Кажется, еще ни одну книгу мне не хотелось настолько разобрать на цитаты по самым разным вопросам:
Многа - очень многа! - умных букаф
Цитата
Богородица, Богоматерь, Матерь Божья, Пресвятая Дева и Мадонна – синонимы, стоящие за ними тонкие богословские различия не имеют отношения к повседневной жизни. Однако обыденное сознание, а вслед за ним и философия находят в них закодированную иерархию черт идеальной женственности, подчеркивая, что «женщина обретает ценность в русском космосе в первую очередь в ипостаси матери» (Рябов, 1999. С. 298). Православный культ Богородицы – это культ материнства, в котором не может быть ничего эротического. Католическая Madonna («моя госпожа» или «моя женщина») или «наша госпожа» (Notre Dame, Our Lady) допускает более интимное отношение к себе, мужчина может видеть в ней не только мать, но и прообраз идеальной возлюбленной.
Цитата
«Грех воспринимался в большой степени как экзистенциальная характеристика человеческой жизни, а не как личная вина. Характерным образом в России XVIII—XIX века, в отличие от Запада, преступники – всякие там убийцы, грабители, воры – вызывали в народе жалость и сочувствие, они воспринимались как жертвы – не столько, видимо, государственной системы, сколько неизбывных черт человеческого существования в этом мире. Их страдания рассматривались не как заслуженное наказание, но, скорее, как проявление бедственности земного бытия» (Живов, 2009).
Цитата
Для русской классической литературы откровенная чувственность принципиально неприемлема. Тургеневских девушек невозможно жаждать телесно, их трудно (в том числе и им самим) вообразить в постели. А ведь эта литература претендовала быть школой жизни. Какой жизни?
«”Образы женщин в великой русской литературе”… Да это не образы, а образа! Мы сидим под образами», – иронизирует современная московская писательница Елена Черникова (Черникова, 1997. С. 80).
Не особенно счастлив в любви и русский мужчина. Аристократический интеллектуал – «всегда эгоцентрический любовник, он обнимал женщин, как и идеи, с той смесью страсти и фантазии, которая делала прочные отношения почти невозможными» (Billington, 1970. P. 350).
«”Образы женщин в великой русской литературе”… Да это не образы, а образа! Мы сидим под образами», – иронизирует современная московская писательница Елена Черникова (Черникова, 1997. С. 80).
Не особенно счастлив в любви и русский мужчина. Аристократический интеллектуал – «всегда эгоцентрический любовник, он обнимал женщин, как и идеи, с той смесью страсти и фантазии, которая делала прочные отношения почти невозможными» (Billington, 1970. P. 350).
Цитата
Наши «революционные демократы» были самыми обычными детьми своей эпохи. К тому же, как все творческие люди, они сильно преувеличивали свою непохожесть на других. Я обсуждаю их слабости не из желания их принизить, а потому, что их личные психосексуальные комплексы имели серьезные социокультурные последствия. Честолюбивые и талантливые молодые люди, которые видели себя в мечтах красивыми, ловкими, благородными, спасающими падших женщин и показывающими всем остальным людям примеры нравственности, в своих сочинениях и критических оценках исходили не из своего реального жизненного опыта, который сами же осуждали, а из воображаемых образов «Я». Вместо того чтобы способствовать развитию сексуальной терпимости, их безуспешная внутренняя борьба превращается в принципиальное – нравственное и эстетическое – осуждение и отрицание всякой сексуальности как пошлой и недостойной.
Цитата
В. М. Тарновский в начале 1880-х годов предложил для «укрощения» венерических заболеваний в армейской среде создать специальные солдатские дома терпимости, пополняемые здоровыми молодыми крестьянскими вдовами; эту идею поддержал знаменитый генерал М. Д. Скобелев. Руководители кадетских корпусов, по-отечески заботясь о здоровье подопечных юношей, издавали приказы, разрешавшие кадетам старших курсов и юнкерам повзводно посещать закрепленный за училищем публичный дом выше средней категории.
Приказ начальника Александровского юнкерского училища генерала П. Н. Григорьева от 20 февраля 1897 г. гласил:
«Дабы обезопасить юнкеров от заразы сифилисом при половых отправлениях, устанавливается следующее:
Для посещения юнкерами мною выбран дом терпимости Морозовой.
Для посещений устанавливаются понедельник, вторник и четверг…
В дни, указанные для посещения… врач училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать:
а) чтобы после осмотра врача до 7 часов вечера никто посторонний не употреблял этих женщин;
б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми;
в) предлагать юнкерам после сношения омовение жидкостью, составленной врачом».
Посещение проходит коллективно. Плата фиксированная, причем можно за эти деньги «совокупиться только раз и не больше 1/2 часа времени». «Юнкера во время совокупления должны соблюдать порядок и тишину», а «дежурный офицер, приняв команду, должен принять доклад фельдшера о благополучии совокупления. Расчет юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует» (Голосенко, Голод, 1998. С. 49; Скородумов, Борисов, 2007).
Приказ начальника Александровского юнкерского училища генерала П. Н. Григорьева от 20 февраля 1897 г. гласил:
«Дабы обезопасить юнкеров от заразы сифилисом при половых отправлениях, устанавливается следующее:
Для посещения юнкерами мною выбран дом терпимости Морозовой.
Для посещений устанавливаются понедельник, вторник и четверг…
В дни, указанные для посещения… врач училища предварительно осматривает женщин этого дома, где затем оставляет фельдшера, который обязан наблюдать:
а) чтобы после осмотра врача до 7 часов вечера никто посторонний не употреблял этих женщин;
б) чтобы юнкера не употребляли неосмотренных женщин или признанных нездоровыми;
в) предлагать юнкерам после сношения омовение жидкостью, составленной врачом».
Посещение проходит коллективно. Плата фиксированная, причем можно за эти деньги «совокупиться только раз и не больше 1/2 часа времени». «Юнкера во время совокупления должны соблюдать порядок и тишину», а «дежурный офицер, приняв команду, должен принять доклад фельдшера о благополучии совокупления. Расчет юнкера ведут сами. При этом они должны помнить, что более позорного долга, как в доме терпимости, не существует» (Голосенко, Голод, 1998. С. 49; Скородумов, Борисов, 2007).
Цитата
Я научился безошибочно отличать ученого на высокой должности от начальника с высокой ученой степенью: ученый, если он понимает значение вопроса, постарается что-то сделать, начальник же, будь он трижды академик, непременно уйдет в кусты. Судя по этому критерию, академики в ЦК КПСС были, а ученых не было.
А вот это я особенно люблю:
Цитата
Художественная литература, тем более постмодернистская, не претендует быть ни школой морали, ни учебником жизни. На Западе интеллигенция – остальная публика книг для высоколобых не читает – давно научилась понимать условность культурного текста, не принимая интеллектуальных и художественных экспериментов всерьез. В России писатель был «учителем жизни», и советская власть такой его статус почти что узаконила. Это повышает престиж художника, но одновременно лишает его права на эстетический эксперимент: а что будет, если люди захотят в самом деле последовать туда, куда писатель поплыл лишь в собственном воображении?
Во время беседы за «круглым столом» в редакции журнала «Иностранная литература» на тему «Литература и эротика» писатель Виктор Ерофеев поделился своими сомнениями на этот счет. На Западе «культура есть культура, а жизнь есть жизнь. И никого там не ошеломило, скажем, что Ницше написал: ”Падающего толкни”. А Розанов написал: ”Ну какой же подлец – предлагает толкнуть падающего!..” Розанов с русской точки зрения был прав. А в европейской традиции это было включено в какую-то сетку, и ”падающего толкни” воспринималось в системе определенного культурного вызова, провокации. Причем никто, разумеется, не спешил толк нуть падающего... Мы же каждую проблему переживаем личностно, жизненно. И каждая проблема превращается у нас в нечто болезненно-экзистенциальное, некую смесь жизни и культуры» (Ерофеев, 1991. С. 226).
Во время беседы за «круглым столом» в редакции журнала «Иностранная литература» на тему «Литература и эротика» писатель Виктор Ерофеев поделился своими сомнениями на этот счет. На Западе «культура есть культура, а жизнь есть жизнь. И никого там не ошеломило, скажем, что Ницше написал: ”Падающего толкни”. А Розанов написал: ”Ну какой же подлец – предлагает толкнуть падающего!..” Розанов с русской точки зрения был прав. А в европейской традиции это было включено в какую-то сетку, и ”падающего толкни” воспринималось в системе определенного культурного вызова, провокации. Причем никто, разумеется, не спешил толк нуть падающего... Мы же каждую проблему переживаем личностно, жизненно. И каждая проблема превращается у нас в нечто болезненно-экзистенциальное, некую смесь жизни и культуры» (Ерофеев, 1991. С. 226).
Цитата
«Что такое секс, чувственная страсть для русской женщины и для русского мужчины? Это не есть дар божий, благо, ровное тепло, что обогревает жизнь, то сладостное естественное прекрасное отправление человеческого тела, что постоянно сопутствует зрелому бытию, – чем это является во Франции и где любовники благодарны друг другу за радость, взаимно друг другу приносимую. В России это событие – не будни, но как раз стихийное бедствие, пожар, землетрясение, эпидемия, после которой жить больше нельзя, а остается лишь омут, обрыв, откос, овраг» (Гачев, 1994. С. 25).
Цитата
Герои культового фильма Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром» все время друг от друга отказываются.
«Они ведут себя так, словно заранее уверены в неудаче. Любимая любовь русских – несчастная. В ход идут малейшие зацепки – друзья-подруги, женихи-невесты, летят за окно фотографии и билеты... Но в том и состоит цель их любовной игры, чтобы в секс не ввязаться, избежать его. Оба они боятся осложнить собственную, пусть не совсем счастливую, но стабильную жизнь. В этих поведенческих установках коренится причина их одиночества. Больше всего они страшатся взять на себя ответственность за другого человека...
Милые, симпатичные люди Надя и Женя законсервированы в состоянии детского аутизма. Может ли самостоятельный человек позволить несчастному роману длиться десять лет? – такие подвиги под силу лишь тем, кто из всех чувств предпочитает безграничную эгоистическую жалость к самому себе. Доступные и понятные им отношения – любовь ребенка к родителю, оба героя ”живут с мамой”. Такая любовь требует не сексуального партнера, но воспитателя, который будет кашей кормить и нос утирать, – не близости, а беседы, наставления» (Лунина, 1993).
«Они ведут себя так, словно заранее уверены в неудаче. Любимая любовь русских – несчастная. В ход идут малейшие зацепки – друзья-подруги, женихи-невесты, летят за окно фотографии и билеты... Но в том и состоит цель их любовной игры, чтобы в секс не ввязаться, избежать его. Оба они боятся осложнить собственную, пусть не совсем счастливую, но стабильную жизнь. В этих поведенческих установках коренится причина их одиночества. Больше всего они страшатся взять на себя ответственность за другого человека...
Милые, симпатичные люди Надя и Женя законсервированы в состоянии детского аутизма. Может ли самостоятельный человек позволить несчастному роману длиться десять лет? – такие подвиги под силу лишь тем, кто из всех чувств предпочитает безграничную эгоистическую жалость к самому себе. Доступные и понятные им отношения – любовь ребенка к родителю, оба героя ”живут с мамой”. Такая любовь требует не сексуального партнера, но воспитателя, который будет кашей кормить и нос утирать, – не близости, а беседы, наставления» (Лунина, 1993).
Цитата
– То, что безнравственно, негуманно, – оно и невыгодно?..
– Вот именно! Но нас-то десятилетиями учили абстрагироваться от понятия гуманности, уметь противопоставлять суровую историческую необходимость нравственным порывам, «слюнявому либерализму», подавлять в себе жалость, элементарное человеческое сочувствие. Хорошо учили, и многие научились. Прибавьте в этому навыку вдолбленное в наши души четвертьвековым поиском «врагов народа», отточенное до автоматизма, до рефлекса умение переносить борьбу с недостатками с самих недостатков на любого имеющегося под рукой козла отпущения. Главное – всегда иметь козла».
– Вот именно! Но нас-то десятилетиями учили абстрагироваться от понятия гуманности, уметь противопоставлять суровую историческую необходимость нравственным порывам, «слюнявому либерализму», подавлять в себе жалость, элементарное человеческое сочувствие. Хорошо учили, и многие научились. Прибавьте в этому навыку вдолбленное в наши души четвертьвековым поиском «врагов народа», отточенное до автоматизма, до рефлекса умение переносить борьбу с недостатками с самих недостатков на любого имеющегося под рукой козла отпущения. Главное – всегда иметь козла».
Цитата
По западным стандартам, гей-прайд – действие неконфронтационное. Европейцы могут яростно спорить о легализации однополых браков или предоставлении им права на усыновление чужих детей, но права ЛГБТ на общегражданское равенство, самоорганизацию, представительство в парламентах, проведение массовых политических акций и т. п. там не оспаривает никто. В России дело обстоит иначе. Идея гей-прайда была использована фашистами, националистами и религиозными экстремистами в качестве желанного предлога для массовых акций устрашения.
Цитата
По убеждению авторов книги «Православный брак и страсть блуда» О. Соловьева и Е. Шишимарова, подростков нужно оберегать не только от «дьявольской» науки сексологии, но и от классической русской литературы и любого искусства: «Толстой – классический писатель маразматического типа»; Пушкин – «развратник», «”Евгений Онегин” – классический пример искаженного понятия о браке» и «написан довольно пошлым языком», «”Капитанская дочка” и ”Дубровский” с точки зрения морали весьма сомнительны», а безобразник Микеланджело на фреске «Страшный суд» «изобразил всех людей голыми» (а надо было в мундирах и при орденах?) (Соловьев, Шишимаров, 1996).
Ну и в качестве заключения:
Цитата
Фундаментальные вопросы, которые на Западе давно уже обсуждаются в контексте прав человека, в России рассматриваются под углом зрения и в терминах обеспечения национальной (читай – государственной) безопасности. Этот командно-административный, бюрократический подход делает любой официальный российский дискурс охранительнорепрессивным и одновременно утопическим, потому что в своей повседневной жизни россияне, как и все нормальные люди, любят, сношаются и рожают (или не рожают) детей не по политическим, а по личным мотивам, на которые ни административные меры, ни патриотическая риторика не влияют.
Хотя российские власти, когда им это выгодно, говорят, что следуют европейским образцам, именно в отношении к сексуальной культуре конфронтация «России» и «Запада» проявляется наиболее рельефно.
«Запад» считает сексуальность самоценной стороной человеческой жизни. «Россия» видит в ней побочный и опасный продукт репродукции.
«Запад» признает сексуальные права человека, включая право на сексуальную информацию и научное образование, неотчуждаемыми. «Россия» уважает лишь такую сексуальность, которая ведет к деторождению и происходит в рамках законного брака.
«Запад» считает сексуальное здоровье необходимой предпосылкой репродуктивного здоровья и субъективного благополучия. В «России» о сексуальном здоровье предпочитают не говорить, подменяя его понятием репродуктивного здоровья, преимущественно женского.
«Запад» признает сексуальное поведение разнообразным и изменчивым и борется с гомофобией. «Россия» хочет всех подчинить единому стандарту и озабочена «пропагандой гомосексуализма» (что это такое, никто объяснить не может).
«Запад» считает эротику необходимым элементом человеческой культуры. В «России» ищут путей административного запрета порнографии (что это такое, никто объяснить не может).
«Запад» считает омоложение сексуальности и либерализацию сексуальной морали закономерными процессами и старается уменьшить связанные с ними риски. «Россия» убеждена, что все это – злонамеренные происки ее внешних и внутренних врагов, которых нужно подавить или изолировать.
«Запад» борется с издержками сексуальной революции путем научного просвещения молодежи, пропаганды безопасного и ответственного секса и т. п. В «России» уверяют, что безопасного секса не бывает, и стараются опорочить презервативы и иную контрацепцию.
«Запад» считает современную сексуальную культуру светской. В «России» ее пытаются подчинить церковному контролю.
«Запад» пытается осмыслить сексуальные ценности и модели поведения современных молодых людей, выводя из этого прогнозы на будущее. «Россия» мечтает о возрождении воображаемого прошлого, считая современность сплошным регрессом.
На самом деле «Запад» и «Россия» – очень условные, зачастую неправомерные абстракции. Запад открыто плюралистичен, там по всем вопросам идет полемика, один и тот же стиль жизни хорош для одних и совершенно неприемлем для других. Современная Россия также социально и культурно неоднородна. Несмотря на воинствующий антиамериканизм, в вопросах сексуальной культуры путинская Россия представляет собой заповедник дремучего бушизма, на положительный (а фактически провальный) опыт которого депутаты Госдумы ссылаются чаще, чем на Библию.
[...]
Так как для России двоемыслие традиционно, подобные вещи не привлекают к себе особого внимания и не анализируются. В русской истории, как в российском ЖКХ, все течет и ничего не меняется. Помимо всем известных «дураков» и «дорог», в ней доминируют четыре константы: «славное прошлое», «плохие соседи», «мудрый вождь» и «светлое будущее». Постоянная оглядка на «традиционные ценности» практически исключает движение вперед, заменяя его хождением «по цепи кругом».
Хотя российские власти, когда им это выгодно, говорят, что следуют европейским образцам, именно в отношении к сексуальной культуре конфронтация «России» и «Запада» проявляется наиболее рельефно.
«Запад» считает сексуальность самоценной стороной человеческой жизни. «Россия» видит в ней побочный и опасный продукт репродукции.
«Запад» признает сексуальные права человека, включая право на сексуальную информацию и научное образование, неотчуждаемыми. «Россия» уважает лишь такую сексуальность, которая ведет к деторождению и происходит в рамках законного брака.
«Запад» считает сексуальное здоровье необходимой предпосылкой репродуктивного здоровья и субъективного благополучия. В «России» о сексуальном здоровье предпочитают не говорить, подменяя его понятием репродуктивного здоровья, преимущественно женского.
«Запад» признает сексуальное поведение разнообразным и изменчивым и борется с гомофобией. «Россия» хочет всех подчинить единому стандарту и озабочена «пропагандой гомосексуализма» (что это такое, никто объяснить не может).
«Запад» считает эротику необходимым элементом человеческой культуры. В «России» ищут путей административного запрета порнографии (что это такое, никто объяснить не может).
«Запад» считает омоложение сексуальности и либерализацию сексуальной морали закономерными процессами и старается уменьшить связанные с ними риски. «Россия» убеждена, что все это – злонамеренные происки ее внешних и внутренних врагов, которых нужно подавить или изолировать.
«Запад» борется с издержками сексуальной революции путем научного просвещения молодежи, пропаганды безопасного и ответственного секса и т. п. В «России» уверяют, что безопасного секса не бывает, и стараются опорочить презервативы и иную контрацепцию.
«Запад» считает современную сексуальную культуру светской. В «России» ее пытаются подчинить церковному контролю.
«Запад» пытается осмыслить сексуальные ценности и модели поведения современных молодых людей, выводя из этого прогнозы на будущее. «Россия» мечтает о возрождении воображаемого прошлого, считая современность сплошным регрессом.
На самом деле «Запад» и «Россия» – очень условные, зачастую неправомерные абстракции. Запад открыто плюралистичен, там по всем вопросам идет полемика, один и тот же стиль жизни хорош для одних и совершенно неприемлем для других. Современная Россия также социально и культурно неоднородна. Несмотря на воинствующий антиамериканизм, в вопросах сексуальной культуры путинская Россия представляет собой заповедник дремучего бушизма, на положительный (а фактически провальный) опыт которого депутаты Госдумы ссылаются чаще, чем на Библию.
[...]
Так как для России двоемыслие традиционно, подобные вещи не привлекают к себе особого внимания и не анализируются. В русской истории, как в российском ЖКХ, все течет и ничего не меняется. Помимо всем известных «дураков» и «дорог», в ней доминируют четыре константы: «славное прошлое», «плохие соседи», «мудрый вождь» и «светлое будущее». Постоянная оглядка на «традиционные ценности» практически исключает движение вперед, заменяя его хождением «по цепи кругом».
Между тем, решил продолжить новое знакомство еще одной из поздних работа Кона "Мальчик - отец мужчины". Написано чуть более тяжелым языком, но общий уровень глубины и широкомасштабности анализа по-прежнему впечатляет.
