Слово в защиту фанатиков, или Поленизм

Дорогие читатели Журнала АБП!
В жизни каждого Гиперкуба наступает момент, когда он понимает: всё. Пора уходить, время дать дорогу молодым.

К счастью, я это не о себе. В последние дни Истинный Учитель Истины (то есть я) занимался во главе Секретариата капитальной уборкой дома, наполнял вербой богемские вазы, проводил благотворительные семинары для желающих срочно похудеть к лету и, наконец, изучал вирус поленизма.

Поводом стал визит пациента, также желавшего похудеть к лету. Вялый молодой человек лет тридцати пяти с безжизненным взглядом спросил у меня, на какую диету ему сесть. Я порекомендовал ему обычную: десять кругов по стадиону с утра, десять перед сном, упражнения со штангой, пресс и активную мозговую деятельность -- а есть что угодно и в любых количествах.

-- Вы говорите как фанатик. -- разочарованно сказал пациент. -- Я-то уж от вас ждал нормального научного подхода. У меня специфический обмен веществ...

-- Вздор, никакого обмена веществ не бывает. -- ласково возразил я. -- Если есть цель и труд, всё лишнее убирается само собой. -- И, вспомнив, что на носу Пасха, добавил: -- Как говорится, "ищите прежде всего царства Небесного, а остальное приложится".

Юноша посмотрел на меня с неизъяснимым превосходством и произнес:

-- Я вообще-то агностик. Не надо мне лозунгов. Просто надо бы согнать вес...

На этом месте мне всё стало ясно. В конце прошлого столетия Внеземные Цивилизации, всё еще надеющиеся обратить Человечество в галактическое посмешище, внедрили на просторах Земли идеологию воинствующей импотенции -- поп-агностицизм. Проф. Инъязов со свойственным ему даром развешивать ярлыки назвал его "Поленизмом" в память мистического сюжета Коллоди-Толстого о создании мальчика из чурбачка. С точки зрения поленистов, ничего хорошего в вивисекции, которую учинил полену папа Карло, не было: вон сколько неприятностей из этого вышло.

...Немного об истории ереси. Прежде считалось, что человек есть лишь заготовка, из которой только труд и мечта могут вытесать нечто ценное. Мечта -- или цель, или вера -- была стержнем, на который человек нанизывал свой труд, медленно превращая себя в личность. Мечта отвечала на вопрос "Зачем" и говорила ясным голосом: "Надо". И пастушка, подгоняемая великим "Надо", надевала доспехи и снимала осаду Орлеана. А инвалид-полупаралитик становился знаменитым силачом.

Поленисты же, развившиеся из захваленных родителями детей 1970-80-х, уверены: они и так сойдут. Поэтому на любую форму мечты, требующей от человека возмутительного напряжения сил (от желания стать стройным, сильным и милым -- до защиты социальных идей и своей религии) -- в поленной идеологии наложено табу. Ампутировав себе большое сверкающее "Надо", поленисты заменили его вялым "Неплохо бы". Понятно, что ради этого "неплохо бы" можно с месяц посчитать калории в еде, но не истязать себя физическими упражнениями. Можно играть в страйкбол, но не идти на войну. Устроить бойкот эстонской кильке или виртуальному супу -- но не помочь тем, ради кого этот бойкот вроде бы устраивался.

Разумеется, от всех этих диет, страйкболов и бойкотов не бывает никакой пользы -- они лишь позволяют поленистам уверять себя, что они "худеют", "готовятся", "борются". Сколько бы папа Карло ни ждал, пока полено само похудеет до шустрого мальчишки -- этого не произойдёт. Но поленизм и не предполагает достижения целей. Он создан для другого: растратить жизнь человека как можно бессмысленнее и безболезненней.

Перефразируя известного философа, "какое зачем -- такое и как". Отказавшись от опасной мечты в пользу антдепрессанта "неплохо бы", поленисты испытывают граничащую с ужасом неприязнь к тем, у кого осталась дееспособная, большая и толстая мечта. Осмысленность чужого существования пугает их, а чужая решительность вгоняет в депрессию. Неслучайно современная Европа, в которой поленизм является господствующей идеологией, главным чортом считает "политический и религиозный фанатизм".

Заметим: верящий во что-то в масс-культуре поленистов всегда имеет странный остановившийся взгляд и замашки психопата. Если это христианин -- то альбинос-мазохист из тайного ордена или грязный мракобес. Если коммунист -- то садист-нквдшник, забивающий сапогами по утрам пару интеллигентов перед завтраком. Если мусульманин -- то искрящий фитилём шахид. Это -- обезболивающее, которое поленная цивилизация колет сама себе, убеждаясь в мудрости сделанного выбора.

Добавлю, что с традиционной точки зрения поленисты представляют из себя нечто невозможное: соль, которая перестала быть соленою и глубоко себя за это чтит. От них никакого толку -- зато они не поддаются на провокации. Они ни во что не верят -- зато не заражены фанатизмом. Они так и не постройнели -- зато строго по рекомендации диетологов.

...Поленистов, согласно Учению Гармонии, следует изолировать. Самый простой способ сделать это -- рассказать им о них правду. Они тут же сами объявят вам бойкот

Сегодня вокруг нас уже немало таких посланцев будущего – людей, живущих с сознанием, которое станет массовым и господствующим в некоем будущем веке, в веке антихриста… Аналогичный назаретяновскому страх испытывает и Г. Рормозер, бывший советник Й. Штрауса. «Как Вы можете оценить современную религиозную ситуацию в России?» – спрашивают его. В ответ мы слышим, что г н советник более всего обеспокоен возрождением Церкви в России: «Кое что мне бросилось в глаза. В последние два года на экране телевизоров мы видим изображения, вызывающие на Западе, и прежде всего в Германии, чувство растерянности. Для нас немыслимо, чтобы в таком большом городе, как Санкт Петербург, десятки и даже сотни тысяч людей со свечами в руках маршировали вслед за Патриархом… Многое будет зависеть от того, сможет ли ортодоксальная церковь действительно восстановить и утвердить свое исключительное и монопольное правопритязание. Если сможет, то это приведет к роковым последствиям»[101]. В мире наркотиков и насилия, в мире войн и обезличивания, в мире потребления самая страшная угроза оказывается именно религиозной… Почему?
Ответ я нахожу у К. С. Льюиса. «Ведьмы всегда хотят одного и того же, но с каждым столетием действуют иначе» – так говорит доброе существо в льюисовской книге.[102] А в «Письмах Баламута» другой персонаж Льюиса – богатый опытом бес – говорит о тактике этих действий: «Мы направляем ужас каждого поколения против тех пороков, от которых опасность сейчас меньше всего, одобрение же направляем на добродетель, ближайшую к тому пороку, который мы стараемся сделать свойственным времени. Игра состоит в том, чтобы они бегали с огнетушителем во время наводнения и переходили на ту сторону лодки, которая почти уже под водой. Так, мы вводим в моду недоверие к энтузиазму как раз в то время, когда у людей преобладает теплохладность и привязанность к благам мира. В следующем столетии, когда мы наделяем их байроническим темпераментом и опьяняем „эмоциями“, мода направлена против элементарной „разумности“… а когда все люди готовы стать либо рабами, либо тиранами, мы делаем главным пугалом либерализм»[103].
Так вот, сегодня «пугалом» оказывается религиозная серьезность и верность своей духовной традиции. Ленивый релятивизм, напротив, считается нормой поведения и мысли. И в дни, когда человек старательно пытается не заглядывать за грани земного бытия, всякая серьезная попытка говорить о «сроках и временах» и о конечной трагедии мира оказывается, конечно, «фанатизмом».
Впрочем, то, что надлежащие «рекомендации» и указы имеются, еще не означает, что они немедленно начнут применяться против христиан. Закон театра гласит, что если на сцене в первом акте выставляется ружье, то в третьем оно обязательно должно выстрелить. Но все же – в третьем, а не обязательно в конце первого же действия. Так и с историей христианства. Если «новый мировой порядок» сложился и объявил «войну религиозной нетерпимости» (вот уж поистине «страшнее кошки зверя нет» – это в секулярном то обществе, в обществе поголовного житейского материализма начинать борьбу с «религиозным фанатизмом»!!!) – рано или поздно дойдет до арестов.
Ружье для расправы с «христианскими фанатиками» уже почти готово. Какой сейчас акт? Не знаю. Может быть, первый, а может, уже начало третьего. В конце концов, даже собранное и вывешенное на сцену ружье не обязательно должно стрелять в третьем акте, – может быть, пьеса рассчитана на пять…

Те, кто считают христианство узким и фанатичным, обречены на вечное удивление. Мы — аскеты и воюем с аскезой; мы — наследники Рима и воюем с Римом; мы монотеисты — и бьемся с монотеизмом. Загадку христианства не разрешишь, назвав его нелепостью. Если оно нелепо, почему же оно кажется разумным миллионам здравомыслящих людей, несмотря на все перемены без малого двух тысячелетий? Я нахожу одну разгадку: потому что оно не нелепо, а разумно. Если христиане — фанатики, они фанатично защищают разум, обличают глупость. Только этим я могу объяснить, почему наша вера так свободна и так тверда, почему она не желает принимать помощи от сил, которые на первый взгляд важны для ее существования; почему так строга к идеям, которые также на первый взгляд очень близки к ней; почему знает все чаяния века и всегда умеет встать над ними; почему никогда не говорит того, что от нее ждут, и никогда не отказывается от своих слов. Все это возможно только в одном случае: как Паллада из головы Зевса, она вышла из разума Господня целостной, зрелой, сильной, готовой к суду и битве.