Шаад Локаго торопилась домой. Ее лекку, слегка огрубевшие от знойных лучей палящих солнц, устало покоились на плечах, а рюкзак за спиной уже не казался тяжелым. Она улыбалась, и мысли ее были далеки от этого места, от десятичасового рабочего дня, от будней, одинаковых, как песчаные холмы в Дюнном море.
Она могла стать джедаем, но жизнь сложилась иначе. И, в общем-то, никто конкретно не был виноват: сначала они с родителями пытались выжить в Анкорхеде, найти работу и хотя бы какой-то кров над головой. Способность к Силе проявилась не сразу и не явно, однако тест, который отец все-таки отыскал возможность провести, показал хорошие данные. Но в тот период джедаи на Татуин не летали, а денег на билеты до цивилизации у бедняков, разумеется, не имелось. В надежде, что потом когда-нибудь представится случай - они даже и не знали толком о "вступительном возрасте" в Орден - родители ухватились за внезапное предложение работы на отдаленной влагодобыдческой ферме.
Шаад знала о своих способностях, и, чем старше становилась, тем больше боялась их. Без тренировок и правильного понимания они ощущались каким-то неуправляемым, как будто даже чужим органом чувств. Ей снились места и люди, с которыми буквально на следующий день что-то случалось, и она успевала - или не успевала - помочь. Словно перед глазами разворачивались те события и смыслы, где она могла лишь наблюдать. Она ждала, как ей обещали родители, приходя каждый вечер домой, ждала уже много лет. Конечно, она хотела стать джедаем. Пару лет назад ей удалось раздобыть в городе у залетевшего в кантину торговца барахлом со всей Галактики инфочип с кодексом джедаев и некоторыми правилами их жизни. Шаад надеялась, что эта запись станет для нее чем-то вроде самоучителя, но не рассчитала - кроме заумных и далеких от жизни философствований там, по сути, ничего не было.
- Я купила немного овощей, - сказала она с порога и поставила рюкзак у стены. - Мам?
- Спасибо, Ша, - голос матери донесся откуда-то из глубины глиняного дома-полуземлянки, состоящего из двух маленьких комнат с низкими потолками и узкого коридорчика между ними, выполнявшего роль кухни и прихожей одновременно.
После яркого уличного света полумрак помещения на несколько секунд заставил тви'леку двигаться на ощупь. Впрочем, было бы куда ходить - через пару шагов она уже оказалась в своей комнате. В солнечном луче, падающем через окошко под потолком, кружилась пыль и мелкий песок. Наклонившись, Шаад достала из ящика со своими вещами маленький голопроектор, который появился у нее недели четыре назад... Впечатлений эти недели принесли больше, чем предыдущие несколько лет.
Чуть дрогнувшей от волнения рукой она коснулась кнопки, уже мигающей в режиме ожидания.
- Привет, это ты?
- Да, Шаад, кто же еще, - над круглым приборчиком, уместившимся на ладони, появилась светящаяся голубоватым светом фигурка около двадцати сантиметров ростом.
Связь была плохой почти всегда, поэтому еще ни разу Шаад не видела толком лица того, с кем разговаривала, да и в целом очертания то и дело расплывались рябью помех.
- Как прошел твой день? Вроде по твоему времени сейчас вечер? Кстати, до меня дошли слухи, что недалеко от вас ведутся какие-то археологические раскопки, то ли ученые, то ли охотники за сокровищами. И да, не успел спросить вчера - как себя чувствуют твои родители?
- У нас все хорошо, - Шаад улыбалась, хотя знала, что на том конце связи ее лица тоже наверняка не видно. - Не знаю насчет раскопок, если честно. Но к нашим хозяевам на ферму никто не заезжал, а если бы кто-то решил обосноваться здесь надолго, то наверняка появился бы. А день мой - ну, как всегда, и вечер тоже хороший, да. А у тебя?
- Постой, ты сказала "ваши хозяева"? Вы ведь… не рабы?
- Нет, конечно, - поспешно ответила тви'лека, даже сквозь помехи уловив тревогу в голосе друга. - Просто мы работаем и живем за счет них, по сути, полностью от них зависим.
- Это мне знакомо, - чуть тише ответила голограмма после короткой паузы. - Но ты не падай духом, погоди, все еще наладится.
- Я даже не сомневаюсь, - искренне ответила Шаад, снова непроизвольно улыбнувшись.
На душе стало тепло и спокойно, и что-то защемило в глазах. Она все еще не могла привыкнуть к факту того, что где-то бесконечно далеко существует человек, малознакомый, в общем-то, который считает ее другом, готов поддержать, утешить, выслушать маленькие проблемы ее бесхитростной жизни. Часть ее сознания искала подвох - а вместо этого каждый раз, когда им удавалось связаться хоть на пару минут, получала порцию надежды.
Иногда ей хотелось заговорить о том, сможет ли он приехать сюда, на Татуин - пусть ненадолго, просто повидаться, поговорить нормально, наконец. Но из того немногого, что она знала, шансов для такого события не оставалось - он тоже был подневольным на своей работе, опасной и сложной, и она не решалась даже спросить, откуда, собственно, он ей звонит. Бывало, он внезапно пропадал на несколько дней, и тогда Шаад тревожилась, хотя понимала, насколько это бессмысленно. Потом он появлялся, как будто немного уставший, на вопросы о собственных проблемах отвечая лишь общими фразами, а лекку девушки вздрагивали от совершенно бесполезного участия и желания помочь.

Второе солнце уже опустилось за горизонт, и небо горело всеми цветами фиолетового. Шаад села у входа в дом, прислонившись спиной к потрескавшейся глиняной стене. Ее снова разрывало изнутри противоречие, от которого, как ни старайся, уйти было нельзя. Она всю свою сознательную жизнь хотела стать джедаем, это значило для нее многое, если не все. Размышляя над философскими и моральными принципами, вычитанными в инфочипе, она все глубже проникалась ими. В том числе, убеждением, что нельзя ни к кому привязываться - и ей самой оно тоже стало казаться правильным. До того момента, когда на джавском рынке ей попался потерянный кем-то покореженный голопроектор.
Шаад не видела смысла обманывать себя. Да, она потихоньку привязывалась к тому неизвестному на другом конце связи, не романтически - какие уж тут романы. Просто как к другу. И существовала вероятность, что он тоже как-то привязывался к ней: может, по-отечески, может, по-дружески - в целом, это было не важно. Одна часть ее сознания хотела такого естественного, обычного счастья, другая - понимала, что ради главной мечты необходимо поставить границы, оборвать связи. И от этого было просто больно.
В чем суть данного запрета в культуре джедаев? Какой смысл в самопожертвовании, если люди будут оставаться друг другу чужими? Разве сочувствие, умение проникнуться чьим-то горем или радостью - обязательно разрушают заветную "ясность мысли" и духовные ориентиры? Разве взаимная поддержка, дружба и, в конечном счете, любовь не могут стать опорой, а не препятствием для защиты мира в Галактике? Да, грань очень тонкая, Шаад осознавала это, но, возможно, если обе стороны отнесутся правильно… Если обсудить, как она не раз обсуждала с родителями, и вместе найти эту верную грань. Но заговаривать на подобные темы с посторонними было опасно - далеко не все в Галактике вообще уважали джедаев и их принципы. И все же ей наивно казалось, что любовь может стать не эгоистичным удовлетворением собственных желаний и амбиций, тем, что ведет на темную сторону, а наоборот, высшей степенью самоотречения ради того или тех, кого любишь, истинным и настоящим олицетворением пути джедая.
Но кто она, в конце концов, чтобы об этом судить. Сейчас ей предстояло сделать выбор: предать свою мечту, нарушив инструкции Ордена, или предать ту маленькую частичку большой и светлой души, которую она все еще держала на ладони. Души, ни о чем не подозревающей и ни в чем не виноватой.
Отчаянно зажмурившись, она зачерпнула свободной рукой горсть песка и долго сидела неподвижно, ловя ощущение того, как он прохладными струйками вытекал между пальцев. На мир опустилась ночь.

Примечание:
Имя Ghu'och у меня записывается русскими буквами Гху'оч, хотя на самом деле там нет отдельного явного звука "х". Просто сочетание "gh" обозначает жесткое, с некоторым придыханием "г". В общем, я не сильна в языках и фонетике, но предполагаю, что в каких-то земных языках есть нечто похожее.

1.
- Эй, ты, двигай рожками, - резкий голос сзади сопровождался грубым толчком в спину. - В очередь за выпивкой тоже всегда крайний? Смотри, не опоздай!
Две стоявшие рядом девушки - тви'лека и человек - заливисто рассмеялись. Гху'оч с трудом удержался на ногах, стиснул зубы и выругался.
- И чего ты там бормочешь? - рука здоровенного забрака бесцеремонно схватила его подбородок и вздернула, их взгляды пересеклись. - Удивляюсь, как ты не сдох еще, что в рабстве, что здесь…
"Знаешь, а ты прав, я был бы не против," - промелькнула горькая мысль в голове парня-тогрута, но вслух он ничего не сказал, только прищурился и, чуть приподняв кисти рук, выпустил в грудь обидчика пучок сине-фиолетовых молний. Аколит-здоровяк отшатнулся, Гху'оч, не теряя времени, врезал ему кулаком в челюсть, развернулся и пошел прочь по коридору, провожаемый удивленными взглядами девушек. Пить ему уже не хотелось.
Жить, впрочем, тоже. Странно, он даже не почувствовал гнева или обиды, хотя мог бы. Неужели реальность стала ему настолько безразлична? С другой стороны, он знал, что этот период пройдет, возможно, уже через час его захлестнет бессильная злоба, потом - ужас от происходящего, желание что-то изменить… Что? На что? В последнее время его сильно штормило, осознание реальности было рваным, спутанным. Провалы в памяти, кратковременное превращение в марионетку чьих-то жестоких игр Силы - к этому всему он уже привык за четыре года, после эксперимента, в котором он стал расходным материалом.
"Ты - перчатка. Надеть на руку, попользоваться и выкинуть. Это все, на что ты годишься, раб!" - холодный свет круглой фосфоресцирующей лампы бил в глаза, Гху'оч лежал на наклонном металлическом столе, руки и ноги прочно фиксировались силовыми цепями. Каждое движение причиняло боль. В голове не осталось мыслей, холодную пустоту заполнял только слепящий свет лампы и голос того, кто по капле стравливал из него жизнь.
Прошло много дней, прежде чем он снова начал более-менее адекватно реагировать на окружающий мир, но свои и не свои образы в мозгу отчаянно путались. Он смертельно устал, и ему стало все равно. Временами в нем просыпалась надежда, он стоял и смотрел в небо, видел затертые песком картинки детства. А может быть, это вовсе не его воспоминания? Три дня назад - а точно ли три дня? - когда его привезли на Коррибан, в Академию, война в голове вспыхнула с новой силой.
- Ты что, совсем дурной? - чья-то рука схватила его за локоть и выдернула из мыслей. Оказывается, он вышел на улицу и теперь стоял в полушаге от края обрыва, удерживаемый крепкой хваткой рослой женщины-солдата, видимо, из патруля. - Домедитировались…
Гху'оч отступил назад и сел на землю, глядя снизу вверх на могучую леди в красно-серой униформе.
- Зачем вы меня спасли? - спросил он и тут же сам удивился сказанной фразе.
- Так ты хотел умереть? - хохотнула солдат. - Ну и ну, какие ситы пошли теперь, позор! И это со всей вашей хваленой Силой, яростью и прочим безумием! Да я больше гожусь в защитники Империи, чем вы все вместе взятые.
Краем сознания Гху'оч ощутил, что она действительно злится и хочет выговориться, поэтому не станет сразу уходить. Странно, поврежденные каналы взаимодействия с миром временами работали с поразительной ясностью.
- Наверное, вы правы. Из меня никогда не получится сит, я - ошибка. Они, - Гху'оч кивнул в сторону входа в Академию, - говорят, что злость придает сил. Мне не придает, скорее, наоборот, опустошает, это… трудно объяснить.
- Тогда почему ты до сих пор жив?
- Я умею драться. Сила направляет руки, меч, все остальное. Я сам не понимаю, почему так.
Это было правдой: несмотря на личную незаинтересованностью путями темной стороны, Гху'оч проходил испытания более успешно, чем многие его "товарищи по счастью", пылающие ненавистью ко всему живому.
Внезапно ему вспомнилось, что еще в рабстве, в те жуткие дни, когда он только возвращался к реальности после эксперимента, одна женщина, тоже раб, в какой-то момент оказалась рядом и поняла, что он владеет Силой - точнее, Сила владеет им. Она сама ничего не могла сделать, но просила его не терять надежды… Возможно, представится шанс вырваться на свободу, найти тех, кто виноват в его искореженной жизни. И он не сказал ей тогда, а может, еще и не осознал в тот момент, что в определенном смысле сам ввязался в эксперимент - по своей самонадеянности и безрассудству. Еще она говорила что-то про джедаев, которые хранители мира и света и которые наверняка смогли бы ему помочь. А ведь мать тоже рассказывала ему о них в детстве. Что-то хорошее, настоящее, что он отчаянно пытался вспомнить и не мог.
- Ты когда последний раз ел? - голос солдата вырвал его из видений прошлого.
- Не помню, - пожал плечами Гху'оч. Он честно не помнил.
- Одной Силой сыт не будешь, - она достала из сумки плитку сухпайка и протянула тогруту, который, если бы встал, оказался бы ниже ее как минимум на полторы головы. - Держи.
Бросив последний взгляд, выражавший смесь жалости и недоумения, она двинулась в обход своего участка. Гху'оч впился зубами в плитку, не ощущая ни вкуса, ни аппетита. Сейчас он уже был вполне адекватен и обычно использовал такое состояние, чтобы тренироваться, выполнять задания учителей, кое-как общаться с коллегами (теми, кто в принципе умел общаться). Без страсти, без страха, без смысла.

На что надеяться, чего ждать? Рабство кончилось, но разве это - свобода? И разве его мозг не обречен теперь на пожизненное рабство? Он закрыл глаза и попробовал успокоиться. Перед внутренним взором прыгали образы, лица, круглые пасти этих коррибанских зверюг. И вдруг, без предупреждения, сознание переключилось - как опрокидывается предмет из положения неустойчивого равновесия. Тоже на время, конечно...
Надо не поддаться, сохранить себя, выжить, впереди что-то будет. Да, сейчас не видно ничего, но оно точно будет! Он это ощущал почти материально, до дрожи, до лихорадочного пота. Да, сейчас он жалкий урод, ничтожество, выброшенная одноразовая перчатка. Только это не может быть концом. Если злость, даже та бессильная тупая злость, которая периодически все же охватывала его, не дает сил и могущества, то, вероятно, их можно найти в другом? Но… Свет и добро - здесь? Какая чушь!… Тот, кто растоптал воспоминания его детства, явно хотел, чтобы они никогда не проявились, но, кажется, просчитался. А если джедаев уже нет? Хотя война идет, значит, есть. Только ему, Гху'очу, их никогда не встретить. Или?..
"Я буду жить назло вам всем, - он полубезумно улыбнулся, глядя в подернутую туманом Долину Темных Лордов. - Выбирать свет, пусть его и не видно. И пусть непонятно, зачем. Но буду! А небо - такое красивое… Ха... ха! Я сделаю себе синий меч и убью Императора. Великая Сила, если ты слышишь, не дай мне окончательно сойти с ума... "