Я вам покушать принёс:
Культурная травма в новой трилогии “Звездных войн”
В прошлом году киносаге исполнилось сорок лет. Ее наследие не только огромно, но и противоречиво: многие поклонники прокляли Джорджа Лукаса за переделку классических фильмов и приквелы. Продажу прав Диснею и последовавшие за ней сиквелы тоже оценили не все. Возможно, это стоило сделать раньше, но именно сейчас “Звездные войны” заговорили о воображаемом общем прошлом, коллективных неврозах как источнике зла и методах их лечения.
В конце XX в. исследователи стали писать о социальных и культурных травмах общества. Классическая работа на эту тему—“Социальное изменение как травма” Петра Штомпки.
Травма формируется так. Происходит неблагоприятное событие, например, война, удавшаяся или неудавшаяся революция, распад государства. Жертвы распространяют информацию о своем страдании, и шокирующее событие позволяет им идентифицировать друг друга как членов одной группы. Штомпка подчеркивает, что общественный разговор о травме важнее фактического события, которого могло и не быть—в эпоху фейковых новостей это не редкость.
Среди известных культурных травм—распад Советского Союза, Холокост и чувство коллективной вины у немцев, рабство и расовый вопрос в Америке.
Прежде чем разбирать культурные травмы далекой-далекой галактики, вспомним важные термины и общий ход событий фильмов.
В оригинальной трилогии (эпизоды четыре-пять-шесть) Альянс повстанцев взорвал Звезду Смерти—оружие массового поражения—и победил злую Галактическую Империю. В трилогии приквелов (эпизоды один-два-три) в результате заговора канцлер сената захватил власть в Республике и превратил ее в Империю. Наконец, в трилогии сиквелов, в которой пока вышли только два фильма (“Пробуждение силы” и “Последние джедаи”), “из пепла Империи” возникает Первый Орден, экстремистская военная группировка. Они уничтожают Новую Республику, и теперь им противостоит только немногочисленное Сопротивление под руководством принцессы Леи, легендарной участницы Альянса.
Типаж офицера Первого Ордена хорошо знаком жителям постсоветского пространства. Либо это бывшие имперцы с ностальгией по исчезнувшей стране, которая когда-то держала в кулаке целую галактику, либо молодежь, воспитанная на историях о прошлом. Вернуть галактику на старый путь можно только насилием, и Первый Орден даже радикальней Империи: их Звезда Смерти больше, а офицерская форма—чернее.
Если Джордж Лукас в XX в. вдохновлялся вьетнамской войной, а прототипом императора был президент Ричард Никсон, то сиквелы выходят в эпоху, когда Дональд Трамп собирается Make America Great Again, а сторонники брексита ностальгически вспоминают Британскую империю.
Верховный лидер Сноук с уродливыми шрамами—сам по себе культурная травма во плоти. Он не хочет или не решается назвать себя императором: слишком невыгодно смотрится его террористическая группировка на фоне настоящих государств (генерал Хакс с ненавистью и завистью говорит про “драгоценный флот” Республики). Военными операциями Ордена руководит тот же Хакс, тогда как границы полномочий Сноука неясны. Неопределенность титула—источник безграничной власти в тоталитарном государстве. Сравните: Верховный лидер и Большой Брат. Или генеральный секретарь—до войны Сталин не имел никаких государственных должностей, только партийные. Вождь воплощает божественную природу власти, а не ее низменные, сугубо прагматичные проявления, вроде гигантской пушки для уничтожения планет.
Как и в “Звездных войнах”, в древнем Риме главная культурная травма—противостояние империи и республики. Обычно первым императором называют Октавиана Августа, но на самом деле он никогда не носил этого титула: римляне не так давно укокошили Цезаря и взбунтовались бы при любом намеке на монархию. Вместо этого Август дипломатично назвал свой режим “восстановленной республикой” (Сноуку подошла бы “восстановленная империя”), а самого Августа сенат объявил “отцом отечества”. Прикрываясь этим расплывчатым званием, он сосредоточил в своих руках такую власть, которой не знали диктаторы Цезарь и Сулла.
Мы уже писали о Сопротивлении в тексте про “Последних джедаев”. Весь фильм Лея ждет, что старые союзники прилетят к ней на помощь, ведь она же та самая принцесса, победившая Империю! Но за тридцать лет символы поистерлись, и теперь никого уже не заманить на войну (и в кинотеатры?), если только и делать, что повторять старую мантру “Да пребудет с тобой сила!”.
Главные герои тоже демонстрируют, насколько невыносимо ощущать себя частью огромной истории.
У Рей нет родителей и фамилии, и она вынуждена подбирать для себя элементы чужих культур в соответствии с ее профессией мусорщицы (scavenger). Пылезащитные очки, которые она носит при своем первом появлении,—элемент шлема имперского штурмовика. В “Последних джедаях” Рей пытается найти себя в мистическом учении, исчезнувшем задолго до ее рождения, и ее с трудом принимает Люк, сам почти такой же самоучка.
Ее друг Финн получил свое имя после того, как дезертировал из Первого Ордена, где у рядовых солдат есть только личные номера. Первый Орден лишил его семьи и кругозора: Финн—один из немногих персонажей саги, кто не понимает язык Чубакки. Личное кредо Финна—держаться подальше от войны, но из-за новых друзей он раз за разом ввязывается в самые безумные операции Сопротивления.
У антагониста трилогии противоположные проблемы: у него слишком много имен и культурных связей. Он и Бен Соло, сын Леи и Хана из оригинальных фильмов. Он же Скайуокер, внук Дарта Вейдера и падаван Люка. Он же Кайло Рен, ученик Сноука и надежда Первого Ордена. Путем убийств Кайло Рен последовательно отрекается от каждой традиции, чтобы самостоятельно создать нового себя.
И только у По Дэмерона, лучшего пилота Сопротивления, имен и самоуверенности ровно столько, сколько надо, и в этом его слабость тоже. Не считаясь с потерями, По летит на истребителе только вперед и в “Последних джедаях” выясняет, что остальное Сопротивление не так хорошо и немного отстает.
Хотя девятый эпизод еще в производстве, из трилогии уже понятно, что культурную травму можно и нужно преодолевать. Штомпка называет четыре способа: инновация, бунт, ритуализм, ретриатизм.
Ретриатизм—это игнорирование травмы, попытки действовать так, как будто ее нет. Это стратегия Первого Ордена, где изо всех сил не обращают внимания на глупые приказы или революционную смену высшего руководства. Так же действует их заклятый враг По Дэмерон, когда отстаивает перед командованием чрезмерно сложный и в итоге губительный, но героический план проникновения на крейсер Сноука.
В начале своего пути Рей и Кайло Рен, персонажи-противоположности, пробуют адаптироваться через ритуалы. Оба окружают себя артефактами прошлого, среди которых можно спрятать собственную пустоту и неопытность. Кайло хранит в своих покоях обгоревший шлем Дарта Вейдера. Рей нашла на свалке малопрактичный и не подходящий по размеру шлем повстанческой летчицы и сама сделала игрушечного пилота. Она мифологизирует истории про Альянс, Хана Соло и джедаев, чтобы скрасить бесконечную жизнь на пустынной планете.
Повзрослев, Кайло Рен выбирает бунт: нужно разрушить всю культурную систему и создать новую, в которой он был бы свободен от травмы. Но Штомпка пишет, что старая культурная травма может замещаться новой. Последствия радикальных действий Кайло давят на него сильнее, чем откинутые традиции, ведь теперь только он ответственен за то, чем стал.
Наконец, Рей приходит к инновации—“частичному изменению данной культуры с целью смягчения ее несоответствий другой культуре…” (Штомпка). Если джедаи исчезли, то теперь она своим примером определит, кто такие джедаи в обновленной галактике. “Мы—то, что они перерастают”,—говорит Люку призрак его учителя Йоды. Необязательно следовать букве традиции, хотя Рей и украла древние книги из храма и даже, возможно, когда-то их прочитает для общего развития.
Сопротивление в финале “Последних джедаев” перестает просто копировать повстанцев прошлого. Понеся гигантские потери и выжив, отряд Леи заявляет о себе и становится равным легендарному Альянсу. В заключительных диалогах они говорят о себе как о Восстании, а не Сопротивлении: активное слово вместо пассивного. Если травма—это то, что происходит с нами и мы ее жертвы, то герои преодолели состояние травмы, и теперь у них, по словам Леи, “есть все, что нужно”.
Есть соблазн сказать, что новые эпизоды, особенно “Последние джедаи”, вызвали культурную травму у фанатов. Появилась петиция с требованием признать события фильма недействительными, а также шовинистская версия, откуда вырезали всех женских персонажей (даже Лею!). Но истина скорее в том, что исторически фандом “Звездных войн” очень болезненно реагирует на все, что бы ни происходило с франшизой.
Прежде всего, никакого цельного фандома не существует, и все трилогии сделаны по-разному и для разных аудиторий. Первые фильмы были образцовыми сказочными блокбастерами для всех, и их увидели все, и это не преувеличение. Один администратор кинотеатра вспоминал, что в 1977 в очереди за билетами он видел людей, находившихся под действием наркотиков. То есть это кино достучалось даже до абсолютно маргинальных групп, которые пошли на него не вылезая из нирваны.
Внезапная популярность отличает “Звездные войны” от комиксовых историй про супергероев. Комиксы долго не выходили за пределы гик-культуры, и у Голливуда ушло сорок лет, чтобы приучить массы к супергеройскому жанру (если считать от “Супермена” 1978 до “Войны бесконечности” 2018). Но на рубеже веков создатель саги Джордж Лукас снял приквелы “Звездных войн”, вдохновленные именно стилистикой комиксов и жанровой литературы. Традиционные клише фэнтези оттолкнули критиков и среднего зрителя.
Другой повод ненавидеть франшизу—специальное издание оригинальной трилогии, вышедшее приблизительно одновременно с приквелами. Спустя годы после работы над фильмами Лукас добавил в них современной компьютерной графики, а также изменил содержание некоторых сцен (“
Хан стрелял первым!”), что вызвало праведный гнев у поклонников. На данный момент нельзя легально посмотреть легендарные фильмы в таком виде, в котором они создавались.
Можно еще вспомнить, как в 1980 зрителей шокировал фильм “Империя наносит ответный удар”. Мрачная эстетика и герои, идущие навстречу поражению, а не победе, вызвали недоумение. Но эта культурная травма давно сгладилась, и сейчас кажется смешным, что когда-то “Империю” дистанцировали от “Звездных войн”. В наши дни сага тоже поражает зрителей, но одновременно дает надежду, что рано или поздно противоречия сгладятся.
Материал статьи взят из telegram-канала Мифы и кино.
