Дарт Вейдер может быть лицом Империи в саге «Звёздные войны» — но даже у него есть босс.

Император существовал столько же, сколько и сама франшиза: от мимолётного упоминания в «Новой надежде» до его неожиданного (и спорного) возвращения в «Скайуокер. Восход». Но финал приквелов 2005 года, «Месть ситхов», который сейчас повторно вышел в кинотеатрах и отмечает своё 20-летие 19 мая, формирует переломный момент между его благожелательным публичным образом и его истинной (и поистине злой) сущностью. Примечательно, что шотландский актёр Иан Макдермид исполняет эту роль уже 42 года; наряду с Энтони Дэниелсом в роли C-3PO, он настоящий рекордсмен.

Чтобы отметить годовщину «Мести ситхов», Макдермид поговорил с Variety из своей квартиры в Лондоне, обсудив кульминационный поворот персонажа и процесс построения его арки после того, как его впервые взяли на роль — заменив покойного актёра озвучивания Клайва Ревилла — для «Возвращения джедая» в 1983 году. Помимо воспоминаний об указаниях Джорджа Лукаса во время оригинальной трилогии, Макдермид исследовал психологию персонажа, чья доброта — это маска, скрывающая его расчётливую манипуляцию. Он также обсудил канонические и логистические трудности игры Императора в разном возрасте и размышлял о наследии — в его жизни, не говоря уже об экране — исполнения роли одного из самых известных злодеев в истории кино.

В: «Месть ситхов» ознаменовала истинный злодейский поворот Палпатина. Было ли веселее играть его двойственность и манипуляции или, наконец, полностью погрузиться в это недвусмысленное зло?

ИМ: Манипуляции всегда были забавными. Но также у меня было больше работы в «Мести ситхов» — больше экранного времени, больше времени с Хейденом [Кристенсеном] — так что это было более удовлетворительно. Я также понятия не имел, что Палпатин будет владеть оружием, так что узнать, что он очень хорош — отдавая должное моему дублёру-каскадёру — со световым мечом, было интересно.

В: Насколько тщательно была проработана арка Палпатина, когда вас вновь наняли играть его в «Скрытой угрозе»?

ИМ: На самом деле, она вообще не была проработана. Когда я впервые получил роль, я понятия не имел, каким будет мир, которым я буду править как Император. Так что всё началось как большая загадка. Я понятия не имел, что Палпатин будет так сильно фигурировать [в истории]. Но к тому времени так случилось, что я был достаточно молод, чтобы играть более молодого сенатора. Когда я впервые встретился с Джорджем по этому поводу, он спросил: «Вы знаете кого-нибудь, кто хочет сыграть Императора?» Я ответил: «Думаю, вы знаете ответ на этот вопрос». А потом я получил сценарий и понял, что он — больше чем один персонаж, что сделало его игру ещё более увлекательной — обычный, повседневный, довольно лицемерный политик с монстром, прячущимся внутри его тела.

В: Было ли какое-то раннее упоминание персонажа, которое подсказало вам, на чём вы хотите сосредоточиться в своей игре?

ИМ: Не совсем. В 1982 году я встретился с Джорджем на 10-минутный разговор во время обеда. Мой агент сказал мне, что если я захочу, то смогу стать императором вселенной. Я знал, что он находится в центре власти. Так что я размышлял в своей голове о том, как он туда попал… Но также это казалось неактуальным, потому что я умер. Но чем больше я это делал, тем больше я думал, что это действительно потрясающее изобретение Джорджа… Для всех нас было довольно очевидно, что он задумал нечто большее, чем просто захватывающую приключенческую историю для детей.

В: Играя персонажа позже, было ли своего рода обратное конструирование его дряхлости?

ИМ: Ну, предполагалось, что это мой возраст, то есть мне было около пятидесяти, когда я впервые играл Палпатина. Так что дело было не столько в том, что он старел, но когда он получил это чудовищное лицо и как бы находился в переходном состоянии как физически, так и ментально, процесс старения был не очень актуален. Актуален был процесс озлобления. Это как когда доктор Джекилл превратился в мистера Хайда. Поскольку я сам приближаюсь к его возрасту, хотя тело подводит, разум так же активен, как и всегда. У Палпатина, безусловно, был гиперактивный разум.

В: Это персонаж, который может включать эмоции, когда это необходимо. Какую реальность вы играете как актёр, чтобы иметь возможность подключаться к этим чувствам?

ИМ: Ну, он лицемер, проще говоря — и очень хороший актёр. Он — это представление. Его интересует только одно: абсолютная власть. Это звучит объективно и чёрно-бело, но это необыкновенно. Если вы подумаете о людях, обладающих абсолютной властью или почти абсолютной, вы подумаете, что это всё, чего они действительно хотят — богатства и возможности управлять людьми. Но также он был ситхом с давних пор. Теперь я не очень понимаю, что это значит, но эта конкретная личность полностью отличается от всех остальных. Он играет человека, но он им не является. Палпатин воплощает тёмную сторону. Он наслаждается ею. Он считает людей, которые не наслаждаются ею или не позволяют себе быть к ней привлечёнными, глупыми.

В: Диалоги Джорджа Лукаса известны своей некоторой скованностью. Но мне кажется, что эта формальность служит Палпатину.

ИМ: Я думаю, это справедливо, хотя под этим я сумел найти много остроумия. Я имею в виду, очевидно, он ненавидел слово «друг». Он считал глупым, что у людей есть друзья, потому что это признак слабости. Так что когда дело доходило до такого слова, я мог как бы выдать его с долей презрения.

В: Энакин, очевидно, пережил много травм в прошлом. Насколько работа Палпатина по манипулированию им была облегчена этой травмой?

ИМ: Я бы не хотел это количественно оценивать, но это так — и то, и другое. Палпатин видит искру амбиций и культивирует её. В сцене в опере, когда Энакин просит его помочь спасти жизнь Падме, он использует фразу: «Не у джедаев». Другими словами: «Тебе придётся предать всё, за что ты, как ты думаешь, стоишь, чтобы присоединиться к этой стороне. Ты должен принять зло во всей его полноте, иначе ты будешь бесполезен для себя» — не говоря уже обо мне. Это удивительные, манипулятивные вещи. Эта сцена в опере была, по крайней мере для меня, её апофеозом. Он приглашает его в свой мир, стать его правой рукой, и по мере того, как Палпатин физически становится слабее, Вейдер будет становиться сильнее.

В: Схватка с Мейсом Винду, где Палпатин раскрывает свою истинную форму, дала вам отличную возможность для переигрывания. Какое у вас было сотрудничество с Джорджем, чтобы модулировать интенсивность этого момента?

ИМ: Я думал, что зашёл слишком далеко, а Джордж сказал: «Нет, нет, ты можешь зайти гораздо дальше». Это момент, когда монстр становится доступен, и он в восторге, потому что может сбросить лицемерное лицо. Когда мы снимали «Скрытую угрозу», Джордж сказал: «Ты должен думать о своём лице как о панцире» — как будто мы меня загримировали, а под ним был настоящий человек. Это было здорово, потому что верить, что моё собственное лицо и голос были полностью сфабрикованы, было огромной помощью.

В: Я также пересмотрел «Возвращение джедая». То, как ваш персонаж сидит там, довольно забавно; он тяжело сутулится на троне. Были ли какие-то подобные детали исполнения, которые вы вернули для приквелов, чтобы посеять семя того, что должно было произойти?

ИМ: Не совсем. Мой подход никогда не был тем, что можно назвать «методом». Это слова на странице и то, что они делают со мной внутри. Как вы знаете, на роль Императора в «Империя наносит ответный удар» был выбран кто-то другой, и он по какой-то причине не смог её исполнить. Мэри Селуэй, кастинг-директор, заверила Джорджа, что я могу играть старого, увидев меня в роли старого Говарда Хьюза — его звали Генри Хакамор — в пьесе Сэма Шепарда «Соблазнённый». К 38 годам я сыграл ряд ролей, которые были намного старше моих лет, и поскольку я видел грим и трость, я знал, что должен быть дряхлым. Но внутри была эта ужасная, невероятная сила, которая была сильнее, чем у кого-либо ещё во вселенной фильмов «Звёздных войн».

В: Вы упомянули Клайва Ревилла, который озвучивал Императора до вас. Он скончался не так давно.

ИМ: Мне было очень жаль это слышать.

В: Вы когда-нибудь пересекались?

ИМ: Я встречался с ним пару раз. Он был очень хорошим актёром. Должно быть, для него было разочарованием, что он не продолжил его играть. Но, конечно, он на самом деле и не играл его в первую очередь. Это была женщина в маске [Марджори Итон] и его голос. Интересно, что в «Возвращении джедая» наш режиссёр Ричард Маркуанд дал мне кассету на ранней стадии и сказал: «Если ты сможешь сделать свой голос похожим на голос Клайва, Джордж может позволить тебе его оставить». Я понятия не имел, что не смогу использовать свой собственный голос! Я подумал, что если бы Клайв знал, чем стало это существо или как оно выглядело, он бы делал что-то в духе того, что делал я. Поэтому я продолжал делать свой тихий голос таким; Джордж не сказал остановиться, и Ричард тоже.

Позже мы пришли переозвучивать всё в студии в Лондоне, с Джорджем и Кэтлин Кеннеди, с которой я встретился впервые, и, действительно, со Стивеном Спилбергом, с которым я встретился впервые. И когда мы сделали первые несколько сцен, Стивен сказал: «О боже, ты злой!» Я подумал: «Какое облегчение».

В: Был ли момент, когда вы убедились, что закончили играть этого персонажа в последний раз?

ИМ: О, да. Я имею в виду, я думал, что его убили. Поэтому, когда мне позвонили и пригласили прийти поговорить о приквелах, чтобы узнать о Сидиусе и всём остальном, я подумал: «Мне снова повезло», но я думал, что это определённо конец. А потом мне позвонил Джей Джей Абрамс и сказал: «Он возвращается». Это тоже было здорово сделать. Затем узнать, что у меня есть внучка, которая охотится за мной, было тоже очень приятно — особенно в исполнении Дейзи Ридли.

В: Кто-нибудь объяснял вам, как у этого персонажа вообще появились дети?

ИМ: Никаких обсуждений этого никогда не было. Мне пришлось самому разобраться с этим в своей голове. В «Скрытой угрозе» был разговор о чём-то под названием мидихлорианы, которые каким-то образом были вовлечены в рождение Энакина. Джордж не хотел слишком углубляться в это. Но мы посчитали, что это было своего рода непорочное зачатие, хотя не следует этого говорить, потому что, бог знает, возникнут всякие сложности. Затем люди задают немного неловкий вопрос: «Занимается ли этот злой монстр когда-нибудь сексом?» И мы на самом деле не знаем ответа и на этот вопрос — вещи в пробирках, вероятно, а не ужасное видение, которое может возникнуть у вас в голове при мысли о том, что он занимался сексом.

В: Что вы знали, приступая к «Скайуокер. Восход»? Что вам пришлось додумывать самому?

ИМ: Казалось вполне вероятным, что у Палпатина был план Б. Даже несмотря на то, что он был очень, очень сильно повреждён, его можно было бы собрать в какой-то форме. Когда я понял, что у меня есть своего рода астральное инвалидное кресло, это было ещё лучше. У меня просто были эти четыре парня, которые возили меня по студии; не могу передать, как это было весело. Дейзи беспокоилась об этом больше всего. А потом, конечно, нам пришлось разработать ещё один грим, который был ещё более гротескным, чем предыдущий.

В: В какой-то момент предполагался сериал, основанный на Палпатине. Делились ли с вами какой-либо предысторией как частью мифологии персонажа?

ИМ: Только история о Дарте Плэгасе Мудром. Довольно очевидно, что мой персонаж убил Плэгаса на пути к тому, чтобы стать Палпатином. Но кроме этого, нет. С Джорджем вы на самом деле ничего не обсуждали. Вы приходите и снимаете. Эти фильмы требуют много времени на создание. Джорджу приходилось думать обо всём этом изо дня в день. Он очень тщательно подходит к кастингу; но, как только он выбрал актёров, ему нравится, чтобы они занимались своим делом.

Например, сцена в опере. Я уже снимался в гриме утром. Мы приступили к ней днём, и мой голос был не в лучшей форме. Вероятно, это был самый длинный монолог Палпатина в фильме. Я был немного хриплым, поэтому беспокоился об этом, в основном потому, что на меня работало около четырёх ветровых машин в сцене, где он превращается в монстра. Так что у меня немного першило в горле, и мы сделали это около 20 раз в пятницу днём — не лучшее время для съёмок, когда все хотят уйти на выходные. И, вдобавок к моему горлу и тому факту, что было поздно днём в пятницу, была вечеринка по случаю дня рождения первого помощника режиссёра, а человек в золотом костюме — то есть Энтони Дэниелс — был занят подготовкой шампанского прямо за съёмочной площадкой на тележке. Затем в какой-то момент зазвонил мобильный телефон, и человек ответил на него. Так что всё это происходило прямо за пределами моего поля зрения. Но как ни странно, когда давление велико, концентрация может быть ещё более интенсивной. Странным образом, это могло помочь сцене.

В: Была некоторая негативная реакция на «Скайуокер. Восход». Как вы отнеслись к этой негативной реакции на возвращение Императора?

ИМ: Ну, всегда что-то есть, не так ли? Я не читаю такие вещи и не сижу в интернете. Так что это дойдёт до меня, только если кто-то упомянет. Я думал, что может быть небольшой шум по поводу его возвращения. Но, как я сказал, моя логика и логика Палпатина были совершенно разумными. Этот человек, который был ужасно искалечен, подумал, что, возможно, однажды это может случиться с ним, и нужно иметь план Б. Мне понравилась вся идея, что он должен вернуться и быть ещё более могущественным, чем раньше. Хотя на этот раз он должен был быть полностью уничтожен. Так что я думаю, он мёртв.

В: Для многих актёров в этих огромных франшизах кажется, что известность, которую она им даёт, может быть палкой о двух концах. Было ли за эти годы своего рода осознание того, насколько полезной — или бесполезной — была эта роль с точки зрения оценки вашей универсальности как актёра?

ИМ: Ну, здесь, в Великобритании, я был известен в основном как театральный актёр, и я играл небольшие роли в редких фильмах. Что касается людей здесь, это была просто ещё одна отличная роль. Но, может быть, потому что я шотландец, шотландцы фантастически не впечатлительны, так что если вы вдруг загордитесь, вас быстро поставят на место. Но большинство людей очень дружелюбны и очень забавны. На днях, пару вечеров назад, я пошёл в ресторан в Шотландии и спросил: «У вас есть столик? Извините, я не бронировал». И он умудрился сказать: «Я просто никогда не ожидал, что император вселенной войдёт в наш ресторан». Так что это было забавно. Это абсурдно.

В: Я думаю, прошло уже 42 года, как вы играете этого персонажа.

ИМ: Да, думаю, вы правы.

В: Оглядываясь назад, какая черта, неожиданно для вас, у вас с ним общая после стольких лет игры?

ИМ: Мне всегда было легче играть глубоко укоренившийся гнев, чем некоторые другие вещи — и это то, что им движет, ужасная ярость и жажда мести. Теперь у меня нет ничего из этого, но у меня есть своего рода понимание этого. Меня всегда завораживала власть. Что меня всегда озадачивало в людях, когда они зарабатывают много денег, так это то, что почему-то этого недостаточно. Им нужно быть богаче или могущественнее кого-либо ещё, и это, кажется, главная цель многих людей. Это меня завораживает. И я полагаю, это то, на что я мог опереться, когда играл Палпатина, и старшего, и младшего.

В: Я всю эту беседу думал о том, что в реальной жизни Император моложе Хана Соло. (Макдермид родился в 1944 году; Харрисон Форд родился в 1942 году.)

ИМ: Играть эту роль было огромным удовольствием, всё благодаря Джорджу — быть частью первой огромной истории, рассказанной на плёнке. Как я уже говорил вам ранее, это удача. Это просто случилось ни с того ни с сего, потому что кто-то другой был недоступен. Но иногда такова жизнь.

В: Или, может быть, способности Палпатина передались вам, и вы смогли манипулировать вселенной, чтобы получить эту роль?

ИМ: Это интересная теория. К сожалению, не та, которую можно проверить.