Она спускалась по ступеням исполинской каменной лестницы. Четыре шага вниз, четыре вперёд, четыре вниз, четыре вперёд… За её спиной исполинские статуи в плащах и капюшонах строго взирали вдаль поверх головы уходящей. Осока отлично помнила, как давным-давно, целую вечность назад, впервые увидела эту лестницу, эти изваяния и сам храм – усечённую пирамиду, увенчанную пятью тонкими башнями. Тринадцать долгих лет Храм был её миром, домом, куда можно вернуться после долгих скитаний, её надеждой и опорой, как бы банально это ни звучало. И вот теперь она уходила, оставляя всё это за спиной, как закрытую дверь, как перевёрнутую страницу старинной книги. Странно, должно быть, это выглядело со стороны: победить, доказав свою правоту, развеяв все ложные обвинения… и уйти. Но в том-то и дело, что другого выхода не было. Осока не могла больше доверять Совету джедаев, который так легко, словно чужую, бросил её на произвол судьбы. И ни слабые попытки протеста Магистра Кеноби, ни поджатые губы Великого Магистра Йоды ничего не изменили. Как там сказал Йода? «Согласия нет меж нас, но решение приняли мы»? Нет, Осока по-прежнему верила, как себе, и тому, и другому, но мотивы Великого Магистра постичь невозможно, Оби-Ван же, к несчастью, ещё не весь Совет и, тем более, не весь Орден. Её до глубины души поразило, что подставила и толкнула на растерзание её та, кого она считала своей подругой. Мимоходом, ради высших интересов… или же того, что таковыми казалось. Одна из самых правильных и дисциплинированных молодых джедаек. Слова арестованной Баррисс были точны. Орден начинал перерождаться во что-то неприглядное, безликое и жестокое. Про себя, разумеется, Баррисс забыла, хотя неча на зеркало пенять, как выражаются на Бреге. А ведь то, что сделала она, похуже, чем переход на Тёмную Сторону.

Как после всего произошедшего Осоке было принять приглашение вернуться? Несмотря на извинения Пло Куна и речи остальных Магистров о том, что в этой переделке она продемонстрировала истинный дух и стала настоящим джедаем. Гораздо ближе к правде был её Учитель, Анакин Скайуокер. «Ты нужна мне», сказал он. Не хотелось признаваться даже себе, но сейчас Осоке было страшно, страшно до одури, до подгибающихся коленок. Вот так взять и уйти в неизвестный мир от всего, что ей известно, понятно и близко. Что делать дальше? Чем заняться? Вернуться домой, на Шили? Да, вероятно, её бы взяли на какой-нибудь военный транспорт, затем на другой, и так она долетела бы без денег, которых у неё, кстати, нет совсем. Другой вопрос, кто её там ждёт? У матери есть другая, младшая дочь, а её, Осоку, она вычеркнула из своей жизни ещё тогда, отдавая в Орден. Нет, жить нужно самостоятельно, не оглядываясь на прошлое. Но как не оглядываться, как забыть всё то, что долгие годы составляло основу её жизни?

Глубоко задумавшись, Осока не сразу обратила снимание на фигуру, прислонившуюся к балюстраде у самой нижней площадки лестницы, в том самом месте, где кончался собственно Храм, где закончится её, Осоки, прежняя жизнь. Женщина стояла, опустив голову, и, возможно поэтому Осока не почувствовала ветер её внимания. Та, кем она восхищалась с детства, с кого во многом брала пример и на кого старалась равняться, хотя так уж близко знакомы они не были. Сильная, умная… и чуть-чуть особенная, не вымеренная по линеечке, как остальные. Осоке безумно хотелось подойти, но наперекор этому желанию она приняла решение, что просто пройдёт мимо, если та не заговорит сама. Четыре и четыре, ещё раз и ещё. Осока делала последний шаг по лестнице, когда женщина, словно очнувшись от глубоких раздумий, посмотрела на неё. И столько участия, нежности и одновременно боли было в её глазах цвета осени…

— Прости меня, девочка, — глухо произнесла Айла Секура. — Я вернулась сразу, как только узнала, но мой корабль недостаточно быстр.

— Только не зовите меня обратно, — чуть резче, чем следовало, сказала Осока. Она вдруг поняла, что вот сейчас, если Айла возьмёт её за руку, они просто пойдут туда. Домой, в привычный, родной мир Храма, тёплый и ласковый, несмотря на все интриги последнего времени.

— Ты приняла решение, и я уважаю его, — отозвалась Айла. — Хотя, честно говоря, очень хочется дать тебе подзатыльник и сказать, что ты делаешь глупость.

— Какое неджедайское желание, — Осока выдавила горький смешок. — Нас никогда не наказывали действием.

— Некоторых – напрасно. У меня сейчас возникают ещё более крамольные желания. Например, подняться туда и набить несколько наглых морд. Простенько, по-деревенски, кулаками. Но я сдержусь, пожалуй, здесь я нужнее. Пойдём-ка, просто пройдёмся.

— Только не надо ничего говорить.

— Конечно. Мне просто нечего сказать, не знаю я подобающих ругательств, к сожалению.

Они бродили по улицам между домов, там, где нет открытого пространства, и откуда не виден Храм, такой близкий и одновременно далёкий теперь для Осоки. Молчали. Осока, слегка напрягая чувства, слушала дыхание Айлы, чувствовала, как Сила мощным потоком струится сквозь неё. Даже Сила казалась сегодня какой-то грустной, что ли, хотя наставники и учили, что она не может нести в себе ни радости, ни печали. Долго ли, коротко ли они бродили, пока Айла не остановилась и не взяла, всё же, Осоку за руку.

— Пойдём со мной в одно место? — попросила она. — Мне очень нужно, чтобы ты была там сейчас. Я не задержу тебя надолго.

— Можно и надолго, — отозвалась Осока. — С Вами так хорошо молчать.

— Там молчания хватает. Впрочем, слова сегодня тоже будут…

Неприметный проход между домами сначала несильно, а затем всё ощутимее понижался и неожиданно закончился глухими металлическими воротами. Секура приложила к створке ладонь, потянула Силой, как магнитом, и створка отошла ровно настолько, чтобы пропустить существо размером с человека. Внутри за небольшим квадратным залом вроде гаража начинался длинный коридор, освещённый продолговатыми лампами-«карандаша­ми». Впереди они горели редко, метров через двадцать друг от друга, но, по мере того, как женщины углублялись в коридор, между дежурными вспыхивали дополнительные светильники, образуя хорошо освещённое пятно, простиравшееся впереди и позади, а затем так же последовательно гасли. Поворот, второй – и новый коридор, затем перекрёсток. Осока обратила внимание, что после первого пересечения характер коридоров изменился. Теперь вместо грубых прямоугольных форм они имели сглаженные углы с узорчатым плинтусом внизу и карнизом наверху. В какой-то момент женщины прошли мимо пары колонн, затем ещё и ещё, теперь поддерживаемые колоннами арки попадались через равные промежутки. Изменились и светильники: вместо голых ламп овальные плафоны, напоминающие оправленные драгоценные камни.

— Где мы? — спросила Осока.

— Под Храмовым кварталом, — сказала Айла. — По нашим данным, эта часть комплекса построена около пяти тысяч лет назад. Вот сюда.

Они вошли в небольшой круглый зал с двенадцатью толстыми округлыми пилонами, поддерживающими на высоте примерно десяти метров массивное каменное кольцо, из которого падал ровный круг солнечного света. И это не было искусственное освещение-подделка, Осока ясно ощущала. Световое пятно начинало таять точно по границе бежевого круга на каменном полу с буровато-красным центром. Осоке был хорошо, слишком хорошо известен рисунок на полу. Чёрное на бежевом, золото на бордовом. От края к центру, от центра к краю. Стилизованные перистые листья папоротника и всходы злаков. Точно такой же узор украшал зал заседаний Совета. Предупреждая всякие вопросы, Айла приложила палец к кубам. Произнесла тихо:

— Подожди здесь буквально пару минут.

И исчезла в полутьме одного из проходов-арок между пилонами. Осока осталась одна. Одна ли? Она чувствовала, что неподалёку есть живые существа, более того, она знала их поимённо. Щемящая тоска опять навалилась на плечи. Что ещё? Зачем? И в то же самое время сердце Осоки замирало в предчувствии чего-то необыкновенного, что должно вот-вот произойти. Чтобы справиться с волнением, она посмотрела вверх. В вышине, где-то за дальним обрезом уходящего в зенит колодца, ярко сверкало хрустальное зеркало, отражение солнца, как этот катакомбный зал – отражение того, верхнего, зала.

Слабый шорох заставил её на мгновение напрячься, и тут же Осока слегка усмехнулась. Это давали себя знать боевые рефлексы, несмотря на то, что она отлично знала: поблизости нет никого, кроме тех хорошо ей известных существ. Из полумрака одной из арок в круг света шагнула высокая фигура в плаще. Осока узнала кель дора Пло Куна, того самого, который привёз её с Шили в Храм тринадцать лет назад.

— Осока Тано. Ты проявила Навык, — произнёс он древнюю формулу. — Навык владения Силой во всех её проявлениях. Ты сходилась в дуэлях с выдающимися фехтовальщиками современности, и все они считали тебя достойным противником. Я видел тебя в деле.

— Осока Тано. Ты проявила Отвагу, — изрёк Магистр Кит Фисто, появляясь из проёма по другую руку. — Не только личную, как воин, но и как полководец. Тебе довелось возглавлять операцию флота, и ты с честью выполнила задачу. Я видел тебя в деле.

— Осока Тано. Ты проявила Дух, — сказал, ступая в освещённое пространство, Оби-Ван Кеноби. — Ты заглянула в бездну внутри себя, преодолела смерть, и это тебя не сломило. Я видел это, и горжусь, что был там.

В четвёртом проёме бесшумно возник изящный силуэт, увенчанный лирообразными рожками.

— Осока Тано. Ты проявила Прозорливость, — молвила Шакти. — Раскрыла коварный заговор, способный повлиять на судьбу целой планеты. Сожалею, что не была тому свидетелем. Но я видела, как ты учишься, и ученье дало тебе мудрость.

Низенькая, согбенная фигурка появилась из центральной арки прямо перед Осокой. Пронзительные глаза Великого Магистра, казалось, проникали в самую душу.

— Осока Тано. Ты проявила Стойкость, — сказал он. — Потеряв всё, что дорого тебе, одна оставшись, не отчаялась ты. Не согнулась. Видел это я и горд тем, что видел, — древний джедай сделал паузу и продолжал: — Здесь собрались мы, пять магистров и двое Старейшин, чтобы сказать: достойна звания Рыцаря-джедая Осока Тано.

— Достойна… — прозвучали хором семь голосов. Осока едва не вздрогнула от неожиданности: за её левым плечом стояла прямая, как струна, Хранительница Библиотеки Джокаста Ню, за правым – опирающийся на палку Главный Инструктор Тера Синубе. Когда они здесь появились? Она не знала ответа, даже не уловила их приближение.

— Подойти можешь, девочка, — произнёс Йода, указывая куда-то в сторону. Осока в первый миг не сообразила, что обращается он не к ней, а к Айле, стоявшей рядом с Оби-Ваном. Да, для Великого Магистра и великолепная Секура тоже всего лишь девочка.

— Твой меч, Осока, — улыбнулась твилека, протягивая оружие. — Пусть служит тебе и впредь.

Рукоять меча легла в ладони привычной, родной тяжестью. Не удержавшись от соблазна, Осока повернула оружие вертикально, нажала кнопку и несколько секунд безотрывно смотрела в гудящее пламя зелёного лезвия.

— Мы не призываем тебя изменить принятое решение, — сказал Кеноби. — Отныне ты – странствующий рыцарь Ордена. Ты вольна сама выбирать себе служение. И имеешь право вернуться в Орден в любое время, когда пожелаешь. Если сможешь, прости меня за всё, что произошло. Я всегда верил тебе. Сожалею, что не проявил достаточной твёрдости.

— Любая помощь Ордена, потребная тебе, немедленно оказана будет. Как всякому Рыцарю, — добавил Йода. Вздохнул, сказал не столь официальным тоном: — Научил многому меня случай этот. Решения столь важные абсолютного согласия требуют. Извинения приношу, прими их.

— Великий Магистр… — Осока, не найдя слов, низко поклонилась главе Ордена.

— Видеть тебя всегда мы рады.

Один за другим Магистры скрылись под центральной аркой. За ними последовали Старейшины. Джокаста вложила в ладонь Осоки маленький комлинк:

— Библиотека в твоём распоряжении в любое время дня и ночи. Увидимся.

Осока и Айла остались вдвоём.

— Не ожидала? — спросила твилека.

— Н-нет, — призналась Осока. — Я не знала, что церемония посвящения может быть такой.

— Это очень древний ритуал. Считается, что его перестали практиковать тысячу лет назад, до Руусана. Признаться, и я так думала до сегодняшнего дня. Джокаста сказала, что подобная тайная церемония не проводилась вот уже сто двадцать три года.

— «Вольна выбирать себе служение», — повторила Осока слова Оби-Вана. — Получается, я могу делать, что хочу?

— То, что подсказывает тебе совесть, — поправила Айла. — Столь высокая степень доверия доступна не каждому. За последние тридцать лет ты третья, кто удостоен такой чести.

— Третья, Вы сказали? А кто остальные двое?

— Рам Кота, ты его должна знать лично, и Ларант Тарак.

— Ларант? Которой с таким скандалом отказались назначать падавана? — изумилась Осока.

— Скандал был больше показной, чем действительный. На самом деле, Ларант не так плоха, как её хотели представить. Говорю не потому, что мы соплеменницы…

— О, могли бы об этом не упоминать. Я-то знаю Вашу объективность. А Рам Кота? Он же официально служит в Ордене?

— Так было не всегда. Некоторое время он посвятил странствиям, затем решил возвратиться в Орден. И ты всегда сможешь это сделать, когда захочешь.

— Понимаю.

— Ну, что, идём?

— Идёмте.

Теми же коридорами они направились к выходу. Внезапно Осока ощутила впереди смутно знакомое присутствие. Человек был одет в тёмно-зелёную форму республиканского флота.

— Адмирал? — брови Осоки поползли вверх от удивления.

— Поздравляю, рыцарь Тано, — улыбнулся в усы старинный Осокин сослуживец. — Я никогда в Вас не сомневался. Кстати. Вот Ваш второй меч. Мои спецы отыскали его на нижнем уровне. Пришлось надавать по башке одному торговцу оружием, но это детали.

— Хоть кто-то получил сегодня по морде за свои художества, — проворчала себе под нос Айла.

— Благодарю, адмирал, — Осока зажгла лезвие, полюбовалась переливами зеленовато-золотого велморитового огня, сфокусированного осколком шарда, убрала меч на место. Кажется, день заканчивался не так плохо, как начался.

— Позвольте узнать: чем Вы намерены заняться дальше? — поинтересовался адмирал.

Осока покосилась на Айлу. Та сделала нарочито-невозмутимое лицо, пошевелила лекками: мол, ты у нас теперь странствующий джедай, начинай думать сама.

— Пока не знаю, — призналась Осока.

— В случае, если решение не придёт быстро, рекомендую зайти по этому адресу, — продолжая дружески улыбаться, адмирал протянул квадратик жёсткого флимсипласта с отпечатанными координатами. — Там как раз набирают команду для небольшой экспедиции, месяца на четыре, может быть, чуть дольше. За это время, глядишь, и на Корусанте всё поутихнет, и здесь, — он коснулся пальцами виска, — мысли улягутся. Впрочем, я не настаиваю.

— Благодарю Вас, обязательно подумаю над этим предложением.

— Было приятно служить под Вашим командованием. Честь имею, — адмирал повернулся и скрылся в ответвлении коридора.

Женщины вышли на открытый воздух. Солнце село, на угольно-чёрном небе мерцали многочисленные огни, громады окрестных зданий переливались подсветкой, мерцанием рекламы и слабыми огоньками окон.

— Пожалуй, поеду к подруге и попробую выспаться, — сказала Осока. — Столько всего навалилось за последние двое суток…

— В сенатский квартал? — понимающе улыбнулась Айла.

— Куда же ещё? Среди рабочих и служащих я пока что друзьями не обзавелась. Спасибо Вам, Айла.

— Всегда пожалуйста.

Осока хотела попрощаться чинно, как и подобает только что произведённой в Рыцари особе, а вместо этого повисла у Айлы на шее и расцеловала её в щёки. И суровая Секура ласково гладила её по голове.

— Не смей пропадать, — сказала она на прощание. — Как со мной связаться, ты знаешь.

Выспаться толком Осоке, конечно, не удалось. Почти до самого рассвета они проговорили с Чучи о событиях последних дней. И лишь когда небо за окнами апартаментов начало светлеть, уснули в обнимку в углу мягкого дивана гостиной. А ещё через несколько часов Осока приехала по координатам, которые дал ей адмирал. Обычная платформа монорельса, выход в город, прямо в проход между двумя зданиями, теряющимися в синевато-серой вышине неба. Вперёд и направо за угол. Здесь. Она остановилась перед скромной раздвижной дверью из тёмно-серого металла, справа от которой тускло поблёскивала небольшая табличка: