Название: Into the Storm, первая часть трилогии "The Son of Suns"
оригинал находится здесь: http://www.alongtimeago.org/index.htm

Автор: Blank

беттинг - Jediula
Жанр: Драма/Саспенс, AU с конца пятого эпизода.

Фанф по моему мнению (и не только) является одним из лучших произведений англоязычного фэндома.
Всего 23 главы. Буду выкладывать по мере вычитки.
Прошу сильно тапками не кидаться, это мой первый переводческий опыт;)

Очень интересны ваши впечатления, и мне, и самому автору, которого, конечно же, волнует мнение русскоязычных читателей.





Содержание:

Глава 1 Глава 13
Глава 2 Глава 14
Глава 3 Глава 15
Глава 4 Глава 16
Глава 5 Глава 17
Глава 6 Глава 18
Глава 7 Глава 19
Глава 8 Глава 20
Глава 9 Глава 21
Глава 10 Глава 22
Глава 11 Глава 23
Глава 12 Эпилог

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 8.5.2012, 22:09

Одиннадцать долгих недель - будоражащих, напряженных, изнуряющих.
И вот все скрытые надежды и ожидания преобразовывались в реальные возможности. Наконец, сквозь появившиеся под давлением трещины наружу проступали знакомые врожденные черты.
Палпатин встал и прошествовал вокруг безупречно накрытого к ужину стола, за которым никогда не ели, кладя протянутую руку на плечо Скайуокера и моментально ощущая его натянутость и настороженность, наэлектризовавшие атмосферу комнаты.

Присутствие его Джедая в Силе проревело едва сдерживаемым от возмущения гневом, угрожающим попрать всякий здравый смысл.

- Именно поэтому они не стали бы учить тебя, мой друг. Именно поэтому они спрятали тебя в той пустыне, оставляя там гнить. Наверняка ты спрашивал себя, почему они отложили твое обучение?

Палпатин остановился позади стула, по-прежнему держа руку на плече мальчишки, в абсолютной близости от этой дикой подвижной мощи, влекущей и подстегивающей его. Он снизил голос до шипящего шепота, будто бы разделяя оскорбление, нанесенное Джедаю.

- Они боялись тебя. Того, кем ты мог стать.

Он замолчал, понимая, что шагает по тонкой грани. Он хотел вызвать у мальчика реакцию, которая продемонстрирует то, к чему тот способен, подталкивая и провоцируя его. Увидеть это своими глазами - ощутить. Узнать степень мощи, которой мог управлять сын Вейдера; узнать была ли равна она мощи его отца. Но в то же время он желал, чтобы Джедай потерпел неудачу, признав тем самым ограничения преподававшихся ему уроков и необходимость в помощи Палпатина, чтобы выйти за их пределы.

Пришло время взять управление на себя и, усиливая имеющееся у него преимущество, повести разговор в необходимом ему русле, в то время как мальчишка действовал в прямо противоположном направлении.
- Зачем обучать того, кого однажды, возможно, придется уничтожить? Почему бы не подождать и не понаблюдать? С нетренированным умом было бы гораздо легче… справиться, если бы возникла такая потребность. Как ты думаешь, почему Кеноби тихо жил в пустыне, ожидая, пока ты рос?

Он склонился к нему настолько близко, что волосы Скайуокера буквально шевелились от его дыхания, вынуждая слегка отодвинуть голову. Палпатин прошептал:
- Хочешь ли ты правду, мой друг?

Джедай вздохнул, собираясь с ответом, но Палпатин спешил, не давая ему для этого шанса, сжимая напряженными пальцами плечо и заставляя молчать.
- Правду - настоящую правду. Твой драгоценный учитель был помещен туда, чтобы быть твоим судьей, присяжными и палачом.
Люк в отрицании помотал головой, но не стал вырываться из его хватки:
-Это неправда…

-Тогда почему он не учил тебя? - потребовал Палпатин, точно зная по напрягавшимся плечам мальчика, что нанес ему удар.

Тем не менее, тот сидел прямо и неподвижно, глядя перед собой голубыми глазами в поиске ответа:

- Чтобы защитить меня.

- От ситхов? Мы не ощущали Кеноби, обученного Рыцаря Джедая, и все же мы должны были ощутить тебя? Ты знаешь, что это невозможно. Ты знаешь правду, - прошипел Палпатин. - Кеноби спрятал тебя в пустыне и затем отстранился, чтобы наблюдать с расстояния, как ты растешь и как борешься, пытаясь жить обычной ограниченной жизнью. Зная, как сильно это мешало тебе - и все же он не раскрывал правды о твоем наследии. Не давал тебе никакой информации, никакого объяснения, хоть какого-нибудь – не важно. Почему?

Палпатин обеими руками надавил на плечи мальчика, удерживая его на месте и требуя полного внимания, говоря убийственно осуждающим голосом:

- Ты говоришь, он хотел защитить тебя, но что может быть лучшей защитой, чем знание, дитя? Потенциальных джедаев обучали с младенчества - но Кеноби никогда не пытался сделать это, никогда не предлагал тебе свое руководство, хотя он знал – знал - что когда-нибудь это случится... это было неизбежно. Нет, он не учил тебя, потому что он выжидал, мой друг. Выжидал, чтобы посмотреть с кем ему придется иметь дело - будет ли он в состоянии управлять тобой - потому что, если бы он не смог, его задача состояла бы в уничтожении тебя, только бы не оставить тебя вне его контроля.

В конце концов, Палпатин на месте Кеноби поступил бы именно так.

-Но он учил меня.

-Да. Потому что они пошли ва-банк, решив сыграть в азартную игру – рискнуть в попытке наполнить тебя их ложью и манипуляциями, чтобы получить контроль над тобой, прежде чем я найду тебя.

Чувствуя, как играют от напряжения мускулы на плечах мальчика и видя его замешательство, Палпатин улыбнулся… Словно поняв это, не вставая с места, Джедай вырвался от него с чувством отвращения и негодования. Ситх позволил ему это с той же улыбкой на лице, стремясь разжечь его эмоции.
Никакой прямой лжи - только правда, которую видел всегда логичный и убедительный Палпатин.
Шепчущие сомнения начали крепко обосновываться в голове мальчишки, несмотря на его попытки противостоять им и отрицать их. Тысяча крошечных порезов от тысячи быстрых ударов делали свое дело. И если хоть один из них будет кровоточить, значит, удар достиг цели.

И они кровоточили, Палпатин знал это. Его голос перешел к торжествующему шепоту:
- Но они не могли полностью контролировать тебя. Не могли изменить твое происхождение и поэтому не могли изменить твою судьбу. Ничто не может сделать этого.

Он оставил мысль висеть в мрачной тишине, освещенной в большей степени танцующим огнем, чем садящимся на горизонте солнцем, понимая, что острое, как лезвие ножа, молчание мальчика, говорило красноречивее всяких слов.

Отвернувшись, он отошел и встал у камина, всматриваясь в яркое и разрушительное мерцание пламени, хотя каждая частица его сознания была сосредоточена на сдержанной и тихой фигуре его Джедая позади. Напавший на него сейчас хаос сомнений затмевал ясность мышления, приводя в движение острый край его характера, этот чудесно изменчивый потенциал.
Все еще пристально глядя на огонь, Палпатин покачал головой, произнося следующие слова голосом, пронизанным напускным сочувствием и пустым возмущением:

- Как жестоко - удерживать от осиротевшего ребенка знания о его прошлом, о его родителях. И наблюдать, как он изо всех сил пытается выжить, брошенный на какой-то забытой всеми планете.

Он медленно повернулся к мальчику, чей взгляд был намертво прикован к столу.

- Именно так они поступили с тобой, Джедай, сознательно, преднамеренно. Они использовали созданную ими изоляцию для управления тобой. Они забрали у тебя все, не я. Они отняли тебя у твоего отца и спрятали тебя от меня - отказали тебе в твоем неотъемлемом праве. Ты был бы воспитан, как преемник – как Наследник Империи. Они знали это. Ты обвиняешь меня в том, что я держу тебя здесь, я же полагаю, что освобождаю тебя от принуждающей и ограничивающей среды, которой тебя связали… я даже не могу описать тебе жизнь, которой тебя умышленно лишили.

Палпатин подошел и встал рядом с Джедаем, вновь положив руку ему на плечо в пустом участии. Опустив голову, потерянный в мыслях, мальчик никак не реагировал.

- В своей корыстной попытке управлять тобой, думая, что они полностью контролировали тебя, они потянули тебя в центр их ничего нестоящего Восстания, зная об опасности, в которой ты будешь находиться и, зная о глубокой уязвимости, с которой тебя оставляли. Это легко исправимо, конечно, но все же печально, что последствия их действий принесли тебя сюда связанным, разбитым и преданным теми, кому ты доверял.

Палпатин ступил ближе, довольный тем, что мальчик позволил ему говорить так долго, не высказывая никакого автоматического опровержения. Долгие недели тщательных манипуляций приносили свои плоды; безусловно, его слова разжигали в Скайуокере все большие сомнения, практически лишая всякого сопротивления высказываемым обвинениям.

- Но, возможно, я могу понять, почему они так сделали. Находиться рядом с тобой означало риск, что ты начнешь задавать слишком много вопросов о своем прошлом, в котором они принимали непосредственное участие ради возможности завладеть тобой. И это, несомненно, ставило их в довольно трудное положение. Ставило перед необходимостью обосновывать свои… сомнительные действия.

Малейшее напряжение плеч мальчика было его единственной видимой реакцией. Однако Император ощутил, как в его мыслях мелькнула мгновенная защитная реакция, и знал, что в них должна быть его мать. После предыдущих откровений Палпатина в них обязаны быть вопросы, обжигающие сердце. Вопросы, которые мальчишка должен жаждать задать...
Тем не менее, он не сделал этого - поэтому Палпатин молчал. Он знал, что мальчик спросит, когда будет готов услышать ответ… а что может быть лучше для голоса обвинения, чем добровольный слушатель?

- Они использовали тебя. Более бездушно, чем ты предполагаешь. Использовали и не дали ничего взамен, даже правды. Ты не был достоин даже ее в их глазах. - Он понизил голос в жалости и отвращении: - Как ты можешь защищать их, зная это? Почему ты оправдываешь их?

Скайуокер вызывающе поднял подбородок, но против этой лавины обвинений не нашел никаких слов в их защиту.
Палпатин удовлетворенно улыбнулся, но мальчик не видел этого.

- Оби-Вана, может, и давно нет, но я хорошо знал его и могу сказать тебе без тени сомнения, что он нисколько не заботился о тебе. Он слепо служил своей идее и пожертвовал бы чем угодно ради нее, не колеблясь. И все же он прятался в пустыне, вместо того, чтобы встать передо мной лицом к лицу. Вот - правда о человеке, чью память ты так блюдешь. Совет Джедаев, которому он принадлежал, скрывал их истинные намерения позади высокой морали и возвышенных идеалов, которые, возможно, они когда-то и символизировали в минувших поколениях, но затем они стали далеки от этого. Совет, которым так умело управлял Мастер Йода, жаждал все большего влияния. Они контролировали все - политику, торговлю, планетарную защиту - манипулируя событиями в галактическом масштабе.

- А вы не делаете этого? - голос Люка был тих и ровен, но все же содержал вызов.

Палпатин улыбнулся - это был первый, прорвавшийся через длительное время и испытывающий недостаток обычного яда, упрек... хотя по-прежнему такой же спокойный и решительный, как всегда.

- Я руковожу своей Империей, - сказал он без всякого чувства раскаяния. - Я делаю то, что необходимо и ничего не скрываю. Я говорил тебе, что я не лгу. Я не скрываю свои цели. Совет Джедаев не искал ничего более духовного, чем власть. Республика рушилась - а они боролись со мной за управление… и они проиграли. В тебе Мастер Йода видел способ вернуть свой утраченный статус. Это была азартная игра, но он с готовностью на нее согласился, потому что ему нечего было проигрывать. Но сам он не бросал вызов моей власти - он боролся со мной раньше… и знал, что не сможет победить. Поэтому взамен он нашел другого, стороннего человека. Незначащий и потребляемый товар в его глазах. Его вполне устраивало, скрываясь в тени, послать тебя на резню - невинно осужденного его личным соображением, послать тебя сделать то, на что он сам был не способен. Пожертвовать тобою и всеми вокруг тебя без малейшего…

- Я думаю, что наш разговор закончен, - сказал Люк просто, отворачивая голову. Тихим, но твердым голосом.

- НИКОГДА не прерывай меня! - закричал Палпатин, шумно хлопая по плечу мальчика и сотрясая все его тело толчком Темной мощи.

Реагируя на такой свирепый упрек, сердце Люка буквально застучало по ребрам, тело вызывающе напряглось, а руки сжались в кулаки.
- Я думаю, наш разговор закончен, - он услышал подрезанный тон своего собственного голоса, наполненного расстройством и враждебностью, но в тот момент это не волновало его.
Он был больным и уставшим от постоянного управления и манипуляций. От соблюдения договора, который он не должен был заключать, от борьбы, когда всем было плевать, от сдерживания себя, когда он знал, на что был способен.

- Нет. Наш разговор не закончен, Джедай – он только начался.

- Тогда я закончил вас слушать, - от с трудом контролируемого гнева голос стал резким. Люк встал и направился к выходу. Огромные двупольные двери, идущие в гостиную, качнулись и закрылись перед его лицом, резонируя многократными хлопающими задвижками.

- Сядь!

- Откройте двери, - с холодной яростью приказал Люк.

- Сядь, - прошипел Палпатин с недвусмысленной интонацией.

Но Люк не поворачивался. Позади он услышал тяжелый шелест одежд Императора, и Сила неожиданно ворвалась в его разум, давая совершенный образ стола за его спиной и каждого лежащего на нем ножа, фактически вибрирующих от окружающей их энергии.
Отвечая на его требование - не Палпатина. И в тот момент он понимал, как легко может достичь этого.

Громыхнувший удар кулака Палпатина о стол заставил его немного вздрогнуть. И, разгневавшись на себя за эту реакцию, он еще сильнее сжал челюсть.

- СЯДЬ!

Но Люк молча смотрел вперед.

- Двери не откроются только потому, что ты уставился на них, - бросил Палпатин.

Презрительный и ироничный тон Императора зажег пламя огня внутри Люка, смещая прочь все мысли и соображения. Сузив глаза, он обратился к огромным, тяжелым, обитым деревом дверям...

И призвал Силу…

Пришедший наплыв энергии ощущался, как изменение давления, как первый вздох при всплытии из глубоких вод, как кислород, которым он дышал; естественный, живительный, мощный.

Эта интенсивная волна фактически затопляла Люка, погружая его в незнакомое завихрение необузданной мощи, в которой ничто не было скрыто - давая настолько глубокое восприятие, что ему были видны малейшие частицы окружающей обстановки. Мощь Силы нарастала, концентрируя и объединяя энергию в единый поток, используя его расстройство и слепую ярость, как никогда раньше.
Он потянул к себе этот огромный источник мощи, с абсолютной точностью заставляя его концентрироваться в кристально острый фокус. Задавая направление, определяя цель и разрешая ему контроль в одно и то же время... позволяя все, что было необходимо…

Отдаваясь ему полностью…

Внутри полыхало пламя, сводящее мышцы в борьбе за управление этим необъятным наплывом невероятной мощи.

Он увидел двери – впервые по-настоящему увидел их - каждое тончайшее древесное волокно обивки и каждую бороздку плотных плит сплавов под ней. Увидел ряды тяжелых стержней, внедренных в укрепления из органической стали, которые в свою очередь были связаны и скреплены тросами из перенниума от пола до потолка и установлены в решетке из массивных балок под безобидной штукатуркой стен. Все эти мыслимо возможные укрепления были тщательно разработаны, чтобы только удержать его.
И эта преграда стала ничем для него – абсолютно.

Он швырнул в нее Силу - стену плотной, неостанавливаемой энергии - и тяжелая деревянная обшивка, покрывающая истинную природу дверей, просто разрушилась под этим ударом. Сначала ушла тонкая резьба, а затем исчезла и вся масса дерева, сжимаясь и превращаясь в пыль под продолжающимся давлением.

Но он нажимал и толкал дальше.

Находящийся внутри металл начал скрипеть и стонать, сдаваясь под брошенной в него мощью и нагреваясь до красного каления так, что остатки древесины на нем начали тлеть и обугливаться.
Люк наклонил голову, полностью отдаваясь своей задаче, формируя цель для неразборчивой ярости, никогда им прежде неиспытываемой, бросая все свое разочарование против того, что стояло на его пути.

Сотрясаясь, двери вывернулась назад на несколько дюймов, каменная кладка вокруг взорвалась в порошок, и в тот же момент тяжелые задвижные стержни начали терпеть крах, таща за собою тяжелые балки и натянутые тросы блоков укреплений в стене.
Следующий толчок вызвал визг пытаемого металла, и поверхность уже полностью черных дверей начала разрываться, покрываясь трещинами и сдаваясь этому невыносимо тяжелому непрекращающемуся прессу.

Наконец, Люк выбросил перед собой руки с открытыми вперед ладонями.

Окружающие стены взорвались под невидимым ударом, и массивные двери оторвались, словно были сделаны из соломы. Вспахивая огромные борозды на своем пути, они с немыслимой силой поразили противоположную стену и упали вниз грудой искореженного металла, разбивая и превращая в осколки и пыль роскошный мраморный пол.
После такой физической и ментальной какофонии шума наступившая тишина фактически зазвенела в ушах Палпатина.

Люк оставался совершенно неподвижен, стоя в облаке кружащей и оседающей на черный мрамор пыли.
Он не оборачивался, смотря вперед на огромное, зияющее отверстие в стенах футом толщиной, на место, где раньше стояли тяжелые противовзрывные двери, на лопнувшие толстые тросы и разорвавшиеся сплавы металла.

- Очевидно, они все-таки откроются, - сказал он, наконец.

Он спокойно вышел в гостиную, пройдя мимо разрушений без единого взгляда, и вошел в следующую смежную комнату, чьи собственные огромные двери закрылись за ним в сдержанной тишине.

.

Лицо оставшегося в одиночестве Палпатина, оценивающе рассматривающего невероятное разрушение, вызванное его Джедаем, медленно разошлось в широкой коварной улыбке. Он знал мощь, которую потребовало это действие; мощь, которую Скайуокер призвал к себе так легко и естественно.

Медленно, в гулкой тишине, он начал смеяться.

.

В безмолвии все еще пустой спальни Люк резко упал на колени. Темный момент безупречной ясности ушел, и все его тело колотила дрожь - от холодного осмысления этой краткой близости. Во мраке огромной, мертвой комнаты он взглянул на свободу за толстыми стеклами высоких окон, отчаянно боясь, что она была потеряна для него. Возможно, что никогда и не могло быть по-другому.
Возможно, это было все, чего он заслуживал.

Это была судьба?

Смотря в немой тишине на луну над Башнями, чувствуя воющее требование Тьмы, как никогда прежде, он вспомнил снова свой детский сон - волка в тенях ночи, рыскающего в одиночестве и проскальзывающего мимо любой охраны.
Всегда охотясь... рыча и выпуская заиндевелое дыхание в холодной полумгле.
Охотясь на него, как он думал.
Но теперь… теперь, когда он спал, был только он сам в тех черных, как вороново крыло, тенях, и Тьма цеплялась за него и удерживала, обвиваясь вокруг, как плащ.
Оставляя его бродить в одиночестве бесплодной ночи.