Название: Into the Storm, первая часть трилогии "The Son of Suns"
оригинал находится здесь: http://www.alongtimeago.org/index.htm

Автор: Blank

беттинг - Jediula
Жанр: Драма/Саспенс, AU с конца пятого эпизода.

Фанф по моему мнению (и не только) является одним из лучших произведений англоязычного фэндома.
Всего 23 главы. Буду выкладывать по мере вычитки.
Прошу сильно тапками не кидаться, это мой первый переводческий опыт;)

Очень интересны ваши впечатления, и мне, и самому автору, которого, конечно же, волнует мнение русскоязычных читателей.





Содержание:

Глава 1 Глава 13
Глава 2 Глава 14
Глава 3 Глава 15
Глава 4 Глава 16
Глава 5 Глава 17
Глава 6 Глава 18
Глава 7 Глава 19
Глава 8 Глава 20
Глава 9 Глава 21
Глава 10 Глава 22
Глава 11 Глава 23
Глава 12 Эпилог

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 8.5.2012, 22:09

.
.

Наступил еще один, бесконечно тянущийся в бездействии день. Люк стоял в длинном затененном обеденном зале, размышляя над сомнениями, семена которых так тщательно были посажены Палпатином. Возможно, эти раздумья в отсутствии какой-либо другой деятельности и были причиной того, что Люка оставляли в покое в течение долгих, тоскливых часов. После трех лет непрерывного адреналина, питаемого фронтовыми действиями в бою с более сильным противником, берущими каждую унцию его изобретательности и способностей, как умственных, так и физических, после трех лет его полной отдачи борьбе - только бы выжить день изо дня, час за часом - это вынужденное, неумолимое спокойствие было вялым и оцепеняющим мучением.

Игнорируя взгляды охранников, Люк пристально и безучастно смотрел на главное здание Дворца за окном, вспоминая, как маленьким ребенком он наблюдал по холовидению официальную церемонию завершения его строительства, вспоминая свои мысли о том, как далеко и нереально для него это было, будто некая картинка в холофильме.
К тому времени, как ему исполнилось шестнадцать, он решительно настроился однажды увидеть эти шпили в реальности. Достигнуть Корусканта, столицы Империи, и встать перед императорским Дворцом - чтобы увидеть эти башни по-настоящему.

Чуть больше года спустя он встретил Бена Кеноби.

Бена, который так легко лгал ему. Смотрел ему в глаза и бессовестно лгал. Из всех людей, почему лгал именно он? Он мог бы сказать ему правду – и верить, что Люк примет правильное решение и совершит правильные поступки... Бен был такого невысокого мнения о нем, думая, что Люк не способен к этому? Что он не заслуживает такой веры?

Я доверял тебе... Я бы умер ради служения твоему делу, и все, что ты сделал, это лгал и использовал меня. Ты не заботился обо мне… никто не делал этого… Все только использовали меня.

Он медленно моргал, безучастно смотря вперед, пока небо полностью не стемнело, становясь в его глазах слепым пятном. А лгал ли Бен вообще? Конечно же, это Вейдер и Палпатин лгали ему.
С какой стати он даже предположил подобное? Он знал правду. Палпатин крутил ею для своих собственных целей - но она все еще оставалась правдой, он просто не хотел верить ей.
Потому что, если он сделает это…

Это будет означать, что та же слабость, что потянула вниз Вейдера, бежала в его крови. Неумолимый и неизбежный провал. Медленное, неотвратимое падение к Тьме… независимо от того, что он сделает.

Бег от правды ничего не менял. Опровержение не было защитой - казалось, что он просто бежит по все больше сужающемуся кругу… и будет делать это до тех пор, пока не останется куда бежать. Но по-прежнему в тени его ждала действительность - в его тени.
Здесь, так близко к Тьме, она выла, как волк в ночи, и он слышал ее призыв - чувствовал его.

Он вспомнил свои детские сны - ночной кошмар, постоянно один и тот же; он в черной, как смоль, ночной пустыне, во впадине каньона, слышит позади себя звук обсыпающегося по склону сланца, заставляющий сердце сжиматься и выскакивать от страха… и замечает едва-едва различимый силуэт, скользнувший в пределах его видимости, черный на черном.
Волк во мраке, охотящийся на него… Он помнил, как поворачивался и бежал, слыша позади себя бег по хребту каньона, стук когтей по камням, близкое - всегда близкое - частое и тяжелое дыхание, резкое и строгающее, переходящее в рычание по мере того, как оно приближалось, настолько близко, что находилось в его тени....
Люк заморгал, прогоняя прочь воспоминания, все еще достаточно яркие, чтобы сдавить ему грудь.

Действительно ли Палпатин был прав - Тьма признавала свое собственное?

Слишком много всего - слишком много, чтобы поглотить и усвоить все сразу. Слишком много, чтобы найти путь в одиночку. Он чувствовал, как все это жестоко перемалывает его каждый день; чувствовал, что его решимость колеблется и его опровержение слабеет. Какой был смысл в оспаривании? Кто слушал его? Даже он сам больше не делал этого.
Он опустил взгляд, наполненный мыслями разочарования и расстройства; в глазах мерцало остаточное изображение окна.

Окно.

Слова Палпатина эхом отозвались в его голове: “Тюрьма, чтобы держать Джедая”.

Он снова взглянул на окно, пытаясь сморгнуть свою слепоту, уставившись на транспаристил и видя моноволокна, пронизывающие толстое стекло. В течение уже нескольких недель он изо всех сил пытался обойти одно единственное, самое большое препятствие в его плане, чтобы выйти из этих комнат. Люк вновь внимательно рассмотрел толстое, тяжелое и небьющееся стекло.

И все же, почему он верил словам Императора начет этого? Почему он верил словам Императора вообще о чем-либо?
Потому что это, наверняка, правда.

Не имеет значения. Почему ты просто сидишь здесь и делаешь точно то, что он хочет? Почему ты не борешься с ним, почему ты не пытаешься добраться до Хана - почему ты не пытаешься выйти отсюда?

Куда я пошел бы?

Сейчас не имеет значения, где ты ЕСТЬ - имеет значение лишь то, где тебя НЕТ. Не имеет значения, говорит ли он правду. Правда не означает, что ты должен делать то, что он хочет.

Находясь один на один со своими мыслями, Люк впервые обдумал идею о том, что только правды было недостаточно. То, что Палпатин говорил ее, не делало его правым. Он нахмурился в негодовании.

Правда не дает ему власти над тобой. Прекрати делать то, что он хочет. Начни сопротивляться.
Как?
Просто СДЕЛАЙ что-нибудь.
Я дал слово.
Ты дал слово, чтобы остаться. Слушать. Чтобы не пытаться бежать… Он придерживается буквы сделки - сделай то же самое. Если ты фактически не пытаешься уйти, то просто... проверь теорию… Он играет с тобой в игры разума - не позволяй ему этого.

Люк взглянул на транспаристиловое окно с новой целью; стекло было абсолютно свободно от всякого преломления и искажения, мешая тем самым судить о его толщине, но по краям он мог видеть, как оно исчезало в тяжелой раме сплава внутри декоративного камня - две стороны этой рамы давали хорошее представление о толщине стекла. Оно выглядело довольно прочным, более толстым, чем даже крупное обзорное окно космического корабля. Смотря близко и немного искоса против света, он мог видеть, что стекло пронизывали два слоя тонких, прозрачных моноволокн, вплетенных и установленных в тяжелый сплав рамы, из которого они были созданы.
У всех транспаристиловых окон на звездолетах эти моноволокна служили защитой против воздействия взрыва, но обычно они были настолько тонки, что были невидимы невооруженным глазом, и состояли только из одного слоя. Люк не мог вспомнить, чтобы он когда-либо еще видел два слоя - фактически он вообще видел эти моноволокна только находясь очень близко к стеклу и только на самых крупных военных кораблях. Для того чтобы им быть видимыми, особенно на том расстоянии, где сейчас стоял Люк, стекловой щит должен, как бы то ни было, быть полностью неуязвимым и неразрушимым.

Необходимо было что-то способное к перерубанию этих волокон – он вполне был уверен, что без них смог бы разрушить стекло твердым ударом Силы, несмотря на его толщину.
Можно ли было только одной Силой перерубить и их? Возможно…

Но он должен убедиться…

Он отвел взгляд, понимая, что простоял, уставившись на окно, подозрительно долго и теперь надеялся, что охранник в углу и тот, кто следит за ним по системе безопасности, подумают, что он просто смотрел через, а не на него, не заподозрив его ни в каком преступном намерении.

Но он не должен делать этого - он дал слово…
Не разрушай его тогда - только… проверь.
И в тот день, когда и если у него получится разрушить окно по-настоящему, что он будет делать дальше? Выпрыгнет из окна и потом с балкона? С двадцатого уровня? Он достаточно убедительно доказал себе на Беспине, что не может справиться с такой высотой.
И снова сомнение. Неуверенность в себе. Он мог справиться с такой высотой - он уже делал это.
Но даже, если он и сделал это каким-то чудом - что из того? Здесь ему еще нужно будет пройти мимо явно очень сложной системы наблюдения, не имея точного понимания, где находится Хан и как до него добраться.
Он знал, что Хан находится в нижней части основы Главного Дворца… и что каждый служащий там, заработал свое место фанатичной преданностью Императору.
Безоружный. Тогда, как он знал, какое количество охранников обычно «прогуливается» по Дворцу. Он прекратил свои попытки сосчитать их, когда счет дошел до двух сотен - точное число становилось уже формальностью.
Не было абсолютно никакой логической причины ломать окно.

За исключением той, что он устал вестись Палпатином.

Устал сидеть здесь и ничего не делать.

Устал находиться под наблюдением и…

Находиться под наблюдением - как под наблюдением камер, так и под наблюдением охранников. Которых было так много, что это становилось формальностью... Слишком много охранников - слишком много, чтобы их можно было сосчитать…
Ему не нужно выпрыгивать - он может выйти отсюда… просто спокойно выйти.
Люк слегка кивнул себе, оглядываясь назад на транспаристиловое окно.
Ему обязательно нужно проверить свою теорию… но он должен скрыть ее позади чего-то еще… позади большего заявляющего действия.

Глаза тщательно прошлись по огромной мрачной столовой и остановились на том проклятом столе…
Он улыбнулся.
.

.

.

Мара шла по темному богатому холлу, направляясь от главной комнаты наблюдения двумя этажами выше апартаментов Скайуокера к информационному модулю несколькими этажами ниже, куда она была вызвана Императором. Это был обычный марш от уровня Скайуокера до любого места - этажи, находящиеся непосредственно выше и ниже него оставлялись пустыми, частично для безопасности, частично из-за чрезмерных укреплений, которые развернул ее мастер, дабы удержать своего драгоценного Джедая. И ничего из этого не казалось ей слишком необходимым.
Кроме странного, отдаленного контакта, который она иногда ощущала от Скайуокера, похожего на ментальный шепот, она ни разу не видела ничего, чтобы подтвердить веру ее Мастера в то, что Скайуокер был хотя бы просто Джедаем, не говоря уже о том, что ему требовалось что-то из этих чрезвычайных мер безопасности.
Однако знание о его происхождении наполнило ее решимостью оставаться осторожной и по отношению к его способностям, и по отношению к нему самому. И все же…

Даже сейчас, когда она думала об этом, Мара знала, что, несмотря на ее лучшие усилия, ее напряженность рядом с ним начинала спадать в ответ на его открытую и миролюбивую манеру поведения - почему он был так… дружественно настроен? Он был опытным военным - таким же, как и она - он знал, что ничто не заставит ее колебаться в кризисной ситуации; так что он пытался сделать?

Его искренний вид был... беспокойством для нее. Ей не нравилось это - не нравилось, что он заставлял ее смотреть ему в глаза.
Не нравилось, что она думала о нем прямо сейчас.

Мара видела, как менялось выражение его лица, как менялось все его поведение, когда рядом находился Император - да даже, когда просто другие охранники были рядом… Видела, как немедленно поднимались его щиты. Было нечто, что он разделял только с нею. Нечто… волнующе подлинное. Искренняя попытка установить отношения - некую связь.
Но ничто и никак не объясняло ей, зачем он делал это. И так как ему удавалось каким-то образом быть и общительным и осторожным одновременно, она очень сомневалась, что когда-нибудь это узнает.
Осторожным... она вновь задалась вопросом о его прошлом, о том, о чем он никогда не упоминал; где, например, он обучался? Люк был примерно ее возраста - родившись во времена истребления Джедаев. Но, по-видимому, судя по тому, что он где-то обучался, он нашел способ для этого, нашел учителя.
Очень немногие существа были способны противостоять властному ментальному присутствию ее Мастера, и все же он держался уже очень долго. Для этого был необходим хорошо натренированный ум - чтобы суметь концентрироваться, несмотря на тщательно создаваемую вокруг атмосферу хаоса и замешательства. Она понимала, что это должно отнимать у него много сил.
И исходящее от него спокойствие сильно тревожило ее; его открытость, его нежелание судить ее. Она была имперцем, его тюремщиком – это, как ничто другое, давало ему право иметь самое низкое мнение о ней. Однако через туманный контакт, что она ощущала от него, Мара никогда не чувствовала, чтобы он осуждал ее за это.
Эта сознательное отсутствие предубеждения против нее было очень беспокойным. Каждая мысль ее Мастера всегда была окрашена расстройством и чувством разочарования на ее постоянное несоответствие его ожиданиям. Со Скайуокером было только… принятие.

Джейд знала, конечно, что видела лишь поверхность - лишь то, что он позволял ей увидеть, но… и в этом была та же самая честность, что пронизывала все ее с ним отношения. Тем не менее, было похоже, что она смотрит на поверхность глубоких вод. И это привлекало ее в…

Она задрожала от холода, взглянув на покрытое облаками солнце, еще виднеющееся над зубчатым горизонтом далеких зданий. Ее срочно вызывал Император - вероятно желая сделать приготовления к своему ежедневному посещению его Джедая.
Мара не завидовала Люку в том, что он был пойман в ловушку здесь, ее Мастером - с только одним возможным исходом. Как мог он держаться против этого неоспоримого знания? Какой был смысл?
Джейд, молча, разразилась проклятиями, понимая, что нарушила одно из своих собственных основных правил - назвала его по имени.

Мара ждала у входа, пока охранники открывали двери информационного модуля. Ее мастер не потрудился взглянуть на нее, но, тем не менее, она поклонилась ему, прежде чем войти.

Император пристально смотрел на ряд нескольких двух- и трехмерных экранов, спроецированных перед ним в пространстве, большинство из которых содержало письменную информацию, которую она со своего места прочесть не могла.
Наконец он взглянул на нее через изображения.
- Почему ты здесь, когда Скайуокер бодрствует?

Никакой преамбулы - он редко утруждал себя любезностями.

Мара нахмурилась.
- Мне сказали, что вы хотели видеть меня немедленно, Мастер.

- Я сказал тебе никогда не оставлять его одного, когда он не спит. Всегда оставаться близко к его комнатам.

- Охранники при своих обязанностях - один из них находится с ним в комнате, - осторожно ответила Мара, пытаясь не допустить в голос слишком раздражительные интонации.

- Он - Джедай. Охранники полезны только, чтобы замедлить его. Остановить его в том, что он задумает, они естественно не смогут.
Палпатин замолчал, и в наступившей абсолютной тишине Мара поняла, что он призывает к себе Силу.

Широко улыбнувшись и продемонстрировав желтые зубы, он произнес:
- Ах, я полагаю, мой Джедай собирается сделать что-то довольно опрометчивое…

Последнее слово было заглушено громким ревом общей тревоги, заставившим Мару в шоке подскочить. Комлинк на ее ремне настойчиво заверещал несколько секунд спустя.

В досаде она оглянулась на Мастера - его, казалось, это по большей мере развлекало.

- Твоя ошибка, дитя. Пойди, исправь ее -

Он говорил через Силу, поскольку рев сирены фактически заглушал любую попытку произнести что-либо вслух. Проклиная все на свете, Мара развернулась кругом и, сломя голову, понеслась к апартаментам Скайуокера.

.


К тому времени, как она достигла его комнат, в ближнем коридоре столпилось уже около четырех десятков вооруженных охранников, нацеливающих свое оружие в сторону открытых двухстворчатых дверей частной столовой. Мара протолкнулась через них в комнату, приводя в готовность собственное оружие. И вошла в обстановку контролируемого хаоса.

В комнате было приблизительно две дюжины охранников, представляющих собой смесь дворцовой стражи с бластерами в руках и алых гвардейцев, держащих либо силовые пики, либо маленькие высокомощные пистолеты, обычно скрытые под их церемониальными плащами. Все стояли к ней спиной, повернувшись к противоположной от входа стене, рядом с камином. Проталкиваясь, Мара взглянула направо и остановилась перед окном - бесценный старинный стол комнаты превратился в дрова для растопки.

Транспаристиловое окно было крайне выгнуто наружу, а его поверхность испещрена трещинами, настолько густыми, что стала полностью непрозрачна; разрушенные остатки держались только за счет сетки моноволокн. Тяжелая армированная рама каркаса частично деформировалась, в месте, куда пришелся главный удар, металл был сломан - но она удержалась, независимо от того, что ее поразило. Потому что, разумеется, это не был только стол - каким бы тяжелым он ни был, с его помощью невозможно было бы даже поцарапать поверхность. Нет, стол в большей степени оказался просто между ударной силой и окном - стекло транспаристила было предназначено для противодействия трехступенчатому взрыву детонатора.

Мара думала, что эти меры чрезвычайно завышены, когда Император начал строить эту тюрьму. Даже большие обзорные окна таких военных кораблей, как Звездные Разрушители, были сконструированы только против двухступенчатого удара.
Ее Мастер всегда говорил, что Орден Джедаев был увядающим и слабым в управлении Силой, тогда как Тьма приобретала все большую власть, оставляя их неспособными восстановить баланс - но эта демонстрация грубой мощи конкурировала со всем, что она видела от Императора.
Впервые к ней пришла мысль, волнующая и тревожная в своих последствиях.

Равнялись ли способности Скайуокера способностям Палпатина?

Действительно ли он представлял подлинную угрозу?

Отвернувшись, она быстро проложила себе путь к переднему ряду охранников, найдя Скайуокера спокойно стоящим лицом к стене, заложив руки за голову.

- Привет, Мара, - голос его был спокоен и почти что весел, словно он был удивлен спровоцированной им крайней реакции.

Мара фыркнула - очевидно, теперь они называли друг друга по именам. Откуда он узнал ее имя?

- Не хочешь сказать своим дрессированным нерфам уйти? - предложил он.

Она почти услышала прошедший по комнате гневный шум.
И почти увидела, как он улыбнулся ему.

- Хорошо, все успокойтесь, - сказала Мара как охранникам, так и Скайуокеру.

Его голова слегка повернулась влево, тон внезапно и полностью изменился.
- Даже не пытайся… я серьезно.

Мара повернулась и увидела дворцового стражника в синем обмундировании, нацеливающего на спину Скайуокера специальное стрелковое оружие – чуть больше газовой трубки - с пусковой кнопкой. Охранник на мгновение заколебался, но затем вновь прицелился.

Со щелчком дротик вылетел из пистолета быстрее, чем мог проследить глаз… чтобы остановиться, вращаясь в воздухе, недалеко от плеча Джедая. Прежде чем у Мары был шанс среагировать, дротик дернулся и пулей вонзился в незащищенную шею стрелка, отбрасывая того с визгом назад.

Этот транквилизатор был сделан на заказ генетиками Императора, чтобы воздействовать на Скайуокера в течении нескольких секунд, но охранник, разумеется, был простым человеком, поэтому он лишь успел выдернуть стрелку из своей плоти и тут же потерял сознание.

Все подались немного вперед; и без того напряженная атмосфера повысилась еще на несколько градусов.

- Я думаю, все должны успокоиться, - сказала она твердо, осознавая, что в любом случае ей необходимо восстановить контроль; хотя где-то внутри тревожно начало шевелиться первое нервирующее предчувствие.
Внезапно она перестала иметь дело с простым заключенным - теперь она имела дело с Джедаем. Каким-то образом, где-то в пути, она позволила себе отклонить и игнорировать этот факт, тщательно поощряясь повседневным спокойствием Скайуокера вкупе с его нежеланием открыто использовать Силу. Это был старейший трюк в игре - оставаться податливым и сговорчивым, чтобы привести врагов в чувство ложной безопасности. Она была и сердита, и смущена, признавая, что это сработало.

- Я спокоен, - в голосе Скайуокера звучал редко слышимый резкий край, спровоцировавший новый всплеск адреналина в крови Мары. - Я предупреждал его не делать этого.

Убрав бластер, Мара сняла с пояса маленькую медицинскую капсулу, вынула оттуда ампулу и загрузила ее в инъектор. Затем она вручила его стоящему рядом с ней охраннику и указала головой на Джедая. Сама она отступила, вновь доставая и нацеливая оружие.

- Нет, - произнес Скайуокер, поворачивая к ней слегка голову. - Ты сделаешь это.

Мара настороженно нахмурилась.
- Почему?

- Потому что я доверяю тебе.

Это было самое странное, что можно было сказать в данных обстоятельствах, но звучало это необъяснимо правдиво, заставив Мару почувствовать себя явно неловко.

Подняв с вызовом подбородок, словно он предложил ей сложную задачу, она вручила свой бластер охраннику, взяла инъектор и вышла вперед, прекрасно понимая, что, если он захочет убить ее, никто не успеет ему помешать. Но, судя по поврежденному окну, если бы он хотел убить ее, он мог бы сделать это давным-давно.
И только приблизившись к нему, Мара поняла, что здесь может быть совсем другая проблема.
Стиснув зубы, Мара вплотную подошла к его спине, взяла за левую руку и потянула ее к себе без всякого сопротивления с его стороны, когда сама она опиралась на него всем своим весом, чтобы удержать его у стены, нажимая ступней так, что если бы он попытался обернуться, она смогла бы повалить его. Затем она повернула его уступчивое и податливое запястье, подняла вверх тонкую и темную ткань рукава и поднесла иглу к вене, понимая, что от напряжения момента у нее дрожат руки, заставляя трястись и наконечник иглы.

- Проклятье!

- Все в порядке, Мара, - он чуть повернул голову, говоря очень тихим, для нее одной, голосом.

- Заткнись! - яростно прошептала она, не зная, почему все это так сильно затрагивало ее. Это не был страх, это было… она моргнула, пытаясь сдержать расстройство от противоречивых эмоций, пытаясь не думать об этом.

Игла скользнула в вену, окрасив содержимое инъектора мутным алым цветом, прежде чем она быстро ввела его. Несколько секунд спустя Джейд почувствовала, как его мускулы начали расслабляться. Правой рукой он облокотился на стену перед собой, чтобы не упасть, когда начал терять сознание; напряженное тело ослабло, дыхание стало медленным.
Не зная, зачем она это делает, Мара подхватила его за руку, когда вытащила иглу и, поддерживая его вес, мягко скользнула вместе с ним на колени. Глаза его уже затуманились и потеряли концентрацию.

- Почему ты доверяешь мне?! - срочно прошептала она, отчаянно нуждаясь знать ответ в этот момент. Он мягко улыбнулся, но уже начал «пропадать». Джейд подвела руку к его качающейся голове, удерживая его взгляд. - Почему?!

- Я вижу… мимо… твоей…

Но глаза его уже закрылись, и она опустила Скайуокера на пол, откидываясь назад и садясь на корточки на расстоянии вытянутой от него руки.

Вспоминая, где она была, Джейд взглянула на наблюдающих за ними охранников.
- Вернитесь к своим обязанностям. Я доложу Императору.

Охранники потянулись из комнаты, шепчась друг с другом при разглядывании разрушенного окна, которое совершенно выбивало их из колеи. У таинственного заключенного внезапно обнаружились способности, о которых раньше мало кто знал. И даже те, кто знал, признавали, что слышать об этом, и видеть доказательство этого собственными глазами, было двумя очень разными вещами. Присутствие здесь Джедая делало все определенно очень тревожным.

Наблюдая за его дыханием и не осознавая уход охранников и течение времени, Мара качалась на пятках.
Как он делал это? Как он пробирался мимо всей ее защиты?
Волнующие эмоции, давно забытые и тихо тлеющие в глубине ее души, зажглись смутным шепотом его присутствия в Силе. Что она чувствовала? Когда она закрывала глаза и ощущала этот рассеянный, неясный резонанс, что дергало ее мысли? Это… было сочувствие? Вина? Почему он делал это? Почему она позволяла ему?

Теперь, когда Мара осталась одна, невнятные звуки схватили ее горло, наполовину ярость, наполовину рыдание. Чтобы прекратить это, она сильно ударила его кулаком по ребрам, хоть и понимала, что он не может ничего почувствовать, находясь в неловкой позе в бессознательном состоянии.

- Дурак! - обвинила она. - Ты - дурак, раз доверяешь мне, Люк Скайуокер. Это то, что ты получишь! - Джейд вскочила на ноги, отшатываясь от него и устанавливая расстояние между ними, ментальное и физическое. - Я воткну тебе нож в ребра, как только это будет нужно. Помни это!

Мара сделала два коротких шага вперед, намереваясь жестко и зло пнуть его в бок, но замерла, не в силах сделать это.

Осознавая, что она кричит на кого-то, кто не слышит ее, Джейд взяла себя в руки и перешагнула через его тело, не смотря вниз - решительно закрывая эту крошечную и уязвимую часть себя, которая так охотно откликалась на его гипнотически завораживающее присутствие.
Она не могла не ощущать его – но она могла перестать слушать его.

Она остановилась около разрушенных остатков щита военного транспаристила и провела пальцем по разбитой и растрескавшейся поверхности, отмечая с близкого расстояния, что многие из моноволокн фактически рассечены и полностью переломаны под силой того невидимого удара. Понимая, что второй удар, вероятно, сломал бы стекло до конца, открывая проем.

Она прикрыла глаза, потерявшись в мыслях и впервые испугавшись за своего Мастера.

- Ты волнуешься слишком много, дитя.

Мара в шоке обернулась, ее уже и так раскромсанные нервы были глубоко уязвлены. Император спокойно прошел через комнату к выгнутому и поврежденному окну, протягивая к нему свою руку.

- Какой мощью он обладает, - улыбнулся он в признании и полном восторге.

Когда Мара была моложе, были, конечно, и другие джедаи. Но ни одного, как этот.
То небольшое количество, что избежало чисток, скрывалось в маленьких группках мятежников, разбросанных по галактике без какого-либо реально организованного сопротивления в первые годы Империи, и к тому времени, как она заняла положение Руки Императора, их стало еще меньше.

Но она помнила тех немногих, приносимых к Императорскому Дворцу - как правило, Лордом Вейдером. Он, словно хищник, приносил домой добычу своему Мастеру. Они держались день, иногда больше, прежде чем Император уничтожал их. Иногда Мару вызывали, чтобы стать свидетелем их конца, понять способности, которыми они обладали, понять, что можно было сделать, чтобы противостоять им - понять, каково это находиться в присутствии Джедая. Иногда он давал им оружие, иногда нет. Часто Император давал им лайтсейбер и обращал против них Вейдера - особое шоу для личного развлечения ее Мастера.

Некоторые из них были более сильные, чем другие, некоторые были чуть старше возраста падаванов, и те, и другие сражались с отчаянной страстью. Некоторые были мастерами - те дрались и умирали со спокойным достоинством, хотя Палпатин утверждал, что это было несущественно – раз в конце все они погибали.

Но ни один из них не владел такой мощью; иначе они, разумеется, бросили бы ее против врага в свои последние отчаянные мгновения. И ни один из них никогда не держал такой власти над ее Мастером, становясь ведущей и навязчивой идеей, ослепляющей его к любой опасности.
Она почти сказала об этом - почти проговорила свои страхи вслух. Почти спросила, был ли Скайуокер угрозой.
Но она удержала язык за зубами, зная, что ее Мастер расценит это, как подвергание сомнению его способностей, что было, конечно, недопустимо.

Палпатин резко отдернул руку от разрушенного стекла; крошечная алая капля сформировалась на кончике его белого, как полотно, пальца.
Мара смотрела на нее, красно-рубиновую на бледно белом - глубоко тревожащее зрелище - никогда прежде она не видела крови своего Мастера.

Эта темная капелька крови на бледной коже потянула ее сознание к обволакивающей, сверхъестественной неподвижности, как будто само время прекратило существовать …

… … …
… … … … … … …

Что-то… что-то приближалось, похожее на шторм, бушующий в ночи; темные тучи, стирающие лунный свет.
Двуличие, предательство… лояльности, которым брошен вызов, решительная преданность. Все в движении,
неустойчивое.
Все изменялось, даже она сама. Ничто не могло остаться незатронутым, сама судьба уступала…
Кроваво-красное солнце, холодное, как смерть. Оно тотчас разделилось и стало двойным в ее затуманенном
видении; тишина, шепчущая загадки:
«Сын Солнц…»

Небо стемнело, и солнце стало блекнуть, изменяясь в мертвенно-бледную луну, и она услышала - почувствовала - что-то дикое и первобытное в безысходности кромешной ночи, словно волка, бродящего во
тьме…
Пепельная луна вновь зажглась кроваво-красным, с неба упала единственная алая капля, приземляясь в ногах
ее Мастера, впитываясь в подол его длинной, соболиной мантии…
…Это мгновение, этот туго натянутый отдельный момент…

Многочисленное развитие возможностей запутывалось между собой, все будущее циркулировало в одном
моменте.
Одно решение, одно несгибаемое желание.
Слабость, которая является силой…

… … … … … … …
… … …

Завывание волка в темноте заставило ее резко вздрогнуть, рывком приводя к чувству реальности из этого сюрреалистического видения.
.

- Что ты видела? - голос Мастера был мгновенен и требователен.

Мара медленно покачала головой - независимо от того, что это было, оно рассеялось в воздухе, как эфир, как сон после пробуждения.
- Я видела… - она изо всех сил пыталась вернуть что-нибудь из своего видения, но только одно было в памяти, горело там, как образ, который остается, когда слишком долго смотришь на солнце, - волка… волка во мраке… на охоте.

- На охоте на кого?

Она почти что ответила: «На вас».
Но когда Мара открыла рот, понимание убежало от нее, как тот волк во мраке, и все, что она могла сделать, это безучастно смотреть в пятнисто- желтые ее Мастера.

В конце концов, она отвела взгляд, рассредоточено просматривая глазами комнату, пытаясь вызвать хоть какие-то моменты ясности. У нее был опыт лишь нескольких видений в жизни и, когда они приходили, они были похожи на это - изломанные, фрагментированные, крайне реальные, но моментально рассеивающиеся в памяти, как только они заканчивались.

Джейд помотала головой и затем обрела дар речи, вспомнив, с кем говорила:
- Я не знаю, Мастер, я сожалею…
Она знала, что это и рассердит, и расстроит его - то, что ее способности были так ограничены - поэтому попыталась быстро перевести разговор на другую, более реальную для выполнения тему.

- Я распоряжусь немедленно заменить окно.

- Да, иди, - тон его был нетерпелив и раздражителен.

Мара поклонилась, оглянулась на лежащего без сознания человека и направилась к дверям, чтобы позвать охрану - затем остановилась, развернулась назад и, не поднимая глаз, кающимся тоном произнесла:

- Мастер... я приношу извинения. Я не должна была оставлять его. Он - слишком большая опасность, я понимаю это теперь.

- Только теперь? - знакомое жало разочарования в голосе.

Но когда она взглянула на него, его глаза и внимание уже полностью сосредоточились на неуклюже лежащей фигуре его Джедая. О ней было забыто.