Мое отношение к лукасовской Трилогии приквелов, мягко говоря, сложное, за исключением двух моментов.
Первый - «параллельные» сцены с Энакином и Падме в финале «Мести ситхов». Пожалуй, только здесь смысловое наполнение не уступает эмоциональному накалу.
Начиная с появления Дарта Сидиуса на Мустафаре и вплоть до появления Дарта Вейдера на мостике стардестроера, нам показывают перекличку жизни и смерти, метафизический обмен ролями, где рождение несет в себе гибель, а гибель оборачивается рождением.
Символика «параллельных» сцен заставляет вспомнить Лукаса времен ОТ. Каждая деталь здесь на месте, каждая имеет значение, и у каждой есть пара.
Вот Оби-Ван кладет ладонь на лоб полузадушенной Падме: проверить, сохранилась ли в ней жизненная энергия, и, возможно, поделиться своей. А буквально через пару минут мы видим руку Дарта Сидиуса на полусгоревшем Энакине. Тот же самый жест получает новое значение. Это уже не диагностика и не только вливание собственной энергии в другого человека. Это благословение. Оно может быть получено как от Светлой, так и от Темной Сторон. Светлая Сторона ассоциируется с жизнью, значит, Падме благословляют в жизнь. Темная Сторона, по замыслу режиссера, должна ассоциироваться с гибелью, значит, Энакина благословляют в смерть.
Казалось бы, при таком раскладе Падме должна жить, а Энакин – умереть. На деле происходит обратное. Падме, как констатирует врач-дроид, отказывается жить, хотя физически с ней все в порядке. Энакин же, несмотря на страшные увечья, борется со смертью даже в безнадежной ситуации. Он не сдается обстоятельствам. Это исключительно важно для понимания не только Энакина, но и Люка: свойство плевать на любое «безнадежно» сын явно унаследовал от отца.
Благословение по Лукасу (вполне согласно с воззрениями любой религиозной системы) не гарантирует благ в этой, физической, реальности. Оно определяет, в каком из потоков – Света или Тьмы – движется человек. Двигаться ли ему вообще, каждый решает сам.
Сломленная переходом Энакина на сторону Тьмы, Падме умирает, и это ее выбор. Она может жить, но не хочет. Однако, поскольку благословение получено, происходит новый обмен ролями. Смерть оборачивается жизнью: Падме производит на свет «новую надежду» галактики, близнецов Люка и Лею. Умирающая Падме видит детей - их с Энакином продолжение. Последнее, что видит Энакин, перед тем, как стать Дартом Вейдером - черная маска, отрезающая его от мира живых.
«Рождение» Дарта Вейдера происходит одновременно с рождением его детей. Энакин и Падме, оба, находятся в медицинской палате, оба кричат от боли, оба своей жизнью платят за новую жизнь. «Хороший человек» Энакин тоже умирает, чтобы вместо него появился Лорд ситхов. Как не вспомнить здесь еще одну деталь из «параллельных» сцен. То, что Энакина везут под проливным дождем в открытой капсуле, до сих пор вызывает недоумение многих зрителей, упорно не желающих замечать: капсула является почти точным подобием гроба Падме. Их обоих хоронят. Провожают Падме в физическую, а Энакина – в метафизическую смерть.
И снова мы видим смысловые «перевертыши». За гробом Падме следует множество обитателей ДДГ. Здесь и набуанцы, и гунганы, новая королева Набу, и Босс Насс со своими приближенными. Падме любили, ее похороны удивительно «живые» по душевности и человечности, которыми провожают ушедшую. За «гробом»-капсулой Энакина идут только Император, воплощение смерти, ненависти ко всему живому, и штурмовики, которым, скорее всего, даже неизвестно, что за человека они везут с Мустафара. Метафизическая смерть неразрывно связана с одиночеством.
И все же, воскреснет Энакин, а не Падме. Дело не только в том, что их история придумана вдогонку Оригинальной трилогии и вынуждена подстраиваться под существовавший ранее сюжет. Падме, при всех своих привлекательных качествах, уме и умении сопротивляться, если речь идет о ее народе, не обладает собственной волей к жизни. Волю она черпает извне – из чувства долга, любви к Энакину. Когда внешнее оборачивается против нее, Падме не достает внутренних резервов. В то время как Энакин живет собственной исключительной волей, позволяющей ему не только выжить, но и, в конце концов, воскреснуть по ту сторону Силы.
Эту волю к жизни и безрассудное, но такое необходимое умение не считаться с обстоятельствами Энакин передает детям. Так же, как передает им свойство жить колоссальными целями. Если действовать, то в масштабах галактики, не иначе. Тяга или отвержение вершин и масштабов – еще одно существенное различие между Энакином и его женой. Падме великолепно ориентируется в обстановке. Там, где надо принимать тактические решения, она лидирует. Но масштабных жизненных целей у нее нет. Она может бороться с Торговой федерацией – не с Империей. Она может разыскать Энакина на Мустафаре, но не вернуть его. Причина в том, что для Падме существует слово «невозможно». Будь иначе, она осталась бы жить, чтобы вырастить детей и – спасти Энакина.
Другое дело Люк и Лея. Для них, как и для отца, невозможного нет. Идя к отцу, Люк не взвешивает шансы, для него просто по-другому нельзя. Лея даже после того, как на ее глазах уничтожили Альдераан, не отказывается ни от жизни, ни от борьбы.
О младших Скайуокерах, конечно, не скажешь «копия отец», но отец проглядывает сквозь них так отчетливо, что возникает мысль: а зваться лорд и леди Вейдер им бы подошло. В лучшем смысле, разумеется.
Рождение близнецов (мифологический сюжет, известный во все времена) – самое убедительное свидетельство, что Энакин жив даже во тьме своей метафизической преисподней. Смерть не способна к продолжению рода. Смерть не знает никаких чувств. А, как помнит зритель, первые слова «новорожденного» Вейдера: «Где Падме? С ней все хорошо?» Даже через смерть он проносит мысль о жене, так же, как последняя мысль Падме – о муже («Я знаю, в нем есть добро»).
Слова Падме – не просто еще одна «пасхалка», напоминающая об Оригинальной трилогии. Имя жены Энакина – Падме Амидала – образовано от имени будды Амиды, пользующегося огромным почитанием на Дальнем Востоке, особенно, в Японии. Этот будда неимоверно популярен, потому что однажды дал обет спасти все живые существа. «Падме» переводится с санскрита как «лотос»: в раю будды Амиды растут лотосы, и на каждом восседает спасенная им душа. Амида исходит из принципа, что в каждом есть добро, и потому поклялся спасти всех, независимо от того, праведные они, грешные или ужасно грешные.
В Оригинальной трилогии возвращение Энакина – заслуга Люка. Приквелы предлагают другое прочтение той же истории. Проснувшаяся в Вейдере любовь к сыну – продолжение его любви к жене. Падме умерла, но любовь к ней живет в Темном лорде и, в конце концов, спасает его. В черной душе однажды раскроется белый лотос. Об этом свидетельствует вырывающийся у Вейдера крик «Нет!», когда он узнает о смерти жены. Только что «родившись», он отрицает смерть. От этого «Нет!» пролегает мост не к «Нет!» Люка, а к словам самого Вейдера, обращенным к сыну: «Ты был прав насчет меня». «Ты был прав» – прежде всего в том, что невозможное преодолимо.

Так а в чем само "исполнение"7 В том что он не позволил убить Люка или в том, что он убил Императора? :) Как это изменило природу Баланса - вот попробуй ты это объясни, потому что у Лукаса, на мой взгляд не получилось :) Я ж говорю - "математически" не выходит: в последнем акте он "вернул исходное сосстояние", которое не было искомым Балансом, так как с него то он из-за искривленного качества Силы и пал :) Если следовать версии Лукаса о том, что Сила стала "темной" и непрозрачной для джедаев.

Я то считаю, что Лукас тут говорил, в очередной раз, "истину с определенной точки зрения" - был спасен джедай Энакин Скайуокер, но было ли предназначение Избранного в том, чтобы быть джедаем?.. Помнишь, я в одной из тем про Сноука как раз толкал свою теорию о том, что его то (Избранного. а не Сноука) предназначение было прямо противоположным его чувству долга :) Отсюда и перманентный внутренний конфликт. Он действовал импульсивно а не осознанно и при "падении", и при "возвращении" - так что изменилось метафизически в самой Силе от этого пустого "телодвижения"?

Я считаю, сам факт, что он умер делает для него невозможным исполнение Пророчества. Он и должен был таки открыть путь к бессмертию и трансформации со стороны Темной, а не джедайской - вот тогда бы "всё сошлось", он бы "очистил" Силу. Он, так сказать, "соскочил" со своей миссии - но это не значит, что он её выполнил...Хаос и неуравновешенность в Силе остались...

Нет никакой природы баланса - он есть или его нет. И если увидеть, что заложил Лукас в понятие дисбаланса в пределах своей завершенной истории - того дисбаланса, для которого понадобился единственный и неповторимый Избранный - то пророчество исполняется, а вся остальная арифметика, перемена мест слагаемых по ходу дела, все остальные угрозы до и после, придуманные в РВ и сиквелах - они ничто по сравнению с тем, чего достиг Сидиус.
И насчет Избранного даже Кеноби говорил "ты должен был восстановить равновесие Силы, а не ввергнуть ее во мрак" - на первый взгляд все логично, но если вдуматься, то эти два заявления лежат в разных плоскостях и никак не противоречат друг другу, и из упрека, с которым это произнес Кеноби, они превращаются во фразу капитана очевидности: Избранный должен восстановить равновесие, и неважно, что он сделает по пути и какова будет доля его заслуг. Тем более "пал" он не из-за общей нечистоты "атмосферы", а по конкретным причинам; и откат сделал не до того же момента своего падения, а до спокойного состояния без Правила двух, по сравнению с которым остальные угрозы и войны - лишь мелкая рябь, изначально уравновешиваемая очевидностью "зла".