Страна: США
Год: 2014
Режиссер: Даррен Аронофски
В ролях: Рассел Кроу, Дженнифер Коннелли, Рэй Уинстон, Энтони Хопкинс, Эмма Уотсон, Логан Лерман, Дуглас Бут, Ник Нолти, Марк Марголис,Кевин Дюран
Сценарий: Даррен Аронофски, Эри Хэндел
Продюсеры: Даррен Аронофски, Скотт Франклин, Арнон Милчэн
Оператор: Мэттью Либатик
Композитор: Клинт Мэнселл
Художники: Марк Фридберг, Алекс ДиДжерландо, Этли Геир Гретарссон
Монтаж: Эндрю Вайсблум
Жанр: драма, приключения
Бюджет: $125 000 000
Время: 138 мин.

История отца, воина и спасителя Человечества и всего живого на Земле.





Сообщение отредактировал Petrov-Vodkin - 27.3.2014, 11:09

Уж извини, Sithoid, но, похоже, спора в лучших традициях Sucker Punch у нас с тобой не выйдет, ибо мне фильм тоже весьма понравился. Причем настолько, что я бы даже не отказался увидеть его снова, но уже на оригинальном языке и в IMAX 3D: на сцене с потопом я буквально почувствовал как стены из воды с грохотом надвигаются на меня и окончательно уверился в том, что Мэттью Либатик - замечательный оператор, который по итогам года наверняка не останется без профессиональных наград.

Между тем, я недостаточно хорошо разбираюсь в творчестве Аронофски и уж тем более слабо знаком с религиозными текстами, чтобы дать альтернативный анализ тех или иных подмеченных тобой моментов. Я смотрел и впоследствии разбирал "Ноя" с позиций современного киноязыка, пластики образов и соотношения звука и изображения. И поначалу был просто в шоке: от вступительных титров, смонтированных под собственный трейлер, от древних фордовских ракурсов "темные фигуры на фоне восходящего солнца", от затемнения как основы монтажных переходов ("это же устарело лет двадцать как!"), от Стражей-Трансформеров, от преисполненных пафоса реплик, от панорамных облетов камеры, которые уже давно стали элементом если не дурного вкуса, то хотя бы "низкой" комиксной эстетики.

Отдельно - от того, что за каждым актером (кроме, пожалуй, Дженнифер Коннелли и Рэя Уинстона) горным массивом высится контекст их предыдущих работ, и потому весь фильм превращается в какие-то нелепые "Похождения Гладиатора, его сыновей Ромео и Перси Джексона при поддержке Гермионы и Одина". И, не постесняюсь в этом признаться, я сам не смог сдержать смешка при зарождении сюжетной ветки Хама: "У тебя есть мама, у Сима - Ила, а у меня никого, даже собаки" - ну разве можно на таком, казалось бы, пустяковом материале строить конфликт? Как вообще такие примитивные ходы, такие очевидные клише могут быть соседствовать с гениальным монтажом зарождения и эволюции жизни, с блестяще переданными ужасами лагеря каинитов, с первобытной - или постапокалиптической? - красотой выжженных исландских пейзажей, с хитроумным дизайном костюмов на стыке современности и примитивизма?

Знаю людей, которые на этом недоумении и останавливались, вынося фильму суровый приговор: "очень средненькое фэнтези" или, вон, "бездарный фильм, трата времени". Я же, памятуя о том, что в большой режиссуре (а Аронофски уже давно доказал, что он большой режиссер) ничего не бывает просто так, начал докапываться до причин появления столь странного по современным меркам стиля. И где-то на середине третьего акта, в глуши изолированного ковчега и титанических внутренних терзаний главного героя меня, наконец, осенило. "Ной" - редкий случай осознанно примитивного кино; примитивного в том смысле, что для наилучшего его восприятия необходим первобытный, чистый разум, освобожденный от наслоений культурного и киноконтекста. В конце концов, навряд ли какой-то еще текст стал источником больших клише, чем сама Библия - но кто скажет, что она состоит из клише?

Аронофски с завидной дерзостью делает вид, что его фильм существует в каком-то своем, оторванном от общего хода истории, времени и пространстве, где образы обладают своей эффектной фактурой, но еще не подверглись эксплуатации массовой культуры. Расселл Кроу на главной роли ему нужен не из-за его звездного статуса или кассового потенциала, а из-за того, что это - массивный и крепкий австралийский мужик, воплощение маскулинной силы и воли, который в то же время обладает достаточно умным лицом, способным передать его сомнения и страдания. Молодежь в "Ное" - не герои эротических снов насмотренных школьников/школьниц, а воплощения нужных Аронофски характеристик: верности и желания, честности и зависти, кротости и услужливости, невинности и женского томления. И облик Стражей скорее должен отсылать не к сиюминутным трансформерам или энтам, но к постоянной травмированной природе: хромым гориллам или застрявшем в нефти чайкам - на что прямо намекает мощнейший по своей образности эпизод падения ангелов.

Режиссер ткет свою аудиовизуальную симфонию, используя те образы, что ему нужны - и чья же вина, что некоторая часть из этих образов за последние десятилетия была использована слишком часто? Ведь столь активно пользовались ими именно потому, что они производят должный эффект. И, если зрителю удается отрешиться от собственного просмотрового опыта, то "Ной" действительно оказывается на редкость мощным и выразительным фильмом. Аналоги ему нужно искать не среди современных голливудских блокбастеров, но скорее в классическом немом кино столетней давности. Герои Аронофски и без того немногословны, но вполне возможно, что наибольший эффект "Ной" производил бы, не будь в нем проговариваемых реплик вовсе: все, что нужно, красноречиво рассказывают крупные планы лиц, выразительные человеческие фигуры, потусторонние пейзажи Исландии, специфический дизайн костюмов и существ, рифма эдемского Змея с шипением соседей Тубал-каина по ковчегу, клиповый монтаж Истории и божественный гром минималистичного саундтрека Клинта Мэнселла.

"Ной" и тематически стремится к фундаментальным вопросам, не требующим нюансов и лишних слов - в этом отношении предфинальный разговор между Ноем и Илой кажется бессмысленным, без нужды дублирующим блестящий (и абсолютно немой) кадр, в котором герой опускает нож и дарует своим внукам поцелуй любви и милосердия. Для понимания параллелей между Ноем и Тубал-каином не нужно выслушивать их идеологию; их действия красноречивее слов, а внешний облик - и подавно. Двое огромных волосатых, мускулистых и окровавленных мужчин, в напряженных лицах которых очевидна одержимая, непоколебимая вера в собственные убеждения. Оба - могучие воины, один из которых хочет подчинить себе мир, другой - уничтожить его.

Между тем сохранение человеческой жизни незаметно, но неизбежно ложится на хрупкие угловатые фигуры женщин. На протяжении большей части фильма у Илы и Ноемы практически нет реплик, они словно остаются в тени действующих мужчин. Но в ключевой момент обе женщины переступают черту и нарушают правила экзистенциального торжества маскулинности; они сами осмеливаются действовать: Ноэма отправляется в горы, чтобы попросить об исцелении избранницы сына, а Ила перед самым отплытием Ковчега бросается на своего возлюбленного - и тем самым они спасают все человечество. Именно поэтому Ной настолько взбешен, когда узнает о будущих внуках: действия женщин скомпрометировали его веру и его выбор, нарушили исключительность права на них его и Создателя. И в этом мотиве Аранофски, пожалуй, наиболее серьезно отходит от патриархальных канонов Библии.

При этом, насколько я понимаю, у режиссера-атеиста скорее про-христианская позиция. Признавая эволюционный путь развития жизни на Земле, он в то же время оставляет в фильме пространство для непознаваемого: видений, чудес и, наконец, Стражей. Ни разу за весь фильм не произнося слова "Бог", Аронофски тем не менее видит за природным балансом мироздания некую направленную творческую силу - буквально, Творца. В то же время, хотя в его существование можно верить, его послания - различать и интерпретировать, но в ключевой момент каждому из героев - Ноеме, Хаму, самому Ною - приходится принимать решение без какой-либо подсказки свыше. И продолжение жизни, согласно Аронофски, зависит в равной степени от воли Создателя и от частных решений конкретных людей.

Немногие, вне зависимости от их вероисповедания, вообще способны прийти к такой мысли и высказать ее. Но сделать это настолько эффектно, сознательно используя киноязык в его первозданной полноте - это, безусловно, достижение. Хотелось бы верить, выходящее за рамки конкретного "киногода 2014" и направленное скорее в историю кинематографа - и, шире, мировую культуру в целом.