Название: In Shadows and Darkness, вторая часть трилогии "The Son of Suns", AU

автор: Pax Blank

беттинг: Jediula

первая часть ("В Шторме") здесь: https://www.jcouncil.net/topic26006.html

ссылка на оригинал: http://www.alongtimeago.org/page22.htm

Глава 1 Глава 17
Глава 2 Глава 18
Глава 3 Глава 19
Глава 4 Глава 20
Глава 5 Глава 21 (1) Глава 21 (2)
Глава 6 Глава 22 (1) Глава 22 (2)
Глава 7 Глава 23 (1) Глава 23 (2)
Глава 8 Глава 24 (1)
Глава 9 Глава 25 (1)
Глава 10 Глава 26 (1) Глава 26 (2) 26 (3)
Глава 11 Глава 27 (1) Глава 27 (2) 27 (3) 27 (4)
Глава 12 Глава 28 (1) Глава 28 (2) 28 (3)
Глава 13 Глава 29 (1) Глава 29 (2) 29 (3)
Глава 14
Глава 15
Глава 16

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 16.6.2012, 23:42

.

Мара остановилась у палаты Скайуокера, почти врезаясь в уходящего Халлина.
- Как он сегодня?

- Ну, судя по всему, он идет поправку, раз продолжает сводить меня с ума, - натянуто улыбнулся доктор.

- Что он делает теперь?

Прежде Скайуокер изводил Халлина в основном по поводу установки новой правой руки, затребовав ее раньше, чем предназначал доктор. Но, в отличие от Халлина, она могла понять это: ей также причинял сильное беспокойство вид торчащего из изуродованной культи хромированного штыря-фиксатора - а это была даже не ее кость, в которую была установлена эта штуковина. К тому же Люк развил вредную привычку использовать ее тупой наконечник, чтобы почесать заживающие шрамы на лице, фактически расцарапывая их. Плюс левая рука Скайуокера оставалась по-прежнему неподвижной, и без правой руки он не мог сделать ничего – что, должна была признать Мара, заставило бы ее чувствовать себя довольно уязвимой, а уязвимость во Дворце была опасной вещью. Правда, он пока слабо мог управлять новой рукой, но со временем это изменится – тем лучше было начать привыкать к ней раньше.

- Теперь ему взбрело в голову оставить медцентр, - произнес Халлин таким тоном, будто Люк просил чего-то возмутительного.

- И куда он хочет пойти?

- К себе, в свои апартаменты. И он знает, что это вне всякого рассмотрения.

Из-за двери прохрипел слабый голос Скайуокера:
- А еще он не спит и слышит все, что вы говорите.

В голосе слышался снисходительный юмор, но нотки непререкаемого авторитетного тона уже начали возвращаться, как и его упрямые черты характера, занимающие свое место по мере выздоровления. Впрочем, Халлина это не впечатлило – сказывалось преимущество долгих дружеских отношений.

- В таком случае, Наследник точно знает, что возвращение в его апартаменты абсолютно исключено.

.

Мара на цыпочках зашла в главную спальню апартаментов Скайуокера, стараясь не разбудить его.

Шел третий день, как он вернулся к себе - с тех пор, как Халлин полностью сдался, лишь горько жалуясь на необходимость переносить все медицинское оборудование из Северной Башни в Западную - туда, где находились огромные Парлемианские апартаменты, занимавшие целый уровень. И за последние два дня доктор пользовался каждой возможностью редких минут бодрствования Скайуокера, чтобы сообщить тому, что причина его изнеможения состояла как раз в том, что он еще не был готов к такой, связанной с переездом, нагрузке.

Доведя его до такой степени, что Скайуокер, наконец, заявил, что причина, по которой он хотел вернуться, состояла в том, что здесь он мог законно выставить Халлина за дверь, если тот будет слишком много ворчать, и что он был на грани выполнения этой угрозы прямо сейчас.

Но Скайуокер выздоравливал: он стал более внимательным, когда бодрствовал, его память восстанавливалась, зрение прояснялось. Белок его травмированного глаза вновь стал чистым, хотя радужка зрачка от повреждения и рубцевания изменила цвет в большей своей части, небесно-голубой стал практически черным. Даже зная это, Маре часто нужно было несколько секунд, чтобы подавить неловкое тревожное чувство, когда она смотрела на него; что-то изменилось в нем - не только цвет глаза, и не правая сторона лица, которую пересекал длинный кривой шрам, захватывающий губы, но что-то более невидимое, более существенное.

И все же, возвращение в свое жилье, казалось, приносило явное улучшение, даже на взгляд Мары – сегодня он снова проспал всю ночь и большую часть утра. Мара наполовину подняла световую защиту на транспаристиловых окнах и открыла двери балкона. Теплый летний ветерок колыхал ее волосы, пока она сидела спиной к комнате, воспользовавшись шансом наверстать упущенное в изучении некоторых сообщений службы разведки. Поглощенная чтением, она практически подпрыгнула на стуле, услышав позади громкий глухой удар с одновременной вспышкой изумления и неожиданности в Силе - настолько яркой, что даже она почувствовала ее. Резко обернувшись, Мара узрела Скайуокера в неловком полувертикальном положении на полу рядом с кроватью. В панике она схватила со стола комлинк и, нажимая на экстренный вызов, кинулась к нему.

- Все хорошо, хорошо, - заверил он, тем не менее, не вставая и прижимая к себе свою скрепленную спицами руку.

- Что, черт возьми, ты делаешь?

- Сижу на полу, очевидно, - ровно произнес он все еще низким и хриплым голосом.

Оказавшись рядом, Мара внезапно застыла с протянутыми руками, не имея понятия, как помочь ему встать. Люк был одет в то, во что был одет всегда, когда спал - в пару затягивающихся на поясе штанов для сна. Остальное тело было совершенно голым. И сейчас, когда ей нужно было коснуться его, это показалось ей вдруг слишком близким, личным.

Что было глупо - так как она видела его в таком виде сотни раз, когда входила в его апартаменты по утрам, или когда он блуждал в распахнутом халате перед завтраком, больше нисколько не смущаясь людей, которые постоянно находили причину шататься по его жилью.
И когда он тренировался в зале шестью уровнями ниже, в огромной комнате с настилом из черного эбенового дерева, щеголяющую длинными стеклянными от пола до потолка стенами, которые становились невероятно горячими летом, несмотря на климат-контроль; тогда он обычно снимал свою майку, чтобы остыть. Она никогда не задерживала свой взгляд на... ну хорошо, это было не совсем верно - но она никогда не чувствовала себя такой неуклюжей и смущенной раньше.

- Ты поможешь мне встать или ты здесь только, чтобы смотреть на меня? - спросил он.

- Что случилось? – Мара, наконец, справилась с собой, нерешительно протягиваясь к нему.

- Нога подвернулась, когда я оперся на нее, вот и все.

- У тебя сложный вывих бедра и лодыжки, - напомнила Мара, притягивая к себе его резкий взгляд, хотя головы он не повернул, шея до сих пор плохо двигалась и болела.

- Кто-нибудь мог бы сказать и мне об этом.

- Мы говорили - неоднократно, - сухо ответила Мара, берясь за правую руку Скайуокера повыше от шва и пытаясь поднять его.

Он вскрикнул, напряжение пришлось на его сломанную ключицу. Мара сразу же отпустила его и присела. Запоздало в голову пришла мысль, что на фоне того количества серьезных травм и ран, слова о вывихе Скайуокер мог проигнорировать, тем более, что его память в первые несколько недель была крайне обрывочна.

- Я уверена, что Халлин говорил тебе недавно об этом.

- Я слушаю приблизительно одну треть того, что говорит Халлин. - Он уклонился, когда она попыталась дотянуться до его скрепленной руки. - Без шансов, - сухо произнес он.

- Целую треть? - усмехнулась Мара. - Это определенно больше, чем получается у меня.

Она переместилась за его спину и, чуть поколебавшись, подсунула руки под его, обхватывая грудь и близко ощущая тепло его кожи.

- Подожди! Здесь шрам от операции, - напомнил он, когда ее руки сошлись на длинном, все еще воспаленном рубце, пересекающем его грудь от ключиц до живота.

Мара разомкнула руки и ухватилась по сторонам , стараясь сильно не нажимать, зная, как долго заживали его сломанные ребра. Однако когда она все-таки сжала свой захват, он вновь резко дернулся с острым вздохом. Она остановилась.

- Что?

- Там сломано.

Она провела руками вниз по его гладкой коже.

- А здесь?

- Оу.

- Ладно...

- Я думаю, нам можно просто предположить, что болит везде, - прохрипел он.

- Что ж... тогда, может, тебе не нужно было пытаться вставать, - сказала Мара, по-прежнему сидя на корточках позади него.

- Спасибо, - нейтрально ответил Скайуокер, - мне обязательно нужно было услышать это. Очень помогло.

- Если тебе... - Мара почувствовала, как улыбается и безуспешно попыталась остановить свой смех, сотрясаясь от него всем телом.

- Я рад, что кому-то из нас это кажется забавным, - резко проговорил Скайуокер, но Мара различала юморной налет в его сиплом голосе.

- Прости - это не забавно. - Она еще раз попыталась задушить смех, наклоняясь вперед и упираясь лбом в его плечо, чтобы перестать раскачиваться.

- Оу!

- Что?!

- Ты смеешься на моем сломанном плече, - прохрипел он.

По какой-то причине это стало последней каплей; Мара больше не смогла сдерживаться, хотя она героически старалась сделать это, затаив дыхание так, что практически давилась смехом, на глазах выступили слезы. Люк в этот момент попытался сесть, оперевшись на нее, но от смеха Мара фактически обессилела и, попытавшись чуть пододвинуться, она опрокинулась назад под весом Скайуокера, таща его за собой.

Он замер на несколько секунд от боли и затем откинулся на Мару, кладя на нее свою голову. В его мрачном голосе явно зазвучал собственный смех:
- Что ж, ты абсолютно бесполезна в кризисе, Рыжая.

- Это не кризис, это - фиаско, - беспечно исправила она.

Все еще держа руки вокруг его груди, она чувствовала, как напрягаются от смеха его мышцы.
- Не заставляй меня смеяться. Это довольно больно.

Оба остановились, сдерживая дыхание и пытаясь вернуть себе силы, чтобы попробовать еще раз.

- Наверное, сейчас не время... но, возможно, тебе действительно нужно было остаться в медцентре?

- Если ты когда-нибудь скажешь об этом Халлину...

Угроза была потрачена впустую, поскольку Халлин ворвался в комнату, ответив на экстренный вызов Мары. Увидев их обоих на полу, с руками Мары вокруг Люка и его головой на ее груди, с глупыми ухмылками на лицах, он потрясенно остановился и, потупив глаза, начал отступать.
- О-о, мне очень жаль. Пожалуйста, извините меня. Я не...

- Халлин! - голос Скайуокера сорвался, пока он пытался кричать, но, тем не менее, получился достаточно громким. - Вернись!

Учтивый голос доктора донесся с другой стороны дверей:
- ... Сейчас?

.

- Что теперь? - Люк отвел взгляд от подозрительно коротких утренних отчетов на своем датападе, которые он читал во время медленной ходьбы на беговой дорожке в небольшом спортзале своих апартаментов, раздражаясь больше на нехватку выносливости, чем на внезапное вторжение.
Даже несколько минут упражнений по-прежнему вызывали у него практически полное изнеможение, заставляя чувствовать себя невероятно уязвимым здесь, во Дворце Императора. Ибо правда была в том, что защитить себя от Палпатина мог только он сам, так как больше никто на это способен не был.

И он начал заставлять себя делать все, чтобы вернуть свою форму. Тяжелая, громоздкая конструкция, держащая его руку, была снята, остались только тонкие спицы, торчащие из-под кожи, и легкая фиксирующая форма из полимера. Рука все еще была неуклюжей и неудобной, но это не шло ни в какое сравнение с тем временем, когда она фактически находилась в клетке. И как только спицы и фиксатор будут удалены, он собирался возобновить тренировки с лайтсейбером. Но пока даже такая небольшая нагрузка заставляла его дрожать от истощения.

Его тревожило то, что во Дворце он был словно в ловушке - ему никогда не нравилось здесь, он всегда воспринимал это место, как золотую клетку, а в такой близости к его Мастеру, еще и опасную. К тому же, пока он оставался во Дворце, у него не было никакого надежного и безопасного способа связаться со своими агентами; он провел последние полтора года размещая их для сбора того вида информации, которую он хотел получить прямо сейчас.

Ему необходимо было точно знать, что случилось, о подготовке и последствиях покушения на него. Особенно ему нужно было знать, почему Эрго - его собственный шпион в лагере мятежников не сообщил ему об этом - не было ли прикрытие его агента под угрозой. Но пока Люк находился не на своем разрушителе подальше от столицы, он оставался изолированным от всей поступающей информации, кроме той, что счел передать ему его Мастер. Люк не думал, что Палпатин лжет ему - тот был слишком умел в управлении правдой, чтобы ему нужно было лгать - но Люк знал, что Император, разумеется, будет вычленять и контролировать какую и в каком виде информацию допустить до него. При тщательном подходе упущения вводили в заблуждение точно так же, как и ложь; и их утренний разговор с Халлином только лишний раз убедил его в том, как далеко был готов пойти Палпатин для достижения своих целей, и насколько в действительности ненадежно положение самого Люка – насколько легко его можно было пустить в расход.

Халлин был задумчив, как только пришел к нему этим утром, отдав вежливый короткий поклон и явно стараясь как-то начать разговор; впрочем Люку, несмотря на это желание, пришлось приложить массу сил и уговоров, чтобы в конце концов все-таки вытащить из доктора то, что он хотел сказать.

- Сразу после взрыва я... сомневался, выживешь ли ты, - начал, наконец, Халлин, говоря о дне покушения. - У тебя были тяжелые внутренние раны, и мы никак не могли стабилизировать тебя. Тогда меня вызвал по комсвязи Император, и его первый вопрос был о том, будешь ли ты жить.

Люк пожал плечами, ничуть не задетый.
- Если я однажды не сделаю этого, я не советовал бы тебе возвращаться во Дворец. Скорее всего, это станет дорогой в один конец.

Халлин серьезно кивнул, намереваясь продолжить и не находя слов. Люк молчал, давая своему другу время собраться.

- В случае твоей смерти мне было приказано немедленно взять определенные образцы твоего тела и затем поместить его в состояние заморозки.

Люк кивнул, нисколько не удивленный.
- ДНК, хотя я уверен, что у него уже есть ее образцы; мне нужно будет как-то разобраться с этим.

- Я думаю… он хотел большего. Мне было приказано взять чистые образцы ДНК, да, но… кроме этого... я думаю, что он надеялся получить новое поколение, а не точную копию. То немногое, чем располагает медицина, говорит о том, что клонирование чувствительных к Силе существ непредсказуемо, непостоянно. Я думаю, что он хотел… создать ребенка, а не клона.

Долгое время Люк молчал, усваивая серьезность услышанного. Затем он медленно кивнул, потирая переносицу, смертельно уставший от этих постоянных коварных интриг. Он посмотрел на Нейтана:
- Ты взял образцы?

- Нет. Это было необходимо только в случае твоей смерти.

- Раньше? - Люк спросил серьезно, начистоту, зная, что Нейтану было неудобно под его взглядом, когда он понимал, что Люк может использовать Силу для подтверждения достоверности информации. Но Люк не делал этого, конечно - не с Нейтаном, с одним из тех, кому он доверял.

- Нет. Но это не значит, что их не существует, что этого не было сделано раньше другими медиками. Каждый раз, после того, как ты был освобожден из камеры, тебя никогда не возвращали прямиком сюда, а когда ты все же возвращался, твои раны были уже обработаны. Если Император просил, чтобы я собрал образцы ДНК, а мы знаем, что такие образцы у него уже есть, вполне возможно, что и те образцы у него есть также.

- У нас есть кто-нибудь достаточно надежный, чтобы выяснить это?

- Нет. Вэз говорит, что медицинский штат Императора очень мал и состоит исключительно из абсолютно преданных ему сотрудников. Мы пробовали раньше проникнуть туда. Неудачно. К тому же эти образцы могут храниться в самом непредсказуемом месте, под любым обозначением.

- Мне нужно знать, есть ли они вообще, потому что, если да - мы должны разобраться с этим немедленно. - Люк многозначительно взглянул на Халлина. - Если тебе когда-нибудь вновь скажут сделать это, обеспечь ложный образец - и удостоверься, что никто больше не может взять настоящий. - Он слегка заколебался, не зная, как объяснить то, что он хотел сказать, но надеясь, что Халлин уже достаточно знаком с явлениями Силы, чтобы понять его. - Если я умру… Мастер Йода преподавал мне… технику - мое тело должно будет просто исчезнуть. Но если этого не произойдет... ты должен полностью уничтожить его. Ты понимаешь? Как можно скорее.

Халлин долго не отвечал, опустив глаза; Люк ощущал его беспокойство. И когда тот, наконец, посмотрел на Люка, его голос был полон сомнений.
- Я не уверен, что я…

- Ну, тогда попроси, чтобы Вэз сделал это, - перебил его Люк, удивляясь чувствительности Халлина и, зная, что у Вэза не будет таких приступов растерянности. - Или адмирала Джосса, или Арко, если не будет Вэза, любого, кому я доверяю. Но будь там - убедись, что это сделано.

Халлин решительно кивнул, хотя Люк чувствовал его неловкость.

- Это важно для меня, Нейтан, - подчеркнул он. - Я не могу дать Палпатину такой возможности.

Люк наблюдал, как его отец медленно осознавал, что в своем сыне он видел также свою замену - что Палпатин отвергнет Вейдера немедленно, как только получит возможность контролировать следующее поколение. Даже в самое темное время, когда он люто ненавидел своего отца за то, что тот доставил его сюда, Люк не мог не думать о том, как легко Император мог отклонить и отказаться от того, кого он создал, как черство он мог использовать того, кто так долго служил ему.
Люк знал из собственного опыта, что происходит, когда Мастер Ситх задерживает на чем-то свой алчный взгляд - знал, что тот будет безжалостно использовать любые средства, чтобы удовлетворить свои желания.

Несмотря на искривленную мораль своего отца, при их последнем разговоре Люк ощутил некий оттенок искреннего сожаления, раскаяния за его решение привести сюда собственного сына, отдавая его на растерзание безжалостному гневу и амбициям Палпатина. И мысль, что следующее поколение будет схвачено в этой разрушающей душу борьбе, была отвратительна. Все во имя великой цели, для драгоценной династии Ситхов. Он всерьез полагает, что Люк допустит подобное?

Но, очевидно, в согласии Люка он не нуждался - хотя чему тут удивляться?

Утро пролетело в потрясенных, недоверчивых мыслях о том, на что был готов Палпатин; негодование и возмущение переросло в непреклонное решение не допустить этого независимо от цены. Независимо ни от чего, от любых средств. Он не станет марионеткой Палпатина. Не позволит так использовать себя.

И если единственный способ восстановить контроль над своей жизнью заключался в том, чтобы оставить свое прошлое, то теперь он был готов к этому. Без колебаний, без сожалений. Как он мог позволять себе подобное, когда другие не испытывали никакой растерянности?

Этого и добивался его Мастер? Несомненно, он понимал, что все сказанное им Халлину в конечном счете станет известно Люку. Тогда что это? Еще одна манипуляция, толкающая его еще ближе к Тьме? Если так, тогда Палпатин выиграл эту игру, потому что Люк, наконец, добровольно был готов освободиться от своего прошлого.

В конечном счете, к очень большому беспокойству Халлина, Люк дошел до спортивного зала в своих апартаментах, надеясь во время тренировки очистить свой разум и освободиться от тяжести сделанного открытия. Отчасти это получилось, он был рад, что смог отвлечься от разных предположений о двойственности игр его Мастера, но расстроился, что его тело было еще настолько слабо. От совсем небольшой нагрузки мышцы были на грани полного изнеможения. Когда он ощутил, как по коридору к нему направляется Вэз Риис, с бурлящими и не предвещающими ничего хорошего, неопределенными мыслями, Люк в ожидании повернулся к двери, вынуждая Халлина сделать то же самое.

Риис зашел с предупреждающим волнением, как на лице, так и в его ощущении в Силе, быстро взглянул на Халлина и повернулся к Скайуокеру.

- Сэр. Я только что получил сообщение от канцлера Кордо о том, что Император сегодня вечером будет ужинать здесь, - сказал Риис, никак больше не объясняя свою напряженность.

Люк скрипнул зубами, удерживая гнев. Небрежно спросил:
- Кордо объяснил это?

Люк редко использовал титулы без особых причин, если речь шла не о его Мастере или его отце - учитывая его положение власти, исправлять его было некому.

- Нет, никак. Он передал только факт, что Император будет ужинать вечером здесь.

Люк сделал шаг к стулу, Халлин привстал, явно борясь с порывом броситься Люку навстречу, чтобы поддержать его, если тот упадет - слишком сильно была заметна еще его слабость, хотя Люк и пытался решительно скрывать ее.

- Больше вообще ничего? - спросил Люк, протягивая руку к спинке стула, чтобы поддержать себя, прежде чем сесть.

- Мне приказано устроить ужин не в Парадном Обеденном Зале, а в вашей частной столовой. - Риис неуловимо отвел взгляд в сторону и Люк ощутил его внезапное смятение. Такая реакция стала уже довольно привычной Люку, и он учился игнорировать ее. На что именно она была сейчас - на еще воспаленный грубый шрам на его лице или на явное несоответствие цвета его глаз или на какое-то более глубокое чувствовавшееся в нем изменение - Люк точно не знал и не пытался понять.

Вместо этого он сосредоточился на намерениях своего Мастера, которые всегда были тщательно обдуманы и предумышленны, затем маленькая улыбка подернула уголки его израненных губ.
- Думаю, я должен поговорить с Дэрриком, - сказал он, имея в виду своего гардеробмейстера.

Риис вопросительно поднял на него свой взгляд.

- Мне нужна рубашка, - ответил Люк загадочно. - Очень определенная рубашка. Я не надевал ее... три года, но Дэррик должен знать, где она.

Риис был заинтригован:
- Какая-то особая причина?

Люк многозначительно взглянул на двери, давая резко понять, что кто-то еще был на подходе к залу. Он ничего не говорил и не показывал - все знали, что здесь продолжалось наблюдение службы безопасности. А последовавший вход Мары Джейд прервал все дальнейшее обсуждение; впрочем, Люк уже умел не показывать этого - продолжая и естественно заканчивая разговор:

- Я полагаю, мой вечерний гость пытается сказать мне кое-что важное - не хотелось бы, чтоб он думал, что я упускаю этот смысл. - Он слегка повернулся. - Доброе утро, Рыжая.

.