Название: In Shadows and Darkness, вторая часть трилогии "The Son of Suns", AU

автор: Pax Blank

беттинг: Jediula

первая часть ("В Шторме") здесь: https://www.jcouncil.net/topic26006.html

ссылка на оригинал: http://www.alongtimeago.org/page22.htm

Глава 1 Глава 17
Глава 2 Глава 18
Глава 3 Глава 19
Глава 4 Глава 20
Глава 5 Глава 21 (1) Глава 21 (2)
Глава 6 Глава 22 (1) Глава 22 (2)
Глава 7 Глава 23 (1) Глава 23 (2)
Глава 8 Глава 24 (1)
Глава 9 Глава 25 (1)
Глава 10 Глава 26 (1) Глава 26 (2) 26 (3)
Глава 11 Глава 27 (1) Глава 27 (2) 27 (3) 27 (4)
Глава 12 Глава 28 (1) Глава 28 (2) 28 (3)
Глава 13 Глава 29 (1) Глава 29 (2) 29 (3)
Глава 14
Глава 15
Глава 16

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 16.6.2012, 23:42

Сразу прошу прощения, что буду жестоко заканчивать на самом интересном. Как я уже говорила, главы остались большие, а переводить так долго без отдачи мне скучно:) Так что звиняйте и поехали потихоньку дальше.






Вейдер был мертв.

Палпатин недоступен. Суд отменен, Залы Заседаний выше и ниже Тронного Зала устрашающе пусты; Мара шла по их тихим, дышащим мрачным предчувствием коридорам, в глубоком смятении и тревоге.

Вейдер был мертв - и Мара была неотвратимо вовлечена в смерть отца Люка.

Все выходило из-под контроля с ужасающей скоростью.

Она вернулась в свои апартаменты, не зная, что делать дальше - когда пришло сообщение от Рииса: Люк спешно покинул Мосиин, взял И-СИД, не отвечает на вызовы, курс лежит прямо ко Дворцу...

Мара сломала наконечник маленькой стеклянной ампулы и загрузила ее содержимое в дротик, одну единственную дозу, затем закрутила его в стрелковый, похожий на маленькую трубку пистолет. Когда она потянула предохранитель, рука ее дрожала. Засовывая компактное оружие в задний карман, она говорила себе, что делает это для Люка; что, если он вернется и встретится с Императором сейчас, лицом к лицу, когда оба вне себя от ярости, тот набросится на Люка с удвоенной силой, а негодующий Скайуокер будет только подстрекать его дальше. И ни один даже не попытается сдержать себя и остановиться.

Такое столкновение будет иметь только один возможный конец.

И ради чего? Вейдер мертв - ничто из предпринятого Люком не изменит этого.

Но она могла помешать набирающей скорость лавине - если она остановит Люка, прежде чем тот достигнет Императора.

Но для этого ей нужно было вывести его из строя... и она знала только один надежный способ. Ее рука вновь достала пистолет, вынула дротик, маниакально проверяя, что наркотик загружен, что дротик в патроннике, что патронник заряжен газом. Она ясно сознавала, что ее действия сделают Люка добычей ярости Императора, что он будет считать ее виновной... но лучше так, чем столкновение этих двоих, когда оба находятся в настолько непредсказуемом состоянии.

Она делала это для Люка. Если у нее все получится, он будет жить - чтобы продолжить свою борьбу в другой день... И пусть он возненавидит ее.

Она делала это для Люка.




И-СИД несся с неба на чудовищно страшной скорости, падая вниз словно возвещающий смерть банши; достигнув крыши Дворца и едва не касаясь поверхности, он развернулся через всю посадочную площадку - двигатели тяги заходились ревом в борьбе с антигравом – и резко остановился. Крышу кабины снесло в сторону, Люк стремительно выпрыгнул наружу. Мара бежала к нему через площадку, протягивая перед собой руки - надеясь успокоить его, остановить.

Идя широким шагом, Люк прокричал за десять метров до нее:

- Где он?!

Тон его голоса заставил Mару, неспособную предпринять что-то другое, ответить ему:

- Он в Тронном Зале. Но...

- Не Палпатин, мой отец. Где?

Она затрясла головой, смятенная, отчаянная:

- Люк, послушай меня...

- ГДЕ?!!

Мара вновь покачала головой в немой мольбе; наконец, приблизившись к нему, она протянула руку, но Люк увернулся, проходя мимо и не сбавляя шаг, не удостаивая ее даже взглядом; гнев катился от него словно штормовые волны.

Не сдаваясь, она предприняла вторую попытку, цепляя его за руку – и тогда он повернулся, отбрасывая ее ладонь; долю секунды Мара думала, что он просто пойдет дальше, и, возможно, он этого и хотел - но взорвавшаяся вдруг ярость заставила его протянуться и схватить ее за горло, таща в сторону, пока она не ударилась спиной о стену Башни – настолько жестко, что в глазах вспыхнули звезды.

И, тем не менее, Люк продолжал крепко держать ее горло – склоняясь и смотря дикими, разъяренными и в тоже время безжизненными глазами; ледяная синь пылала по краям охрой. Казалось, он вдавливал ее в камень этим все больше ожесточающимся взглядом. Зрение Мары сузилось, каждый вздох давался с трудом.

Держа одной рукой его запястье у своего сдавливаемого горла, другой она неловко потянулась к заднему карману, вытащила маленький стрелковый пистолет и приставила его к шее Люка; он замер на мгновение и затем глаза сковало льдом, он чуть кивнул - взбешенный на нее и на самого себя за то, что позволил ей это, за то, что последний раз забыл, кому принадлежит ее лояльность.

Мара потянула воздух внутри его руки, помня, как он заставил бластер дать осечку, и выдавила:

- Ты не сможешь отразить каждый выстрел, Люк. Ты сам говорил, что если достаточно газа для искры...

Остальное осталось несказанным. В нарушенном, прерывистом голосе слышались и признание вины, и сожаление; еще один вздох потянулся через жесткую, неподатливую руку.

- Давай, Мара, нажми на спуск, - прошипел он. - Я ожидаю не меньшего, не от тебя.

Когда она не шелохнулась, стоя совершенно неподвижно, он наклонился ближе, с враждебным негодованием, с возмущением на ее очевидное предательство.

- Я не буду останавливать тебя. Давай же, сделай выбор. Кажется, тебе это легко далось, когда не нужно было смотреть мне в глаза.

Его свободная рука вскинулась вверх, оборачиваясь вокруг ее запястья... но он не стал ни выкручивать его, ни отодвигать. Не стал делать выбор за нее.

- Нажми же, - понукал он шепотом, смотря охваченными огнем глазами. - Что тебе терять, Мара? Ты не можешь ранить меня больше, чем уже сделала сегодня. Невозможно ударить ниже.

Они оставались замершими на месте, зеленые глаза напротив пламенно синих… и Мара почувствовала, как у нее полились слезы – прожигая рытвины на щеках...

Рука упала, пистолет глухо ударился о полированный камень - но еще несколько коротких секунд пальцы Люка сжимались вокруг ее горла, еще несколько секунд зло стискивались его челюсти, а глаза жестко и тяжело давили…

И затем он резко отдернулся и рванул прочь, не говоря ни слова и не оглядываясь – пока она, оставшись совершенно одна, медленно сползала спиной по стене, ловя ртом воздух.



Толщина стен четырехуровневого, похожего на огромную пещеру Тронного Зала доходила до нескольких футов, и единственный естественный свет, что попадал в него, исходил из узких, идущих до самого потолка прорезей, которые с трудом можно было назвать окнами. Сейчас, просачивающееся сквозь них пламя закатного солнца бросало тонкие и длинные кровавые лезвия на гладком, блестящем полу, вычерчивая ломаные линии на ближних рифленых колоннах, стоящих по всей протяженности длинного зала. Высоко наверху, среди позолоченной мозаики сводчатого потолка, маленькое круглое окошко отражалось мутным золотисто-красным пятном сбоку от уже погруженного в темноту трона.

Стоя на отделанном искусной лепниной возвышении, прикованный к месту Палпатин наблюдал за медленным движением этого алого диска, который по мере того, как садилось солнце, подбирался к бледному мраморному кругу, установленному вокруг трона двумя половинами; одна непосредственно на возвышении, другая – у ее подножия.

В центре, где половины круга сходились, вырисовывалось яркое рубиновое пятно, постепенно изменяющееся и переходящее в сложный, вьющийся по краям узор тусклого алого цвета. Когда-то эта мраморная мозаика украшала пол Палаты Совета Джедаев и Палпатина никогда не переставала развлекать мысль, что теперь всякий, кто вступал на нее, преклонял колени перед его троном.

За дверями Тронного Зала послышалась возня и суматоха. Император не смотрел туда, вместо этого он отвернулся к прорезям в стенах, направив взгляд и сквозь них, и сквозь лежащий позади метрополис.
Двери зала охраняли восемь солдат его гвардии – получивших приказ никому не позволять тревожить его. Единственный способ, которым Скайуокер мог бы попасть внутрь – пройти по их трупам; и, несмотря на ярость, которой тот был охвачен, Палпатин сомневался, что Скайуокер пойдет на это. Если же нет… что ж, это станет его первой ошибкой. Таким образом, игра началась.

Раздался единственный выстрел - и резкий звук рикошета о бронированное покрытие двери, затем тишина…

Массивные двери Тронного Зала распахнулись, едва не слетая с петель – и отскочив, оглушительно захлопнулись обратно. Тяжелые инкрустированные драгоценными камнями и обшитые не менее драгоценными металлами ширмы, расположенные по всему периметру зала, затряслись на своих механических рамах.

Палпатин оставался недвижим, стоя на дальней стороне возвышения в пустынном, затененном зале; низкий, басовый звук прокатился по всему грандиозному пространству, многократно отражаясь от его поверхностей, прежде чем воцарилось тяжелое, застывшее безмолвие.
В этой мрачной тишине шел Скайуокер; он ступил на возвышение без поклона, без единого слова. Дыхание уже было неровным и частым - от столкновения с гвардейцами.
Палпатин по-прежнему не двигался, не поворачивался и не выказывал недовольства за возмутительное нарушение протокола - вступать на возвышение без его специального разрешения было категорически запрещено; но мальчишка прекрасно знал об этом, а значит - сделал сознательно.

- Что ты хочешь? - в конечном счете проговорил Палпатин, отрывисто и жестко.

- Закончить это.

- Вернись в свои апартаменты, - резко проскрипел ситх презрительным тоном, не приемлющим никаких возражений. - Я разберусь с этим злоупотреблением моего доверия завтра.

Что-то резко прогремело, падая на пол рядом и ловя увядающий свет яркой вспышкой. Палпатин лишь слегка повернулся – медленным, продуманным движением... и увидел лайтсейбер Скайуокера, брошенный к его ногам...

Без любого комментария он медленно отвернулся обратно.

- Возьмите его, - прорычал Скайуокер, подходя ближе.

Наконец Палпатин взглянул на своего джедая. Через разрыв рубашки на рукаве сочилась кровь - результат его короткой стычки с алой гвардией - широко растекаясь и черня серый шелк; блестящие, серебристые полосы, рукояти сейбера, что он держал, были запачканы алыми потеками. Сейбера Вейдера.

Видение! Видение, изводившее Палпатина тут же вспыхнуло в голове… о его джедае, держащем оружие Вейдера, об окровавленной руке и мече по которому стекала кровь, капля за каплей впитываясь в подол его плаща.

Он медленно посмотрел вниз... и увидел длинный кроваво-пятнистый след, оставленный глубокой раной на предплечье мальчишки; а с того места, куда приземлился его меч, кровь брызгами попала на края темно-красных одежд Палпатина - казавшихся почти черными в тусклом свете. С незажженного меча Вейдера медленно упала незаметная капля…

Прошли долгие секунды, пока Палпатин признавал угрозу, с которой столкнулся, признавал силу ярости, действительно обуявшей его джедая... И впервые он засомневался – а может ли он управлять волком, которого создал, и на что способен тот в таком состоянии...

Однако Палпатин не собирался уступать так легко. Он все же мог заставить мальчишку отказаться от своих намерений – точно так же, как делал это не единожды в прошлом.

- Я ничему не научил тебя? - произнес он презрительно и небрежно, отворачиваясь с подчеркнутой самоуверенностью. - Никогда не дерись незнакомым оружием. Это – крайнее, вопиющее неудобство.

- Тогда вы должны воспользоваться благоприятной возможностью, - побудил Скайуокер.

Не поворачиваясь, Палпатин прибег к крайней угрозе, произнося ее скрежещущим, смертельно спокойным тоном:

- Если ты сейчас вступишь в сражение со мной, я уничтожу тебя. Ты понимаешь это?

Но его джедай рассмеялся, по-настоящему рассмеялся. Иронично, глумливо произнес - насмехаясь и над словами Палпатина, и над ценностью своей жизни:

- Я - ничто, Мастер. Сколько раз вы говорили мне об этом? Я – ничто. Ничего не стою. Так какое значение будет иметь моя смерть? Кому есть дело до нее? Я желаю умереть сегодня - если смогу забрать вас с собой. Думаю, это будет хороший обмен.

- Ты уверен? - откликнулся Палпатин спокойно - хотя первые следы тревоги уже терзали его мысли.

- Совершенно, - сказал его Волк просто, подразумевая именно то, что сказал. Однако это не помешало ему вернуть бумерангом манипуляции Мастера; Люк слишком хорошо изучил его уроки: - Вы когда-то сказали мне, что я должен тщательно выбирать свои сражения, Мастер – вступать в бой только тогда, когда готов полностью отдать себя ради победы. Что ж, это то сражение - за победу в котором, я готов заплатить любую цену. Просто до сих пор я не был уверен в этом до конца.

Он мрачно и дико усмехнулся; рука, державшая меч отца исчезла за спиной, и он чуть повернулся, распределяя вес для боеготовой позиции; едва ощутимо продвигаясь вперед.

- А вы, Мастер, готовы умереть сегодня?

- Нет, - ответил Палпатин, видя, что его джедай сокращает расстояние между ними - сводя его к боевой дистанции. - Я говорил тебе раньше: меня трудно убить.

- И я сказал вам изначально - в первую нашу встречу - что я не мой отец, и вы никогда не будете управлять мной, как им. Я сказал тогда, что убью вас при первой возможности.

- И ты думаешь, она наступила? - с издевкой проскрипел Палпатин. - Ты серьезно ошибаешься.

- Возьмите, - указал Скайуокер на свой меч, ничуть не тронутый его насмешкой.

- Посмотри на себя, ты уже ранен. - Палпатин собрал для следующих слов всю свою убежденность, весь контроль, пытаясь заставить мальчишку засомневаться: - У тебя еще нет мощи для противостояния мне.

Но Люк слишком долго жил в тени Императора. Он знал его игры разума и власти, знал, как они работали и как не поддаваться им - как использовать для своего преимущества. Поэтому он только зло улыбнулся, отвечая на убеждение убеждением:

- Есть - и вы хорошо знаете это.

- Ты понятия не имеешь, к чему я способен. Не делай ошибку, оценивая меня по тому, что видел,- предупредил Палпатин. - Я не твой отец - я не буду сдерживаться.

- Да, вы не мой отец... поэтому я предостерег бы вас о том же самом, - невозмутимо отозвался Скайуокер, ничуть не смущенный угрозами.

По уверенности Палпатина поползла тонюсенькая трещина: возможно ли, что мальчишка скрывал размах своих способностей?

Скайуокер повернул сейбер отца в ладони, подбирая более удобный хват, источая выжидание, решимость и предопределенность, и ощущение дикой необузданности.

- Что это... Мастер? - язвительно произнес он в ответ на настороженную тишину ситха, опустив голову чуть вниз и в сторону, завитки непослушных волос падали на застарелые шрамы, несочетающиеся глаза не сводили взгляд с Палпатина. – Вы нервничаете? Или просто понимаете иронию ситуации... которую создали сами? Каждый раз, когда вы сжимали петлю вокруг моей шеи, вы сжимали ее вокруг собственной.

Палпатин предпринял еще попытку вынудить его отступить - с презрительных губ сошла давно заготовленная угроза:

- Если ты поднимешь клинок на меня, платой станет жизнь Мары Джейд. Никакого второго шанса.

Но мальчишка только медленно покачал головой, продолжая мрачно усмехаться:

- Это все, что вы припасли, Мастер? Она - жалкий козырь; я знаю, что это она рассказала вам.

Во время этих слов, Палпатин, намереваясь резко и решительно остановить конфронтацию, медленно завел руку за спину и неуловимо протянулся в Силу, чтобы призвать и собрать вокруг себя Тьму - ощущая, как покалывает кончики пальцев...

- Не смейте... - прорычал его Волк, опуская голову, напрягая тело. - Даже не думайте, что я позволю вам это.

Палпатин наблюдал, как Скайуокер перебросил меч отца в правую руку, голос понизился до свистящего шепота и каждое слово воплощало абсолютную угрозу:

- Призовите это к себе, и я разорву вас на куски…

Император нерешительно остановился - он фактически замешкался под тяжестью данного обещания, высказанного сквозь зубы с такой всепоглощающей злостью. Рука, окруженная слабым голубым свечением, замерла; взгляд упал на левую кисть Скайуокера, скрытую бедром. Мог ли его джедай сделать это? Обладал ли знаниями, способностью и желанием вызвать молнии Силы? Если да, то он, конечно же, не будет колебаться использовать их - не сейчас, когда весь контроль над ним потерян.

Блеф или реальная угроза?

Медленно, сияющий голубоватый ореол вокруг пальцев рассеялся...

Скайуокер прошел вдоль круга, бесстрашный, уверенный; совершено ясно мысля и зорко наблюдая за каждым мельчайшим движением Палпатина - высматривая едва уловимые перемены, раскрывающие намерения противника.

- Вы помните видение, Мастер? - спросил он остающегося в неподвижности Палпатина. - Об охотящемся в глухой ночи волке? Черный волк в черной ночи. Мы оба видели его, во снах, в видениях... Именно поэтому вы так назвали меня, верно?

- И что? - отрицать было бессмысленно, оба знали правду.

- Все эти годы, начиная с детства, я видел сон... Черный волк... всегда рядом - так близко, иногда прямо в моей тени. И каждый раз, когда я слышал его дыхание, слышал, как он скребет когтями по камням, идя ко мне…, я отворачивался и бежал. - Он наклонил голову, волосы упали на глаза, почти скрывая их, холодная улыбка изогнула шрам на губах. - Я был неправ. Все это время, все годы... Я всегда убегал от волка.

- Ты не мог убежать от него - он в тебе, часть тебя. Ты и есть волк.

- Нет, я не волк. Но вы правы, он часть меня. Поскольку я всегда сомневался. Сомневался насчет своих способностей, своих суждений, мотивов, намерений… и как бы быстро я не бежал, эти сомнения всегда оставались со мной, в моей тени. Я думаю, пришло время повернуться и стать лицом к волку.

- Ты неправ, - проскрежетал Палпатин, вкладывая в слова годы контроля и своей уверенности, внушая, повелевая мальчишке отступить. - Волк это Тьма и судьба. Ты - волк.

- Возможно, я - ваш волк, Мастер. Но вы ведь всегда знали об этом, правда? – Скайуокер твердо стоял на месте, зловещий и грозный, с холодным развлечением на лице. - Возможно, сегодня мы оба поворачиваемся лицом к нашим волкам.

Палпатин сузил глаза; теперь он понимал, что сражение неизбежно, мальчишка не отступит. Ощущение прилива адреналина переплелось с сожалением - пониманием того, что придется уничтожить то, в чье создание он так много вложил.

Произведение искусства, восхитительное и порочное, смертоносное и безупречно заточенное. Но слишком переменчивое; слишком самоуверенное и теперь слишком враждебное, чтобы оставлять его живым. Следующим поколением будет легче управлять, оно будет более покладисто и уступчиво, впитывая учение и принадлежа ему с самого рождения.

Но это будет не то же самое. Оно никогда не будет таким необузданным, таким диким, как это существо стоящее перед ним – переплетение потерянной надежды, горькой боли и неукротимой мощи. Никогда больше у него не будет такого создания.

Которое по-настоящему никогда не принадлежало ему - не так, как хотелось бы - и именно это привело к его разрушению. Но каким сияющим и великолепным станет это разрушение, сжигая шлейфом огня и страсти все, что могло бы прийти взамен. Возможно, Палпатин должен поступить так - уничтожить его в любом случае; только чтобы познать экстаз обладания тем, что теперь потеряно навсегда.

Его глаза на мгновение взглянули на лайтсейбер в ногах, и это не укрылось от Скайуокера:

- Возьмите его - или клянусь, я разрежу вас на куски безоружного!

- Нет, ты не сможешь, - отозвался Палпатин. - Потому что ты слабый. Ты всегда был слабаком. Я так и не смог вытравить из тебя до конца сострадание. Ты навсегда останешься моим разочарованием… Точно таким же, как твой отец.

С диким воплем, криком горя и ярости, Скайуокер кинулся вперед, и Палпатин выхватил из рукава собственный сейбер, зажигая Силой клинок и поднимая его в быстром, мощном и неожиданном ударе.

Это был совершенный, безупречно нанесенный удар… призванный снести голову Скайуокера с плеч…