Akme, спасибо за веру:) Как вам сам сюжет? ;)

Когда «Арктур» вышел из гиперпространства, Лея уже стояла на мостике. И, несмотря на то что она ожидала подобное, сердце ее замерло в трепете, наблюдая развернувшуюся перед ними ирреальную сцену. Массивная громадина имперского звездного разрушителя "Ярость" плавала огромной мертвой тенью в пространстве, заслоняя собой далекие звезды. "Борец", выпустивший залп ДЭМП, казался только пятнышком в сравнении с ней. Оба корабля по инерции еще медленно двигались вперед, при этом «Ярость» тяжело поворачивалась по своей оси.

Рядом с ней дрейфовали два потрепанных фрахтовика – те, что недавно казались такими безвредными посреди подлинных грузовозов у Ботавуи; теперь оба были повреждены и бессильны, двигаясь, как в замедленной съемке в опасной близости от торца массивного разрушителя. Внезапно до сознания Леи дошел истинный потенциал ДЭМП - понимание, что это оружие могло сделать в решающем сражении, если у одной из сторон будет защита, а у другой нет – если ее не будет у них. Она замедлила дыхание, пытаясь успокоить разыгравшиеся нервы, пока они подходили ближе, держа курс на «Борец»; рулевой офицер изо всех сил пытался подогнать луч захвата к медленно дрейфующему кораблю Мадина.

С трудом Лея заставила себя оторваться от этой тихой, опустошительной сцены и повернулась к Вьятт.
- Мы на позиции, капитан?

- Да, мэм. Замок на "Борце" установлен. Можно немедленно начинать эвакуацию.

- Начинайте. Предполагаемое время?

- Около пятидесяти минут, мэм. Самое лучшее, на что мы можем рассчитывать с одним шаттлом.

Если бы только у них было место, чтобы взять шаттл "Борца" на борт "Арктура", прежде чем тот сделал гиперпрыжок и запустил ДЭМП - они могли бы сократить это время вдвое. Но, увы, для переправки экипажа мертвого "Борца" на "Арктур" приходилось довольствоваться одним оставшимся грузовым шаттлом малой дальности. Два других подобных шаттла предназначались для абордажной команды, следующей на борт "Ярости", а их единственный способный к субсветовой скорости шаттл был потерян вместе с Мон.

И Лея мучительно понимала, что каждая проведенная здесь минута увеличивала риск появления второго разрушителя, проверяющего последнее местоположение "Ярости".

Теоретически у них был час до того, как хватятся «Ярости», когда та пропустит положенный ком-сигнал; может, несколько больше - если предположат, что ИЗР в гиперпространстве, плюс еще час на ответную реакцию ближайшего имперского судна, но никакой гарантии этих сроков и фактов у них не было. Возможно, "Ярости" оставалось лишь несколько минут до их ежечасной регистрации, а, возможно, другой разрушитель уже мог пытаться вызвать их и сейчас уже находился на пути сюда. И любого, кто не попадет на борт "Арктура" к моменту прибытия этого ИЗР, придется оставить здесь. У жалкого, маленького фрахтовика не было шансов справиться с даже меньшими кораблями - такими как фрегат или корвет - что уж тут говорить о разрушителе. Им уже повезло сегодня уйти от "Ярости" - и то, только из-за вмешательства "Борца" - и Лея совсем не хотела испытывать удачу снова.

Что делало ее следующий приказ намного тяжелее...
- Свяжитесь с коммандером Соло и коммандером Лассом. Скажите им начинать. - Что-то настойчиво гудело в ее подсознании – она не могла определить, что именно, но оно заставляло сердце бешено колотиться, вновь и вновь до предела натягивая нервы. - И начните вычисления для прыжка на случай, если нам придется срочно уходить отсюда.

.

В недрах жилых помещений петти-офицеров, в пустой тесной комнате, Люк внимательно наблюдал из небольшого иллюминатора за огнями далекого фрахтовика и чувствовал... как что-то важное скользит по позвоночнику.

- Почему они не подходят ближе? - с тревогой спросила Мара.

Люк блокировал близкое присутствие Мары - ее дремлющая связь с Силой всегда маячила в ней светом - и обратился к кораблю мятежников, сужая свою концентрацию, чтобы попытаться разобрать, что именно там происходит. Он был далеко от корабля, и умы на борту были разбросаны - люди и алиены - все напряженные и сильно взволнованные. Но лидеров всегда было легко найти - они имели особенную решительность и четкую целенаправленность, что выделяло их из толпы. Как и сейчас.

За исключением того, что вновь ища Мадина, он сфокусировал свое исследование на командующем вторым фрахтовиком...

И она была там, похожая на далекую фигурку в песчаной буре, рассеянную и размытую, но негодующую и возмущенную, и исполненную решимости - такой же сильной и целенаправленной, такой же упрямой и непоколебимой, какая была присуща той Лее Органе, образ которой он все еще хранил в своей памяти. Но, он ощутил что-то еще. Почувствовал, уже остро зная о Лее, но по-прежнему ища Мадина - чувство было похоже на разглядывание звезды, когда не смотришь на нее.

Безошибочная аура. Бледная и слабая, столь же иллюзорная как шепот... На мгновение он отклонил ее, как некое эхо присутствия Мары, но все же она была другой... Уголки израненных губ Люка приподнялись в удивлении, и он выдал короткий недоверчивый смешок, изумляясь, что галактика выкинула такой финт без всякого предупреждения.

Она была чувствительна к Силе - как он никогда не замечал этого?

Теперь он ощущал это весьма отчетливо. Резонанс в Силе. Пусть и приглушенный. Неиспользуемая, неприрученная связь с Силой. Но очевидная, несмотря на расплывчатость. Люк стоял еще несколько долгих секунд, загипнотизированный своим открытием...

Палпатин должен знать об этом - за последние несколько лет его Мастер сделал несколько скрытых попыток, чтобы завладеть Леей Органой, всегда весьма осторожных, пытаясь держать своего падшего джедая в неведении о них. Люк предполагал, что причиной такой скрытности была просто его прошлая дружба с Леей, но теперь это вызывало сомнение...

- Ну, надо же…

- Что? - прошептала Мара, озадаченная очевидным открытием Люка.

Какое-то время он не отвечал; тем не менее, ясно понимая, как хорошо видно его лицо в холодном звездном свете и не желая больше ничего выказывать через него. Разум в этот момент продолжал интенсивно работать, обрабатывая как новые факты, так и их влияние на текущую ситуацию.

- Там, - указал он на едва уловимые формы, скользившие в черноте, чувствуя облегчение, что появилось нечто, способное отвлечь внимание Мары. Различить можно было лишь очертания, определяемые по следу разбросанного света звезд - их стало заметно только когда призрачные корпусы закрыли на мгновение звезды позади себя; не считая того, что он чувствовал их в Силе, конечно. - Два шаттла. Думаю, около двадцати единиц в каждом.

Наклонившись вперед, Мара скосила глаза в бесконечную, черную, как деготь тьму, в направлении, указанном Люком... и на секунду глаза поймали яркую вспышку маневровых двигателей.

- Я вижу их... Никаких работающих огней.

- Не хотят привлекать внимания, - ответил Люк, не отводя глаз от движущихся теней, черных на черном.

Мара нахмурилась:

- Абордажная команда?

- Скорее всего, они пойдут к кормовым ангарам, оттуда ближе всего до тюремного блока. - Он повернулся и направился в темноту прилегающего коридора, рука Мары коснулась его бедра и скользнула под ремень.

Они прошли еще три уровня вниз, быстро перемещаясь по уже отлаженной ими системе, когда Люк вновь остановился.

- Что? - спросила Мара.

- Они пристыковались. Оба корабля в одном ангаре. И, кажется, они вряд ли столкнутся там с кем-то.

- Вероятно, из-за проблем с атмосферой. В ангаре должен быть вакуум.

Люк задумался, он не рассматривал это.

- Возможно, они на это и рассчитывают - экипироваться и открыть маховики на всех дверях, создав сплошной вакуумный коридор вплоть до тюремного блока. Быстрый способ избавиться от любого сопротивления.

- Эффективный, - признала Мара. - Но не будет ли он стоить им времени в итоге? Двери могут быть снова закрыты, если кто-то на борту "Ярости" найдет экипировку.

- Плюс их путь отхода будет слишком очевиден. Мы могли бы установить засаду в любой его точке и просто ждать их.

- Слишком много рискованной игры для них?

- Полагаю, это зависит от того, скольких штурмовиков они ожидали встретить на пути. Скорее всего, они попытаются пройти тихо, используя менее очевидные варианты, учитывая численность экипажа "Ярости". Насколько они знают, их пока никто не заметил... Хотя на их месте я все же подумал бы о безвоздушных коридорах.

- Что ж, давай надеяться, что они этого не сделают.

- Пряча головы в... - Люк прервался, прислушался... - Нет... они в тех же коридорах, что и солдаты. Двигаются очень медленно. Если бы это был вакуум, штурмовики были бы уже мертвы.

- Возможно, это не пришло им в голову.

- А должно бы, если… - Люк снова замолчал, и на сей раз ощутил легкое ментальное прикосновение Мары, ее понимание, что он только что понял кое-что существенное. Здесь, в темноте, лишившись привычного чувства зрения и находясь с ним в такой непосредственной близости, она казалась остро настроенной к его мыслям, больше чем когда-либо. Он нахмурился, затем покачал головой, приказывая себе сконцентрироваться. - Они разделяются, часть остается позади.

- Вероятно, чтобы охранять шаттлы. Если мы...

Люк развернулся, рука Мары выпустила ремень, скользнув по бедру.
- Уровнем ниже перед самым тем стыковочным ангаром находится склад полного комплекта боеприпасов. Там есть стрелковое оружие без интеллектуального контроля.

Интеллектуальный контроль имел закодированные чипы признания, отвечающие на отпечаток ладони владельца, активизируясь только в его руке и оставаясь "мертвым" для всех остальных, как было со всем табельным стандартным оружием. Но огнестрельное оружие, несмотря на то что давно устарело, оставалось таким же опасным, как и прежде, и Люк сейчас воспользовался бы любой возможностью, чтобы добраться до него.

И возможностью номер один внезапно стало отправить за ним Мару. Люк знал, кто возглавляет отряд, идущий к тюремному блоку и не хотел иметь рядом своего "наблюдателя", сообщившего бы затем обо всем Палпатину. Потому что Люк не имел абсолютно никакого понятия о том, что случится, когда он встретится с тем, кто сейчас шел внизу.

- Стоит ли обход до склада времени на него? - спросила Мара. - Проникнувшие мятежники уже идут к тюремному блоку за Мотмой.

Проблема с перенаправлением кого-то столь остро мыслящего, как Мара состояла в нахождении чертовски неоспоримой причины для этого. К счастью, Люк имел одну такую; фактически, как только мятежники приземлились на борт "Ярости", он раздумывал о том, как обернуть это к собственной выгоде. - У шаттлов мятежников есть энергия... а значит у них есть связь.

- «Несравненный»!

- Ты сможешь войти в один из шаттлов в кормовой части и вызвать "Несравненный", - кивнул Люк. Это звучало безупречно, было логично, было необходимо… во всех отношениях.

- Подожди, а куда идешь ты? - Мара внезапно поняла, что он не собирается идти к складу вместе с ней.

- К тюремному блоку.

- Ну, тогда я... - у нее не было шанса закончить.

- Мне нужно, чтобы ты отправила сообщение. Мне нужен "Несравненный". Довольно скоро, без поддержки жизнеобеспечения, мы начнем вдыхать то, что только что выдохнули и затем мы все будем мертвы вне зависимости от того, будут здесь мятежники или нет. Ты хочешь помочь мне? Тогда лучшее, что ты можешь сделать сейчас, это добраться до стыковочного ангара. - Чтобы отклонить все дальнейшие возражения, Люк протянулся и успокоительно сжал ее ладонь, пробуя легкую шутливость: - Я обещаю тебе, что меня не подстрелят.

Мара заколебалась, тронутая этой неожиданной близостью - но она не отступала так легко.
- Так же, как ты обещал мне, что тебя не взорвут?

- Я не говорил такого. Думаю, фактически я сказал, что моя бомба взорвется первой.

- Да, но ты не захотел упомянуть, что в этот момент будешь стоять прямо перед ней. Намеренно.

- Я... думал по-другому тогда, - это было существенное признание, данное в надежде убедить ее. - Это больше не так. И никто не остановит меня. Если ты сможешь послать передачу на "Несравненный".

- Любой может послать передачу.

- Я не могу положиться ни на кого, кроме тебя, Мара. Ты справишься с этим, я знаю. Я доверяю тебе.

Она все еще колебалась, разрываясь...

Он мог бы просто приказать ей - отдать команду и уйти. Но он не сделал этого - и сам не знал, почему. Почему он пытался показать ей причину, чтобы признать ее как нечто отличное от других подчиненных - как он делал это с другими в своем близком окружении. Как ни странно, но именно осознание этого факта, понимание, что впервые с ней считались на таком уровне, а не вежливо и многозначительно исключали из своих планов, заставило ее уступить.

- Прекрасно. Только смотри не подставляйся под выстрелы, или Палпатин сдерет с меня шкуру.

- Мне стоит задуматься, о ком ты беспокоишься, - легко сказал он, предназначая это как шутку, но на сей раз у Мары не было никакого возражения, ее неловкость была почти осязаема, когда она отступила.

- Мара, - добавил Люк запоздало, слыша, как она обернулась к нему, - скажи "Несравненному" сделать предупредительные выстрелы по второму фрахтовику мятежников, но позволить ему уйти. Они не должны захватывать его.

Он ощутил ее замешательство, услышал неуверенность в голосе:
- Я думала, ты хотел захватить его?

- Нет. Это не Мадин. Его нет на борту, - легко солгал Люк, не чувствуя никакой вины, даже сейчас. Лгать для него стало так же естественно, как блефовать за сабакк-столом - закономерная тактическая практика кругов, в которых он вращался, единственный способ сохранять какую-то независимость, особенно с Императором, который всегда играл в свои игры, создавая сложные хитросплетения.

Перед кем-то с такой масштабной властью единственный способ обойти систему состоял в том, чтобы играть играть в его игры. Несмотря на предостережения отца, Люк быстро узнал, что единственный способ управлять Императором состоял в манипулировании фактами, на основании которых тот действовал - точно так же, как Палпатин поступал с другими. Ибо слабость его Мастера лежала в его замкнутом существовании - он редко оставлял Дворец и слишком полагался на приносимую ему информацию, вместо того, чтобы разыскивать ее самому - именно поэтому у него было так много шпионов и соглядатаев.
И в этом была уязвимость Палпатина. Поскольку лгать ему самому было невероятно трудно, лгать Маре, заставив ее верить, что это правда было неизмеримо легче - если правильно оформить и преподнести это.

По какой бы причине Палпатин не хотел захватить Лею Органу, Люк мог в значительной степени гарантировать, что их желания расходились. Фактически, его собственные планы очень сильно зависели от Леи, остающейся там, где она была. Вся эта операция - захват Мон, встряска руководства Восстания - была главным образом предназначена для того, чтобы поместить Лею в позицию, которую хотел Люк. Да, он хотел удалить Мон из власти, прежде чем она сделает то же самое с ним, но он не стал бы действовать с таким несгибаемым рвением, если бы не имел поддержки других мотивов - мотивов, тщательно скрытых от его Мастера. И ради них он должен был лгать не только Палпатину, но и его "глазам и ушам", размещенным тем так заботливо рядом со своим приспешником... и Люк делал это сейчас без каких-либо угрызений совести.

- Я хочу, чтобы они вернулись без Мон и без украденных генераторов ДЭМП. Хочу, чтобы им пришлось признаться во всем этом - в потере Мон, в том, что они сами отдали ее, а затем впустую потратили генераторы, пытаясь вернуть. Я хочу, чтобы эти люди пытались решить, что же именно произошло - потому что разумным выводом будет мысль, что у них в команде есть, по крайней мере, один информатор, отдавший их личности и местоположение у Ботавуи - и если они придут к нему, они будут думать, что этот некто занимает весьма высокое положение. Я хочу заставить их самодовольный Совет смотреть друг на друга с сомнением.

В словах Мары послышалась усмешка:
- Снова поджигаешь фитиль?

Она часто обвиняла его в установке фейерверка под мятежниками, чтобы затем отступить и наблюдать шоу.

- Это мое единственное развлечение, Мара. Не лишай меня его.

- А как же сабакк?

- Сабакк - не развлечение, а уроки жизни, - ответил он с ироничным негодованием, уже отступая, уверенный, что она сделает то, что он попросил.

- Я вспомню об этом, когда ты вновь захочешь забрать свой выигрыш.

- Я не говорил, что они бесплатны, - возразил Люк и повернулся, чтобы уйти, слыша, как фыркнула Мара, направляясь к кормовому стыковочному доку.


.



Мадин вступил на мостик "Арктура", напряженный и нервный, едва прибыв на борт с искалеченного "Борца".
- Есть хоть что-то от абордажной команды?

- Они внутри. Еще пятнадцать минут и "Борец" будет полностью эвакуирован - нам нужно, чтобы они вышли к этому времени, - сказала Лея, в то время как Мадин явно не мог решить должен ли он признавать ее звание и, примиряясь, все же кратко щелкнул каблуками и отвесил легкий поклон - имперское прошлое еще давало о себе знать.

Мадин сильно беспокоился по поводу настойчивого предложения Хана использовать генераторы ДЭМП, но к настоящему времени, казалось, все шло по плану. Единственная проблема, с которой они столкнулись, состояла в остаточном потоке волн, нарушающем связь с командой на борту парализованного ИЗР. Это был смелый ход, и, поддержав его, Лея не сомневалась в расстройстве генерала; если бы в подобных обстоятельствах пришлось принимать решение Мон, она бы, безусловно, вняла совету Мадина и действовала бы более консервативным способом. И Лея сейчас могла только надеяться, что приняла правильное решение. Хотя, в действительности, в данных условиях не было правильного и неправильного - но любой имперский командир, такой как на "Ярости", непременно сталкивался с комбинациями Мотмы и Мадина, и Лея надеялась, что ее отличительная тактика будет, по крайней мере, иметь преимущество неожиданности.

- Сколько прошло с запуска ДЭМП? - спросила она своего опс-офицера.

- Двадцать семь минут, - прошепелявил тощий утапаун.

ДЭМП - драгоценные генераторы ДЭМП, которые дали им этот шанс, по-видимому, были безвозвратно утеряны: первый отремонтировать было невозможно, он не был защищен от второго залпа, другой генератор находился в бедственном состоянии. Бежавший весь путь до мостика техник - после того, как он с командой рискнул вернуться в трюм - запыхавшись от поисков готовящегося отправиться на борт "Арктура" Мадина, сообщил, что сверхпроводники генератора, которые из-за нехватки времени и технологии были не откалиброваны перед запуском, катастрофически повреждены.

Получение любой большей информации на данный момент было бесполезно, это только мешало бегающему между трюмом и мостиком персоналу "Борца", а любое описание, содержащее слово "катастрофически", скорее всего означало, что они, в любом случае, не смогут вовремя восстановить генераторы - чтобы использовать их против могущего прибыть сюда ИЗР. К тому же и сам "Арктур" не смог бы избежать перегрузки.

Команда техников "Борца" находилась сейчас в его трюме, надеясь сохранить и перенести поврежденные генераторы на шаттл, идущий к "Арктуру", но если настанет критическая ситуация, Лея не собиралась обменивать их жизни на оборудование. Если появится другой разрушитель... Другой разрушитель...

Что-то царапало по мыслям Леи, словно далекий шепот, который она не могла разобрать, словно тень на плечах... Она полузакрыла глаза, сосредоточившись, пытаясь поймать это предчувствие, увидеть эту неясную тень...

Когда все вдруг сошлось, понимание поразило ее, сбивая дыхание и заставляя резко повернуться на месте.
- Где "Несравненный"!?

- Последнее известное положение - недалеко от Нубии, мэм. Вместе с "Бесстрашным".

- У нас есть контакт на борту? - Лея обратилась к офицеру разведки, жалея, что рядом нет Тэж Массы. Острая, как бритва руководитель службы разведки знала бы это немедленно.
В противовес ей находящемуся здесь офицеру потребовалась пауза перед ответом:

- Думаю, да. Проверить?

- Да. Скажите "Дому Один" послать непрерывную передачу, нам нужна срочная связь. Нам нужно знать, где Скай... - она прервалась, исправляя себя - очень давно она не делала такого промаха вслух. - Находится ли Наследник до сих пор на борту "Несравненного"? - Лея обернулась к Мадину, темные большие глаза стали еще шире, голос понизился так, что ее больше никто не слышал. - Что, если он на "Ярости"?

Мадин нахмурился, встревожившись.

- Нет. Он никогда не оставляет Центральные Системы, вы знаете это.

- А что, если он это сделал?

Мадин продолжал качать головой, очень убежденно.

- Это невозможно. Он никогда не оставляет Центральные Системы.

Он повторил это как мантру. Несмотря на все свои сильные стороны, Мадин всегда действовал на основании имеющихся у него фактов, а все прошлые разведданные сообщали, что Наследник никогда не оставляет Системы Ядра и Колоний. Это давало Волку Палпатина большую арену для игры и ясно очерченную "зону опасности" для Альянса... Но что, если границы охоты изменились? Что, если ему наконец дали разрешение рыскать далеко от дома?

- Операция по поимке Мон была возглавлена не Вейдером, - уверенно произнесла Лея.

Здесь не было ни одного отличительного знака его стиля; Вейдер привык действовать силой, используя массированную мощь имперского флота. Это же было слишком изощренно - замаскированные фрахтовики и небольшие команды; операция, основывающаяся на ухищрении и элементе неожиданности, а не грубой силе. Именно поэтому она сработала. Они вели себя так, как обычно, как вели себя всегда - наблюдая за ИЗР, наблюдая за флотом. Никто не думал искать что-то более мелкое - зачем?
Они все следили за драконами в небе, а их ужалила проскользнувшая внизу гадюка. Это было творчески и это не было почерком Вейдера. Вейдер действовал беспощадно, зная куда бить, следуя кратчайшим путем между двумя точками. Он располагал превосходящей огневой мощью и превосходящей численностью войск и бросал их против Альянса без колебаний. Это же - это было...

- Подумайте над этим, - срочно сказала Лея Мадину. - Каким было нападение на нас у Ботавуи - захватить цель и исчезнуть, минимальными силами, на гражданских кораблях. Это было запланировано кем-то, кто привык иметь мало средств, кем-то привыкшим использовать любые методы, чтобы получить преимущество. Кем-то, кто был научен таиться, чтобы затем внезапно укусить... Кем-то, кто был коммандером в Альянсе...

Мадин обдумывал тревожные следствия, взгляд метался по палубе.
- Даже если это правда, если принять возможность, что все это запланировал Наследник, все же нет никакой причины для предположения, что он на борту "Ярости".

Он на том корабле! - Лея знала это так с такой же точностью, как и то, что Мадин сейчас стоял перед ней - она не знала, как или почему она это знала и, конечно, не могла объяснить это рационально, но... он был на борту "Ярости".

И она также знала еще кое-что - он знал, что они приближались…

Лея вернулась к обзорному экрану, сосредоточив все внимание на неповоротливой тихой тени, беззащитной, по общему мнению, "Ярости". Внезапно она перестала казаться такой уязвимой.

Она должна прислушаться к тому, что чувствовала всем нутром. Она очень редко делала так, но... она должна. Она быстро прошла к пульту связи и, наклонившись, тихо проговорила:
- Соединитесь с коммандером Соло - скажите ему, что на борту "Ярости" Наследник.

- Я сожалею, мэм, но связь вновь прервана. Последнее, что мы приняли - наши команды на позициях и начали движение. Я буду пробовать дальше.


.


На мгновение Хан подумал, что солдат рядом с ним просто споткнулся при скудном освещении и упал, хорошо приложившись головой о стену, производя при этом невероятное количество шума. Но, когда Хан повернулся, чтобы помочь ему, он понял, что десять других следовавших за ним бойцов также рухнули на пол и сейчас лежали на нем в тихих неестественных позах в практически полной темноте, освещенной лишь ограниченным лучом миниатюрного фонаря, встроенного в наушник шлема Хана, мечущегося вслед за поворотами его головы. Собственные фонари солдат указывали в беспорядочных направлениях, в зависимости от того, как они упали.

Они добрались до тюремного блока без всяких затруднений, оставляя по пути бойцов, чтобы защитить ключевые позиции их выхода обратно. Тихо продвигаясь вперед, стараясь не привлекать к себе внимания, они сняли охранников на посту, пользуясь окулярами ночного видения и бластерами с глушителями и лучом низкой видимости. Когда они были уверены, что очистили область, они пошли дальше, включив свет боковых фонарей в их наушниках. Но только, когда они были уверены… Так почему, черт возьми, все его бойцы сейчас валялись на полу? Если это был газ, почему он оставался на ногах?

В конце концов мысли Хана настигли его, и он развернулся в направлении темного узкого коридора, поднимая оружие и понимая, кто там будет-

Наклонив голову, с темными, спадающими на глаза, длинными волосами стоял Люк Скайуокер, словно страж, запрещающий двигаться дальше.

Даже в узком луче своего мини-фонаря, Хан не мог не заметить глубокий шрам, рассекающий его правую щеку от глаза до губ, покрытых резкой тенью от неровного света. Он казался… больше. Казалось, он заполнил собой всю ширину коридора, неподвижный, блокируя любые возможности прохода, каждый мускул натянут и напряжен. Хан не видел у него оружия, но по каким-то причинам не испытывал желания опускать свое.

- Зачем ты пришел, Хан?

Когда он заговорил, едва услышав его голос – несмотря на холодный, стальной тон – Хан ощутил, что словно и не было тех лет, что они не виделись.
Почему-то он не мог согласовать голос человека, которого так хорошо знал, с кем сражался плечом к плечу, с кем смеялся и с кем упивался допьяна, с тем человеком, что стоял перед ним сейчас: с пылающими сдерживаемой яростью глазами, абсолютно уверенным в себе, игнорируя бластер в руке Хана, вынуждающим все чувства бывалого контрабандиста реветь от опасности так, что он боролся только за то, чтобы оставаться на месте, заставляя себя держаться ради достижения цели.

- Ты знаешь зачем. Я пришел за Мон.

Люк только медленно покачал головой.
- Этого не будет, и тебе это известно.

- Послушай, я не хочу драться с тобой, Люк. Давай только оба успокоимся, ладно? - Несмотря на свои слова, Хан знал, что его рука напрягалась вокруг рукояти бластера, а палец чуть крепче лег на курок.

- Ты собираешься стрелять в меня, Хан? - неприкрытый вызов, а не беспокойный вопрос, который должен бы прозвучать, учитывая обстоятельства.

- Нет, я не собираюсь стрелять в тебя, - отрицал Хан, чувствуя себя крайне неловко. - Я только хочу то, для чего пришел сюда.

- Я сказал тебе, нет. Вернись и позволь кому-нибудь другому попробовать это. Не ты. Не доводи это до борьбы.

Хан колебался, не в силах справиться с тугим узлом в животе, с желанием избежать всего этого.

- Я не могу просто уйти. Тебе это известно. Я слишком хорошо знаю Мон.

Люк помолчал; казалось, он взвешивает ситуацию.

- Ее здесь нет, - голос потерял часть своей остроты.

- Что ж, тогда ты не будешь возражать, если я пройду, - не уступал Хан, очень решительно, хоть и оставался на месте.

- Ты тоже, Хан? - Голос Люка стал теперь волнующе спокойным и нейтральным. - Ты тоже думаешь, что я лгу?

Хан почти – почти - произнес: "- А ты лжешь?"

Но в последний момент совесть заставила его промолчать. Он никогда не сталкивался с таким вопросом от Люка, несмотря на то что для этого были основания. Когда все остальные, включая самого Хана, пытались убедить малыша, что Хан Соло был лишь одним из многих недостойных доверия контрабандистов, Люк упрямо держался за свое внутреннее чутье, веря Хану, в то время как другие судили его просто по виду - из принципа даже, по привычке. Малыш заслужил не меньшего от Хана; и ему было плевать, что говорили остальные.

- Нет, я не думаю так. Я не думаю, что Люк Скайуокер лжет. - Хан преднамеренно использовал имя старого друга - его настоящее имя.

Люк натянуто улыбнулся, забавляясь дерзости Соло.

- На самом деле, он лжет, - легко возразил Люк. - Но не тебе, не об этом. Ее нет здесь, Хан. Ее вообще нет на борту.

Сердце Хана пропустило удар.

- Что?

- Ее нет на борту. Я хотел получить Мадина.

Хан моргнул, мысли мчались, осмысливая услышанное.

- То есть ты вышел из гиперпространства и послал на Корускант ту удобную маленькую передачу, подтверждая наличие Мон на борту и услужливо добавляя свои координаты остановки в пути.

- Он должен был возглавить нападение. Не Лея.

В тот момент Хану даже не пришло на ум спросить, откуда Люку известно это. Он лишь просто ответил, автоматически, отвлекаясь некоторым гудением в голове:

- Мадин был на борту "Борца" - он работал над запуском генераторов, поэтому его корабль попал под их действие… - Хан запнулся, внезапно осознавая, что он говорит, видя понимания на лице Люка, складывающего вместе все кусочки пазла.

Он негодующе взглянул на малыша.
- Ты только что провернул тот трюк Силы на мне?!

Люк смотрел в ответ без всякого раскаяния.
- Ты указываешь на меня бластером? - напомнил он спокойно, без настоящей враждебности в голосе.

- Нет, я указываю бластером рядом с тобой, - исправил Хан. - Это большая разница.

- Не с того места, где я стою.

- Ну, ты не кажешься сильно расстроенным, - лаконично откликнулся Хан.

Малыш незначительно склонил голову набок, выглядя чуть ярче тени; темная одежда терялась в ограниченном освещении.

- Если бы это был кто-то другой, он был бы уже мертв. - Люк посмотрел на лежащие фигуры диверсионного отряда Хана, разбросанные позади него, затем перевел острый взгляд дальше, в коридор, в нутро мрачного корабля, и вернул его к Хану: - Где остальные?

- Недалеко, - тревожно уклонился Хан, тут же пиная себя за то, что вообще признал, что есть остальные.

- Держат безопасным ваш выход?

- Возможно, - попытался уйти от ответа Хан, и затем, в ответ на пренебрежительный взгляд Люка: - Эй, я не знаю, как лгать джедаю, ладно?

Эти слова, казалось, ударили малыша, заставляя его замереть, так, что его холодная невозмутимая защита на какой-то момент исчезла, в выразительных глазах мелькнуло бессчетное количество эмоций... и затем лицо застыло, приняв более опасное выражение, чем раньше.

- Я не джедай, Хан... - Хан решительно покачал головой, не соглашаясь, но Люк говорил, не обращая на это внимания: - И ты прав, что наставляешь оружие на меня, потому что как только твоя защита ослабнет хоть на немного, я заберу его у тебя.

- Серьезно? – произнес Хан с вызовом в голосе. И прежде чем Люк смог ответить, он мастерски провернул бластер в руке и протянул его Люку рукоятью вперед. - Тогда возьми его.

Люк не шелохнулся, лишь медленно покачал головой, в голосе послышалась подлинная угроза:
- Не делай этого. Если я заберу твое оружие, ты не выйдешь отсюда.

- Возьми, - повторил Хан, протягивая бластер и желая вынудить Люка раскрыть свой блеф. - Никогда в своей жизни я не указывал оружием на друга, и не собираюсь начинать сейчас.

Малыш продолжал стоять, замерев на месте, с чуть склоненной набок головой; в тусклом свете глаза вспыхнули в последнем предупреждении, сковывая Хана знанием, что бластер повернут теперь дулом к нему - хотя палец оставался внутри спусковой скобы, и он мог мгновенно провернуть его обратно. И тот, кто заставлял скручиваться его нервы, внимательно наблюдал за ним, натянутый, как тугая пружина, нисколько нетронутый действиями Хана.

- Я не друг, не заставляй меня доказывать это.

- В самом деле? А парень, который вытащил меня из той тюрьмы на Корусканте, выглядел чертовски похожим на тебя.

- Его больше нет.

- Видишь ли, в чем дело - я не думаю так. Потому как я встречал ситха и знаю, на какие низости они способны... и ты не такой.

- Не смей, - это была прямая угроза; Хан видел, как поднялся подбородок малыша и как сузились его глаза в ответ на подразумеваемое поношение его отца. В последний раз, когда Хан видел Вейдера и Люка вместе, между ними буквально трещали искры. Что изменилось с тех пор, Хан понятия не имел... но он наверняка знал одно-

- Нет, я знаю тебя, - Хан решительно покачал головой. - И я не верю, что ты думаешь, что они правы. Ты лучше этого.

Малыш, казалось, немного остыл; он выпрямился, одна сторона израненных губ поднялась в сухой усмешке:
- Как щедро с твоей стороны.

- Скажи мне, что я неправ, - ответил Хан, опуская бластер в сторону. - Ты говорил, что не будешь лгать мне. Хорошо, посмотри мне в глаза и скажи, что я неправ.

- Я сделаю лучше, Хан, - прошептал Люк...

Что-то... нечто неодолимое и вызывающее тошноту достало Хана изнутри, заставив вздрогнуть; в замедленном движении он взглянул на малыша, действительность вокруг затуманилась, став походить на беззвучный шепот, и удушающая волна слабости накрыла его с головой. А Люк только… стоял с пронизывающим его лицо зловещим выражением в тесном луче резкого света, без всякого следа эмоций в тех жутких, несогласованных глазах.
Странно, но боли не было, по-настоящему - Хан думал, что это будет похоже на ощущения от внушительного удара по затылку, но, по сути, он просто... начал оседать с долгим вздохом, все его тело обмякло, словно кто-то вырубил выключатель. Он согнулся, ноги подкосились, голова опустела, глаза потеряли фокус, каждая мышца расслабилась, и пол помчался к нему маленькой лужей дрожащего света-

Со стороны приблизились черные, блестящие ботинки... Люк присел перед ним, произнося слова, исчезающие вместе с эфемерным сознанием:
- Я говорил тебе, не опускать оружие...


.



Когда это произошло, Мара, присев, прижималась к стене прилегающего к кормовому ангару коридора, напряженно вслушиваясь в темноту-

Ей удалось собрать около трех дюжин штурмовиков по пути; сержантов и офицеров она оставляла там, где и находила, рассудив, что от них будет больше помех, чем помощи в перестрелке на малой дистанции, требующей особого умения.

Сделав остановку на оружейном складе двумя уровнями выше, ее импровизированный отряд снарядился достаточным количеством оружия, взяв вдобавок три штуки устаревшей взрывчатки. Способа воздействовать на ее дистанционный спусковой механизм у них, конечно, не было - сами детонаторы работали прекрасно, но их активаторы сгорели - однако из опыта Мара знала, что взрывчатку можно взорвать и просто стреляя по ней, хотя как точно они будут делать это в густой, как смола черноте вокруг, она пока не знала.

И это, по правде говоря, было наименьшей из ее проблем. Их список возглавляло отсутствие атмосферных щитов в ангаре – учитывая факт, что все висящие в наружном коридоре аварийные маски управлялись микрочипами, которые, конечно, тоже перегорели, делая оборудование бесполезным.
Она должна была добраться до кораблей Восстания, стоящих сейчас в безвоздушном стыковочном ангаре, когда у нее не было никакого воздуха. У мятежников, охраняющих корабли, были маски - она видела это через ряд небольших иллюминаторов, идущих вдоль прилегающего коридора, но сами мятежники находились все в том же безвоздушном пространстве. Несколько замкнутый круг.
Таким образом, сейчас она находилась в темном коридоре, припадая, присев, к стене и пытаясь найти способ, как достать те самые маски, когда все произойдет.

Это был крик и шепот одновременно, острый как нож и мягкий как дыхание, говорящий прямо в ее разум, мощно, сосредоточенно и совершенно ясно. Как говорил Император.

Но это был не Император.

- Мара -

Это было даже не слово, не совсем, но это точно было ее именем – завладевая полностью ее вниманием, вынуждая потрясенно втянуть воздух, в изумлении и неверии сразу.

Глупо, но она посмотрела вглубь мрачного коридора, ожидая увидеть там Люка, даже понимая, что слово сформировалось в некой неопределенной точке между ее ушами.

Мысленно она получила ясное убеждение в необходимости быть очень тихой, ибо поблизости находились другие солдаты мятежников, настолько близко, что любой шум был бы замечен. В пограничном зрении, тенями, сформировался образ, переменчивый и неустойчивый, пытающийся приблизиться к ней. И тогда, закрыть глаза и с готовностью окунуться в это показалось ей самой естественной вещью в галактике, окунуться… доверяя ему.

Она увидела главный коридор доступа, идущий от стыковочного ангара до нижних палуб; образ повернулся, миазмы тонких линий где очерчивали сложные детали, где оставляли туманные, исчезающие в никуда контуры, но этого было достаточно, чтобы дать ей понять и что это, и где это. Ей были показаны трое ожидающих, присевших в темноте мятежников, все смотрели в сторону от ее точки наблюдения. Иногда разные части картинки обострялись, когда он передавал определенную информацию. В кристальной ясности она увидела и их огнестрельное оружие, и их приборы ночного видения, осознавая свою необходимость быть более осторожной.

Как только она поняла это, образ изменился и слился в другой: еще трое солдат на линии пересечения пяти нижних уровней, собранные на аварийной лестничной площадке, двое смотрели вверх, один вниз... Снова образ сломался, преобразовываясь: опять трое, рядом с входом в тюремный блок. И отчетливое понимание, что они не должны волновать ее – что он уже приближался к их позиции с абсолютно ясным намерением.

На мгновение она увидела образ многих резко упавших тел в узких шестиугольных коридорах тюремного блока, разбросанных и смутных - лежащих без сознания, но живых.

Мара крепче зажмурилась, сердце заходилось, выброшенный в кровь адреналин заставлял дыхание дрожать - она могла сделать это, она делала это все время с Императором, а сейчас все было настолько легче, настолько более естественно. Она оживила в памяти свое недавнее расстройство, хмурясь в концентрации, вспоминала точный момент того, как она смотрела на кислородные маски на стене и свои проклятия по поводу их бесполезности-

Почти немедленно, как ее мысль сформировалась, другой увеличенный Силой образ ворвался в ее голову: трое в коридоре поблизости от нее - на их шеях остро вырисовывались маленькие воспроизводящие воздух аппараты... Образ размылся, изменяясь, выводя на первый план их приборы ночного видения - напоминание об опасности и мысль, как полезно будет забрать их себе... Затем все задрожало, перерисовываясь в последний раз: комлинки на ремнях солдат - нужно быть осторожными, вполне возможно, что они держали открытый канал с теми, кто находился в ангаре.

И как только она поняла это, образы рассеялись, оставляя за собой туманные красно-зеленые контуры, пока она пыталась проморгаться в темноте.

Связь длилась совсем недолго; масса информации, переданной ей во взрывном потоке прямого ментального контакта… От осознания значения произошедшего тело прошибала дрожь… настоящая миссия была на какой-то момент забыта. Она знала, конечно, - знала, что Скайуокер мог сделать это, но... с другим ситхом, не с ней. Она... ощущала его, понимала полностью. И он понимал ее, передавая свои замыслы и информацию в кристальной ясности. Как Император... но нет.

Контакт ее мастера всегда был резким и агрессивным, снисходительным и требовательным, таким же, как всегда был он сам... Это же было...

Каким? Таким же сильным и сконцентрированным, таким же ясным, но... сопереживающим. Сдержанным и осторожным, даже под напряжением... таким же, как он.

На ум пришел вопрос - как давно он знал это? Как давно он знал, что мог связаться с нею - что она сможет понять его? Ее единственная способность, которой в дотошных деталях обучил ее мастер.

Открылся ли Скайуокер сейчас под давлением обстоятельств... или в знак дальнейшего развития доверия? В любом случае, значение было существенным. Что она скажет Императору?

И впервые возникла мысль, вынудившая сердце биться быстрее от ее смелости...

... должна ли она говорить это ему вообще...?

.

.

Люк стоял во вновь работоспособном стыковочном ангаре "Ярости". Сражение давно было закончено, с прибытием "Несравненного", частичная мощь подана на искалеченные системы "Ярости" с помощью военного компьютерного блока, доставленного шаттлом с «Несравненного», через сотни метров на скорую руку проложены аварийные кабели, в беспорядочных узлах ползущие по коридорам, обеспечивая элементарное жизнеобеспечение и энергоемкие щиты. За пределами медленно замерзающего ангара была видна огромная махина "Несравненного", бросающая длинные тени на разрушитель Центрального Флота "Диктат", который должен остаться в качестве эскорта поврежденной "Ярости", пока та не будет отбуксирована на верфи.
Ремонт оценивался в месяцах работы и многозначных цифрах.

"Ярость" всегда ходила с "Несравненным" в качестве резервного сопровождения, настолько часто, что экипаж "Несравненного" прозвал ее "маленькой сестрой" к добродушному негодованию экипажа "Ярости".

Сейчас ее кормовой ангар представлял собой сцену разгрома и разрушения. Солдаты Империи и Восстания все еще лежали на полу, там, где они упали; в тусклом освещении лужи крови казались почти черными, оттеняясь отражением белого жара недавно заработавшего атмосферного щита и слабого мерцания звезд за ним. Пулеметатели сделали свое дело и вокруг царил чудовищный беспорядок.

Хмурясь, Люк присел перед ближайшим трупом, наклонил голову в сторону и задумчиво взглянул на застекленевшие глаза неизвестного мятежника в обмундировании пилота, широко и безучастно смотрящие в бесконечную, абсолютную пустоту.

Он ярко помнил, когда он сам носил летный комбинезон, столь подобный этому - когда он был коммандером в Альянсе... и когда его ответственностью было писать письма - те, что начинались словами: "Уважаемый сэр, с глубоким прискорбием я вынужден сообщить вам..."

Он всегда писал им, вне зависимости можно было их послать или нет. Он написал очень многим из них, насколько он помнил.

Он все еще смотрел на мертвого человека, когда к нему подошла Мара; глянув мельком на поверженного мятежника, она подняла глаза, окидывая взглядом опустошенный ангар ИЗР.
- Назови меня циником, но я не думаю, что ты получишь свой залог обратно.

Люк не отвечал, не признавал ее вообще, голова по-прежнему была склонена в сторону, глаза оставались на безжизненном мятежнике... на темной, гладкой луже, сформировавшейся вокруг него, с безупречно правильными углами по краям - кровь текла вдоль зазубренных серых пластин палубы, уже начиная застывать в ледяном помещении. Это так легко мог быть он, когда воевал в Альянсе, бесстрастно размышлял Люк. Сотню раз. Почему он выжил, а этот человек мертв - что изменилось бы в галактике, если бы их судьбы были прямо противоположны?

Мара продолжала говорить, не замечая его отвлеченности.
- Экипаж "Ярости" на борту "Несравненного", пленные тоже.

- Целевая группа мятежников из тюремного блока? – рассеянно спросил Люк, не вставая и не смотря на нее.

- На борту, - подтвердила Мара, быстро взглянув на датапад в руках; ее умеренное любопытство, почему он вообще решил проверить это, отозвалось в Силе легким шепотом.

- "Аттин'Чо" и фрахтовики Каррде? - спросил Люк, перемещая ее мысли дальше.

- Дрейфуют.

- Пусть установят тракционный луч на "Аттин'Чо" и поставят его в трюм "Несравненного".

Она кратко подумала уточнить это, но отдаленная манера Люка удержала ее и она просто кивнула, шагнув назад и доставая свой новый комлинк, чтобы передать приказ, пока курсирующий между кораблями шаттл направлялся к ним в своем последнем заключительном рейде; весь ненужный здесь штат на настоящий момент был эвакуирован.

Люк оставался на «Ярости», чтобы следить за обеспечением работ, не желая покидать покалеченное судно, и Мара, естественно, оставалась с ним. Но теперь они также уходили, на борту было уже довольно холодно, несмотря на аварийное жизнеобеспечение. Их дыхание превращалось в пар, а края ангара недалеко от открытого космоса сверкали морозными кристаллами.

- Я не буду грустить, когда оставлю этот большой гроб, - пробормотала Мара. Осознавая, наконец, каким тихим был Люк, она взглянула на него, затем на труп, рядом с которым он по-прежнему сидел, не отводя глаз.

- Твой друг? - это был проходящий комментарий, выказывающий лишь сухое любопытство по поводу его внимания к мертвому мятежнику. Люк тут же ощутил вспышку подавленного смущения, когда она замолчала, желая ударить себя, поняв, что говорила и ужасаясь собственной бестактности.

- Друзья - невозможная роскошь, - спокойно произнес Люк; слова замерзали, едва оставив рот. Он встал и тихо отошел прочь, замкнутой отгороженной тенью в леденящем до костей мраке.

.

.


Хан с трудом приходил в себя, яркий свет заставлял жмуриться, в голове стучало от напряжения, в ушах стоял отдаленный звон. Медленно, в сбитый с толку разум сочились воспоминания - о его миссии, захвате... о Люке.

Заслоняя руками еще не способные открыться глаза, он со стоном перекатился на бок, ощущая под собой твердый, холодный пол и вибрирующий гул надрывающегося воздушного теплообменника под дребезжащим, расшатанным настилом палубы. Вокруг пахло опустошенностью и затхлостью, словно здесь никого не бывало в течение долгого времени... что не могло быть верно для любой имперской камеры. Понимание, что пронзительная трель оставила наконец его голову, проникло к нему вместе со смутным признанием того, чем она была - а комсигналы точно не являлись отличительным признаком тюремных камер...

Он тяжело открыл глаза... и уставился на нижнюю сторону старого голо-шахматного стола, стоящего в углу потрепанного трюма, наполовину окруженного полудугой ветхих сидений для перегрузок ускорения.

- Проклятье!! - Он вскарабкался на ноги, шатаясь назад и спотыкаясь об огромный непонятный рулон на полу, ударяясь бедром об угол панели коммуникации и хватаясь за стул рядом с ней.

- Что за...

Это был сон? Как сильно Люк вырубил его?

Хан оперся на пульт, рука потянулась по пыльной поверхности. Каждое гудение, постукивание и потрескивание было знакомым и – правильным. Каждая вибрация, проходящая через его ботинки и штурмующая мозг...

Он был на "Соколе". "Тысячелетнем Соколе".

И он не знал - понятия не имел - как реагировать. Его разбитый мозг просто не мог подобрать что-то равное моменту. Долгое время он только молча смотрел, ожидая, когда проснется.

Наконец, он, пошатываясь, двинулся дальше, переступая через массивный здоровый рулон, даже не смотря на него и протягиваясь к покрытому пылью столу с голо-шахматами, по лицу расползлась медленная, безудержная усмешка.

Он мог бы, наверное, кричать, и вопить, и орать до хрипа... но он только коснулся стены, проводя по ней пальцами, чувствуя снова знакомую вибрацию, которая всегда заставляла его сердце биться быстрее.

- Эй, привет... скучал по мне?

Комм вновь выводил трели, привлекая к себе внимание. Испытывая головокружение и по-прежнему шатаясь, Хан вернулся к пульту и щелкнул выключателем - тот был слегка липким, ему реально нужно привести тут все в порядок.

- ...корабль, это фрегат "Арктур", вы слышите меня? Повторяю, вы дрейфуете на границе зоны сражения. Вам требуется...

Хан усмехнулся.
- Эй, эй, эй - смотрите, что я нашел!

Тут же прорвался голос Леи, чуть искаженный и отдающий эхом, потрясенный и с явно слышимым облегчением:
- Хан!?

Его усмешка была теперь настолько широкой, что начали болеть щеки... Обе его любви снова с ним.
- Эй, сладкая, не... я хотел сказать: Ваше Высочество. Не торопитесь вычеркивать меня из графика дежурств.

- Хан, как ты... Не имеет значения. Жди, мы подойдем ближе. Мы направим луч захвата на тебя.

В своем волнении Хан даже не подумал отказываться. Он только повернулся вокруг, снова и снова охватывая все взглядом и принимая назад своего старого друга.
- Да... - бормотал он, как в бреду, - все еще тут.

Направляясь к кабине, по-прежнему с кружащейся уже от волнения головой, задаваясь вопросом, где, черт возьми, он находился... где была "Ярость", что случилось, он вновь наступил на огромный рулон и, отойдя на три шага, все же остановился, нахмурился и вернулся.

Лежащий на полу главного трюма массивный рулон был похож на плотно скрученный очень старый холст, в два раза длиннее роста Хана, и легко такой же здоровый в окружности, как Чуи.

Хмурясь, Хан подтолкнул рулон носком, но тот был слишком тяжел для этого.

Наклонившись, он взялся за свободный конец перевязывающей его веревки и потянул узел. Здоровущий рулон тут же разогнулся, словно пружина, частично разворачиваясь по полу жестким листом, покрывая главный трюм от стены до стены.
На нем была картина - очень красивая картина. Изображающая ночное сражение под звездами некой чуждой планеты, выполненная в черных и темно-синих тонах, разбавленных яркими вспышками красного и жгуче желтого.

Это было то самое произведение искусства, которое Хан хотел взять в качестве платы, когда они удерживались в императорском дворце. Он сказал об этом, когда решил, что именно он останется с Люком. Хан ясно помнил, как указал на этот огромный холст на стене комнаты Люка, помнил, как тот согласился при условии, что нести придется не ему…

Когда холст разворачивался, маленький листок тончайшего, почти прозрачного флимсипласта вырвался на свободу, взмыв невысоко в воздух.
Хан неуклюже протянулся, но все же поймал его над поверхностью, переворачивая надписью к себе. Короткое простое сообщение было написано от руки, без всякой подписи, но Хан узнал почерк Люка. Оно гласило:

Теперь мы в расчете.

Хан расплылся в широкой, от уха до уха, усмешке, аккуратно сложил листок и убрал его в нагрудный карман.

Спасибо =)
Если честно, сюжет мне нравиться больше, чем в оригинале.

Это как? В смысле легче читать и понимать? Вроде сюжет должен быть одинаков; я ничего не допридумывала ;)

В смысле данная вселенная интереснее, чем оригинальная Лукосовская.

Как альтернатива разным книжкам с продолжением мне тоже однозначно нравится больше; как альтернатива шестому эпизоду... трудно сравнить. Там все-таки канон... и характеры Люка, Вейдера и Палпатина во многом дополняются именно финалом ОТ.
По признанию самого автора, ему не нравится то, что сделали с Люком в РВ... Если сравнивать с тем характером, что был показан в самом начале - в четвертом эпизоде...

Слегка постучав и не дожидаясь ответа, Мара вошла в кабинет Скайуокера на "Несравненном". Тот стоял спиной к двери, в противоположной стороне, у иллюминатора, расставив ноги и заложив руки за спину, продолжая наблюдать за "Яростью".

Она нахмурилась, по-прежнему до конца не понимая, почему он оставался в таком подавленном настроении, когда операция завершилась значительным успехом. Да, не без непредвиденных осложнений, но он захватил лидера Восстания - на которого Империя охотилась два последних десятилетия, и сделал это минимальными военными силами, понеся несущественный ущерб; что привело мятежников в еще большую растерянность.

Что касалось ее самой, Мара чувствовала... что? Энтузиазм, воодушевление… питаемые некой неоспоримой уверенностью, что он поведет их к дальнейшим победам. С каждым днем все больше убеждаясь в его лояльности Империи - и вере в него Палпатина.

Она помнила день, когда увидела Скайуокера первый раз; он лежал тогда без сознания, в Парлемианских апартаментах - которые теперь все называли апартаментами Наследника, и помнила, как Император сказал, что однажды он поведет Империю. Помнила свое равнодушие, свой скептицизм и неодобрение. Сейчас... сейчас она не могла вообразить жизнь без него, не хотела. У нее была смутная память о времени до него... серьезном и безрадостном, лишенным такого жизненного импульса, такого настроя. Но, впрочем, ей всегда нравилось ее место в галактике, просто теперь она предпочитала находиться в ней со Скайуокером.

С Наследником.

Прошедшим до этого положения весьма каменистый путь – от тех слов Палпатина на их первой настороженной встрече до официального заявления Императора, признавшего в Скайуокере человека, который однажды возглавит Империю; и сама она все больше и больше верила в его способность сделать это, все больше видела в нем человека, достойного стать преемником Палпатина. У них по-прежнему были еще разногласия, между Скайуокером и Императором, трения, иногда граничащие с явным инакомыслием - которые вряд ли скоро прекратятся. Но то, что Мара когда-то рассматривала, как упрямство - не поддающийся устранению недостаток, теперь она признавала частью его силы; Скайуокера было трудно запугать или подкупить, даже Императору Ситху. Если из Вейдера ее Мастер всегда стремился создать сильного, лояльного защитника… то в Люке он формировал лидера. Она видела это теперь, видела уроки, которые тот преподавал, тонкие различия, обработку и терпимость.

Придет время, и он станет им, Мара верила в это теперь абсолютно. Ни на одно мгновение она не могла вообразить кого-либо на месте Скайуокера. Не мог этого, как она подозревала, и Император.

Да, она понимала, что у Скайуокера все еще были привязанности - вероятно, больше, чем полагал Палпатин. Решив проверить свою догадку, она вернулась, чтобы просмотреть записи заключенных, переданных на "Несравненный" с практически погубленной "Ярости", среди которых был Хан Соло. И волшебным образом, не прошло и часа после ее предыдущей проверки, Соло больше в списке не было. Что именно Скайуокер сделал с ним, Мара не знала, хотя, в общем-то, могла выяснить. Что она знала наверняка, так это то, что в складских недрах "Несравненного" Скайуокер держал фрахтовик кореллианского контрабандиста. Он взял его на борт спустя приблизительно три месяца после того, как принял командование – Маре это было известно, поскольку Палпатин дал ей тайный приказ спокойно проникнуть туда и проверить как компьютерную регистрацию, так и память двух дезактивированных дроидов внутри - дабы ничего не противоречило тщательно выстроенной версии Палпатина о прошлом его Волка. Она выполнила приказ, конечно, хотя тогда не видела в нем необходимости. Теперь, оглядываясь назад, это распоряжение больше не казалось таким бесполезным... ибо Мара была готова поставить годовое жалованье на то, что если она сейчас спустится в зону хранения, фрахтовика там не будет.

Но это было мелочью, не много значащей на фоне большой картины - лишь одно из небольших причудливых противоречий Скайуокера, делающих его характер таким интригующим. Настоящее значение имело то, что Люк взял в плен человека, представляющего огромную ценность для их мастера, прилагая к нему в качестве бонуса шпионского лидера ботанов Олин'айю.

Над этим размышляла Мара, смотря на отражение Люка в высоком обзорном экране его рабочего кабинета. Люк никак не отреагировал на ее приход, стоя тихо и неподвижно, не сводя глаз с гигантской тени мертвого разрушителя. Но она знала, что в действительности не корабль занимал его мысли; в его флоте таких было еще много.


Люк уставился на покалеченную "Ярость", потерявшись в мыслях. Зная о тихом наблюдении Мары; он на мгновение взглянул на ее отражение в иллюминаторе и, не говоря ни слова, вновь перевел глаза на ИЗР впереди.

Страшный беспорядок и потери в этой последней отчаянной драке и нулевой результат. Для обеих сторон. Но, по крайней мере, его "ничего" было его выбором. Мог бы он поймать Мадина? Да, легко. Когда прибыл "Несравненный". Но он приказал, чтобы они оставили действующий фрахтовик мятежников в покое, утверждая, что на его борту не было никого, имеющего значение, скармливая эту ложь Маре и соответственно Палпатину. Обосновывая свое решение желанием возвращения мятежников к Восстанию с историей о потере Мотмы и своем последующем полном провале. Правда же состояла в том, что он не был готов рисковать Леей ради поимки Мадина - как только эти двое оказались вместе на одном фрахтовике; ловя одного, он поймал бы и другого. Первое правило сабакка: никогда не ставь на кон то, что лежит в банке. Поэтому он позволил Мадину уйти; после всего, чем рискнул, вынуждая того прийти сюда... Но на сей раз цена была слишком высока.

Какая-то частица его испытывала желание приказать "Несравненному" вывести крошечный фрахтовик из строя и забрать на борт, не смотря ни на что; во-первых, потому что он хотел получить Мадина, и, во-вторых, потому что хотел подтвердить свои мысли по поводу планов его Мастера на Лею. Но это потребовало бы существенного редактирования его собственных планов - ради сомнительной выгоды; к тому же теперь, когда Люк знал о способностях Леи, эта информация была уже вторична. Скорее всего, Палпатин хотел заполучить Лею Органу именно из-за ее чувствительности к Силе - чтобы обучать или чтобы убить ее. Ни то, ни другое не совпадало с замыслами Люка.

Нет - он нуждался в ней там, где она находилась сейчас. И он нуждался в Хане, присматривающем за ней - и выступающем в интересах Люка, когда придет время. Лея была неотъемлемой частью его долгосрочных планов, а Хан… Хан был его страховкой. Это было единственной причиной действий Люка сегодня… И в любом случае, он не мог представить Хана Соло без "Сокола" - Люк слегка улыбнулся, потянув шрам на губах - он лишь приводил галактику в порядок.



Видя его небольшую улыбку, Мара ответила тем же, чувствуя освобождающее облегчение при мысли, что неправильно поняла его настроение.

- Мои поздравления, - сказала она, впервые почувствовав безопасный момент для этого. - Я еще не связывалась с Императором - подумала, что ты сам захочешь послать ему этот рапорт.

- Нет, - небрежно ответил он, разворачиваясь и подходя к столу. Будь это кто-то другой, она приняла бы такой ответ за ложное смирение, но Люк делал это с большим расчетом; даже сейчас он играл в свои политические игры. - Составь рапорт. Пошли его… - он сделал паузу, взглянув на нее исподлобья и продолжая злобно-дразнящим голосом: - ...кому бы, черт возьми, ты не посылала то, о чем я, как предполагается, не знаю.

Мара надела на лицо невпечатленное выражение, наклонив голову набок, но не успев ничего ответить. Помешал быстрый стук в дверь. Скайуокер выдал взамен свой лучший взгляд на тему: "как это удобно" и ответил на стук.

- Да?

Вошел лейтенант Фаллин, еще один из недавно назначенных Люком офицеров мостика.
- Сэр, все заключенные зарегистрированы и заключены; общим количеством чуть меньше сотни. Мы готовы к прыжку на координаты "Экзекутора" у Нубии. И оперативный отдел запрашивает, что делать с судном ботанов - "Аттин'Чо".

Мара полуобернулась к лейтенанту, озвучивая обычный для таких обстоятельств приказ командующего:
- Бросьте его в дрейф и используйте для учебной стрельбы. Возьмите стрелков...

- Подожди, - прервал ее Люк. - На корабле действует система жизнеобеспечения?

- Нет, сэр, - ответил Фаллин, мельком взглянув в свой датапад, который, по-видимому, содержал краткую техническую характеристику фрахтовика, - но я думаю, что инженер-механики могли бы подготовить его за несколько часов, если вы потребуете этого.

Мара окинула молодого офицера долгим взглядом - такая инициатива не была распространена среди военных, в имперском флоте было принято не высовываться. Фаллин же был еще одной находкой Люка - он забрал того в обход всех порядков с ИЗР "Ураган", повысив в звании и поместив в команду мостика "Несравненного".

Мара не могла не заметить произошедшую недавно реорганизацию штата "Несравненного": как новые кадры, так и тонкие изменения в их настрое и отношении. Выражающиеся в весьма прагматичном мышлении, в чувстве цели; продвижение по службе внезапно стало зависеть не от того, с кем ты был знаком или где учился, а от способностей и отношения к работе. Все менее уместным становилось лишь следование правилам, все более актуальным - работа на достижение результата. И постепенно стойкий оптимизм наполнял не только сам флагман, но и распространялся потихоньку за его пределы. Скайуокер больше не возглавлял чьи-то силы, он создавал свои.

Люк кивнул.
- Сделайте это. И оставьте их затем частично на борту, пусть восстановят систему коммуникации.

Мара озадаченно оглянулась на него.
- Зачем?

Люк перевел на нее глаза.
- Экипаж "Аттин'Чо" должен вернуться на корабль и быть выброшен в космос, прежде чем "Несравненный" уйдет в гиперпространство.

Мара нахмурилась.
- Ты хочешь позволить им уйти?

- Я позволяю им уйти, - сообщил Люк тоном, не принимающим возражений, поворачиваясь вновь к Фаллину. - Распорядитесь и проконтролируйте, мне нужен этот фрахтовик как можно быстрее. Я хочу быть в гиперпространстве до смены вахты.

Фаллин щелкнул каблуками и отдал поклон.
- Да, сэр. - Энергично развернулся и вышел.

Мара уставилась на Люка, который, сев за стол, начал что-то изучать в своем датападе. Он долгое время молчал, однако и Мара держала язык за зубами, сохраняя спокойствие. И, в конечном счете, он высказался, не поднимая взгляда:
- Ты не одобряешь.

Она пожала плечами.
- Я просто задаюсь вопросом, что ты делаешь.

- Возможно, я просто чувствую себя великодушным, - уклонился он, продолжая буравить глазами экран датапада.

Мара выдала легкую улыбку:
- Да, конечно. Потому что я попалась бы на это.

Люк чуть вздохнул.
- Ну тогда, возможно, причина в том, что за последние три месяца я взял в плен шестьдесят пять ботанов. С захватом экипажа "Аттин'Чо" общее количество пленных ботанов практически удваивается. А у меня нет никакого желания отчуждать их расу и создавать себе в дальнейшем проблемы. Учитывая, что их захват не был моей непосредственной целью, они лишь стали жертвой обстоятельств.

Он вернулся к чтению датапада, добавляя пренебрежительным тоном.
- Плюс я, как и Император, не хочу терять ботанов, давно и эффективно служащих Империи. И что еще более важно – в мои планы не входит создание бомбы замедленного действия, которая осложнит все будущие деловые отношения с целой планетой, ради только нескольких хитроумных подлецов. Сделать так - означало бы вручить моральную победу Восстанию, а я не дам им ничего ценного из этого поражения. Распорядись, чтобы ботанов отпустили.

Мара медленно кивнула, понимая, что Люк все больше думал и действовал с реальным осознанием своего будущего с Империей, своего места в ней. Он становился лидером.

- Я займусь этим, - просто ответила она, поворачиваясь, чтобы уйти. Почти у самой двери его голос заставил ее повернуться к нему обратно.

- Мара...

Раньше у него всегда были такие чистые небесно-голубые глаза - теперь, когда темно-коричневый, почти черный, вмешивался в тот безупречно лазурный, она часто чувствовала себя несколько беспокойно, отвечая на его взгляд, не в силах подавить это чувство первые несколько секунд; затем, вновь замечая этот темный осколок, пачкающий его глаза... она понимала, что слишком долго и пристально смотрела в них - как сейчас.

На пару секунд он замолк, и она быстро отвела взгляд, ощущая на себе эти пытливые, тревожащие ее глаза. И потом он продолжил, вновь полностью окунувшись в дело и ломая момент.
- Ботанский лидер Олин'айя. Он остается. Передай контрразведке, что я хочу знать, как Восстание получило информацию о динамическом ЭМП с закрытой верфи "Неукротимого" и как им удалось создать собственные генераторы. Я также хочу знать, что Восстание намеревалось сделать с ними, потому что они, конечно же, потратили их сегодня не для этого.

Она кивнула, отвернулась и положила руку на ручку двери...

- Мара, - его голос вновь заставил ее тут же вернуть к нему взгляд.

- Да?

- Ты преуспела сегодня. Спасибо.

Она мигнула, непривыкшая к похвалам от него, затем пожала плечами:
- У нас получается хорошая команда.

Люк улыбнулся, растянув полумесяцем шрам на губах.
- Да... у нас получается.

Он держал ее взгляд еще несколько секунд, прежде чем вернуться к своей работе. И ей оставалось только смотреть на его темные волосы, закрывшие лицо, чтобы затем постараться стереть со своего лица то, что вероятно выглядело, как очень глупая ухмылка, повернуться и уйти.


.



Два громадных клинообразных корпуса суперзвездных разрушителей внушительно занимали космическое пространство неподалеку от Нубии, расположившись за пересечением торговых маршрутов Кореллианского и Хайдианского путей. В общей сложности, учитывая сопровождение обоих флагманов, на позициях находилось девять ИЗР; вопиющая демонстрация силы Империи, необходимая больше для эффекта, чем для охраны заключенных на кораблях.

Впечатляющая эскадра объединенных сил двух Флотов держалась в плотном формировании, якобы ожидая координирования компьютерных систем всех кораблей для возвращения и одновременного выхода на орбиту Корусканта. На самом же деле оба адмирала завершили все приготовления еще несколько часов назад и теперь просто ждали приказа от своих главнокомандующих, которые пока лишь только кратко обменялись друг с другом несколькими репликами по коммуникации.

Это был общеизвестный факт во флоте - между Лордом Вейдером и Наследником были напряженные профессиональные отношения, граничащие с враждебностью… И они оба усердно трудились, чтобы поддерживать это восприятие.

После смены вахты на борту "Несравненного" Наследник, как обычно, еще какое-то время оставался в своем кабинете, перед тем как пойти в свои жилые комнаты и продолжить работать там - тоже как обычно. Мара и Риис в это время возвращались на ночь к себе.

Таким образом, никто не заметил человека, незаметно ускользающего в тщательно рассчитанном временном промежутке между патрулями охранников; камеры наблюдения, расположенные вдоль коридоров около комнат Наследника весь его путь случайно смотрели в другом направлении. Он оставил свой флагман на маленьком техническом люггере, ждущем его в принадлежащем 701-му ангаре и приземлился в стыковочном ангаре "Экзекутора", отданного личному, доверенному полку Вейдера, 501-му. Он возвратился бы тем же самым путем через несколько часов, никем незамеченный. Он не первый раз делал это, и вряд ли последний.

Но сейчас его визит имел особую важность, потому что эта была единственная возможная остановка, и на этот раз, хоть все приготовления и были сделаны его отцом, Люк собирался увидеться не с ним.





Мон Moтма проснулась в уже почти темной камере, уставившись в глухую стену перед собой. Несколько долгих секунд она просто лежала и слушала громкий звук… биения своего сердца. Затем до нее донесся легкий, еле различаемый ухом шорох. Мон прошибла острая дрожь… Она повернулась.

Прислонившись к дальней от нее стене, сидя на корточках, находилась сгорбленная, одетая в темные одежды фигура, наблюдающая за ней бледными, холодными глазами, похожими на лед в темноте...

- Что ты хочешь? - Она хотела казаться строгой и ненапуганной, но голос получился тихим и слабым, граничащим с шепотом.

- Ничего. Вообще, - ответил он просто, не отводя от нее глаз.

Мон села, потянув на себя тонкое одеяло, теряясь, что сказать дальше; вся ее решимость растворилась в тусклых тенях. Его глаза продолжали настойчиво смотреть на нее; при крайне слабом освещении лицо было полностью нечитабельно, обращая на себя взгляд Мон лишь глубоким шрамом, пересекающим его правую сторону. Она отвела взгляд и опять вернула его, глядя в те пристальные, разные и выбивающие из равновесия глаза. Всегда ли они были такими? Один голубой, другой частично темный, кажущийся почти черным в тусклом свете...

- Ты предстанешь перед судом на Корусканте, - произнес он наконец бесчувственным голосом. - Я полагаю, приговор - уже предрешенное дело.

- Ты здесь для этого? Чтобы позлорадствовать?

- Нет. - Он казался странно спокойным, ничуть ненамеренным начать обвинять ее. - Я думал, что ты захочешь знать. Никто не должен идти на смерть неподготовленным.

У Мон слегка закружилась голова, давая ей некое чувство безрассудства; она ощутила себя и шокированной, и сердитой одновременно, нахлынувшие сильные чувства наполнили ее мужеством.

- Я не боюсь тебя, - заявила она, и он слегка изменил положение, заставляя ее вздрогнуть, несмотря на только что произнесенные слова.

- Нет, ты боишься. Надо быть дурой, чтобы не бояться, а ты никогда ею не была, Мон. Разве что ослепленной, возможно. Добровольно.

Она нахмурилась, отрицательно мотая головой:
- Я не собираюсь играть в твои словесные игры.

Он по-прежнему сидел, ссутулившись у стены, тенью в темноте, и только глаза сверкнули так ярко, как звезды. - Нет? Совсем? Даже в память о прошлом?

Мон попыталась рассмотреть его лицо в темных огнях, но по-прежнему ничего не увидела, кроме сдержанного развлечения; все реальные намерения и эмоции были хорошо скрыты. Человек, которого она, как думала, когда-то хорошо знала, полностью отсутствовал.

- Может, у тебя есть что-то, что ты хотела бы передать через меня? – спросил он абсолютно серьезно.

- Кому? - с вызовом ответила Мон. - Мы едва ли вращаемся в одних и тех же кругах.

Он только пожал плечами, ничуть незадетый.
- Альянсу, возможно… Лее. Я знаю, как ты была близка с ней.

Мон подавила дрожь, слыша, что он говорит о ней в прошедшем времени - как будто она уже мертва… И затем понимание смысла его слов заставило ее вскинуть голову.
- Оставь Лею в покое!

Он покачал головой, поднимая сложенные кончиками пальцев руки перед своим израненным лицом, слабо улыбнулся и глубокий разрез скривил его губы.
- Я не могу это сделать, Мон. Ты начала эту войну - ты открыла шлюзы.

- Не обвиняй меня в своей неуемной жажде мести.

- У меня нет никакой потребности мстить дальше - счет улажен. И, в любом случае, это месть лишь частично; мое желание удалить тебя совпало с вашим нападением. Оно купило мне разрешение, которое я по-другому никогда бы не получил.

Мон нахмурилась, не совсем понимая, и он, чуть наклонив голову, тихо и спокойно – что нисколько не ослабило дрожь Мон - проговорил:
- Дело в том, что у меня есть планы... по строительству Империи. Когда все препятствия будут удалены.

- Она остановит тебя, - в полной уверенности заявила Мон.

Он искренне улыбнулся, но не в согласии, а в ожидании этих слов.
- Возможно. Если кто-нибудь и сможет, то это будет она... но я так не думаю.

- Она знает, кто ты.

- Ты тоже, Мон, - легко ответил он. - И все же ты здесь.

Мон опустила голову, осознавая свое поражение, потирая виски, и он молчал, давая ей время, ничего не говоря, пока она изо всех сил пыталась смириться с произошедшим - с пониманием, что он пойдет потом за другим лидером Альянса, и потом опять, и снова. Будет выслеживать их; разделяя и отделяя от остальных и затем приближаясь, чтобы убить - точно как волк, которым его называл Палпатин.

И, несмотря на это, он сейчас по-прежнему сидел на корточках, безмолвный и спокойный, наблюдая за ней своими странно несогласованными, дикими глазами…

- Почему? - еле слышно проговорила она. - Почему ты ненавидишь нас?

Он только невозмутимо пожал плечами.
- Я не ненавижу вас, Мон. Но как я сказал, у меня есть планы - и ты стояла на пути.

Мон презрительно подняла подбородок.
- Как неудобно для тебя.

- Да, так и было. И я понятия не имел, что с этим делать, никакого. Пока вы сами не развязали мне руки, сделав все это личным делом.

- Ты думаешь, удалив меня, ты чего-то добьешься? Нисколько. Ты только накормишь огонь. Когда меня не станет, Лея заменит меня. Возглавит Альянс.

- Почему Лея? - спросил он с открытым любопытством.

- Она рождена для лидерства. Это в ее крови… - Мон остановилась, не понимая, почему ее заявление, казалось, так сильно заинтересовало ситха.

- Почему Лея, почему не Мадин?

- Ты должен бы знать почему. Забыл или никогда на самом деле не слушал?

Он промолчал, ожидая ее ответ... И как бы опытна ни была Мон, она поддалась на одну из самых старых уловок и продолжила говорить:
- Мадин - генерал, и хороший генерал, но он военный человек, а мы - не военная организация; несмотря на то, что нам приходится делать. Военные силы должны служить для поддержки идеалов Альянса, но не для того чтобы вести его. Лея же - прежде всего политик, лидер, и она сможет взять власть... Мадин - нет. Но она к тому же прагматик - и борец. Она найдет способ, как низвергнуть твою драгоценную империю...

Он встал, обрывая слова Мотмы.

- Спасибо, Мон, - произнес он тоном указывающим, что разговор закончен, перестав представлять для него интерес.

- …Что…? - неуверенно поднялась вслед Мон.

- Спасибо. Так как я не поймал Мадина, мне нужно было убедиться, что именно Лея, а не он, возьмет на себя командование. Кто-либо другой потребовал бы редактирования моих планов.

Он смотрел на нее в течение долгих секунд, лицо было странно открытым и в то же время полностью бесстрастным.
- Мне жаль, что все именно так, Мон. Но это было твоим выбором, не моим.

Она покачала головой.
- Я не жалею о нем.

- На самом деле? - он долго смотрел на нее пытливым, вычисляющим взглядом... - А если бы я сказал тебе, что у нас, несмотря на все, есть возможность сотрудничать и помочь нашим...

- Мы не нуждаемся в твоей помощи. - Она презрительно и вызывающе вскинула подбородок, пресекая его. - Мы способны сами вести свои битвы. - Его молчание побудило ее высказаться дальше, слыша, как окреп ее голос, произносящий слова сквозь стиснутые зубы. - Я не верю тебе, и что бы ты ни сделал, и что бы ты ни сказал, никогда не изменит этого.

- Нет, я не ожидал так многого... но я должен был попробовать. - Его легкая улыбка, напомнившая ей на мгновение того верящего в идеалы мальчишку, которого она знала, свободно перешла в жесткую усмешку. - Время идти дальше...

И наконец, как вылетевшая из темноты стрела, сознание Мон пронзило понимание - когда она сложила все, что он говорил: его предложение передать ее сообщение Лее, его уверенность, что он сможет сделать это, его необходимость знать, что именно она заменит Мон…

- Ты держишь контакт с Леей!

- Среди прочих, - признал он, в голосе не было ни капли триумфа. - Не волнуйся, Мон - она не предательница. Она не знает, что это я. Пока.

Прежде чем она поняла, что делает, Мон кинулась вперед и перечеркнула его лицо тяжелым ударом наотмашь. Как только она сделала это, он схватил ее запястье и дернул вниз, оставляя ее совершенно беззащитной перед собой, став враз напряженным и натянутым…

Затем он улыбнулся; улыбкой, не достигающей ледяных глаз.
- Я позволю тебе один удар, Мон. Возможно, я заслуживаю его.

Она попыталась освободиться, но он держал ее руку стальным захватом. Пристальный взгляд долго не оставлял ее лицо, в странных, лишающих спокойствия глазах мелькали противоречивые эмоции.

В конце концов он слегка пожал плечами и отпустил ее, небрежным, пренебрежительным жестом; однако в тоне его последовавших слов прозвучало некое невысказанное извинение:
- Как бы то ни было, посмотри на это иначе, Мон. Ты выйдешь на свободу из этой тюрьмы через несколько дней... я же отбываю пожизненный срок.

Она нахмурилась, придя в замешательство от его слов, но это все же не помешало ей ответить ему:
- Я надеюсь, что это - вечность.

- Каждый день, Мон, - заверил он, поворачиваясь, чтобы уйти. - Каждый день.




.




Вейдер знал о приближении своего сына еще до того, как послышалось волнение снаружи его каюты на борту "Экзекутора" - хотя «волнение», возможно, было неправильным словом, учитывая краткость произошедшего. Длинный коридор, ведущий к его двери, перекрывали двое охранников, препятствуя в ночное время проходу любых визитеров. За резко произнесенными словами последовал острый всплеск Силы, сопровождаемый тишиной…

Он стоял, ожидая сына, хорошо ощущая, как пылали от гнева и смятения чувства мальчика.

Тяжелая, усиленная дверь яростно открылась, несмотря на все блокировочные замки, ни на миг не замедляя влетевшего подобно урагану Люка.

- Ты как-то сказал мне, что я вне Света и вне Тьмы. Почему!?

Перед лицом явно бушующих эмоций Вейдер держал свой голос спокойным:
- Потому что ты - все, чем когда-то был я... Но ты не только мой сын. Ты - ребенок своей матери, в той же степени, что и мой, а от нее никогда не исходило никакого зла. Если бы ты знал ее, ты был бы абсолютно уверен в этом. - Люк смотрел на него неистовыми, недоверчивыми глазами... давая понять, что этого объяснения недостаточно. - Потому что, если бы Тьма могла поглотить тебя, она сделала бы это уже давно.

- Откуда ты знаешь, что это не так? - практически просьба, частично страх, частично отчаяние.

- Ты не злой, - очень просто ответил Вейдер.

Услышать, просто услышать эти слова было облегчением само по себе, Люк перевел дрожащее дыхание.

- Откуда ты знаешь? - повторился он.

- Тьма не спрашивала бы, - заверил Вейдер. - Тьма не переживала бы.

Люк обдумывал это в течение долгого времени, в стремительном потоке мыслей глаза метались по комнате.
- Палпатин сказал мне, что я потерян - он прав.

- Ты не потерян. Ты ищешь свой путь - ищешь себя.

Мальчик прерывисто вздохнул.
- Я отказался от всего, во что верил.

- Ради чего?

- Ради... - Люк колебался, нахмурившись.

- Ради всего, во что веришь теперь - всего, что знаешь теперь, - ответил за него Вейдер. - Мир никогда не был таким простым, как мы представляли в детстве. И в какой-то момент мы должны принять это... Мы должны расти, должны оставить позади наши неосуществимые идеалы.

Люк взглянул на него.
- Что, если я неправ?

- До тех пор, пока ты допускаешь такую возможность, ты можешь...

- Нет. - Мальчик не собирался так легко успокаиваться. - Это просто слова. Когда это жизни - жизни людей, которых я...

- Уважаешь? - закончил Вейдер, видя нерешительность страдающего от осознания своей вины Люка. - Это не слабость уважать своих врагов.

- Она мне не враг.

- Она пыталась убить тебя.

- Возможно, она была права.

- Тогда, почему ты остановил ее? - спросил Вейдер без вызова, искренне желая услышать объяснение.

Люк долго размышлял, медленно качая головой.

- Потому что я должен - она и подобные ей лишь поддерживают существующее положение вещей. Война никогда не закончится, старые предубеждения и обиды всегда будут держать их в оппозиции. Они слишком долго боролись, слишком сильно окопали себя траншеями, и Палпатин всегда будет использовать это против них. Они потерялись в своих идеалах. - Он обдумывал собственные слова, ища ответы, однако нашел только дальнейшие вопросы. - Но это не обязательно делает их неправыми.

- И это не делает неправым тебя в том, чтобы остановить их.

Люк молча вздохнул, и Вейдер тоже затих, зная что сейчас лучше промолчать, чем нажимать дальше - мальчик придет к собственным выводам, как всегда. Это было только зондирование, проверка точки зрения. Одно то, что тот пришел сюда, пришел за этим к Вейдеру, уже было отрадно и приносило удовлетворение. При аккуратном направлении это обеспечило бы власть Вейдера позади возможностей его сына.

Люк взглянул на отца, ища подтверждения своим словам.

- Палпатин не лучше. Его действия только питают экстремизм, и он знает об этом - хочет этого. Он никогда не пойдет ни на какие переговоры и никогда не уничтожит мятежников, поскольку ему не нужен мир - только возможность осуществлять свое превосходство. Мы никогда не сможем продвинуться дальше, пока такие люди стоят у власти.

- Тогда измени это.

Мальчик отвернулся, ясно понимая, к чему Вейдер подводил его. Но покачал головой, не в силах сказать это вслух.
- Если бы я удалил его, любой, кто бы ни пришел на его место, имел бы собственные планы.

- Есть легкий способ гарантировать, что планы Императора - твои собственные.

Люк снова помотал головой.
- Нет. У меня нет никакого права приходить к власти.

- Если ты полагаешь, что действия Императора неправильны, тогда ты должен остановить его. Разве не это ты всегда намеревался сделать? - Люк продолжал колебаться, и Вейдер попробовал еще раз. - Ты всегда считал, что его методы деструктивны - что он должен быть удален из власти. - Увиливание осталось в прошлом, и, так или иначе, оно не было в характерах обоих. А мальчик танцевал на краю измены слишком долго.

Теперь он решительно поднял подбородок:
- Я считаю, что таким методам и действиям не должно быть никакого места в новом порядке.

- Твоем Новом Порядке.

- Всеобщем, - уклонился Люк.

- Но ты приведешь к нему. Потому что ты единственный, кто сможет это.

Люк раздумывал, опустив глаза, потерявшись в мыслях.

- Ты сделаешь то, что необходимо, - продолжил Вейдер, очень уверенно, нажимая на сына; только сейчас видя возможность подтолкнуть Люка на путь, который он выбрал для него - и для себя, разумеется - четыре года назад. - Ты всегда будешь поступать так - это в твоей природе. Ты будешь искать путь, найдешь его и добьешься, чтобы это произошло. Заставишь, чтобы произошло. Это тот случай, когда упрямство – сила. И ты никогда не уклонишься от того, что должно быть сделано.

Его сын молчал еще долгие секунды, направив взгляд куда-то в пол, обдумывая мчавшиеся в голове мысли; Вейдер практически сдерживал дыхание в поглотившем его ожидании. Люк хмурился, с угрюмым вдумчивым выражением в своих странных, таких разных глазах... и затем кивнул, только раз, но твердо, приняв наконец решение, избрав путь... для них обоих, вместе. И в этом единственном кивке головы осуществились четыре года ожидания Вейдера.

- Я буду посредником в установлении мира, - произнес Люк с вызовом в голосе. - Моим способом.

Вейдер улыбнулся под маской, понимая значительность момента; это был первый раз, когда они пришли к какой-либо договоренности в этом вопросе. Когда он мог наконец начать двигаться, с сыном на своей стороне.

Если мальчику нужно было верить в нечто, что успокоило бы его совесть, пусть. Когда власть будет в их руках, когда он осознает их возможности, поймет, что все прежние барьеры уничтожены – он пересмотрит свои убеждения. Но для начала эти барьеры должны быть устранены.

- И что насчет Императора?

Вновь долгое молчание. Лицо Люка, как и его чувства в восприятии Вейдера медленно укрепились, и он признал в итоге очевидную истину.

- Он не вписывается, - спокойно сообщил Люк. – Совсем.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 30.6.2011, 21:00

Мара нерешительно остановилась в коридоре "Несравненного", прислоняясь к стене.
Или делай это или нет, Джейд. Реши наконец.

И, тем не менее, она колебалась, пытаясь сплотить себя против сильного чувства волнения; вины, возбуждения, неуверенности... Она взглянула на объектив потолочной камеры, точно зная цикл ее движения - зная, когда та покажет ее часть коридора; только Силе было известно, сколько ночей провела Мара, сидя за мониторами наблюдения. Она вновь осмотрела пустой коридор. Он не разрешал здесь охраны; на борту его флагмана действовали его правила, и правило номер один подразумевало: "Никаких Охранников". Оставалось наблюдение в штатском - по приказу Императора, но Мара знала их распорядок и выбрала очень определенный момент в самый ранний утренний час.

Что она не учла, так это свои сомнения; но если она не рискнет прямо сейчас, другой такой возможности не будет еще много часов. Глубоко вздохнув, Мара быстро и небрежно прошла вдоль коридора и ввела код на двери каюты Скайуокера. C кошачьей грацией скользнула внутрь, на мгновение ослепнув, попав из ярко освещенного коридора в темноту. Все еще сдерживая дыхание, сделала шаг вперед-

И словно налетевший со стороны ронто, ее сшиб мощный толчок в левое плечо.

Годами затачиваемые инстинкты дали о себя знать, и каким-то образом Мара сумела остаться на ногах, наполовину отшатываясь, наполовину отчетливо ступая в сторону, правая рука автоматом схватилась за бластер - но Люк оказался рядом в долю секунды, захватывая запястье и выкручивая назад, одновременно заходя ей за спину-

Не в силах освободить руку с оружием, Мара отбросила назад левый локоть, яростно ударяя ему в ребра и слыша, как он задохнулся; однако он сумел зацепить и ее вторую руку, пригвождая к телу-
Без колебаний Мара ударила затылком, намереваясь попасть ему в лицо, но он успел уклониться, отстраняясь на шаг из ее ограниченного диапазона действий. И ей удалось освободить руку с бластером - примерно в тот же момент, когда Люк, наконец, вынудил ее разжать на нем свой захват. Бластер загремел, падая далеко во мрак, становясь полностью невидимым для нее-
Используя хватку Люка на руке, как точку опоры, Мара стремительно прокрутилась на пятке, высоко поднимая колено другой ноги для удара, но Люк уже приседал, уходя от него, хватая ее лодыжку и дергая вверх, роняя Мару на спину с такой силой, что из легких буквально был выбит весь воздух, а перед глазами в темноте вспыхнули звезды-

Тем не менее, она извернулась на бок, протягиваясь к виброножу, который всегда носила в ножнах на поясе, и он кинулся на нее, рванув за руку и разворачивая обратно на спину, падая всем весом на ее бедра, чтобы удержать неподвижной; делая все в ужасающей тишине. Она попыталась брыкнуть коленями, но его ноги уже были поверх ее, поэтому она сделала выпад ладонью. Но его реакции были слишком быстры, и ребро ладони пронеслось мимо, едва лишь коснувшись его челюсти, а прибывшая из ниоткуда рука Люка дернула ее запястье вверх, пригвождая к полу над головой-
Мара выкинула вторую руку, целясь в горло, но он поймал ее ладонь собственной, отводя назад-

Она снова напряглась, скручивая мышцы и пытаясь освободиться, прикладывая всю силу своих ног и пресса-

- Прекрати это! СТОЙ!! - заорал Люк, скрепляя руки Мары вместе своей одной.

Она была настолько шокирована, что на мгновение затихла, прежде чем наконец обрести голос:

- Что ты делаешь, черт возьми?!

- Что я делаю?! - завопил он потрясенно, обшаривая свободной рукой ее тело, явно ища любое другое оружие. Мара рванулась вверх, но он крепко сидел на ее бедрах и, навалившись всей массой, вновь приковал к полу. - Тебе повезло, что я не заставил тебя отскакивать от всех четырех стен!

- За что!?

- Серьезно? Ты крадешься сюда в середине ночи...

- Ты издеваешься надо мной! - закричала Мара, последний раз пытаясь вырвать на свободу руки. - Отпусти!

Оставаясь в том же положении, он слегка ослабил хватку; Мара выдернула одну руку, но не ударила, а только расслабленно шлепнула ею рядом с собой, одновременно резко дуя, чтобы смахнуть с лица свои длинные волосы. Взглянув на него в полумраке, она только теперь поняла, что тот был в ночном белье: с голой грудью, в перекрученных в драке брюках для сна.

- Какого черта ты вползла сюда посреди ночи? - повторил он, голос стал тише и спокойнее.

- Я пришла, чтобы увидеть тебя! Не говори мне, что ты не знал этого.

- Да, я знал - ощутил, как ты крадешься, еще в двух уровнях отсюда.

- Я не кралась.

- Ну, ты чертовски не хотела быть замеченной.

- О, и ты естественно решил, что это дает тебе право валить меня на пол.

- Очень не хочу указывать прецеденты, но ты вытащила бластер, - ответил он непримиримо.

- Ты пытался повалить меня!

- У тебя было оружие!

- Отлично. Не имеет значения. Я не собираюсь спорить с тобой о деталях. - Она небрежно огляделась. - Где мой бластер?

- Правильно, потому что я не собираюсь отдавать его тебе, - невозмутимо сообщил Люк.

Мара злобно усмехнулась:
- Что так? Волнуешься?

Он поднял брови, чуть больше надавливая собой на нее:
- Находясь здесь? Нет.

- Хорошо; раз так, не мог бы ты вернуть мне вторую руку? – сухо спросила Мара, и он отпустил ее запястье, сев на пятки и частично уменьшив давление на нее.

Они долго смотрели друг на друга в слабом свете звезд.

- Не хочешь все же подняться? - язвительно спросила она.

- Ну, так как меня это не беспокоит, даже не знаю, - откликнулся Люк, но она почувствовала, как последний давивший на нее вес все же исчез; он встал и наклонился, протягивая руку. Несколько долгих секунд Мара настороженно взирала на него, но он не двигался, так что, в конечном счете, она протянула свою руку навстречу, и он поднял ее на ноги.

- Так лучше? - спросил он, глядя в ее по-прежнему суженные глаза.

- Будет, когда я верну свой бластер. - Мара оглянулась в полумраке.

Люк усмехнулся, отвечая ее собственными словами:
- Зачем? Волнуешься?

- Да, - едко парировала она. - Это было очень дорогое оружие.

- Ну тогда, ты не должна позволять так легко его забирать у тебя.

-Эй, ты – единственный, кто может забрать его у меня.

Но Люк уже отвернулся, направляясь в спальню, из которой он, по-видимому, и появился, ощутив ее приближение. Мара заглянула внутрь, отмечая ровно заправленную поверхность кровати. Так что, не смотря на его внешность, он еще не ложился.

- Один - уже слишком много, - добродушно ответил он на ходу, в голосе послышалась вползающая усталость.

Что прозвучало очень... по-человечески. И странным образом напомнило Маре, зачем она изначально сюда пришла, подталкивая ее поддержать разговор с ним...
- Так это вообще твоя привычка, наскакивать на любого, кто приходит к тебе или я просто поймала тебя в неудачный момент?

- Нет, просто большинство людей стучат перед тем как зайти или предупреждают заранее; именно поэтому у нас есть комлинки, - ответил Люк, по-прежнему на ходу.

- Ты никогда не носишь комлинк.

Он, наконец, остановился и повернулся к ней, словно понимая, что она не собирается внимать намеку и уходить.
- Так какова причина, по которой ты здесь? - спросил он с притворно-натянутой любезностью.

- Неудивительно, что я уже забыла ее, - уклонилась Мара, теряясь как повести себя и что сказать; затем театрально добавила: - Думаю, у меня сотрясение мозга.

Нисколько не впечатлившись, Люк поднял бровь, прислонившись к косяку дверей своей спальни.
- Думаю, твоя черепушка более крепкая, Рыжая.

Она проигнорировала его слова, растирая запястье.
- И еще я думаю, что моя рука будет завтра вся в синяках.

- Ну, если тебе будет легче, вспоминай, что мои ребра выглядят не лучше.

Мара задумчиво взглянула на его голый торс, к которому он приложил руку.
- Да, думаю, от этого может быть немного легче.

- Прекрасно. Могу я теперь лечь спать?

Она подняла на него пристальный долгий взгляд... и когда вновь заговорила, в голосе слышалось настоящее расстройство.
- Ты - самый сложный человек, чтобы... с тобой невозможно разговаривать.

- Ты ни о чем фактически не говоришь! - раздраженно обвинил Люк.

- Только... - Мара запнулась от гнева, - ...какого черта ты думаешь, я здесь!?

Он выпрямился, придя в замешательство, в голосе зазвучало его собственное расстройство.
- Я не знаю - поэтому я и спрашиваю тебя!

- Возможно, это нужно было сделать до того, как пытаться сломать мне руку!

- У тебя был бластер!

- У меня всегда есть бластер.

- Именно! Поэтому я сработал на опережение. - Интонация стала острее, и Мара ответила тем же.

- О, и что это значит?

Что точно было у него на уме, Люк сказать не мог - что он тайно посетил ночью своего отца на "Экзекуторе", что они вместе фактически договорились свергнуть Императора; именно поэтому, он думал, она и вползла в его каюту – каким-то образом выяснив все, доложив Императору и теперь выполняя последовавший приказ.

- Это значит, что убийца Палпатина вторглась в мои комнаты под покровом темноты, в тот момент, когда все "несуществующие" наблюдатели случайно находились в другом месте - ты вычислила это.

- Ты думаешь, что я пришла убить тебя!?

- Это то - кто ты есть.

Мара шагнула вперед, одновременно пораженная и оскорбленная.
- Зачем?! Какого черта я стала бы убивать тебя сейчас?

- Тебе, кажется, обычно не нужны причины, - указал он, ничуть не жалея об этом. - Ты только делаешь то, что тебе говорят.

- Ты - сын саурона… - В гневе она подняла руку, и он предупреждающе выбросил ей навстречу палец.

- Не смей!

Мара качнулась для тяжелого, мощного удара, стремясь к его лицу, и он перехватил ее руку мертвой хваткой, резко выкручивая назад и дергая Мару к себе в одном стремительном движении, достаточном для того, чтобы она врезалась в него, со скрученной за спиной рукой.

Пойманная, она подняла на него взгляд, пытаясь отвести свободную руку, с проклятьем на своих губах-

И он наклонился и поцеловал ее. Пылко, неистово. Положив руку на изгиб ее шеи и притягивая к себе.

Сжатые в кулак пальцы расслабились, и она потянулась к нему, забывая обо всем остальном, обо всех словах и разногласиях, поддаваясь его желанию, кажущемуся наконец таким же сильным, как и ее собственное. Все еще находясь в плену его рук, она нажала на него, и он отступил под ее напором назад, через дверной проем, ни на миг не разделяя их тела, оборачивая руки вокруг ее талии и падая затем на кровать, таща ее за собой.

Она улыбнулась в мягком звездном свете и поцеловала его, горячо, отчаянно, нетерпеливо, запуская пальцы ему в волосы и отдаленно чувствуя, как его рука гладко скользнула по бедру к поясу, вытягивая оттуда вибронож и отбрасывая в сторону. Тот упал на пол с унылым, глухим звуком, никем уже незамеченным в высоком жаре всеобъемлющей страсти...

вах!Ну наконец-то!

Люк наблюдал, как просыпается Мара; подсознательно ощущая, что на нее смотрят. Она открыла глаза, оглядела затемненную комнату, освещенную только падающим через иллюминатор холодным светом далеких звезд, и на мгновение погрузилась обратно в сон.

Он уже сидел в кресле напротив, обернувшись в длинный льняной халат, и пристально, не мигая, смотрел на нее - хорошо зная, что его взгляд заставляет ее волноваться.

- Ты должна научиться скрывать мысли, - наконец произнес он. - И ты должна сделать это сегодня. Завтра мы будем на Корусканте.

Мара села, держа перед собой простынь и убирая с лица свои длинные рыжие волосы, каскадом рассыпавшиеся по обнаженной спине, ярким огнем по бледной коже.
- Я уже знаю, как ограждать их.

- От Палпатина, - поправился Люк, тут же вызывая тревогу в ее глазах. - Немного поздно для размышлений, - прохладно, но без осуждения отреагировал он.

Люк провел весь последний час, наблюдая за ее сном и серьезно рассматривая их... ситуацию. Включающую последствия того, что он научит ее скрывать от Палпатина как свои мысли, так и сам факт их утаивания, как делал он сам. Если Люк обучит ее, то Мара сможет ограждать свои мысли и от него; довольно существенный факт, учитывая, как мало он в действительности ей доверял.
Он думал о том, что она запросто может передать эту технику Палпатину, став заодно добровольным помощником, на котором тот сможет практиковать ломку щитов, которые Люк использовал сейчас с таким успехом.

Но он также думал, что она, как и он, сделала ночью просто глупую, импульсивную ошибку, о которой при холодном, беспощадно-логичном свете дня, безусловно, должна начать сожалеть.

О том, что они оба не захотят повторить. Слишком высоки были издержки.

В любом случае, совесть не позволяла ему отослать ее к Палпатину незащищенной. Не тогда, когда он знал, как будет возмущен их Мастер этим... инцидентом. Люк нахмурился... не позволяла совесть; интересный выбор слов для ситха.

А было ли это так вообще? Не была ли правда гораздо более заслуживающей осуждения -

Он хотел иметь что-то для управления Марой; нечто, что испытало бы ее привязанности и оторвало бы от Палпатина. Она никогда не призналась бы об этой их встрече Императору. Люк был уверен в этом, он неоднократно проверял эту теорию за последние несколько месяцев - только в гораздо меньших масштабах. И это означало, что она теперь будет вынуждена лгать Палпатину. И она должна будет положиться на Люка - что тот сделает то же самое. Она должна будет доверять ему. И это ограничит количество ее доносов на него; ибо трудно предавать того, кто располагает на твой счет в равной степени убийственной информацией.

Разумный, логичный курс действий, дабы контролировать шпиона, которого он не мог удалить... или просто рациональное объяснение момента своей слабости? Почему у него было чувство, что он пошел слишком далеко, и что все очень, очень усложнилось?

Позволяя кому-то проникать за свои щиты, даже ради собственной выгоды, неизбежно сталкивало с проблемой: этот «кто-то» становился слишком близок. И теперь, внезапно, осознание этого заставляло чувствовать себя крайне неудобно. Он поклялся, что никогда больше не будет уязвим – слишком высокую цену он платил за подобную уязвимость; он поклялся, что никогда больше не даст Палпатину средство управлять им.
Он должен оттолкнуть ее - как для ее безопасности, так и для своего здравомыслия. Он не мог позволить себе слабости и должен остановить все это сейчас. Он разрешил ей приблизиться к нему, чтобы управлять ею, ничего больше. Ничего больше. Его ошибка, не ее. Он думал, что сможет игнорировать ее чувства, держаться от них на расстоянии, оставаясь незатронутым; лишь использовать их для контроля над нею... по крайней мере, частично. И это работало... по крайней мере, частично. Но чтобы управлять ею, он должен был позволить ей стать еще ближе...
Он откинулся назад, проводя пальцами через длинные, спутавшиеся волосы, определенно не желая идти дальше этой мысли.



Мара видела, как Люк, расслабившись в кресле, убрал с лица растрепанные, падающие почти до плеч волосы; темные, беспорядочно путающиеся завитки отражали звездный свет. Воспоминания о их мягкости под ее руками тут же отдались в животе вспышкой жара, заставив слегка улыбнуться.

Но он только сидел и смотрел на нее.

- Ты думаешь, мы совершили ошибку, - сказала она, в конце концов.

- Ты так не думаешь? – задал он встречный вопрос. Он всегда делал так, когда хотел избежать ответа.

- Я первая спросила.

- Это не соревнование.

- Оу... - усмехнулась Мара, склоняя голову набок и забавляясь. - Ты вообще не собираешься отвечать, верно?

- А ты? - спросил он спокойно.

- После тебя.

Он поднялся, не утруждая себя завязывать распахнувшийся халат, и прошел мимо нее в душ.
- Ну, тогда это все же соревнование.

Дверь скользнула за ним, оставляя ее в абсолютной темноте.


.



Люк шел через длинный, просторный Зал Ожидания, предшествующий главному Тронному Залу императорского Дворца. Он не смотрел по сторонам и не встречался ни с кем взглядом, хотя во всегда переполненном зале это было довольно трудно. Особенно учитывая образовавшуюся с его появлением немую тишину и прокатывающуюся по мере его продвижения волну учтивых поклонов.
Какую бы неприязнь он к этому обществу не испытывал, он был слишком знакомой фигурой здесь, посещая двор его Мастера в приказном порядке всякий раз, находясь во Дворце. Довольно часто он получал приказ явиться тем же вечером, что прибыл на планету, как, например, сегодня; даже не имея возможности зайти сначала в свое жилье.
Он всегда ненавидел Тронный Зал; презирал мелкие махинации алчных существ, готовых продать душу или голову брата ради только одного шанса продвинуться к своим целям. Но медленно, с течением времени, будучи вынужденным снова и снова уделять внимание и разбираться с делами мелочных бюрократов и властолюбивых членов королевских семей, он изучил порядки двора - правила и регламент, привычки и традиции.

"Знание Двора" было крайне важно для ежедневных деловых отношений внутри Дворца, и Люк в итоге пришел к осознанию ценности наблюдения, слушания, а так же использования собственных информаторов, чтобы всегда оставаться в курсе дел. Следя за новыми, постоянно возникающими или претерпевающими изменения союзами и сообществами, как явными, так и едва различимыми, любые трансформации которых производили волнения, похожие на круги в воде после брошенного в нее камня. В месте, где ничего нельзя было получить, не подергав за нужные ниточки, такая информация была жизненно необходима для реализации собственных замыслов и возмещения потерь.

И даже это все было лишь игрой внутри другой игры. Находясь рядом с Императором всякий раз во время своего присутствия во Дворце, Люк чертовски хорошо знал, как Палпатин не только потакает различным интригам, но и часто сам провоцирует их. Демонстрируя таким образом благосклонность тем, кто играет по его правилам, отмечая их признанием и исключительно важным позволением пройти из Зала Ожидания в Тронный.

Церемонные, щепетильные и строгие правила касались всего здесь, предписывая каждую мелочь: от того, кто имел доступ в присутствие Императора и от титулов, используемых при дворе до права сидеть при собраниях этого двора; а если такое право было, то на чем: в кресле, на высоком удобном стуле или только на табурете…
В присутствии Императора, конечно, не сидел никто.

Эти нескончаемые правила казались мелкими, высокомерными и ужасно бессмысленными, когда Люк только прибыл сюда; но вынужденный сопровождать Императора бесчисленное количество дней, он постепенно узнавал, что, являясь неотъемлемой частью любого обособленного, дифференцированного общества, они во многом были установлены для пользы Палпатина. Придворные от влиятельных и могущественных Королевских Домов, постоянно препирающиеся друг с другом, споря о том, кто должен, а кто нет придерживаться незначащих пустяков бесчисленных традиций, не имели ни времени на организацию любой реальной оппозиции, ни достаточного доступа к другим Королевским Домам, чтобы сформировать с ними крепкий фронт без междоусобиц и противостояния - нередко тонко раздуваемых самим Палпатином. Те немногие, кто по-настоящему поднимался выше этого, часто оказывались объектом нападений со стороны других – для травли было достаточно малейших замечаний и слов всегда жаждущего и поощряющего распри Императора.

Менталитет стаи был основным здесь - любой, кто показывал какую-то слабость, выделялся этим, и стая нападала на него при первом же запахе крови.

Разделяй и властвуй.

У отца Люка не было времени ни для чего из этого, но для себя он понял, что не может игнорировать сложившийся порядок вещей; они занимали определенное место в его жизни. Он находился во Дворце намного больше, чем отец и независимо от того, под каким принуждением это происходило, факт состоял в том, что он не мог не затрагиваться ведущимися вокруг дворцовыми играми. Как Наследник, он все больше и больше попадал под их влияние, а жесткий жизненный опыт научил его, что глупо отклонять что-то, не рассмотрев всех опасностей, которые это могло принести. Если он не хотел что-то делать, не хотел придерживаться правил, он должен был тогда понимать, какие последствия будут у этого нежелания. А если он выбирал участие в этих играх, ему необходимо было знать все их правила - хотя бы для того, чтобы извернуть и сломать их. Он давно уже учился бежать со стаей.
Высокие двустворчатые двери Тронного Зала скользнули в стороны, и четверо постоянно стоящих у входа вне зависимости от обстоятельств и времени гвардейцев энергично расступились перед ним.
Держа взгляд прямо, Люк решительно шагнул в плотный полумрак огромного, величественного зала; несметное количество огней граненого горного хрусталя на высоком сводчатом потолке создавало свечение лишь на позолоченных стенах, отражаясь на них разбросанными осколками. Он шел вперед, сопровождаемый шелестом тяжелых тканей множества отдающих ему поклон придворных; их лица были потеряны в тенях, все внимание Люка сосредоточилось на Мастере – щиты подняты, мысли защищены.

- Мой джедай вернулся! - объявил Палпатин с ироничным удовольствием в голосе, наблюдая за приближающимся по проходу Люком.

Тот достиг бледного мраморного полукруга перед Троном Солнечных лучей и плавно опустился на колено перед своим Мастером, минимально склонив голову.

- Кажется, ты что-то потерял, друг мой... - продолжил Палпатин, делая театральную паузу. – Ах, да! Звездный разрушитель!

Хоть подобное и считалось обычным делом для просторных регионов Внешнего Кольца, где Восстание действовало более сильно, это был первый раз, когда именно Люк терял ИЗР в сражении; поэтому он вполне ожидал подобной злорадной насмешки от своего Мастера. Он невозмутимо поднялся, отмечая, что Палпатин не упомянул "потерю" генерала Вирса, и ровным тоном ответил:
- Я думаю, что это купило кое-что намного более ценное для вас, Ваше Превосходительство.

Палпатин плотоядно и снисходительно сощурился.
- В самом деле? И что же "Ярость" купила для меня?

- Две головы за один корабль, Мастер.

- Две?

- Я так понимаю, что "Экзекутор" недавно посетил Дагоба.

Выражение Императора не изменилось ни на йоту от неожиданного знания его джедая миссии "Экзекутора", однако его ощущение в Силе стало прохладней на несколько градусов.

- Действительно. Но он нашел очень немного.

Люк вынудил себя не моргать под пристальным испытующим взглядом.
- Возможно, Лорд Вейдер искал не в том месте?

- Он искал там, где посоветовал ты, джедай.

Палпатин любил делать подобное - вести частный разговор, понятный лишь очень немногим, в присутствии всего двора. Знание было силой, и его Мастер дорожил любой возможностью продемонстрировать это.

- Если вы прикажите, я вернусь на Дагоба и помогу в поиске. Очень сомневаюсь, что намеченная добыча оставила планету.

Возможно, ему не стоило говорить так; слишком близко это прозвучало к мысли, что он знал правду. В течение долгих секунд Палпатин тихо рассматривал своего джедая, желтые, испещренные глаза щурились в размышлении, но Люк давно научился не только маскировать свои мысли, но и скрывать сам факт, что он делал это; поэтому сейчас ему нужно было лишь уверенно держаться перед этим взглядом, бесстыдно отрицая правду - хотя под острым как бритва исследованием его Мастера делать это было отнюдь не просто. Его ловили раньше из-за самых незначительных промахов, любое колебание сейчас могло быть легко расценено, как признание вины.
Император продолжал молчать, и Люк изобразил на лице небольшой оттенок смятения - ничего слишком возмущенного или оскорбленного, только легкое непонимание подозрений Мастера.

- Нет, - высказался, в конце концов, Император. - Лорд Вейдер ничего не нашел, потому что там ничего не осталось. Только безжизненные развалины.

- Безжизненные?

- Кажется, мои враги обращаются к любым средствам, лишь бы избежать моего гнева, - громко, во всеуслышание, произнес вновь оживившийся Император.

Но позволить вопросу так быстро сойти на «нет» было неблагоразумно, не соответствовало характеру Люка.
- Он уверен? Как давно?

- Достаточно давно, - ответил Палпатин, и Люк понял, что Мастер в действительности не знает, удостоверяясь тем, как Палпатин продолжил разговор: - Так что еще ты принес мне в обмен на "Ярость"?

Люк взглянул на Мастера, прекрасно понимая намек. Он, безусловно, сообщил Палпатину об успехе своей миссии до того, как, возвращаясь, вошел в гиперпространство и знал, что Мара сделала это еще раньше - передав полную информацию обо всех событиях и действиях Люка... тех, о которых она знала; но сейчас Мастер ждал официального заявления о поимке Мотмы.

- Я захватил и доставил сюда лидера Восстания против вас, Мастер, - громко, на пределе сил своего голоса объявил он. - Мон Мотма теперь в ваших руках. Судьба любого, кто бросает вызов Империи.

Лишь некоторые уловили тонкость в его словах - защиту Империи, а не Императора - для большинства ее значимость терялась за важностью заявления.

По толпе пронесся шепот изумления, отразившийся в Силе эмоциональной вспышкой, достаточно сильной, чтобы Люк слегка вздрогнул, продолжая смотреть на Императора.

Палпатин улыбнулся, откидываясь назад.

- Ты преуспел, друг мой. Это прекрасно. - На лице появилось притворное заботливое выражение, заставившее Люка подозрительно сузить глаза. - Два моих самых великих врага повержены. Да - стоимость действительно невелика. - Император наклонился вперед, продолжая снисходительным тоном: - И что мой Волк хочет в качестве награды?

Немедленно насторожившись, Люк склонил голову и опустил плечи.
- Только служить дальше, Мастер. Ничего больше.

- Ты слишком скромен, друг мой. Такое деяние заслуживает награды... - Император театрально замолчал, словно раздумывая, и Люк опустил взгляд, пытаясь скрыть неловкость; Что тот задумал? - Через несколько месяцев к Корусканту для официального запуска будет доставлен мой новый суперзвездный разрушитель. Он - твой, друг мой. Твой новый флагман.

Люк не поднимал взгляд, сознавая, что был загнан в угол. Отказаться от награды Императора перед всем двором было недопустимо, но новый разрушитель будет изобиловать хитроумными и скрытыми системами наблюдения, разработанными специально в ответ на способность Люка находить и обезвреживать подобное оборудование на своем настоящем флагмане. И ему придется разбираться со всеми этими новыми системами, очищая от них особо важные области корабля, и только после этого он сможет возобновить свои операции.
"Несравненный" был его зоной безопасности, и Палпатин отлично знал об этом.

- Неоправданная награда, Ваша Превосходительство, - ответил Люк, поднимая понимающие глаза к ядовитой усмешке Мастера.

По правде говоря, он ожидал какой-либо ответной меры на то, что Мастер Йода уже мертв, независимо от того, верил Палпатин в то, что Люк не знал об этом или нет. Подобное просто было в характере Мастера. Но это не значило, что Люку не нужно было показать сдержанное чувство уязвленного самолюбия перед Императором – меньшее казалось бы обманом.

Он привык к этим играм внутри игр – как при внимательной публике, так и в частных палатах его Мастера. Перед общественностью Император и Наследник не имели никаких видимых разногласий, что никому не давало возможности пытаться играть одним против другого внутри двора. За этой видимостью скрывалась более изощренная игра между тщеславным, недоверчивым учителем и сомневающимся, упрямым учеником, влекущая за собой завуалированный поединок двух воль. И даже эта игра лишь покрывала другую: манипуляции, уловки – удерживающие абсолютную власть и превосходство над осторожным тайным мятежом.

Теперь это стало второй натурой Люка, эта жизнь, эти игры; где союзники считались ненадежными, пока у них не находилось средств доказать свою лояльность, а противники были не более чем возможностью сначала использовать их, а затем избавиться. И единственный способ избежать подобной участи самому состоял в том, чтобы остаться вне досягаемости.

Власть давала положение, а положение давало власть, как любил цитировать Мастер. Здесь, где честность и нравственность были ущербными недостатками, приносящими только вред, не было места для слабости. Один из выученных Люком уроков. Он изучил, что единственный способ остаться вне досягаемости стаи - возглавить ее. Решительно и эффективно. Ибо как только он покажет малейшую неуверенность, толпа повернется... И у Люка не было никакого желания оказаться затоптанным этой стаей безжалостных и своекорыстных стервятников…

Пережить их всех стало его ведущим заклинанием - хотя бы из своего всецелого своенравного упрямства. Каждый раз, когда он возвращался во дворец, каждый раз, когда он шел среди этих манипуляторов и лицемеров, он чувствовал огонь определения. Того, что он не поддастся и не разрушится здесь ради развлечения Палпатина; того, что не будет погребен стаей. Каждый раз, когда он стоял среди них, он чувствовал одно и то же пылкое негодование, одно и то же отвращение, разжигающее упрямое нежелание уступить, лечь и умереть ради чьей-то выгоды. Укрепляющее его решимость доминировать, стать неуязвимым, недостижимым... невзирая на цену.

.


Судебное разбирательство проходило в громадном Государственном Зале на нижних уровнях Южной Башни, обставленное со всей имперской помпой и пропагандой. За процессом следила масса «приглашенных» высокопоставленных чиновников и представителей Королевских Домов.

Люку все это действо представлялось плохо замаскированным потаканием эго Императора, но меньшего он и не ожидал; озвученный, в конце концов, приговор едва ли был неожидан…

И он не был удивлен, когда, вернувшись в тот день в свои апартаменты, получил официальное приглашение на посещение исполнения приговора. Делегаты, принесшие его, ждали Люка не для получения ответа, а только, чтобы передать приглашение лично в руки; любое приглашение от имени Императора рассматривалось как прямой приказ, не допускающий никаких отказов.

Демонстрируя типичное чрезмерное излишество, сообщение было преподнесено на широком золотом подносе двумя посыльными, сопровождавшимися четырьмя императорскими гвардейцами. Люк взял тонкий писчий пластик, взглянул на текст и отвернулся, бросая его без слов на стол, покидая комнату. О его реакции, несомненно, прилежно донесут Палпатину еще до наступления сумерек.



.



Утро казни было ясным и тихим, но Люк задержался в кровати, не вылезая из-под одеял и отказавшись от завтрака. Затем все же встал, упрекая себя за колеблющуюся мораль. Он принял свое решение - и у него, по крайней мере, должна быть честность сейчас поддержать его.

Несмотря на молчаливое возражение, нежелание и тонкое уклонение Люка, Мастер очень недвусмысленно дал понять, что Люк будет присутствовать при расстреле Мотмы, намеченном на время сразу после полудня. Для окончательного разъяснения ситуации канцлер Амедда связался с его помощниками и сообщил, что в соответствии с приказом Императора в апартаменты Люка послан "почетный эскорт", состоящий из двенадцати императорских гвардейцев и предназначенный для сопровождения Наследника к месту события.

И все же, когда Люк приказал Даррику принести ему светлый жакет и белую рубашку, брови камердинера поползли вверх, хоть тот и благоразумно промолчал. Негласное правило предписывало всем членам окружения Императора одеваться в то, что называли "ливреей двора": алый и темнейше-синий, для самого близкого окружения был разрешен черный. Люк редко носил последний, несмотря на свое право - но одеться сегодня в светлые тона было бы явным вызовом и проявлением инакомыслия.

Ощущая тихое неодобрение старика, пока тот усердно чистил безупречный жакет от воображаемых пятнышек, Люк повернулся к нему с резким выговором, приказывая уйти и заставляя того съежиться и пятиться назад, низко кланяясь; оставляя Люка с еще одной причиной чувствовать себя виноватым. После долгого размышления он перезвонил Даррику и попросил принести что-то более подходящее; старик на это только дипломатично кивнул, говорить что-то не было необходимости.

Таким образом, когда пришла Мара, Люк был еще в гардеробной. Она тихо постучала и заглянула внутрь, легкомысленно демонстрируя беспрецедентную фамильярность; однако Даррик при этом лишь поклонился и бесшумно вышел, в свойственной ему проницательной и осмотрительной манере.
Она молчала; только смотрела, как Люк застегивает темный жакет с высоким воротником и никак не торопила его. Возможно, она также ощущала атмосферу в его жилье; все ходили вокруг него на цыпочках, с опасливой осторожностью - и не без серьезного основания, учитывая его настроение за последние несколько дней. А может, она была так спокойна из-за еще одного ослабления давно протянутой между ними линии фронта, и даже ей хватало сегодня такта сдерживать себя.





Мара наблюдала, как Люк разгладил несуществующие складки своей одежды; глаза вниз, челюсть сжата, явно взволнованный - такой, каким он был каждый день, начиная с их возвращения на Корускант, идущий по острому лезвию вины; причина которой, как подозревала Мара, очень отличалась от ее собственной.

Когда они достигли Корусканта, шокирующее осознание их проступка обрушилось на Мару с неистовой силой, накрывая ее волной смятения, паники и чувства вины - за то, что она будет вынуждена сделать, за то, кому ей придется лгать.

- Что мы будем делать? - прошептала она.

- Ты будешь делать то, чему я тебя научил, - спокойно ответил Люк, вглядываясь в пылающие огни планеты. - Он ничего не сможет узнать, если ты не скажешь ему. - Она не двигалась, смотря на его спину, и, в конечном счете, он заговорил снова, опуская голову и потирая глаза, как он часто делал, когда уставал или когда был напряжен. - Он не всесилен и не застрахован от ошибок. Он не узнает, если ты сделаешь так, как я показал тебе. Он не может вырвать из тебя то, о чем не подозревает и не может заставить тебя сказать это. - Когда она опять не произнесла в ответ ни слова, Люк повернулся к ней. - Ему известно только то, что ты говоришь ему, Мара. Что бы он ни узнал, он узнает это от тебя.

Она отвела глаза, испытывая страх, понимая из его отрывистого тона, что он чувствует ту же тревогу, несмотря на его кажущееся спокойствие. Хотя ее точную причину Мара не знала; из-за того, что сам собирался лгать Императору или из-за того, что полагался в том же на нее...

- Мы не можем... встречаться во Дворце, - Люк вернул к себе ее взгляд.

- У тебя есть комнаты без наблюдения. В...

- Это слишком опасно, - он решительно покачал головой. - Слишком много глаз и слишком много устройств, ты сама знаешь это.

Она опустила глаза, кусая губу, и он, вздохнув, шагнул к ней, поднимая пальцами ее подбородок.

- Ты справишься, Рыжая, - твердо заявил он, почти улыбаясь своими несоответствующими глазами. Давая ей сразу и причину, и веру попробовать сделать это.

Мара взяла его лицо в ладони и притянула к себе для чувственного, искреннего поцелуя, а, когда он, в конце концов, отстранился, вздохнула и положила голову ему на грудь.

- Мы будем там неделю, максимум две, - заверил он… хотя оба знали, что это ложь.

Так или иначе, по возвращении она обнаружила, что ей легко было держаться от него подальше – первые несколько ночей, пока ее грызла вина; но с каждым днем это становилось чуточку труднее.

К настоящему моменту она уже несколько раз пыталась поговорить об этом с Люком, стремясь обнять его, когда они оставались одни в непросматриваемых комнатах; однако он всегда находил способ или избежать, или остановить ее, мягко и в то же время решительно. Управляя своими эмоциями так, как она больше не могла; и не хотела - находясь рядом с ним.
Тем не менее, вчера, когда Люк успешно избегал нахождения с ней наедине, как подозревала Мара, занимаясь рядом назначений в войсках и разбираясь с сопутствующими вопросами вместе с Риисом до самой ночи, она, вернувшись вечером к себе, в конце концов, задумалась… а не были ли ее слова, произнесенные после той первой ночи - "ты думаешь, мы совершили ошибку" - гораздо ближе к правде, чем она тогда понимала.

Или, возможно, его мысли были просто в другом месте; едва ли ему легко далось принести сюда Мон Мотму. Он был близко знаком с нею, в прошлом он время от времени служил ее телохранителем. И отдать теперь лидера мятежников под суд, как бы Люк не верил в правильность своих действий, явно сопровождалось тяжелыми чувствами, Мара видела это.
И когда сейчас он повернулся к ней, она увидела проблеск того, что теперь очень редко появлялось в его глазах, то, что он так эффективно научился прятать под своей маской сдержанного и бесстрастного безразличия за счет изменчивого и подвижного характера... Эмоцию - настоящую, подлинную эмоцию - сильного замешательства и растерянности, противоречивого соединения вины и сожаления, таких редких на его лице. Делающих его сейчас задумчивым и поглощенным своими мыслями. Проблеск Люка Скайуокера под сверхценным учеником Императора.

Поэтому сейчас она не торопила его, понимая, что он хорошо знает об оставшемся времени, видя его нервное, уязвимое выражение лица и пытаясь тем самым защитить его – так, как она раньше никогда не делала.

Когда у него больше не осталось причин для задержки, он глубоко и прерывисто вздохнул и развернулся к ней. На ее лице тут же вспыхнула короткая, ободряющая улыбка, она кивнула и направилась к выходу. Но, не услышав за собой шагов и понимая, что он не идет за ней, остановилась и вернулась назад, в слабоосвещенную, строгую гардеробную. Он стоял, застыв перед зеркалом, в котором случайно увидел себя, проходя мимо.

- Люк? - когда тот не ответил, вообще никак не отреагировал на нее, Мара медленно подошла к нему. Он, не двигаясь, рассматривал свое отражение, чуть наклонив голову в сторону, с выражением странной смеси бесстрастного любопытства и болезненного очарования.

- Кто это? - пробормотал он наконец, не сводя с себя глаз.

Мара посмотрела в зеркало, не зная точно как ответить, беспокоясь по поводу его безэмоционального тона и его сомнительно спокойного лица.
Спустя какое-то время он ответил себе сам, сузив глаза:
- Это - джедай Императора, верно?

Едва осознавая присутствие Мары, Люк рассматривал человека в зеркале - смотря на него впервые за долгое время; он давно не интересовался своим отражением, по-настоящему. Он проверял, прилично ли он выглядел, в порядке ли его одежда, но никогда не всматривался и не встречался взглядом с этими незнакомыми, разноцветными глазами, ему было все равно.

Но сегодня он поднял взгляд, и они захватили его, и теперь он стоял прикованный к месту, очарованный отражением незнакомца, смотрящего на него в ответ с таким очевидно ломким, неустойчивым внешним спокойствием, маскирующим... Что?

Он все еще был немного похож на Люка Скайуокера - тот же рост, та же фигура, поджарая, мускулистая, широкие плечи, узкие бедра... но на этом сходство заканчивалось. Его кожа была бледна, черты лица терялись за отвратительным тяжелым шрамом, идущим ото лба через всю щеку, почти исчезая в ее углублении, чтобы затем вновь появиться над губами, глубоко рассекая их, прежде чем пропасть; из-под воротника проглядывал еще один шрам. Глубокие тени обрамляли глаза, заставляя их казаться потрясающе синими. Правая радужка, находящаяся ближе к шраму была затемнена бурым, почти черным пятном. Непослушные, вьющиеся волосы частично падали на глаза, достигая длины чуть ниже подбородка, темные… У Люка Скайуокера они были светлее. Или тогда они были просто выгоревшими под жаром ярких солнц Татуина? Бледный человек из зеркала редко теперь бывал на дневном свету.

Люк нахмурился, и незнакомец перед ним сделал то же самое, подходя ближе, как и Люк, переводя пристальный взгляд на одежду. Скроенную и сделанную на заказ, сдержанную и изысканную. Черные ботинки ручной работы, безупречно сидящие брюки и жакет, цвета синей полуночи, по верху накрахмаленного воротника шла тоненькая белая полоска, сходящаяся в итоге с суровым шрамом, виднеющимся сбоку шеи.

Комплект одежды, стоящий, вероятно, больше, чем Люк Скайуокер мечтал зарабатывать за год. Человек в зеркале даже не знал этой стоимости, она не заботила его. Одежда попросту доставлялась ему - откуда, он понятия не имел - и он носил ее, пока та не надоедала или не переставала быть необходимой. Ему не нужны были деньги, его лица было достаточно, чтобы он мог получать все, что хотел, немедленно и без вопросов.
Но он не хотел ничего; единственная вещь, в которой он нуждался, не могла быть куплена ни за какие деньги.

Зачарованный, он сделал еще шаг, подходя так близко, что смог поднять руку и коснуться кончиками пальцев того, кто скрывался в тенях зеркала: темная одежда, темные волосы, темные чувства, окутывающие его словно плащ. Темные мотивы и намерения.

- Это и есть Волк Императора, не так ли? - тихо проговорил он.

Где был Люк Скайуокер? Он давно исчез, поглощенный тенями и Тьмой. Люк Скайуокер никогда не позволил бы свершиться тому, к чему шел человек в зеркале, это шокировало бы его, ввергло в ужас… Или цели все же оправдывают средства?

Человек в зеркале верил в это - потому что независимо от того, что он сейчас чувствовал, он ясно собирался довести все до конца; Люк видел это в его глазах... Но тогда человек в зеркале был действительно чужим Люку, не более реальным, чем ночные кошмары, рвущие его когтями во снах.
И где остался он?
Он безмолвно смотрел перед собой, захваченный нахлынувшими воспоминаниями… О камере в казематах дворца, где появился этот темно-одетый человек… как единственная защита против непрекращающихся боли и провокаций, когда все резервы были истрачены, все варианты и средства уничтожены. Он вспомнил о понукающих словах своего Мастера...

“Что ты видишь в темноте, когда приходят твои демоны?"

И что он видел? Палпатин думал, что это он захватывал и наполнял видения Люка, подобно кошмарам.

Но не Палпатин был демоном Люка... Палпатин только создал его.

В зеркале появилось отражение Мары, осторожно протянувшееся к его плечу.

- Люк?

С кем она говорила? Разве она не понимала?

Он взглянул на ее отражение, внезапно ощутив сильное любопытство.
- Что ты видишь?

Она нахмурилась, заверяюще сжимая его руку.
- Я вижу тебя.

Люк перевел взгляд назад, на тень в зеркале.

- Что видишь ты? - прошептала Мара, и он услышал неуверенность в ее голосе, ощутил беспокойство.

Он замялся, потерянный в тенях и темноте, поворачиваясь к женщине, которая теперь крепко удерживала его, хотя он знал, какую фундаментальную опасность несет в себе эта слабость, знал, что не может доверять ей…

Знал, что, так или иначе, однажды, она предаст его. Как сделали все, кому он когда-либо верил.

И он спрашивал себя, что сделает человек в тенях зеркала, когда она совершит это...

“Что ты видишь в темноте, когда приходят твои демоны?" - вновь зашептали слова Палпатина.

Люк повернулся к окутанному темнотой человеку в зеркале...

- Я вижу тебя, - спокойно пробормотал он, абсолютно уверенный в этом.

Чувствуя пристальный взгляд Мары, ее неловкость и волнение, он вновь посмотрел на ее отражение.

- Я вижу тебя, - проговорил он громко, цепляя на лицо пустую, потянувшую шрамы улыбку.


.

.


Вечером Люк, погруженный в раздумья, стоял в конце огромного и роскошного парадного танцзала, отдельно от всех, в стороне от кутежа и веселья, всем своим видом показывая, что может взорваться в любую минуту и потому никто не осмеливался подходить к нему.

Палпатин сидел на специальном возвышении, находящемся в передней части гротескно оформленного зала; решившись на редкое "публичное" появление среди дипломатов, представителей планет и Королевских Домов, посетивших главное событие прошедшего дня, демонстрируя тем самым лишь свое удовлетворение собственными достижениями.
Насколько Люк понимал, причиной для данного сборища было не только плохо замаскированное празднование, и он опасался этого.

"Эскорт чести" из двенадцати императорских гвардейцев прибыл за ним ровно в полдень, чтобы сопроводить к широкой частной террасе, где ему предстояло наблюдать за исполнением приговора. Вокруг были собраны военные, несущие свою службу и представители всех главных Королевских Домов и планетарных систем; дикая, интенсивно ощущаемая в Силе смесь противоречивых эмоций, доведенных ожиданием до исступления, заставила его вздрогнуть, как только он вышел наружу, оставив защиту стен и став сразу хорошо видимым со всех сторон.

И затем его приветствовали. Приветствовали; крики и аплодисменты, несущиеся из собравшейся толпы, заставили все внутри перевернуться от отвращения.

Даже Палпатин встал, вызывающе усмехаясь и медленно поднимая руки, поддерживая приветствия, пока Люк степенно шел вперед, игнорируя скопище, сжав зубы и не спуская взгляда с Мастера. Он достиг возвышения и упал на колено; из-за звучащего вокруг шума невозможно было приказать ему подняться, и Император взмахом рук остановил аплодисменты, гремящие, казалось, вечность.
С застывшими глазами и нейтральным выражением лица Люк закрыл мысли и восприятие, как он давно привык делать здесь. Отключаясь; отгораживая себя от происходящего и наблюдая за ним словно через стекло, точно так же, как он рассматривал всю жизнь вне Дворца - отдаленный туман старой мечты, слишком далекий, чтобы когда-нибудь коснуться его...

Она была одета в серое, когда ее привели; и он опустил взгляд, стиснул челюсть. На бледном мраморе широкой террасы рядом с ботинком появилась алая капля... затем еще. Понимая это, он взглянул на сжатый кулак левой руки, тяжело разгибая неподдающиеся пальцы; на ладони остались четыре тонких пореза от ногтей.

Он все еще смотрел на руку, когда воздух прорезали выстрелы, заставившие его слегка дернуться. Он не смотрел туда. Он так многим был обязан ей.


.


Для Палпатина, наблюдающего за стоящим в самом дальнем углу зала джедаем, погруженным в тяжкие думы и даже не пытавшимся скрыть свое отвращение, день прошел, как нельзя лучше. Сейчас он, забавляясь и гордясь собой, проводил время, рассматривая, как мальчишка создал вокруг себя небольшой островок, словно акула посреди стаи рыб.

Время от времени какой-нибудь мофф направлялся к нему, надеясь снискать расположение, но в последний момент терял самообладание и неловко поворачивал в сторону, преследуемый на протяжении каждого шага теми изумительными глазами цвета синего льда.

Это был от начала до конца замечательный день. Долгожданная кончина Мотмы поставила точку и оставила в прошлом два десятка лет зудящего раздражения. Ее драгоценное Восстание, конечно, никогда не было настоящей угрозой; без джедая, способного противостать ситху, оно представляло собой не более чем мелкую неприятность, досадливое неудобство, которое Палпатин ловко использовал для собственных целей... кроме краткого периода времени. Когда Восстание держало в своих рядах того, кто был способен превратить их в реальную угрозу. Да, недолго, когда была взорвана Звезда смерти, Палпатин слышал их рев. Пока они в своей слепой глупости не отвергли того, кто мог сделать их силой, с которой бы считались – практически кинув его в распростертые объятия врага, не меньше.

У них по-прежнему была чувствительная к Силе, Палпатин знал это, и ему рано или поздно нужно будет разобраться с ней. Но она была необучена и не представляла никакой немедленной опасности. Лучше сосредоточить свои усилия на том, в чье создание он уже так много вложил - на том, от провокаций и убеждений которого он получал так много удовольствия.

Сегодня свершилось то, что он так давно планировал, жестокая, безжалостная насмешка, и он упивался этим. Ощущая резкий, горький дискомфорт, что чувствовал его джедай - решимость мальчишки не показывать свое волнение Мастеру, конфликтующую с явным и острым желанием развернуться и убежать из этого тщательно устроенного цирка.

Палпатин размышлял над потрясающе дивной иронией произошедшего: мальчишка сам привел доводы, потребовал, чтобы ему дали выследить и захватить Мотму за ее нападение на него. А теперь, имея необходимость стоять перед результатом своих достижений, чувствовал такое глубокое и сильное неудобство. Именно это венчало день триумфом. Безупречный от начала до конца план, результаты, превосходящие самые смелые ожидания. С того дня, как он признал Скайуокера своим Прямым Наследником, события разворачивались в абсолютно точном направлении, требуя только небольших корректировок, направляющих мальчишку все ближе к решающему моменту.

Скайуокер разорвал последние связи с Восстанием - добровольно, решительно, с полным пониманием того, что делает. И он принял свою роль здесь, на стороне Палпатина. Это было очевидно, исходя из многих, едва различимых признаков; к тому же это подтверждало продуманное мнение Мары, основывающееся на действиях Скайуокера за последний месяц. Она предоставила доклад в апартаменты Палпатина в тот же вечер, что "Несравненный" прибыл на орбиту.

Хотя ее мнение скоро перестанет быть таким надежным. Объективность требовала беспристрастности, а он давно ощущал ее смятение и колебания. Ничего особенного, но это имело значение само по себе. Когда она была во Дворце последний раз, ее чувства и состояние были весьма ясны, теперь же все это казалось приглушенным, спрятанным.
Он не сомневался относительно ее лояльности; она была с ним достаточно долго, чтобы быть уверенным в ней сейчас. И в любом случае, у него не было желания слишком тесно разбираться с вопросом ее внезапного изменения; в конце концов, он всегда предназначал это для нее.
Чтобы она стала близка к Скайуокеру - настолько, что удерживала бы его здесь.

Потому что Мара никогда не ушла бы, ее преданность была гарантирована. И даже если бы она не смогла удерживать его, ее все еще можно было бы использовать в качестве рычага.
Разве он не достаточно часто предупреждал мальчишку: если ты допускаешь слабость, ее используют против тебя.
Вместо того чтобы избавиться от главной слабости, связанной раньше с Восстанием, его джедай лишь обменял ее на другую. Которая в сущности была той же самой, несмотря на показываемую им внешне самоуверенность. Но Палпатин был заинтересован в подобном рычаге - ибо без него управлять мальчишкой было бы намного труднее.

Отношения Скайуокера с отцом были уже безвозвратно разорваны, стараниями Палпатина. Не могло быть никакого единства между двумя его ситхами; недопустимо - и крайне, чрезвычайно опасно. Разделяй и властвуй. У Вейдера были амбиции, у его сына сила. Из них двоих Скайуокер представлял наибольшую опасность; Вейдер находился на службе Палпатина уже много лет и, несмотря на свое тщеславие, не мог противостать ему в одиночку и остаться в живых. Необходимая для этого мощь давно была недоступна ему.

С другой стороны, его сын обладал такой мощью, но не хотел использовать ее; у него не было никакого желания управлять Империей, которую где-то, на каком-то уровне, он все еще презирал, и покуда он придерживался таких взглядов, он был управляем. Палпатин не сомневался, что в будущем это изменится, но пока он мог довольно точно читать мальчишку, а, значит, мог и воспрепятствовать любому бунту. И Скайуокер несомненно по-прежнему оставался наиболее предпочтительным вариантом - если выбирать из двух ситхов; во всех отношениях.

Палпатин много терпел от мальчишки - хоть никогда и не был уверен в причине своей терпимости. Очарование Скайуокером граничило с навязчивой идеей управлять им. Тот первый раз, то переполнявшее чувство эйфории – упоение своей победой, когда Палпатин достиг цели, когда наконец сломал его, научил тщетности сопротивления и высвободил во взрыве отчаянной ярости ту скрытую мощь, это было... Палпатин вздохнул о том, что теперь осталось только в памяти; эти воспоминания по-прежнему имели власть над ним, погружая в прошлое и заставляя отдаваться тем сильным, волнующим эмоциям…
Но та грубая экспрессия уступила место более тонкой игре, ведущейся небольшими, почти незаметными шагами, не имеющими, казалось, по отдельности никакого значения, но постепенно, с течением времени, достигающими своего; и Палпатин сомневался, что мальчишка видел это.

Как действия, так и бездействие Скайуокера сегодня доказывали это, ровно как и его готовность использовать в своих целях Джейд; хотя у Палпатина пока еще была вера в ее способность пробраться под бдительные щиты мальчишки. Палпатин проявил много внимания окружению Скайуокера, включая туда тех, к кому тот мог бы проявить симпатию; привязанности являлись прекрасными, эффектными ограничениями - требующими так мало заботы со стороны. И пока он не смог полностью избавить своего павшего джедая ни от этого недостатка, ни от упрямого, своенравного стремления бороться в каждом споре, включая сражение в защиту интересов других - точно так, как он делал в своем драгоценном Восстании. Битвы нужно выбирать аккуратно, сколько раз он говорил мальчишке об этом? Отстраниться и рассмотреть целую картину, спросить себя, каждое ли сражение так важно и необходимо для твоих стремлений. Иногда способность отступить и сдержать себя являлась самым главным ключом к успеху, даже для ситха. Как можно доминировать над противником, если не контролируешь себя?

Поразительно, но сколько бы Палпатин ни говорил все это мальчишке, стремясь научить выбирать то, что по-настоящему важно – только в этом случае можно бороться от всего сердца и души - тот продолжал свои сражения даже когда не имел никакой надежды на победу.
И поэтому он терпел неудачу; поэтому Палпатин мог заставить того спотыкаться снова и снова.
Император размышлял над всем этим, наблюдая за своим джедаем; мальчишка, не имея возможности уйти совсем, отошел от Мастера в самый дальний конец богатого, роскошного зала. Но вопреки расстоянию, Палпатин без труда определял его местонахождение; присутствие Скайуокера в Силе не заметить было невозможно. Всегда сильное и кричащее. Хотя несколько приглушенное... сознательно. Палпатин сузил охровые глаза. Да, приглушенное. Очень немного эмоций просачивалось теперь из-под тщательно выстроенных щитов. Что вынуждало задаться вопросом - что было скрыто под ними?

Мальчишка повернулся, и Палпатин знал, что тот направил свой взор в его сторону, прекрасно осознавая, что находится под исследованием Мастера, отвечая в равной степени проницательным взглядом. Никакая толпа между ними не могла помешать им.

Палпатин откинулся на спинку трона, принимая самодовольное и самоуверенное выражение, бескровные губы изогнулись в еле заметной улыбке, провоцируя мальчишку подойти - еще одно сражение, которое тот должен был научиться отклонять. Скайуокер оставался на месте в течение долгих секунд, явно раздумывая... и затем, к удивлению Палпатина, вышел вперед, вынуждая толпу инстинктивно расступаться по сторонам.

Неужели он вызовет спор прямо здесь, сейчас? Разумеется, он знал, что Палпатин не мог позволить этого. После такой публичной демонстрации единства последние несколько месяцев, достаточной чтобы убедить даже самых сомневающихся в том, что между ними не было разногласий, любые горячие прения были немыслимы, пошли бы вразрез с тщательно создаваемым официальным мнением - особенно сейчас, перед широкой, неизбранной публикой.

Мальчишка прекрасно понимал все это - и знал, что закатываемая им сцена повлечет самое суровое наказание. Не здесь, конечно, позже, когда не будет никаких глаз вокруг. Но, возможно, он думал, что ему больше нечего терять, что у него нет никакой причины сдерживать себя?

Скайуокер был уже на середине зала, смотря вперед бурными, темными глазами, стиснув челюсть, мускулы напряжены, запястье слегка касалось сейбера, висящего на бедре. Палпатин почувствовал, как сильнее начало биться собственное сердце, как напряглась выпрямившаяся спина; он должен разобраться с этим, остановить это, как можно быстрее, решительно и спокойно-

Три моффа пересекли зал, ненадолго закрывая собой джедая-

И когда они отошли, того не было.

Мгновение, и он исчез.

Палпатин оглядел зал, по-прежнему ощущая присутствие мальчишки в Силе – но неспособный поймать его, зафиксировать. Чувство было завуалированным и рассеянным. Нахмурившись, Император окунулся в Силу глубже, разглядывая пестрый, огромный зал, наводненный беспрерывным движением...

Вот!

Высокие двойные двери были открыты, на короткой широкой лестнице алые стражники почтительно расступились перед Скайуокером; Палпатин успел кратко поймать его темную фигуру, прежде чем тот вышел в длинную, зеркальную и извилистую галерею, ступая из шума и света в тусклые тени, более соответствующие волку, которым он стал.

Император улыбнулся, чувствуя облегчение и расслабленно откидываясь назад, смакуя произошедшее - его волк влиял на ситуацию одним присутствием, фактически ничего при этом не делая. Да, он учился своему делу; в конфликтной ситуации можно и нужно было разбираться не только руками, но и головой. Умение пользоваться лайтсейбером было далеко не единственным навыком, которому он научился у своего Мастера, будучи запертым в стенах Дворца.
Император вновь оглядел зал, вызывая к себе через Силу Мару.

Она приблизилась к нему с изяществом кошки, грациозно покачивая бедрами в элегантном, облегающем фигуру платье из вайнского шелка цвета черного винограда; огненные золотисто-каштановые волосы сверкали в слабом свете. Она всегда знала, как соблазнительно одеться; эффективно используя это для лучшего достижения поставленных ей задач... Но сегодня у нее не было никакой такой задачи - и это заставило на момент задуматься, для чего она оделась подобным образом, уж явно это было сделано не для него.

Мара почтительно поклонилась, распущенные волосы рассыпались по обнаженным плечам.
- Мастер?

Она была уже на полпути к дверям, понял Палпатин, когда он позвал ее.
- Я хочу знать, что он делает. Будь рядом с ним.



Мара почувствовала вспышку острой боли вперемешку с виной - но быстро погасила, покорно поворачиваясь, чтобы оставить танцзал до того, как ее начнут о чем-либо расспрашивать. Затем остановилась в длинной, изогнутой галерее, обшитой, как казалось, бесконечными зеркалами; отлитыми вручную и достигающими высоты в два уровня. Их размер и особенности ручного изготовления вызывали небольшие искажения, свои для каждого зеркала, безостановочно преломляющие одни и те же отражения со всех сторон через все стены протянувшейся галереи.

Она выжидающе встала перед своим искривленным и гротескным отражением, не обращая на него никакого внимания; послышался еле слышный щелчок, и зеркало сдвинулось в сторону, открывая вход в маленькую вахтовую комнату, ведущую к посту наблюдения. Мара шагнула внутрь, зеркальная, ничем не выдающая себя дверь встала на место. Связавшись со службой безопасности, ей пришлось ждать немыслимое количество времени, пока те определяли местоположение Скайуокера, учитывая степень защиты этим вечером. В конце концов, она приказала просто проверить экраны наблюдения, а не пытаться прослеживать его по кодам признания на охранных постах; зная, что если он не хочет быть замеченным кем-то разумным, то так и будет.
Как ни удивительно, он нашелся в своих апартаментах; Риис зарегистрировал его прибытие, как само собой разумеющееся.

Мара не спеша направилась к Западной Башне, давая ему передышку и время остыть. С подскочившем к горлу сердцем и сбившимся дыханием она наблюдала ту небольшую игру нервов, что он выдал против Мастера в танцзале; уверенная в том, что Люк хочет бросить вызов на глазах у всей публики, зная, что Палпатин не мог позволить этого. Она видела, как Мастер фактически напрягся, сомневаясь, что предпринять по мере приближения Люка. Мара тоже вышла вперед, надеясь успеть перехватить и успокоить Скайуокера, прежде чем произойдет взрыв… И затем он исчез; растворился в толпе, словно его и не было – несмотря на то, что она не сводила с него глаз. Как она поняла, именно этого он и хотел: только заставить нервничать и беспокоиться - бессмысленный риск, не имеющий никакой другой причины, кроме его несносного характера.

Принимая все это во внимание, ей не очень-то хотелось идти за ним сегодня; его настроение было скверным весь день и эта финальная игра балансирования на грани войны с Палпатином едва ли улучшила его; и естественно Люк будет знать, что ее к нему послал их мастер.
Дойдя до апартаментов Скайуокера, она обнаружила, что свет в широком и многоярусном главном холле погашен, что означало, что прислуга уже удалилась на ночь. Ступая мимо неизменных гвардейцев в дверях, она заглянула в маленький офис, находящийся поблизости в холле, встречая там Рииса.

- Я оставил бы его сегодня в покое на вашем месте, - посоветовал он с серьезным выражением.

- Палпатин послал меня, - дала Мара простой, не требующий дальнейших разъяснений ответ.

Риис кивнул.
- Лучше вы, чем я, коммандер, - сказал он. - Не дразните его... и сидите поближе к двери.

- Спасибо, - сухо пробормотала Мара, отправляясь в путь по просторному, темному холлу к сложному, искусно сконструированному центру с куполообразной, стеклянной крышей и дальше, к частным комнатам Скайуокера, в которых тот всегда прятался, когда хотел остаться один.

На удивление они были темными и пустыми, звук ее легких шагов гулко отдавался эхом под высокими, декоративными потолками. Возвращаясь, она медленно прошла по другому пути, через его кабинет и вдоль залов, расположенных вокруг центральных комнат, и затем вновь выходя к великолепному мраморному центру под главным куполом; понимая, что ей осталось методично начать проверять тридцать или около того мрачных и редко-используемых помещений.
В конце концов, она нашла его в роскошной, отделанной желто-коричневым шелком овальной библиотеке, сидящим в полумраке спиной к двери.

- Скайуокер? - прошептала Мара в темноту; что тут же напомнило ей первый визит к нему после его обращения - о ее потрясении от перемен в нем.

Он не ответил, и она осторожно прошла вперед вдоль плавно закругляющейся стены отдающей эхом по вине кесонного потолка комнаты. Он сидел, развалившись в кресле, рядом, на столике, стояла бутылка; изнуренный, уставший вид, невидящие глаза уставились на размытые светящиеся края датакарт, выстроенных в поисковой системе на противоположной стене.

- Ты в порядке? - учитывая его состояние, это был довольно глупый вопрос, поэтому Мара не стала удивляться, что он не ответил. Вместо этого он протянул руку и налил в стакан убийственную дозу спиртного. Белая камфора; она ощутила ее резкий запах, неприятно ударивший в воздух, неподалеку валялась стеклянная пробка.

Он несколько секунд смотрел на прозрачную жидкость, тяжелый стакан опасно наклонился-

- За поздние ночи в Мос Эспа, - бессвязно проговорил он, делая большой глоток.

Мара стояла на месте, не зная, что делать - она никогда не видела раньше, чтобы он пил. Бутылка была пуста уже на треть, что не предвещало ничего хорошего. В конечном счете, она оглядела тусклую комнату и прошла к бару за другим стаканом, вернулась и тихо налила себе. Если она не могла остановить его, то, по крайней мере, могла уменьшить выпитое им.

Рядом, перед высоким книжным шкафом с витражными стеклами, наполненном старомодными, бумажными книгами, стояло еще одно кресло; на нем она и устроилась, со стаканом в руке, в прохладном и облегающем ее черном шелке.

Не поворачиваясь к ней, он снова поднял свой стакан.
- За Фиксера... и за Кэми, Дика и Винди. И за Биггса Дарклайтера.

Он сделал паузу, ожидая, глаза были скрыты тенями от непослушных волос, и Мара беспокойно подняла стакан навстречу, понятия не имея, о чем он говорит. Тогда он осушил стакан до дна, поставил на стол и вновь протянулся за бутылкой. Мара сделала глоток неразбавленного спирта, полыхнувшего в горле огнем, резко и горько.

- В конце недели, когда все дела были сделаны, мы обычно заваливались на гонки, в Мос Эспа или Мос Ката, - проговорил Люк рассеянно, смотря куда-то вдаль. - Гонки на свупах. За участие платили сорок кредитов; а если тебе везло добраться до финала, можно было выиграть двести. Да, так и было. Я видел, как парни ломали кости и теряли члены за двести кредитов. Видел, как некоторых соскабливали со стен. Эти все зрители приходили туда наблюдать побоище. Если я побеждал, я делился деньгами с Фиксером, который давал мне свуп, и мы все шли в Moс Эйсли, чтобы спустить их. Мы напивались там до полного отупения, так, чтобы на несколько часов забыть на каком занюханном и заброшенном шаре пыли застряли... Я видел, что эта планета делала с дядей Оуэном, вытягивая из него силы день за днем, пока он надрывался, чтобы только выжить среди этого песка. Я видел, как изнашивается его тело, как стареет раньше времени, и поклялся, что со мной так не будет. - Он остановился, погружаясь в тихие мысли, и вновь поднял стакан. - За Татуин. Я отдал бы все, чтобы быть там когда-нибудь снова.

Он ждал, пока Мара не поднесла свою выпивку к губам, и затем вновь осушил стакан, хлопая им затем о стол, чтобы снова наполнить его.

- За... старые, разбитые и бестолковые вапораторы, которые никогда не работали. За песчаных людей, пусть они умирают в пустыне. И за джав, за их сломанных, второразрядных дроидов...

Он замолчал, надолго задумавшись, прежде чем сделать большой глоток.

- И за безумных стариков. И наивных детей, которые настолько глупы, что слушают их. Пусть они все сгинут без следа. - Люк повернулся к Маре, пока она, морщившись, пила, а он уже поднимал другой тост. - За цели, которые оправдывают средства, - сказал он непонятно, и они оба сделали еще глоток.

Люк вновь наливал, и, поняв, что он собирается напиться до беспамятства, она безуспешно попыталась найти хоть что-то, чтобы остановить его, одновременно сомневаясь, а нужно ли это делать... не лучше бы просто позволить ему продолжать...

Он повернулся к ней с высоко поднятым стаканом-

- И за Палпатина. Чтобы злобное ситхово отродье сдохло тяжелой смертью.

Мару затрясло от яда в его словах. Хотя она знала, что у него не было никакой великой преданности Императору, весь последний год он был сознателен и достоин доверия, все реже и реже проявляя неповиновение, поэтому она искренне считала, что он наконец успокоился и нашел свое место в исключительном и завидном окружении Палпатина.
И сказать так здесь, сейчас - с таким свирепым убеждением - было равносильно измене. Что потрясло ее до глубины души.

Зная, что он продолжает смотреть на нее, ожидающе держа поднятую руку... она моргнула и поднесла стакан ко рту, касаясь жгучего напитка сомкнутыми губами.

- Ты не пила, - прохладно произнес он, по-прежнему не опуская руки.

Мара почти - почти - сделала глоток, но вмешалось ее собственное вспыхнувшее упрямство.

- Ты знаешь, что я не могу выпить за это.

- Но ты была готова изобразить это. Для меня. - Он впился в нее острым взглядом; казалось, что в мгновение ока он из находящегося в полупьяном состоянии человека превратился в пугающе здравомыслящего. И Мара не нашлась, что ответить.

Он встал, осушая стакан, поставил его на стол, взял бутылку и пошел к двери.

- Тебе нужно быть осторожной, Мара. Это трудно - стоять одной ногой в двух лагерях. Невозможно сохранить равновесие. Посмотри на меня; в конечном счете, ты только упадешь.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 4.8.2011, 12:19

а как же перевод? дело пало смертью храбрых? или как Вэйдер перед Палычем?
а то хочется по-русски прочитать концовку, а то там много всего.

Ну, мне показалось, народ несильно заинтересован оказался, поэтому не тороплюсь. Перевод много времени требует, а его всегда не хватает. Да и настроения в сентябре не было. Но я перевожу. Хотя до концовки с раскрытыми деталями еще долго.

Мара вздрогнула и проснулась, обнаружив, что так и заснула, свернувшись на одном из стульев, стоявших по сторонам длинного пульта в коридоре, который вел к личным комнатам Скайуокера; тело покрыла дрожь - изысканно-легкий, тонкий шелк нисколько не защищал от утренней прохлады.

Разбудивший ее шум издавала утренняя обслуга, накрывавшая завтрак в обшитой темными панелями столовой - первой из трех комнат, составлявших прибежище Люка в просторных Парлемианских апартаментах. Закончив, по-видимому, с приготовлениями, оттуда вышли двое мужчин и, нервно взглянув сперва на Мару, затем снова на дверь столовой, поспешили убраться подальше.

Нахмурившись, она быстро прошла к двери, торопливо пересекла пустую столовую, гостиную, направляясь в скрытую за ними спальню. Что-то мелькнувшее в поле зрения привлекло ее взгляд к балкону, заставив повернуться...

- и замереть, с подскочившим в груди сердцем.

Сглотнув, она выбежала на широкий балкон. С него открывалась панорама на простирающийся внизу величественный город. Мара не смотрела туда, лишь отметила краем сознания, на какой высоте они реально находятся:

- Скайуокер... - тревожно произнесла она, не зная, что еще сказать.

Скрестив ноги и спокойно удерживая равновесие, Люк сидел спиной к ней на широком, скошенном краю каменной балюстрады, обрамляющей балкон, и смотрел поверх ограждения на город. Он был в одних только светлых пижамных штанах, обнаженный торс пересекали старые поблекшие шрамы, заметные в ярком солнечном свете. На полу неподалеку валялся халат, тонкая ткань слегка трепетала под утренним бризом. Он не двигался, никак не реагировал на голос Мары, и в конце концов она пошла к нему... медленно, осторожно.

И, дойдя до балюстрады, остановилась в десяти шагах, опасаясь подойти ближе.

Теперь она видела, что его глаза закрыты, запястья слегка опираются на колени, ноги подвернуты к телу на резном парапете, едва достаточной ширины, чтобы сохранять равновесие, руки свободно свешиваются. Казалось, Люк прекрасно контролировал свое тело, не прилагая никаких усилий для балансировки. Он ничего не сказал и так и не открыл глаза, хотя Мара знала, что он слышит ее.

- ... Люк? – вновь окликнула она.

- Что, если я был не прав?

- В чем? - Мара попыталась втянуть его в разговор, хотя прекрасно знала, о чем он думает. Люк не ответил. - Она пыталась бы снова и снова, - проговорила Мара в итоге. - Ты сделал то, что был должен.

- Это вовсе не делает меня правым, - произнес Люк, не поворачиваясь. - Пять лет назад, видя другого си... кого-то вроде меня, приходящего к власти... Я, вероятно, помог бы ей.

Мара колебалась, пытаясь понять, как ей действовать, прикидывая, как он отреагирует, если она попросту рванется вперед и схватит его, чувствуя, практически слыша, как колотится сердце, пока она отвечает:

- Возможно, если бы это был кто-то еще, а не ты, ты был бы и прав, пойдя против него. Возможно, тогда и она была бы права. Но это ты, а ты - другой.

Люк слегка улыбнулся, неслышно бормоча слова, которые Мара не поняла:
- Нет, не другой. Другой только в твоей голове. - Он открыл глаза и спокойно взглянул вниз, на провал перед собой, глубиной почти в сорок уровней, ведущий к жесткой гранитной крыше главного Монолита. - Мне нужно было закрыть глаза, - туманно сказал он.

Мара нахмурилась, сомневаясь, что понимает, о чем он говорит: когда нужно было закрыть глаза? Вчера во время казни? Он так много видел их раньше, зачем...

- Когда произошел взрыв, - объяснил Люк. - Я должен был просто... закрыть глаза. - Впервые он повернулся к ней, смотря разномастными глазами, яркими, как утреннее небо. Длинный послеоперационный шрам, идущий от ключиц по центру груди, был все еще виден на солнце. - Но тогда там бы все умерли. Все. Щиты бы не справились. - Он снова отвел взгляд к пропасти, неуверенно:
- Но я не знал этого - не наверняка. Я мог бы закрыть глаза. Закрыть и позволить этому произойти.

- Ты и твоя Судьба? - в устах Мары слово прозвучало, как ругательство.

Люк улыбнулся, чуть подернув уголками рта.
- Я не верю в судьбу.

Мара нахмурилась, не понимая: после всего, что он говорил ей, после того, что делал...
- Тогда... почему?

Вместо ответа он пожал плечами и снова взглянул вниз.
- Разве у тебя так не бывает, Мара? - пробормотал он в итоге, неестественно спокойным голосом. - Не бывает таких моментов, когда ты на мгновение попадаешь в самый центр шторма, и все наконец затихает… все наконец спокойно впервые за столь долгое..., - он глубоко вздохнул, закрывая глаза, словно окунаясь в подобное состояние, - и когда это происходит, ты сделаешь что угодно - все - чтобы удержать это мгновение. Потому что ты видишь шторм вокруг себя, прекрасно знаешь его... и сделаешь что угодно, лишь бы удержать этот мир.

Мара медленно шагнула вперед. Он открыл глаза, смотря на далекий Монолит внизу, темная гранитная крыша легко поглощала ранний утренний свет, и Мара сделала еще один осторожный шаг в хрупкой, натянутой до предела тишине.

- ...Люк...

Он чуть изменил положение, и она замерла, глядя, как он делает это, по-прежнему легко удерживая равновесие над абсолютной пропастью. Люк не смотрел на нее, никак не давал понять, что слышал свое имя.

- Что, если я был не прав? - вновь спросил он. На этот раз чуть слышно, почти шепотом.

- Люк, ты пугаешь меня. - Мара больше не приближалась к нему, вообще не двигалась, застыв на месте.

Спустя долгие секунды он взглянул на нее, словно только сейчас осознавая, что она сказала, и усмехнулся - почти засмеялся, растянув шрам на губах.
- Мару Джейд нельзя напугать.

- Кроме случаев, когда она рядом с тобой. И боится за тебя, - откровенно ответила Мара.

Эти слова, казалось, ненадолго выдернули его из задумчивого состояния. Люк, нахмурившись, посмотрел на нее и вновь отвернулся, отклоняя ее беспокойство - близость. Мара сделала еще шаг вперед, сердце подскочило к горлу...

Он разогнул ноги и небрежно ударил пятками по балюстраде снаружи, наклонившись немного вперед и заставив ее похолодеть.
- Не так уж и высоко, Мара. Вероятно, это не убило бы меня. Не меня.

- Я бы предпочла не проверять, - тут же отозвалась она, и он улыбнулся, продолжая глядеть в пропасть.

- Я падал с большей высоты, - отозвался он с искривленной, самоуничижительной иронией, все также продолжая смотреть вниз. Подначивая самого себя. Мара видела это в его глазах.

Еще один бесконечно маленький шажок, Люк не среагировал, она незаметно продвинулась ближе...


- Прекрати подкрадываться ко мне, Мара. Это раздражает меня.

- Раздражает тебя! - громко возмутилась Мара. - Как ты думаешь, чувствую себя сейчас я?!

- Уставшей, - повернулся он к ней, захватывая Мару невозможно синим взглядом. - Очень уставшей.

И Мара почувствовала себя уставшей: поплывшей и отчаянно жаждущей лечь отдохнуть, хоть на несколько секунд... Она чуть пошатнулась, колени и плечи расслабились, мышцы размякли, и она ощутила, как готова упасть прямо там, где стоит...

- Сын саурон... - Мара встряхнула головой, борясь с непреодолимым желанием, и разорвала зрительный контакт с Люком, сбросив стороннее воздействие. Хмурая тень пересекла его лицо, и Люк вновь отвел взгляд, оставив ее задыхаться в бешенстве.

- Никогда не делай больше этого со мной! - Она почти вопила. - Даже не думай, что ты...

Он повернулся к ней, в разноцветных глазах читалось теперь совсем другое выражение; мгновенно-изменчивое, как обычно.
- Не ставь мне ультиматумы, Мара. Я не просил тебя приходить сюда.

- Не ставить ультиматумы? Прекрасно, и как насчет такого не ультиматума? Прыгай! Давай, вперед. Мне все равно! Ты в любом случае тратишь половину жизни, торча на этом краю - пытаясь решить, прыгать тебе или нет. Ну, давай!

Он раскинул руки... и упал.

С выскочившим из груди сердцем Мара рванулась вперед.

Потянувшись, она схватила его за запястье, падая всем своим весом на тяжелые каменные перила, разбивая колени. Плечи вывернулись, ноги скользили, каждый мускул напрягся до предела, чтобы удержать его; только высота балюстрады мешала ей свалиться вместе с ним.

Вытянувшись почти наполовину над ограждением, Мара потрясенно взглянула на Скайуокера, разметанные ветром рыжие волосы хлестали по лицу.
- Что, черт возьми, с тобой не так?!

Все еще раскачиваясь слегка над бездной, Люк оглядел раскинувшийся в отдалении город, медленная улыбка разошлась по лицу. Затем он поднял взгляд на Мару, сжал рукой ее запястье, и босые ступни заскребли по гладкому камню, пытаясь нащупать точку опоры. Она дернула его на себя, Люк нашел ногой выступ на резной каменной ограде, выпустил ее руку и встал на месте, по другую сторону от Мары, усмехаясь.

- Мне нужно столкнуть тебя с этой проклятой штуки! - завопила Мара, испытывая одновременно облегчение и ужас, загнанное сердце с шумом перекачивало по венам кровь.

Люк перекинул ноги через балюстраду и легко спрыгнул на безопасную площадку балкона, с беспокойством ощупал свое правое плечо, наружу прорвался его естественный акцент Внешнего Кольца:
- Похоже, ты вывернула мне руку.

- Я вывернула...! - Мара запнулась и замолчала, не в силах сказать что-то еще.

- Да, это моя больная рука. - Плечо, тяжело пострадавшее во время покушения, все еще беспокоило его, хотя он об этом не распространялся.

- Что... Ты... - Мара наконец перестала заикаться и составила из слов предложение, указывая на пустоту за парапетом: - Что, черт возьми, это было?!

- Просто проверка, - он небрежно пожал плечами, оглядываясь назад.

- А если бы я не поймала тебя?! А если бы поймала, но не смогла удержать?!

- Судьба, - отклонил он, массируя плечо.

- Ты... - Все еще мертвенно-бледная, она шагнула к нему и толкнула руками в грудь, не зная, что еще сделать.

Он откинулся назад, беззаботно, и Мара обрела дар речи.

- Ты и твое глупое, безответственное... глупое...

- Это ты уже говорила, - мягко сообщил он.

- Я думаю, это стоит повторить дважды! - Она фактически кричала, под действием адреналина страх перешел в гнев.

Люк отвел взгляд, и она услышала, как позади к ним мчатся Риис и Клем, среагировав, по видимости, на шум. Они остановились в дверях, не обнаружив ничего, кроме благополучно стоящих на балконе Люка и Мары, банально спорящих друг с другом.

Люк слегка мотнул головой, и они ушли обратно, рискнув при этом бросить любопытные взгляды на Мару. Командующий, вероятно, показался им полностью спокойными и рациональным. Она могла почти услышать, как они обсуждают увиденное: "Мне кажется, или Джейд действительно замахивалась на него, когда мы вошли?"

Великолепно. Лучше не бывает!

Лишь еще один день в домашнем хозяйстве Скайуокера.

.

.

- Хан, - Лея села напротив уснувшего за столом корабельной столовой Соло.

Моментально встряхнувшись, тот уставился на нее широко-распахнутыми, забавно сверкавшими на заспанной физиономии. На щеке виднелся отпечаток металлической сетки столешницы.

- Что!? – он дернулся из сна так резко, что едва не опрокинул кружку кафа в руках. Содержимое наполовину выплеснулось на стол и тут же просочилось сквозь плетеную поверхность, вынуждая Хана с грохотом отодвинуться вместе со стулом, чтобы спасти от неприятности свой синий летный костюм, завязанный на поясе рукавами скинутого верха.
С некоторым смущением Лея молча ждала, пока он придет в себя. Хан протер глаза, хотя это, похоже, мало помогло прояснить зрение. Синие получили всего шесть часов отдыха, и вновь вылетали на патрулирование через тридцать минут.

Лея склонила голову набок:

- Ты тако-о-ой симпатяга.

- Эй, утро не мое время суток, - попытался защититься Хан, утащив из ее тарелки зерновую галету.

- Сейчас одиннадцать, - многозначительно указала Лея.

- Верь мне, малышка, для меня это рано, - он откусил галету и с отвращением на лице вернул ее на тарелку:
- Что за хрень?

- Это полезно.

- Ну, наверное. Не представляю, зачем еще это можно есть.

- Может, если бы ты больше питался такими продуктами, ты сейчас не чувствовал бы себя так, - поддела его Лея.

- Ну, может, если бы ты... – он осекся на полуслове, усталый мозг явно был не в состоянии сообразить, как закончить начатую языком насмешку, - а, черт, перестань. Ты знаешь мой режим. Для меня еще рано.

- Не могу поверить, что тебе собираются доверить истребитель меньше, чем через час, - ирония в голосе Леи смешалась с сомнением и беспокойством.

Хан потер рукой заросшее грубой щетиной лицо, по-прежнему пытаясь прийти в себя:
- Да не говори. Халявщики.

Она взглянула в тарелку, отламывая кусочек галеты.
- Когда ты вернешься?

- Мм, пять часов, потом еще пять, - ответил он. Смена делилась пополам. - Два рейда в сопровождении фрахтовика. А что у тебя?

- Встречи, - уклончиво ответила она, затем с деланным безразличием подняла взгляд:
- Я говорила с Тэж утром. Она... конфиденциально сообщила мне, что к ней снова приходил Мадин.

Хан застонал, поворачивая голову:
- Человеку, что, реально больше нечем заняться? Ему надо предложить мою работу.

Мадин не раз уже обращался к руководителю разведки Тэж Массе с высказыванием подозрений по поводу причастности Хана к их фиаско у Ботавуи, обвиняя того в шпионаже на борту "Дом Один". К счастью, между Леей и руководителем разведки всегда были доверительные рабочие отношения, и Тэж практически немедленно сообщала эту информацию Лее... но Мадин продолжал нажимать и упорствовать.

Он снова и снова упирал на тот факт, что именно Хан оказался тем единственным, кто необъяснимым образом выбрался с борта "Ярости", и не просто без единой царапины, а ни много ни мало на собственном фрахтовике, забранном четыре года назад Империей.

С точки зрения Мадина, это служило достаточным доказательством предательства Хана. К тому же, разве не Соло таким же волшебным способом сумел сбежать из императорского дворца, находясь в плену, за считанные дни до того, как имперцы разгромили ячейку повстанцев на Корусканте, ту самую, что по случайному совпадению, помогла ему бежать с планеты. К тому же, как сообщал Мадин любому, кто готов был его слушать, Соло появился в Альянсе не пойми, откуда, в связке со Скайуокером, сразу же полетев в сражение против Звезды Смерти... и, надо же, вернувшись невредимым в числе крошечной горстки уцелевших, одним из которых, тоже по совпадению , оказался никто иной, как все тот же имперский шпион "Скайуокер".

Да, станция была разрушена, но теперь в рядах Альянса широко распространилось мнение, что она, по всей видимости, имела некий неисправимый дефект; предполагали даже, что она никогда и не задумывалась оружием многократного использования, как было заявлено, что вся эта история с ней была спроектирована, чтобы расшевелить и выманить на свет глубоко законспирированную шпионскую сеть мятежников, вынудив их работать над получением планов. К тому же станцию использовали для уничтожения Альдераана - предполагаемого зачинщика Альянса и прибежища для его членов - всегда обладающего независимым мнением и являющегося давней, раздражающей колючкой для Императора. Ко всему этому разрушение станции позволило Скайуокеру проникнуть в самое сердце Альянса, обеспечив его наивысшим доверием. Очень долго он был героем вне всяких подозрений, обманув даже ее саму, размышляла сейчас Лея с сухой иронией.

Слишком много совпадений; и когда Хан не смог объяснить свою причастность ко всему этому, некоторые начали слушать Мадина.

К счастью, большинство, к которому относилась и Масса, отклоняло эти обвинения, как паранойю, и в итоге все сошло к мелким, но надоедливо-постоянным и беспокоящим Лею трениям между Ханом и Мадином. Впрочем, их убеждения различались настолько, что в любом случае, эти двое были не способны ни на что большее, чем просто терпеть друг друга.

- Ну, твой добрый друг вновь пел тебе дифирамбы сегодня, - сухо произнесла Лея, вынуждая Хана закатить глаза. - Он просит встречи Руководителей Штаба, и был очень несчастен, когда Тэж предложила пригласить на нее одного из знакомых ему коммандеров летной эскадрильи.

- Отлично, - отреагировал Хан. - Передай ему, что я с радостью пропущу его небольшую вечеринку.

Лея скорчила гримасу:
- Я передала бы, но думаю, у него что-то серьезное, и мне действительно хочется, чтобы ты присутствовал. Тэж еще сказала, он намекнул, что меня не ввели в курс дел по генераторам ДЭМП из-за тебя, и поэтому перенесли место встречи.

Хан сердито вздернул голову:
- Так это моя вина?! Я не знал, где будет встреча! Место изменили практически за час до нее, уже на пути к Ботавуи!

Лея пожала плечами:
- Он думает, что я сказала тебе.

- Да что ты? Ну передай ему, что он может спросить об этом у меня лично, в любое время, - прорычал Хан, - если кишка не тонка.

Лея выгнула брови: мужская агрессивность, как всегда, оставалась одной из характерных черт Хана, также как и Мадина... и никто из них не собирался меняться.

- Как он смеет? Одно дело клеветать на меня, мне реально плевать, что он, или кто еще, думают обо мне, но втягивать тебя в свои бредовые теории заговора? Он - один из твоих старших военных советников, член Совета Альянса, нашептывает такие вещи о своем Главнокомандующем? И ты серьезно доверяешь мнению такого парня по каким-то вопросам?

- Он талантливый статистик, - ответила Лея. - Нам повезло, что он у нас есть.

- Ну, он мог бы применить немного своих больших мозгов, чтобы помнить на чьей он стороне сейчас. Серьезно, я встречал более приятных хаттов, чем он, - мрачно произнес Хан.

Лея улыбнулась и, протянувшись, сжала его руку:

- Послушай, Тэж отмахнулась от этого. Она совершенно ясно сказала ему, что, если бы ты был шпионом, имперцы бы точно не стали привлекать внимания к этому факту, не так ли?

- И что он ответил на это?

Лея пожала плечами, внезапно почувствовав себя сильно уставшей:
- Ты знаешь Мадина.

- Да, я знаю Мадина, - сухо произнес Хан. - Если бы это было во власти генерала, только одно знакомство с Люком считалось бы преступлением, заслуживающим смертной казни. Можно забрать человека из Империи, но невозможно забрать Империю из него.

Несмотря на все, каким-то странным образом, Лея знала, что Хан все еще хочет доверять Люку. Он не говорил с ней больше об этом, как поначалу, но глубоко внутри по-прежнему хотел верить. Хотя это можно было понять, Хану было трудно отступиться, его не было здесь, когда правда вышла наружу, когда обнаружили доказательства – веские, убедительные доказательства того, что Люк был шпионом. Хана не было здесь, когда им пришлось связывать воедино все продолжающие нарастать факты, поэтому он никак не мог похоронить свою веру, как это сделала Лея. И к тому же, на нем не лежала ее ответственность; в своем положении Лея просто не могла позволить себе верить, даже если бы хотела. Ей необходимо было заботиться о большем, смотреть на всю картину и следовать наиболее безопасным путем.

Хан был всегда непреклонен в утверждении, что за все время его плена на Корусканте у него ничего не выясняли, никакой информации. А зачем тогда было держать его там, сохраняя жизнь, спрашивал Хан. Но он нисколько не облегчал этим свое положение, многократно споря с Мадином , что если бы Люк был агентом, то он, разумеется, постарался бы вытащить из Хана хоть что-нибудь, когда они были вместе, особенно если не собирался возвращаться в Альянс.

Зато Лея была уверена, что Люк получил от Соло, что хотел. Просто умело управляя им, чтобы тот сам выложил все, что нужно. Возможно, это развлекало его... последняя игра, как в старые добрые времена. Результат, как ни крути, был тот же: ему удалось ликвидировать их единственную надежную базу на Корусканте. Именно так видел ситуацию всегда остающийся тактиком Мадин. Три базы в Центральных Системах, если подсчитать те две, что были ликвидированы спустя несколько часов после прохождения через них Леи и Чуи во время их собственного "побега".

И с тех пор Люк последовательно использовал Хана, чтобы заставить Альянс подозревать его. Использовал, чтобы скрыть факт наличия имперского шпиона у них, чтобы запутать и отвлечь их. Подозрения продолжали падать на Хана, потому что Люк всегда делал его козлом отпущения... а Хан по-прежнему защищал его!

Нет, они все следовали за ним в этом бесконечном и безупречном танце... кем бы он, черт возьми, ни был! Потому что он не был Люком Скайуокером - а если был, то не тем Люком Скайуокером, которым казался, когда находился здесь.

Поворотным моментом, после которого Хан перестал, наконец, высказываться, стал не их разгром у Ботавуи, а его результат. На самом деле, в течение короткого времени, первые несколько дней после того, как Хан был спасен с "Ярости", когда Лея благодарила все звезды за то, что он вернулся, что был цел и невредим, и когда Хан сказал ей, что это именно Люк поймал его и именно Люк позволил ему уйти... В течение этих нескольких дней она начала вновь задаваться вопросом… Начала надеяться.

И затем по ХолоНету вышли новости. И Лея обругала себя за то, что позволила Скайуокеру опять добраться до нее. За свое желание надеяться.

Поскольку теперь не осталось ничего, о чем можно было бы спорить. Даже для Хана. Мон Мотма была мертва, участие в этом Люка неопровержимо. Это была с начала до конца его операция. Он провернул ее, несомненно используя знания, полученные в Альянсе. Применил типично завуалированные, расчетливые методы, чтобы захватить Мотму и доставить ее Императору на Корускант в качестве подарка. Он присутствовал на том фиктивном судебном процессе, протянувшемся всего лишь каких-то пять дней, и, как говорили источники, посетил ее казнь… получив бурные овации, не меньше.

Мон была мертва из-за Люка. Никого другого. Не было ничего, никакой зацепки для ошибки. Никакой неясности и размытости в понимания произошедшего…

Даже у Хана не было ответа на это. Даже он неловко затих.

Потрескивающий коммуникатор корабля подал сигнал о пересменке, и Хан поднялся, продолжая держать чашку:

- Мне нужна еще порция, иначе я не проснусь для этого брифинга, не говоря уже о вылете, - произнес он извиняющимся тоном, отодвигая стул. - Я буду на вашей встрече - придам ей смысла.

Лея улыбнулась, зная, что он не подведет ее. Хан подмигнул и, развернувшись, растворился в толпе, заполнившей большую столовую, среди синих комбинезонов медленно пробивающихся к выходу изнуренных пилотов.

Временами она могла поклясться, что все обмундирование держалось на них за счет кофеина и скотча.

Когда беспорядочное движение сменилось практически полной тишиной, Лея вздохнула и встала сама. Она не сказала Хану об остальном; не сказала, что в случае участия Хана во встрече Мадин категорично попросил занести этот факт в данные протокола Разведки, в специально открытый на Хана файл.

Не сказала, что про себя она подозревала Скайуокера, что тот делал это нарочно. Он, в конце концов, спровоцировал значительный раскол в иерархии Альянса; заставил их казаться нестабильными, как в собственных глазах, так и для всей галактики в целом. Лею избрали новым Главнокомандующим Альянса спустя несколько дней после казни Мон, и одним из первых приказов, которые она должна была подписать, стало разрешение на открытие Службой Разведки досье на Хана.

Тэж Масса была как всегда любезна и обходительна, заверив Лею, что это был обычный порядок, стандартная, рабочая процедура, что она должна открыть файл, если к ней поступило больше трех запросов от старших офицеров, и несмотря на то, что она заведет это досье, причины тратить время своих людей на его проработку она не видит.

Файл был бы просто открыт, ничего большего.

Но факт вышел наружу - как обычно случалось в подобных ситуациях - не в общее пользование, конечно, но в различные разведывательные ведомства, усердно работающие на сомнительных основаниях между Империей и Альянсом. Там стало известно, что лидер Альянса находится в прямом разногласии с одним из ее самых высокопоставленных офицеров, потому что защищает возможного шпиона. Едва ли это давало хорошую перспективу на будущее, на которую она надеялась в своей новой роли.

Тэж уверяла Лею, что эти вещи со временем забудутся, и с присущей ей острой, как игла, проницательностью, замечала, что несмотря на свой военный гений, Мадин во многом был излишне прямолинейным человеком и открыто разбирался с подобными проблемами, считая, что при отсутствии любых других доказательств действовать нужно на основании того, что кажется правдой.

Искусственно созданной правдой, и Лея знала, чьими стараниями. Такая замысловатая игра не походила на действия Вейдера; она была больше ближе Палпатину, но все же не совсем. Нет - она точно знала, кто играл в эти игры, расставляя капканы и мутя воду.

Когда Скайуокер только начал облавы на ботанов, Тэж высказала мнение, что отношение Наследника к Альянсу попадало под категорию "не трогайте меня, и я не трону вас".
Неудивительно, что после покушения на него, Волк Палпатина решил, что Альянс перешел границу. Они объявили войну… и сезон охоты был открыт.

И Лея помнила... не могла не думать о предупреждении Тэж, сделанном ею перед покушением на Скайуокера:

"Если примут решение убить его, я сделаю все, что от меня зависит, чтобы гарантировать безупречное исполнение, и всем сердцем буду надеяться на успех - потому что в ином случае - да поможет нам всем Сила."



Большое спасибо emuna за помощь в работе над этой частью главы.

.

Дарт Вейдер тихо стоял в своей рабочей рубке на борту "Экзекутора" и внимательно смотрел на маленький плоский экран. Оставаясь внешне безразличным, он изменил масштаб изображения от далекого общего плана к нечеткой дрожащей картинке увеличенной Западной Башни Императорского Дворца. В похожей на медитативную позе, скрестив ноги, его сын сидел на высокой балюстраде балкона своих апартаментов. Рядом стояла Мара Джейд. Что вообще она делала там до сих пор? Разве он не предупреждал сына насчет опасностей, заложенных в разрешении такой близости, почему мальчик никогда не слушал его? Возможно, Вейдеру стоит устранить Джейд вопреки желанию сына?

С расстояния казалось, что они ведут непринужденную беседу. И только язык их тел выдавал серьезность момента. Вейдер снова проклял ограниченные возможности такого вида съемки, сделанной с высокой орбиты Корусканта. Воздушное пространство вокруг Императорского Дворца было закрытой зоной; установленный на городе-планете, он был покрыт массой всевозможных щитов, как против прямого физического нападения, так и против разного вида технологического оружия, включая шпионаж. Поблизости не было никаких зданий - наивысшая роскошь, доступная лишь Императору. Все немалое пространство вокруг занимали свободные воздушные проходы и связанные между собой, расположенные ярусами террасы. Они отделяли Дворец от остальных строений, выгодно подчеркивая его значимость и грандиозность, и обеспечивали территорию для многочисленных охранных патрулей и других мер защиты.

Только на одном Корусканте у Палпатина имелось пятнадцать дворцов, начиная с 17-уровневой, включающей 300 комнат, Зимней Резиденции на холодном южном полюсе и заканчивая колоссально громадным, величественно раскинувшемся Императорским Дворцом в центре столицы - главным местом правления и основным жилищем Палпатина.
И даже это количество, в общем масштабе, было практически ничем - всего Палпатин имел более трехсот дворцов по всей Империи, расположенных на разных, наиболее значимых планетах. Массивные величественные здания, призванные для демонстрации абсолютных возможностей и превосходства. Воплощенные символы деспотичной власти, силы и значимости Императора. Отделка и убранство каждого дворца состояли из лучших предметов и материалов, которые могла предложить система, в которой он находился, независимо от того, насколько добровольно. Большинство дворцов ведущий затворническую жизнь Император ни разу не посещал - и никогда не намеревался. Для Палпатина значение имела не необходимость в них и даже не желание обладать ими, а сам факт их принадлежности ему - чтобы видели, на что он способен.

У самого Вейдера во владении было пять дворцов на четырех планетах, все подарены Императором. И нельзя было не заметить, что Люк, среди всех дарованных ему подарков и других проявлений благосклонности Палпатина, ни разу не получал от него частной собственности. Император предпочитал держать мальчика рядом, вынуждая всякий раз, когда приказывал ему прибыть на Корускант, возвращаться во дворец под контроль Мастера.
Лишь три раза, когда Люк находился при дворе, Палпатин перемещался вместе со свитой: дважды в Зимнюю Резиденцию на Корусканте и один раз в огромный дворцовый комплекс Село на Андаре. Но пребывал он там не больше месяца, не в силах долго оставаться вдали от места средоточия своего правления и власти. Император верил, что неприступен в его стенах, он потратил много сил, чтобы обеспечить это - хотя большинство принятых мер было незаметно снаружи, дворец был поставлен все же, как памятник уверенности, а не паранойе.

Одной из таких скрытых мер был ряд подрывных барьеров, служащих защитой против проникновения любых технологических систем. Поэтому любые виды шпионского и самого модернизированного оборудования, включая визуальные и слуховые лучевые технологии, были бесполезны. И только устаревшие световые лучи не встречали преград на своем пути. Используя высококачественную оптику с большого расстояния, реально было получить картинку дворца.
Можно было бы, конечно, возвести и визуальный щит, дабы исправить эту недоработку, но в связи с характером работы такого щита, его нельзя было бы скрыть – а это расходилось с политикой демонстрации силы. Народные массы должны были видеть несокрушимую мощь и неприступную уверенность императорской власти - эпицентр которой олицетворял Главный Дворец в столице.

Таким образом, Вейдер вынужден был сейчас положиться на результаты этой единственной уязвимости в защите, проклиная качество маленького и плоского, сделанного с высокой орбиты изображения. Теоретически можно было приказать поработать с этой записью СИБ, дабы извлечь из нее большее, но он прекрасно осознавал, что не может рисковать попаданием копии к Императору.

Словно это могло как-то помочь, Вейдер неосознанно наклонился к экрану...

В следующий момент мальчик свободно качнул ногами и спрыгнул с балюстрады балкона. Главком дернулся в шоке-

Джейд рванулась вперед, хватая Люка за руку так, что тот качнулся в короткой дуге, дергая ее за собой. Используя вес своего тела и явно неготовая к произошедшему, она удерживалась только за счет высоких перил.

Несколько секунд они оставались в таком положении; наконец Люк взглянул на нее и подтянулся с помощью другой руки обратно. Вот он отшатнулся, когда Джейд толкнула его в грудь обеими руками. Ярко говорящий жест, без всяких слышимых слов.

- Мне показалось, что это не должно попасть к кому-либо, - дипломатично произнес полковник Хокен, небольшого роста имперец, с широкими квадратными плечами. Не особо находчивый, по мнению Вейдера, но преданный ему. Человек, которому он доверял. И в последнее время тот был лоялен не только к Вейдеру, но и к его сыну. По мере того, как военные таланты мальчика расцветали, Люк получал все большую популярность во флоте.

Вейдер понял, что молча уставился на полковника. Разум обрабатывал увиденное.
- Больше никаких копий?

- Нет, милорд, насколько я знаю. Шпион, который продавал запись, находится сейчас в заключении на Билбринджи. Под допросом он признал, что это была его единственная попытка продажи.

- Доставьте его сюда. Тихо, - приказал Вейдер. Лучше убедиться самому.

Хокен тщательно поклонился, сделал образцовый военный разворот и отбыл выполнять распоряжение, оставляя главкома вновь переигрывать и рассматривать запись.

Из-за расположенных на Билбринджи имперских верфей там всегда присутствовали тайные команды Хокена, но это была чистая случайность - что кто-то услышал о записи, содержащей образы Наследника, и сообщил об этом начальнику, который в свою очередь распорядился арестовать продавца и передал материал Хокену.

Содержание материала… тревожило. Очень. Особенно сейчас, когда Вейдер наблюдал запись один. Во-первых, потому что он понятия не имел, что делал его сын, во-вторых, потому что Мара Джейд явно оставалась частью ближайшей свиты Люка. В том, что она поймала его, не было ничего особенного - охранять его было ее задачей, приказом Императора, которому Джейд была фанатично предана.

Важным выводом стало то, что его сын верил, что она сделает это. Потому что независимо от того, что думал Люк, доверять ей нельзя.

Вейдер протянул руку и вынул маленький чип памяти из проектора, изображение тут же дернулось и пропало. Рука в черной перчатке сжалась в кулак, ломая кристалл без надежды на восстановление.


.

.



Люк в тихом напряжении стоял в своей каюте на борту "Несравненного", вглядываясь в хаотичную и размытую кляксу гиперпространства. Его наконец отпустили на корабль - после четвертого прошения по этому поводу. Почти три недели он провел в ловушке среди душных интриг и непрестанных заговоров двора своего Мастера. Так что буквально через несколько часов после получения разрешения он улетел, взяв свое маленькое окружение и негодуя на тот факт, что он вообще должен был просить это позволение - что был вынужден зависеть от таких вещей в своей жизни.

Среди тех, кто все это время находился на борту корабля, витала довольно нервная, тревожная атмосфера, почти осязаемая. Будучи так долго запертыми над Корускантом, они чувствовали себя не лучше своего командующего и так же, как он, не могли дождаться разрешения уйти.

Прибыв на флагман, Люк прямиком направился к мостику и в импульсивном порыве задал курс для "Несравненного" и сопровождавших его "Доминанта" и "Ветра", идущий широкой петлей вдоль Хайдианского пути к Аркании и затем в открытое пространство по краю Колониальных регионов, подходя к каждой лежащей на пути системе и планете. Мимо Парлемианского Торгового Пути и Коррелианского Потока, пересекая противоположную сторону Хайдианского Пути у Нубии, и затем, направляясь к Коррелианскому Торговому Хребту и, наконец, к Шапани, стоящей на перекрестке с торговым маршрутом Римма, для возвращения назад. Это был колоссальный и тяжелый служебный рейд, который даже без остановок, что было очень маловероятно, занял бы много недель, фактически месяцев.

Только когда намеченный маршрут был передан на Корускант и возвращен назад с одобрением Императора и коротким, загадочным сообщением, что его Волк может гулять там, где ему нравится, Люк заперся в своей рабочей рубке, чтобы наложить курс на карту звездного неба, и увидел, что именно он сделал. На момент спонтанного выбора маршрута в его голове была лишь мысль уйти подальше от Корусканта... Проследив теперь линию проложенного им пути, Люк расслабленно откинулся на спинку кресла и долго смотрел на холодисплей…

Назначенный им маршрут практически точно очерчивал наиболее удаленные расстояния подведомственной области его флота. Драгоценный Волк Императора расхаживал вверх и вниз, словно пленное животное - только в пределах своей клетки.

Он спокойно отвел взгляд и посмотрел в пустоту.

Одна смена сменилась другой, потом еще одной, а он оставался за своим рабочим столом, читая донесения, уточняя маршрут и сопутствующие задачи, после проведения холоконференции с командованием штаба, определяя и переназначая обязанности службам и подразделениям, чтобы минимизировать между ними и взять под контроль предполагаемые острые разногласия, планируя операции и маневры. Уделяя внимание всем деталям, способствующим оптимизации флота. Наконец, когда он больше не мог работать, чувствуя, как оцепенел его разум, а перед глазами появляются пятна, он вернулся в свою каюту и в тишине затемненной комнаты созерцал водоворот света за иллюминатором.

К нему шла Мара. Он знал это совершенно точно, ощущал ее уникальное присутствие в Силе - пытаясь пройти незаметно, она бессознательно пользовалась своими способностями.
В голове был один вопрос: что ему делать, когда она придет?

Если следовать пути разума и здравомыслия, то ее, безусловно, нужно было отправить обратно.

Люк очень легко мог предоставить ей безукоризненное оправдание: он отсутствовал на флагмане несколько недель и не мог гарантировать, что обезвредил все новые средства системы слежения, установленные за это время тайными агентами Палпатина. Она, конечно же, поняла бы, что это ложь – чтобы обнаружить и уничтожить шпионские устройства, Люку нужно было ничтожно малое время - но, не имея прямых доказательств, она не стала бы спорить с ним. И, в любом случае, поняла бы его.

Что позволило бы ему прекратить все сейчас. Вернуть их отношениям тот характер, что был раньше... Это было бы разумно.

Он достиг всего, что хотел от специфичной игры с ней - всего, к чему стремился. Ему был нужен ее секрет, рычаг для управления ею. Что ж, он получил его. Мара утратила беспристрастность, позволила себе быть втянутой туда, куда не следовало, и скрыла этот факт. Лгала Императору - прямо в лицо.

Таким образом, он получил свой контроль над ней. Если когда-нибудь она узнает что-то, скрываемое им от Мастера, у него будет, чем угрожать ей. Да, он навредил бы этим и себе, но в ситуации, где он, так или иначе, попал бы на линию огня, ему нечего будет особо терять, и она прекрасно поймет это. Тогда как Мара будет рисковать потерять все.
И, как в каждой игре, сила этого блефа зависела от карт, что он держал в руках.

И именно поэтому правильным выбором сейчас было отослать ее, подчеркнуть, что случившееся – ничто иное, как просто игра. И что он не смутится разыграть эту карту, если она вынудит его.

Не сделай Люк этого сейчас – и он ослабит свою позицию.

Итак, почему же он колеблется?

Теперь он понял, о чем пытался предупредить его отец: чем ближе к тебе человек, тем ты уязвимее. Была ли подобная неизбежная уязвимость слабостью его отца, причиной, по которой тот потерпел неудачу?

Потому что Люк точно знал: если он откроет дверь, это станет и его слабостью.

Если он позволит принятому сейчас решению пойти вразрез со своими целями.

Но что-то в нем жаждало этого. Этой близости. Несмотря на знание, что она станет его слабым местом, а он клялся, что никогда больше не допустит подобного перед лицом своего Мастера. Несмотря на сопутствующий риск - ибо Мара всегда будет предана Императору. Несмотря, вопреки, даже при том что…

Тысяча причин против, и только одна за то, чтобы открыть дверь...

Он услышал нежный стук пальцев по тяжелой корабельной двери и оставался на месте еще какое-то время-

Останови все сейчас. Не соглашайся на эту слабость.
Не рискуй.
Не будь своим отцом.

Люк покачал головой, вспоминая вновь слова Вейдера, что он говорил с таким убеждением: «В силу необходимости мы одинокие существа…»

- Я - не ты, - прошептал он в темноту...

И с одним окончательным напряженным вздохом, изгоняя сомнения, сделал шаг вперед и открыл дверь...

Мара порывисто вошла в темную комнату, неся с собой шквал чувств волнения и предвкушения.

- Я уж подумала, ты не хочешь впускать меня, - шутливо прошептала она, обвивая его руками и дыша в шею. Словно после их последней встречи здесь прошел один день. Поступила ли она так сознательно?

Люк закрыл глаза, уже жалея, что впустил ее, ощущая мягкие волосы на своей коже. На мгновение он позволил себе окунуться в глубину излучаемых ею эмоций, в потворство своему желанию: чрезвычайно пылкому, крайне порывистому и безудержному, все подавляющему и дико безответственному…

Но истина была намного сложнее, и хотела Мара признавать это или нет, где-то в глубине души она должна была знать ее.

Как знал он. Он знал об опасности. Знал, как легко это может закончиться. Знал лезвие ножа, на котором жил.

Знал абсолютно, что когда-нибудь она предаст его.

Ей нельзя доверять. Нельзя доверять. C другой стороны, ему самому нельзя доверять - разве она не знала этого?

Если он хоть немного заботился о ней, он должен был бы уйти. Если она заботилась о нем, она должна была сделать то же самое уже давно...

Мара взяла его лицо в ладони и встала на цыпочки, протягиваясь в поцелуе и скользя пальцами к волосам. Обдавая теплым дыханием губы-

И вся его сдержанность, предупреждения отца и собственное понимание, прекрасное знание будущего, все его сомнения растаяли как тени в темноте...

.

.


.


Сидя с прямой, напряженной спиной, Мадин нервно наблюдал, как Руководители Штаба располагались за большим круглым столом в Оперативном Центре на борту повстанческого флагмана "Дом Один". При этом они непременно бросали взгляд на огромный холст, висящий на дальней стене. Основательное, детальное изображение битвы в ночном небе. "Ночное сражение", работы художника Инего.

Это был оригинал, бесценное произведение искусства. Картина каким-то образом находилась во владении контрабандиста Соло. Тот принес ее сюда, отдав «во временное пользование» и приложив много усилий, чтобы ясно это до всех донести. Как она попала к нему, он забыл объяснить. Но, учитывая род занятий Соло до Альянса, Мадин не счел нужным допытываться - иногда очевидный ответ был единственно правильным.

Соло также окинул холст долгим взглядом, улыбаясь каким-то своим мыслям, и уселся рядом с Леей Органой, которая после гибели Мон неожиданно легко приняла всю сложность своего нового положения. Сейчас в ее карих, смотрящих на Мадина, глазах читалась осторожность. И хотя между ними не было и тени дружеских отношений, это не мешало плодотворному рабочему сотрудничеству. Органа производила хорошее впечатление и способностями лидера, и своим поведением под прямым огнем.

В ее характере была необходимая острота, дерзость. Если Мон была дипломатом и борцом в равной степени, Лея была больше борцом, и только потом дипломатом, что, по мнению Мадина, было весьма хорошо. Эта черта могла быть полезна для будущих, более агрессивных действий. Хотя на данный момент она еще "становилась на ноги" - поэтому пока реагировала сдержанно и осмотрительно.

Потому он ощутил острый укол вины, что, по сути, принудил ее к проведению этой встречи. Но если он хотел протолкнуть последний план Мон, нужно было действовать; необходимое время подходило к концу. Во-первых, потому что он и так уже долго ждал, желая ограничить срок, в который эта информация будет известна, во-вторых, ему нужен был Совет, который, продвигая план к исполнению, в спешке не обратит слишком много внимания на детали. Которые давно были рассмотрены им и Мон. Теперь он нуждался в конкретных действиях, для чего ему, вероятно, придется немного повыкручивать руки Органе. Именно поэтому он твердо отказался заранее раскрывать повестку требуемого им собрания – дабы Органа не подготовила аргументы против его предложения, тем самым не выпустив на общее голосование, или чтобы вообще не отказала во встрече.

Наконец все устроились на своих местах и вежливо затихли. Лея Органа встала, воплощая собой само спокойствие, указывающее на официальность собрания.
- Мы начинаем эту встречу в семнадцать тридцать два. Присутствующие офицеры: адмирал Акбар, адмирал Стоун, руководитель службы разведки Масса, коммандер Соло, генерал Риикен, генерал Мадин и я. Собрание созвано по требованию генерала Мадина. Поэтому, с вашего разрешения, господа, я передаю ему слово.

Речь прозвучала немного коротко, но Органа не собиралась здесь развлекаться. Мадин поднялся, автоматически поправив китель; привычка осталась со времен его службы в имперских военных силах, где такие вещи были первостепенны.

- Господа... С учетом скорого запуска нового Суперзвездного Разрушителя "Неукротимый", теперь уже неизбежного, я хотел бы воспользоваться возможностью принести вашему вниманию некоторую исключительно важную информацию. Из соображений безопасности вы до сих пор были в неведении о ней. Этот план был разработан некоторое время назад и направлен на использование непревзойденного шанса...

Соло, сидящий напротив Мадина, начал медленно закатывать глаза и, ссутулившись, лениво уперся подбородком в ладонь. Мадин обдал его долгим, говорящим, что ничего другого он от Соло и не ждал, взглядом и продолжил свою прерванную на мгновение речь:

- Непревзойденный... шанс... для нанесения главного удара по Империи. Такого, после которого Империя не сможет оправиться. - Он обвел взглядом спокойные, слегка выжидающие лица. Скоро их выражение изменится. - Как вы теперь знаете, часть нашей злополучной миссии у Ботавуи состояла в получении новой технологии: имперских генераторов ДЭМП. Предназначенных нами для использования против всех разрушителей на орбите Корусканта при первом полете «Неукротимого». Потеря этих генераторов сделала план невыполнимым. Однако запуск СуперРазрушителя не отменен. И Император по-прежнему планирует присутствовать на его борту. Возможность, для которой предназначались ДЭМП, все еще не потеряна, господа, и я предлагаю использовать ее.

- У вас в заднем кармане завалялось несколько запасных ДЭМП? – растягивая слова, поинтересовался Соло.

Мадин пронзил его взглядом. Генерал был яростно против присутствия этого контрабандиста, но Масса, шеф разведки, настаивала, что для подозрений Соло в шпионаже нет никаких оснований, заявляя, что и побег из императорского дворца на Корусканте, и спасение с борта "Ярости" не были сами по себе достаточными доказательствами. Тем более, настоящий агент должен вести себя незаметно, а не привлекать к себе такое явное внимание.
Для себя Мадин решил по-прежнему наблюдать за Соло... и, как он подозревал, Масса делала то же самое, вопреки ее заявлениям.

- Нет, ДЭМП у нас больше нет, но это не означает потерю других наших преимуществ. Меняются детали, но не сам план. У нас все еще есть кое-что, о чем не знает Империя, то, что подведет нас к поворотному моменту.

Органа нахмурилась, явно утомленная игрой в "угадайку":

- И что же это?

Мадин приосанился еще больше и широко улыбнулся:

- У нас есть ключ к Независимому Командному Управлению "Неукротимым" - зашитые коды. Обладание собственными генераторами ДЭМП давало нам возможность свободного пути - повредив все находящиеся в области имперские суда. Затем мы собирались использовать Перекрывающие Коды, чтобы направить «Неукротимый» в атмосферу Корусканта; под давлением, без балансировочных систем, он сгорел бы вместе с находящимся на борту Императором - на глазах у всей галактики, наблюдающей по холонету. Это был основной план. Разработанным мной и Мон Мотмой. План, ради которого она отдала свою жизнь.

Лея нахмурилась еще больше:

- И как давно у вас были эти коды?

- Мон Мотма получила их от Оллин’айя почти за месяц до покушения на Наследника. И как все здесь знают, план Мон состоял в том, чтобы сначала устранить его, а потом уже Императора. Чтобы не позволить наследования престола. Однако сейчас у нас появилась возможность компенсировать ту неудачу уничтожением Императора. И я думаю, мы должны сделать это - в память о Мон.

Это был запрещенный прием, и сузившиеся глаза Органы говорили, что она прекрасно понимает, что делает Мадин. Если она откажется, то отвергнет не только сам план, но и память о Мон.

Наступившую тишину прервала напряженно всему внимающая Тэж Масса:
- Позвольте мне уточнить... У вас имеются Перекрывающие Командные Коды, вшитые в системы "Неукротимого"?

- Фактически да, - ответил Мадин.

- Фактически? - переспросила Тэж, желая быть уверенной.

- Эти коды не относятся к кодам "судного дня", но они являются черным входом в систему, отвергая все остальные команды. Они предназначены для использования Императором, чтобы гарантировать...

- Спасибо, сэр, я знаю, что такое Командные Коды, - едко перебила Масса, очевидно так же, как и Лея раздраженная, что ее не поставили в известность до сих пор. - И вы уверены, что коды все еще активны, учитывая попадание в плен и Мон Мотмы, и Оллин'айя?

- Да.

- Почему вы не сказали нам этого раньше? - голос Органы прозвучал дюрасталью.

В ответ Мадин почти уже посмотрел на Хана, но вовремя поймал себя.
- Вы знаете, что у нас продолжаются проблемы с утечкой информации. Мон Мотма приказала, чтобы это оставалось строго между нами. Пока не будет необходимости вовлечь остальных. Сейчас, я считаю, такая необходимость настала. Я думаю, мы по-прежнему находимся в выигрышной позиции и можем исполнить намерения Мон.

Вытягивая длинные перепончатые пальцы, заговорил Акбар:
- Разве коды не аннулировали, когда Империя обнаружила наш доступ к их генераторам ДЭМП, генерал?

- Нет, сэр. Коды не имеют никакого отношения к военной технике. Их даже создавали на другой верфи, интегрируя в полной изоляции от других подразделений. Даже у командира, отвечающего за корабль, нет к ним доступа.

- Таким образом, мы можем предположить, что не было никаких причин менять их? - уточнил Акбар.

- Да, сэр.

- Это ужасно большое предположение, - высказался адмирал Стоун, качая головой.

- Коды проверены менее двух недель назад, и тогда они были еще активны, - заверил Мадин.

В свете этого заверения на какое-то время наступила тишина.

- Итак, у нас есть коды - средство управления системами корабля, - продолжила Органа. - И что вы предлагаете?

- Как я сказал, изначальный план состоял в том, чтобы послать "Неукротимый" в атмосферу. Захватить штурвал и отправить вниз за счет собственной тяги, а затем остановить двигатели. Разрушители не предназначены для планетарной силы тяжести; без корректирующего смещения, он возьмет нежизнеспособный угол входа и разрушится, как только войдет в атмосферу. Понятно, что мы рассчитывали на ДЭМП, чтобы вывести из строя все остальные корабли, которые попытаются остановить СЗР, повреждая его двигатели или просто схватывая тракционными лучами. Без этой возможности - ликвидировать всякую помощь извне - необходимо в какой-то мере изменить план. Однако я по-прежнему считаю, что нам дан беспрецедентный шанс. Император редко покидает безопасную территорию Корусканта.

- Он будет лишь на его орбите, - указал Стоун.

- На корабле, над которым мы будем иметь контроль, - не сдавался Мадин.

- Мы могли бы, получив контроль над "Неукротимым", использовать его собственные генераторы ДЭМП и продолжить затем операцию, как она планировалась первоначально? - спросил Акбар, поднимая на себя питающие надежды взгляды.

- Нет, сэр, - оборвала их руководитель разведки Масса. - К сожалению ДЭМП "Неукротимого" еще не будут готовы для запуска. Наши разведданные говорят, что их закончат на верфях в Кластер Коорнахт чуть позже.

- Есть какой-нибудь шанс, что мы сможем довершить их подготовку силами наших техников? - спросил Соло, сам не слишком веря в подобное.

- Нет, сэр. Их активация никогда не планировалась для первого полета. Планировалось, что "Неукротимый" выполнит пробные маневры на пути к верфям Коорнахта, где будут завершены регулирование и точная отладка систем.

- Мы сможем блокировать мостик? Запереть там Палпатина и уйти в гиперпространство, используя коды управления? - предложил Стоун.

- Нет, - ответила Органа, задумчиво щуря глаза. - Торжественный запуск кораблей обычно происходит на низкой орбите, чтобы его было видно с поверхности планеты. На нашем пути будет слишком много других ИЗР, мы не успеем выйти на нужную траекторию. Если мы не обездвижим имперские корабли, они остановят нас.

- Тогда окружить мостик и перекрыть кислород?

- Возможно, - допустил Мадин.

- Не-а, - перебил Хан. - Мостик разрушителя - большая область. У них будет чертовски много времени, чтобы выбраться оттуда, прежде чем кончится воздух. Да и оставшейся части экипажа хватит времени вытащить их, независимо от того, сколько наших парней будет на борту.

- Взрывная декомпрессия? - предложила Лея. Все затихли, раздумывая.

- Нужно проверить планы, не думаю, что там есть переходной шлюз, - пробормотала Тэж.

- Если он найдется в оборонных и навигационных щитах "Неукротимого", то сравнительно небольшое судно сможет разнести обзорные иллюминаторы, - сказала Лея.

- Все корабли без допуска СИБ будут выведены из системы за два дня до события, - ответила Тэж, всегда прекрасно осведомленная о протоколах врага.

Все вновь замолчали. Тишину нарушил Хан:
- Возьмем корабли у них! Черт, ангары СЗР должны быть забиты истребителями. Если у нас будет Командное Управление, мы сможем выпустить несколько штук под щитами "Неукротимого".

Тэж кивнула:
- И щиты закроют их от СИДов с других разрушителей.

Мадин хранил молчание, стараясь не казаться слишком настойчивым и позволяя интересу и энтузиазму Совета достичь максимума, когда его члены поймут, что это действительно возможно. Возможно уничтожить Палпатина.

- Двери мостика бронированы по наивысшему классу защиты. И закрываются мгновенно. Если мы сможем закрыть их с расстояния, - рассуждала Масса, погрузившись в размышления. - Но доступ мостика к управлению должен быть блокирован - чтобы отрезать возможность открыть их изнутри. В ведущем к мостику коридоре с каждой стороны расположено еще по три операторских, которые также необходимо блокировать. Если все двери будут заперты с помощью перекрывающих кодов, то для их взлома понадобится значительное время даже при использовании резаков и взрывчатки.

- Чтобы использовать наших пилотов на истребителях "Неукротимого" нужно, чтобы они находились на его борту, - сказала Органа.

Мадин подобрался:
- Нам нужны люди на борту "Неукротимого" в любом случае. Если уникальные коды "судного дня" можно использовать с расстояния, то в случае наших кодов необходим непосредственный доступ к системам изнутри. Нам нужна команда для этого. Когда разрабатывался первоначальный план, было установлено, что самой эффективной точкой доступа для нас, дающей максимум управления без нахождения на мостике, будет Опс3. Она расположена на полпути к Командной Башне.

- Таким образом, нам необходима целевая группа на борту, - серьезно сказала Органа.

- Это нужно сделать за три дня до церемонии, - энергично указала Масса, как всегда гибко и быстро мыслящая. - Затем всех незадействованных военных начнут отсылать прочь.

- Эй, и как мы это сделаем? - спросил Хан. – Ах, да... Вы видели размер такой штуковины? Не думаю, что будет сложно пройти туда и потом просто разыскать какое-нибудь тихое местечко, чтобы пересидеть там несколько дней. Можно почитать, или взять карты с собой.

- Это должна быть маленькая команда, если мы хотим, чтобы ее не заметили, - продолжила Органа, игнорируя сарказм кореллианца. - Двадцать единиц, не больше. Четыре пилота для СИД-истребителей. Остальная часть нас расколется на две группы, каждая из которых, имея Командные Коды, будет пробиваться к Опс3 по отдельности. Таким образом мы обеспечим резервную поддержку.

- Подожди минуту... Нас? - перебил Соло, поворачиваясь к Лее.

- Я не собираюсь сидеть здесь, - твердо сообщила она.

- Именно это ты и будешь делать, босс, - Соло подчеркнул последнее слово.

- Думаю, в словах коммандера Соло есть смысл, мэм, - согласилась Масса. - Вы больше не можете активно участвовать в военных операциях.

Органа поджала губы:
- Вы серьезно думаете, что я откажусь от такого шанса? От шанса быть в команде, которая наконец уничтожит Палпатина? Это не обсуждается. Я буду там.

- Я сожалею, руководитель, но не могу этого допустить; в противном случае я была бы непригодна для своей профессии, - твердо ответила Масса, смотря на генерала Риикена для поддержки. Акбар и Риикен являлись самыми близкими советниками Органы. И если кто-то и мог отговорить ее, то это они.

И Риикен не замедлил сделать попытку:
- Лея, вы знаете, что это неблагоразумно. Пожалуйста, подумайте хорошенько.

Мадин задушил улыбку; захваченная планом заговора Органа, казалось, не собиралась сдаваться, не желая уже упускать такую возможность.

- Руководитель Мотма часто возглавляла полевые... - она запнулась, понимая свою ошибку, и Риикен тут же воспользовался ею:

- Да - и мы потеряли ее там, потому что нарушили правила. Мы не можем позволить себе еще одну потерю лидера, Ваше Высочество. Ваши опыт и вклад очень ценились бы... отсюда.

Лея какое-то время молчала, изучая лица сидящих за столом и понимая, что не будет спорить с ними. Мадин остался в стороне, радуясь, что разногласия возникли не о самой благоразумности миссии, а только о том, кто будет участвовать в ней.

- ...Хорошо, - согласилась Органа, будучи загнанной в угол. Однако тон ее голоса свидетельствовал, что никакого намерения уступать у нее нет. - Я обдумаю ваш совет.

Соло повернулся обратно к собранию, полыхнув по нему взглядом:
-Меня же совершенно точно можно заменить, так что я возглавлю команду проникновения.

Органа глубоко вздохнула и посмотрела на него, явно собираясь высказать в недвусмысленных выражениях, что если не участвует она, тогда не участвует и он, но вовремя остановила себя.

- Это прекрасная идея, - в итоге произнесла она, заставляя Соло настороженно взглянуть на нее. - Но я думаю, ты должен управлять кораблем отхода.

- Подожди, я не собираюсь торчать в каком-то скучном судне в пустом ангаре, когда остальные будут гулять по Звездному Разрушителю, сладеньк… - он прервался, поняв, как обращается к Лее на официальном заседании, каждая минута которого на счету. Мадин только стиснул челюсти в ответ на явную нехватку дисциплины кореллианца. Сквозь сжатые зубы Соло процедил:
- Я все же не согласен с этим.

- Нам важно сохранить свободный коридор, для отступления обеих групп, - Органа стояла на своем. - Если на пути к опс-комнате нам вряд ли кто помешает, то обратно будут ждать не только перестрелка, но и добрая часть экипажа, жаждущего сбежать с "Неукротимого" в космос. Я никого не буду просить пойти на верное самоубийство - поэтому мне нужен лучший пилот у штурвала на выходе.

- Я могу участвовать в миссии, а затем полететь, - упорствовал Соло, игнорируя почесывание его самолюбия.

Мадин задался вопросом, обратили ли внимание остальные, что руководитель Органа по-прежнему использовала слово "нас", говоря о команде проникновения. Если да, то они, по-видимому, посчитали разумным сейчас сохранять спокойствие и не спорить. По-настоящему важным на данный момент было общее одобрение плана...

- Я думаю, мы сможем обсудить это позже, - отрезала Лея, быстро отворачиваясь и не давая Соло возразить. - Пока я хотела бы провести голосование.

Призвав выдержку и пытаясь не казаться слишком напряженным, Мадин наблюдал за последовавшими согласными кивками. Органа внимательно окинула всех взглядом и тоже кивнула:

- Единогласно. Миссия утверждена. Ее командный состав будет назначен к концу дня, чтобы завтра начать детальную разработку плана. Мы соберемся вместе для повторного обсуждения через три дня. Будем надеяться, к назначенному времени у нас будут более продуктивные идеи наших действий.

Острая шпилька ее последних слов не помешала Мадину победоносно улыбнуться. Органа согласилась. Лично запустила необратимый процесс реализации его плана. И никто не поднял нежелательный для генерала вопрос, никто не указал на оставшийся в тени факт: Наследник также будет на том мостике.

Скрючившись на корточках, Мара сидела в тесном техкоридоре для ремонтных дроидов, дающим возможность обозрения расположенного внизу кормового ангара, который был предназначен лишь для солдат личного полка Наследника. Для "неприкасаемых", как их теперь называли, и не без серьезного основания - ни у кого не было доступа к тем областям, где они располагались: ни к стыковочным докам, ни к жилым каютам, ни к складам снабжения, ни к зонам отдыха. Территория 701-го была полностью отдельным и обособленным анклавом внутри флагмана. Это произошло не сразу, конечно, постепенно, едва заметными этапами - Скайуокер мастерски проводил необходимые ему перемены, став слишком хорош, чтобы ошибаться в подобных вещах. Единицы 701-ого фактически всегда были разделены и при этом часто перемещались; внутри флота и на поверхностях планет поддерживалось их несколько дислокаций, однако военная разведка слишком медленно приходила к пониманию своего довольно смутного представления о реальной численности и составе полка Наследника. Разумеется, она располагала официальными цифрами и данными, по которым у нее все сходилось... Не сходилось только у Мары.

Поэтому она проводила свою маленькую разведку. Около месяца назад ей удалось проследить за техдроидом, обслуживающим кабельные трубопроводы, до точки, в которой Мара смогла приблизиться к идущей почти под потолком наружной стороне ангара 701-го. Она провела тогда почти весь день, стоя на локтях и коленях и высверливая два крошечных отверстия для установки линз наблюдения, предназначенных для слежки за внутренней частью интересуемого ее помещения.

Чтобы избежать случайных сканирующих систем противослежения, линзы были прикрыты и отключены от питания. Поэтому Маре необходимо было активизировать и отключать их вручную, позволяя им работать только, когда она находилась рядом. Это окупалось тем, что линзы было трудно обнаружить даже при близком сканировании. Но и означало, что Маре приходилось вновь проводить вечер, сидя в тесном, душном и далеко нежарком трубопроводе, наблюдая за изображением в небольшом передаточном устройстве. На экране отражался огромный, четко организованный и фактически лишенный жизни кормовой ангар. Очевидно солдаты 701-ого нашли лучшее занятие на этот вечер, чем она.

Рядом со Скайуокером, при исполнении служебных обязанностей, сейчас находился Риис. Они на пару пробирались через стопки рапортов, пришедших от многочисленных официальных ведомств Абрегадо-Рей. Эта проверка стала частью задач, взятых на себя "Несравненным" в текущем рейде. Они подошли к планете три дня назад, и, как казалось Маре, Люк просто... наматывал круги по орбите, тратя время или, вернее, оттягивая его. Просматривая финансовые отчеты, которые были явно подделаны - что он, конечно же, знал не хуже нее. Находящаяся в самом начале Обхода Шапани Абрегадо-Рей долгое время являлась крупной базой контрабандистов Колониальных Регионов. Беря во внимание взятки и незаконные операции, благосостояние планеты, вероятно, смело можно было умножать вдвое. Но все это было известно давно, а Люк, как правило, придерживался принципа: «знакомый старый черт лучше нового», поэтому проводимая им тщательная проверка все более озадачивала и приводила в недоумение.

Очевидным ответом напрашивалось его банальное нежелание возвращения на Корускант. Прошло почти два месяца после начала их рейда, и сейчас они находились в конце пути; оставалось лишь несколько запланированных остановок. И хотя ни Люк, ни Мара не говорили об этом, оба прекрасно понимали, что по достижению столицы их ночные свидания будут прерваны. Поэтому Мара в действительности не жаловалась на задержку. И не сильно доискивалась ее причины.
Они были вместе; сказать, что их отношения были... стабильны и спокойны, в целом было бы неверно, но Мара чувствовала медленное изменение в них за прошедшие месяцы, пока они с Люком находились вдали от любопытных глаз Корусканта. Их связь была крайне бурной и взрывоопасной, но это как раз являлось частью того, что и привлекало Мару.
Он так сильно изменился за последние четыре года. Большие и радикальные перемены заметить было легко, но были и тонкие, очень постепенные преобразования, такие, про которые она не могла сказать, когда конкретно они произошли, такие, которые она начала понимать только сейчас. Казалось, что долгое время, смотря на него, она видела в его глазах лишь незначительный проблеск драгоценного волка Палпатина... Теперь же, она часто ощущала, что смотрит в глаза волка, ища хоть какой-то след человека в них.

Беспокоило ли это ее?

Нет. Она провела всю свою жизнь среди волков, привыкнув настолько, что чувствовала себя теперь естественно, наблюдая, как одна искра превратилась в пламя. Человек, который когда-то появился в ее жизни, был обаятельным, пылким и благородным, и, возможно, если бы все пошло по-другому...

Но этого не случилось и потому не имело значения. Потому что теперь у нее был волк. И пребывание рядом с его диким, необузданным, резким и крайне переменчивым темпераментом вызывало острые, волнующие ощущения, неустанно притягивающие и возвращающие ее к нему. Иногда Мара по-прежнему видела пилота, которым он был в начале, и эти моменты были особо ценны за их редкость... Но как когда-то она была очарована человеком с небесно-синими глазами, задолго до того, как в них появился лед, она также была сейчас очарована волком, будоражащим чувством бега рядом с ним… и она прекрасно понимала, что ей нравится это.

Мара безучастно уставилась на изображение пустого ангара, блуждая в своих мыслях...

Она очень ясно помнила, как оправдывала Императора в один из последних дней их пребывания на Корусканте; когда их отношения были уже безвозвратно изменены, но еще очень непонятны в перспективе. Беладон Д'Арка тогда повернулся к Люку во время долгой, затянувшейся процессии через огромный Зал Свиты, ведущий к главному Тронному Залу, в котором ожидался Суд - Палпатин остановился для беседы с кем-то, вынуждая тем самым все свое окружение ждать его.

Стоя в полушаге позади Люка в качестве охраны, Мара наблюдала как Д'Арка приблизился и как, не имея возможности уйти, Люк был вынужден вступить в разговор. Глава самого влиятельного из Королевских Домов поздравил Люка с предстоящим принятием командования "Неукротимым", добавляя, что испытывает глубочайшее уважение к тем, кого так ценит Император, и спросил не затруднило бы Наследника посетить одно из важных приближающихся событий в поместье Д’Арка на Корусканте.
Когда Люк вежливо отказал, ссылаясь на свои обязанности во флоте, Д'Арка признательно кивнул и сообщил, что он, разумеется, хорошо это понимает, ведь многие члены его семейства также несут огромную ответственность на постах внутри флота. Однако он настаивал, чтобы Наследник рассмотрел его бессрочное приглашение воспользоваться обширными охотничьими угодьями семьи на Бойреласе, Комменоре или Тейре, когда тому будет угодно; Д'Арка выдержал паузу, растягивая сухие губы в тонкую улыбку, и добавил: «Конечно же, Волк Императора ценит возможность побаловаться охотой?»
Смотря на медленно распрямляющуюся спину Люка, Мара видела, как напряглись его плечи и на мгновение испугалась, что он попросту ударит и свалит Беладона Д’Арку с ног. Но процессия резко двинулась вперед, спасая ее – и, вероятно, Д’Арку - от необходимости сталкиваться с данным инцидентом, хотя для гарантии она подошла к Люку сбоку, чтобы идти с ним вровень, пока он тихо проклинал своего Мастера за то, что тот наградил его подобным эпитетом.

Тогда она сделала ошибку, спокойно прошептав, что это имя подходит ему... Он развернулся к ней, с пылающими глазами на оставшемся маской лице, в переполненном челядью зале голос прозвучал низко и стянуто:
- Если я волк, то только потому, что живу в их компании.

- Я не спорю с этим, - мягко защитилась Мара, медленно идя рядом с ним и смотря вперед. Преодолевая ту самую острую, сопряженную с опасностью дрожь, что она всегда испытывала, когда он был в таком состоянии.

- Тогда ты дура, раз находишься здесь, - зло прорычал он, принимая едва заметно агрессивную позицию. - Никогда не доверяй волку.

Она заколебалась, на секунду взглянув на Люка и не в силах помешать себе слегка напрячься в ответ на реакцию его тела, понимая, как близко она была к краю, продолжая этот разговор, как быстро мог взыграть его темперамент.

- Я доверяю тебе, - возразила Мара, намеренно подчеркивая различие, инстинктивно зная, как успокоить ее волка.

Какое-то время он тихо смотрел вперед... и хотя дикая ярость ушла из его глаз, они оставались презрительными и жестокими.

- Нет, это не так, - проворчал он наконец, угроза не оставила голос, но была теперь сдержана. - Не на самом деле. Ты говоришь себе, что можешь доверять мне, думаешь, что ты в безопасности, потому что по каким-то причинам считаешь, что можешь управлять этим..., но я не могу, поэтому чертовски уверен, что не можешь и ты. Ты не в такой безопасности, как думаешь.

Это было невероятное признание, особенно учитывая несомненность, с которой он сам верил в него.

- Ты хочешь сказать, что способен причинить мне вред? - спросила Мара, глядя на него и затем решительно помотав головой: - Я не верю тебе.

Уже безразлично, полностью взяв под контроль свои эмоции, он отвернулся и ступил на шаг перед нею - но до этого отпустил последнее предостережение:
- Я хочу сказать, что если ты протягиваешь свою руку волку, не удивляйся, когда он укусит тебя.


Теперь Мара сидела на корточках в тесном техкоридоре и раздумывала над его словами. Это было предупреждение, и оно было настоящим.

Доверяла ли она ему?

Она хотела бы сказать "да"..., но тогда что она делала здесь этим вечером?

И с другой стороны, принимая во внимание ее действия сейчас... должен ли он доверять ей?

Ее размышления резко прервались опустившимися щитами стыковочного дока под ней, пропуская внутрь большой шаттл. Протискиваясь в замкнутом пространстве, Мара с трудом разогнулась и нахмурилась: судя по записям в бортовом журнале, никаких прибытий кораблей не ожидалось - и даже, если бы это событие было отмечено, здесь едва ли находился предусмотренный правилами посадочный док.

Скайпрей, Интел 420, быстрый и крепкий, любимый, как местными патрульными службами, так и контрабандистами, корабль, плавно приземлился в центре ангара, рядом выстроилась только прибывшая небольшая группа штурмовиков 701-го.

Наблюдая, как по трапу спускаются двое мужчин в гражданской одежде, Мара разразилась проклятьями по поводу ее выбора линз, неспособных менять масштаб изображения - кто думал, что она увидит кого-то кроме солдат?

Более молодой, стройный и худощавый человек с синими, как бутылочное стекло, волосами остановился в конце трапа. Другой человек, очевидно главный в их отношениях, завершив разговор, ступил на палубу. Это был высокий, атлетически сложенный, темноволосый мужчина, с густыми, пышными усами. В сопровождении тут же обступивших его штурмовиков он пошел вдоль ангара. И судя по его манере держать себя, был совершенно не испуган.

Группа довольно быстро исчезла из виду, несмотря на широкое поле обзора линзы, и Мара выкарабкалась наружу, оставляя экран слежения на месте, чтобы попытаться успеть поймать незнакомца в коридоре двумя уровнями ниже ангара.

Когда она спустилась в точку, где коридоры ограниченного пользования переходили в более общую зону, Мара никого там не увидела. Она кратко рассмотрела возможность обращения к службе безопасности флагмана, чтобы проверить куда пошли 701-ые с их сопровождаемым, но заколебалась; либо они каким-то образом прошли под датчиками незамеченными, либо кто-то в службе безопасности позволил им пройти, и в этом случае дать им понять, что она знала о прибывшем было не совсем удачной идеей. Ясно, что этот факт не был предназначен для широкой огласки. И если анонимный посетитель был доставлен на борт тайно, перемещать его по кораблю будут точно таким же способом.

Нахмурившись, она медленно направилась вдоль пустого коридора. В любом случае, учитывая используемый ангар, у Мары была весьма хорошая догадка, куда направился их тайный гость...

.

.


- Кажется, у меня не хватает фрахтовика или даже двух, - объявил Тэлон Каррде не возмущенным, но и далеко не смиряющимся тоном. - Я пересчитал их. Дважды.

Наследник легко улыбнулся, он явно пребывал в хорошем настроении этим вечером, и Каррде вновь задался вопросом о его истинном возрасте. Подчас, когда Наследник был уставшим и серьезным, он казался фактически ровесником самого Каррде, но в случайные, похожие на этот моменты, когда тот непринужденно и искренне улыбался, контрабандист мог поклясться, что ему было лишь чуть больше двадцати.

Как и очень многие, заинтересованные в получении подобной информации, Каррде израсходовал серьезную сумму кредитов, пытаясь раскопать хоть какие-то подтвержденные данные того, кем на самом деле был Наследник... и как очень многие, ничего не нашел.

Молодой человек блеснул приветливой улыбкой, потянувшей глубокий шрам на губах, и ответил с безупречным корускантским произношением - слишком безупречным, по мнению Каррде:

- У вас их, в любом случае, было чересчур много. Подумайте о расходах на техобслуживание, от которых я вас освободил.

- Да, конечно, и весь доход с них был скорее бременем.

- Я возмещу вам его, - небрежно произнес Наследник, подходя к нему с двумя бокалами бренди в руках и протягивая один Каррде. - Я оставлю суда на Билбринджи и позабочусь, чтобы у вас были их операционные коды. Что вам больше по душе, бриги или шебеки?

- Я возьму шебеки, - ответил Каррде, удовлетворенный обменом. Пусть у данных судов не было никаких модернизаций и они требовали маскировки военного облика, они все же являлись более новыми, надежными и значительно большими кораблями, чем фрахтовики, которых он лишился. Это был справедливый обмен, даже по сути щедрый, и человек, который предложил его, сделал это без каких-либо условий. - На них будут паспорта на право собственности?

- Нет, но с другой стороны я сомневаюсь, что у вас были паспорта на те корабли, что я потерял. Они не будут числиться пропавшими ни в каких имперских списках. - Наследник выдержал небольшую паузу. - И я думаю, кто-то однажды сказал мне, что вы знаете человека, способного подделать всю документацию и позывные... но я могу быть не прав.

В ответ на добродушно-ироничное замечание Каррде поднял густые брови, но промолчал. Вопрос был улажен, полностью отвечая его интересам.

Его личный корабль, сильно модифицированный фрахтовик "Дикий Каррде", был оставлен на орбите соседней планеты Дентаал, безопасном и популярным у контрабандистов местом на краю сектора Тапани, откуда они могли спокойно наблюдать за "Несравненным", "Доминантом" и "Ветром" в течение процесса создания Правящего Совета на Абрегадо-Рей, очень неудобного в настоящее время. Этот факт, казалось, и придавал Наследнику особо приподнятое настроение.

Но с другой стороны Каррде всегда казалось, что настроение молодого человека поднималось в прямой пропорции от количества времени, проведенного вдали от Корусканта. Он на миг задумался, не стоит ли указать на это, но отклонил мысль - наблюдения за личной жизнью Наследника никогда не приветствовались, независимо от его настроения. И в любом случае их разговор уже шел дальше, манеры Наследника слегка изменились, став напряженнее, и он перешел к более важному делу.

- Мне нужно знать, есть ли у вас испытанный и надежный биохимик?

- Какой именно? - непринужденно поинтересовался Каррде, скрывая любопытство.

- Дешифратор ДНК. Способный разложить сделанный на заказ спецнаркотик на компоненты и в дальнейшем синтезировать нейтрализатор против него. Предпочтительно – вакцину.

Каррде нахмурился: такой специалист едва ли был обычен. Умение смешивать рекреационные наркотики или разобрать их на составные части для перевозки было обычным делом, но расшифровка сложных, сделанных на заказ наркотиков была в несколько раз труднее, и у Каррде вот так сразу не было на уме никого, способного к этому.

- Я посмотрю, что могу сделать. Но в моей команде таких нет. То, о чем вы говорите, требует большой лаборатории и множества спецоборудования... - Он почти добавил: "Империя следит за подобными вещами", но вовремя поймал себя.

- Я могу обеспечить любое необходимое оборудование и денежные средства, чтобы разместить специалиста на одной из планет Внешнего Кольца, - гарантировал Наследник, прекрасно понимая, о чем просит. - Но он должен быть абсолютно надежен и осмотрителен. Если вы не всецело доверяете ему или он уже делал хоть один промах, он мне не подходит.

- Что именно ему будет нужно сделать?

- Взломать наркотик, который я предоставлю. У меня еще нет его образца, и я не знаю точной даты, когда он у меня будет, но как только это произойдет, я тут же передам его. Если вы найдете кого-то, я начну необходимое постоянное финансирование.

- Для какого биотипа? - спросил Каррде; знание конкретного рода специализации, скорей всего, значительно бы сузило поле поиска.

Наследник лишь немного помедлил с ответом:
- Для человека, насколько я знаю.

Значит, не для себя, рассудил Каррде. И не смог удержаться, чтобы не копнуть чуть глубже:
- Для гарантии доброй воли или заключения сделки?

Он ничего не ждал, кроме самого неопределенного ответа - и не был разочарован.

- Я еще не решил.

- Возможно, это предназначено для одного хорошо-устроившегося в галактике семейства, именуемого Д'Арка?

Наследник резко поднял взгляд, и Каррде тотчас понял, что этими небрежно оброненными словами привлек его внимание.

- Что заставляет вас так думать?

Каррде пожал плечами:
- По всей видимости они из кожи вон лезут, чтобы предать гласности факт, какое сильное уважение испытывают к Наследнику. Беладон Д'Арка, кажется, поставил перед собой задачу известить каждого, как он поддерживает вас.

- В самом деле?

- Вы не знали?

Д'Арка были высокопоставленной, могущественной семьей, занимающей хорошие позиции, как в Королевских Домах, так и в вооруженных силах, и поэтому их род явно должен был находиться в поле зрения Наследника.

- Нет, я слышал об этом несколько раз от разных источников, все говорили примерно то же самое. Мне просто любопытны причины.

- Вероятно, он пытается держать двойную ставку, - предложил Каррде. Очевидно, что Д'Арка не обладал никакими политическими предубеждениями и поддерживал как Палпатина, так и его Наследника.

- Но зачем высовываться и делать это в открытую? - пробормотал неубежденный Наследник. - Зачем рисковать своим настоящим положением?

Каррде пожал плечами, чтобы скрыть свое удивление: это был первый раз, когда Наследник по-настоящему что-то обсуждал с ним, фактически спрашивал его мнение.
- Нужно поразмыслить, чтобы все сложить. Для такой семьи недостаточно просто обладать влиянием, им необходимо обезопасить себя долгосрочной политической поддержкой.... по возможности расширяя ее.

Наследник, казалось, раздумывал над этим.
- Если вы услышите что-нибудь еще, попытайтесь найти связь между Д'Арка и мной - ту, которую они проталкивают публично, по крайней мере.

- Вы хотите, чтобы я разместил к ним своего человека?

- Нет, если не будет чего-то интересного. Просто держите свое ухо востро.

Каррде кивнул, делая глоток из бокала: следовательно какую бы игру не вел Д'Арка, Наследник лично в ней пока не участвовал. Если Каррде верил ему, а он чувствовал, что в данном случае может это делать - учитывая редкую вспышку только что увиденного подлинного интереса. Он, конечно, мог быть и разыгран - Каррде, в конце концов, являлся информационным дилером, и Наследник знал, что не был единственным его клиентом. Но Каррде также надеялся, что тот знал и то, что контрабандист не был глуп, являясь профессионалом своего дела, чтобы передавать что-либо сказанное между ним и его самым важным и ценным клиентом третьим лицам.

Он мельком взглянул на бокал в руке, вкус коррелианского бренди вернул его мысли к настоящему моменту: напиток был интенсивно дымным, чрезмерно насыщенным и перегруженным танином по его мнению.
- Мне, право, нужно не забыть принести вам немного руусанского бренди в следующий раз.

Наследник откинулся на спинку своего кресла, которое тут же начало подстраиваться под его расслабленную позу, нисколько не задетый, несмотря на произносимые затем слова:
- Я оскорблен. Вы отвергаете мое гостеприимство.

- Нисколько. Только ваш бренди. - Каррде выдержал долгую паузу, прежде чем вновь заговорить - сохраняя непринужденность в голосе и не смотря на Наследника: - К вопросу о гостеприимстве, я слышал, вы отпустили на свободу полный корабль ботанов?

Молодой человек посмотрел вдаль, сдержанная, бесстрастная маска тут же опустилась на место.
- Я - великодушный человек, разве вы не знали?

- Знал, как ни странно. Но, кажется, вы обычно прилагаете много усилий, чтобы скрыть это.

Наследник только натянуто улыбнулся, взгляд стал расчетливым, всякая естественная легкость исчезла.
- Я не ставил задачи отвратить население Ботавуи, я только ликвидировал шпионскую сеть, ничего большего. То, что эту группировку целиком составляли ботаны, было второстепенно. Я отпустил экипаж Аттин’Чо, чтобы разъяснить это, публично.

На последних словах он многозначительно посмотрел на Каррде, и лидер организации контрабандистов понял, что эта информация была предоставлена ему для широкого распространения.

- Я уверен, они будут рады узнать это, - откликнулся Каррде. Он был не против передать информацию нескольким правильным людям; ровный полет его клиента означал ровный полет для Каррде.

- У меня есть еще одна работа для вас, - спокойно продолжил Наследник. - Мне вскоре будут нужны новые ком-коды; я знаю, вам нравятся небольшие предупреждения, чтобы иметь преимущество, берясь за работу.

Каррде удивленно нахмурился:
- Вы думаете, что старые взломаны? Гент обычно гораздо лучше справлялся с...

- Нет, они не взломаны, но я не собираюсь ждать, когда это случится. Привычки опасны, знаете ли.

Каррде наклонился вперед, ставя на стол пустой бокал, и чуть напряг голос:
- Тогда вы точно должны перестать пить коррелианский бренди.

.

.


Вмонтированный рядом с кроватью комлинк звякнул почти бесшумно, пробуждая, тем не менее, и Мару и Люка от сна. Он издал еще пару сигналов и успокоился, вновь уступая место полной тишине. Оставаясь сама неподвижной, Мара почувствовала, как под рукой зашевелился Люк.

Когда ком зазвучал снова, он быстро поднялся и, не отвечая, прошел в главную комнату, натягивая на ходу халат. Дверь плавно скользнула в сторону и закрылась, оставляя Мару хмуриться в темноте. Она взглянула на время, едва видимое в рассыпанном звездном свете - до подъема оставалось еще почти два часа.

Через закрытую дверь Мара слышала, как Люк выдвинул ящик и что-то там нащупывал в течение нескольких секунд, прежде чем ответил наконец по комлинку, расположенному в поверхности его рабочего стола.

- Да?

Последовала тишина, во время которой Мара поняла, что открытие ящика, судя по всему, означало поиск наушника, чтобы отключить громкую связь. Очевидно, данный способ подачи вызова служил сигналом для конфиденциального разговора. Вопрос: кто был на другом конце связи? Она по-прежнему хмурилась в тишине, сдерживая дыхание и вслушиваясь в явно одностороннюю беседу.

- Да... Да. Когда? Хм. Нет, принесите это сюда... да.

Снова воцарилась тишина, и Мара продолжала спокойно лежать, пытаясь определить звуки, указывающие на возвращение Люка...

Громкий удар с силой хлопнутого о стол наушника заставил ее вздрогнуть против воли, затем Люк глухо выругался на неизвестном языке. Возможно, бочче? Это не имело значения, она понимала проклятия, когда слышала их.

Он не возвращался, оставаясь в темноте главной комнаты.

В конечном счете, до нее донесся звук открывающейся входной двери. Послышавшиеся бормочущие голоса были слишком тихими, чтобы разобрать слова, а разговор слишком коротким, чтобы опознать пришедшего. Затем дверь закрылась, и через несколько секунд Люк вернулся в спальню, проскользнул обратно в кровать и лег на спину с тихим, долгим вздохом.

- Какие-то проблемы? - спросила Мара, как можно небрежней.

Принимая во внимание его обыкновенную скрытность, она не ждала ответа, хотя подозревала, что в том, о чем он умалчивает, нет чего-то особенного - что он делает это просто по привычке.

- Ничего неожиданного, - механически откликнулся он, глядя в потолок.

Она положила руку ему на грудь и почувствовала, как напряжены его мускулы. Когда она взглянула на него спустя несколько минут, он по-прежнему смотрел в темноту, находясь на миллион световых лет далеко.

Люк крутился в кровати следующие сорок пять минут, прежде чем окончательно встать - не потому что хотел этого, а смирившись с привычным фактом, что не сможет больше уснуть, как поняла изучившая его привычки Мара. Не сказав ни слова, он исчез в соседней комнате.

Она подождала какое-то время, но когда он не вернулся, не издавая при этом ни звука, Мара в итоге тоже поднялась и тихо оделась, бродя по комнате. В любом случае, ей уже нужно было вставать, чтобы успеть вовремя уйти, пока охранники были еще вялыми, а в коридорах не появилось больше людей в связи с началом новой смены.

Когда она наконец распахнула дверь, застегивая пояс с оружием, то увидела, что Люк все еще сидит в темноте в тяжелом, покрытом шкурой кресле перед обзорным иллюминатором. Пристально вглядываясь в космос и держа передо ртом сцепленные в замок пальцы опирающихся на подлокотники рук.

Тихий и молчаливый. Мара подошла к нему, наклонилась и мягко поцеловала в лоб, оперевшись рукой на обнаженную грудь, чтобы только почувствовать его горячую кожу. Люк по-прежнему не двигался и не смотрел на нее.

- Мне нужно идти, - просто прошептала она, и он кивнул, поглощенный мыслями.

Мара почти прошла всю остающуюся темной комнату, раздумывая, что вызвало такую отстраненность Люка... В трех шагах от его большого, широкого стола глаза уловили вспышку отраженного от металла света.

На блестящую, полированную поверхность были брошены две линзы наблюдения, установленные ею в кормовом ангаре 701-го, рядом валялись осколки трансмиттеров и просмотрового устройства. Она оставила их включенными, проклятье, когда пыталась проследить за прибывшим в док неизвестным посетителем. Оставила их активными - и заметными! Мара нерешительно остановилась.

- О, не забудь это, - произнес Люк небрежно, не поворачиваясь. - Я уверен, ты захочешь использовать их еще раз.

Тон его голоса, абсолютно ровный и безэмоциональный, приморозил Мару к месту, не давая никакого намека на то, что Люк предпримет дальше.

- Я следила не за тобой, - сказала она, наконец, и сама услышала, как незначительна разница.

- Ты следила за тем, что принадлежит мне, это одно и то же, - ответил он, лишая ее присутствия духа своей холодностью.

- У меня была задача определить численность 701-го - и все, - защищалась Мара. Ее никогда не ловили раньше. Не так. Не Люк.

- Ты могла бы просто спросить, - произнес он ровно, по-прежнему не смотря на нее. В атмосфере росло напряжение.

- Серьезно? - нервно подобралась Мара, хорошо зная, исходя из его манеры поведения, как близко она была к той грани, за которой находилась дикая необузданность и непредсказуемость Люка – и, тем не менее, отваживаясь подойти еще ближе. - Прекрасно, тогда вот вопрос: вчера вечером в том ангаре приземлился скайпрей. Человек, который вышел из него… Кто он?

Люк повернул голову к Маре и уставился на нее, на мгновение лишившись дара речи, пока та ожидающе склонила голову. Совсем не тот поворот, на который он рассчитывал. Он был неимоверно зол и возмущен тем, что она установила слежку за его войсками, а после ей хватило наглости прийти и лечь рядом!

И теперь вдруг защищаться нужно ему – что он прекрасно понимал.

Учитывая, как и когда нашли ее оборудование, Люк знал, что, в конечном счете, она спросит это - но не сейчас. Зачистка кормового ангара была начата только по причине нахождения там корабля Каррде, и обнаружение оборудования Мары было случайностью - она непреднамеренно оставила его включенным; вероятно, когда попыталась проследить дальше за неизвестным посетителем. Если бы она отключила линзы перед уходом, они по-прежнему были бы на месте, хорошо скрытые и готовые к работе... а она по-прежнему, как ни в чем не бывало, спала бы здесь с ним.

И сейчас ей хватало дерзости задать вопрос, на который, как она знала, Люк не имел никакого намерения отвечать. В то же время он не хотел подчеркивать свое нежелание, которое только привлекло бы больше внимания к интересующему ее вопросу, превращаясь в проблему. Особенно, когда он только что указал ей на возможность спрашивать у него подобные вещи - чтобы контролировать ответы, которые она передавала.

Единственное, что ему оставалось - это попытаться увести ее от темы, скрыв свое уклонение за чем-то большим. Он покачал головой, собирая внутри некое оскорбленное чувство, не имея желания действительно делать это.
- Ты нереальна - ты знаешь это? Ты провела часы вчера, шпионя за мной, следя за каждым моим движением, чтобы сообщить обо всем Палпатину, и потом что? Ты отправила свой донос, пришла сюда и просто залезла ко мне в кровать, не моргнув глазом.

Она впилась в него пылающим взглядом, раненая и разгневанная одновременно.

Хорошо ее зная, Люк понимал, как легко теперь будет вывести Джейд из себя.

- Что случилось, Мара, ты не получила достаточно информации? Или это просто еще одна постоянная работа для тебя по слежению за мной – сверхурочная, но зато не надо стоять на ногах весь день.

- Сукин сын! – Мара кинулась на него, отведя руку для удара - не пощечины, которую бы дало большинство женщин, а для крепкого удара кулаком, концентрирующим всю силу ее руки и плеча.

Мигом поднявшись и сделав шаг вперед, Люк вытянул правую руку для блокировки. Схватив и переводя запястье Мары вниз, он рванул ее на себя, останавливая ее стремительный полет за счет массы своего тела.

Вскипел и хлынул волной собственный гнев: и в ответ на свои же слова, пусть сказанные для провокации, но не лишенные оттенка правды, и на реакцию Мары – на ее негодование, на которое она, по его мнению, не имела никакого права. Тьма ответила, как она делала всегда. Понижая голос до угрожающего шепота, он наклонился к ней, продолжая держать ее руку и поднося губы так близко к уху, что ее волосы колыхались под его сдавленным шипением:
- Ну же, Мара, ты обычно быстрее... ты должна быть быстрее, если хочешь выйти отсюда.

Мара выдернула руку, все сильнее ощущая растущий на месте холодной отрешенности горячий гнев Люка. Неосознанно она отступила на два шага - но остановилась; заставила себя сохранить самообладание, наблюдая, как он предупреждающе склоняет голову, как бледные глаза почти исчезли за темными волнами волос.

Она подняла подбородок – что, как знал Люк, для больше защищающейся до этого момента Мары, означало переход в наступление:
- Да ладно, если бы я спросила, ты соврал бы. Это то, что ты делаешь - и это причина того, что делаю я, причина, почему Палпатин поместил меня сюда. Ты прекрасно знаешь это.

В ответ на оправдание Мары на лице Люка отразилась мрачная усмешка:
- Палпатин не помещал тебя сюда, Мара - или я не прав?

Вне себя от гнева Мара размахнулась, стремясь ударить его наотмашь по лицу, но он успел увернуться, хлопая ее открытую ладонь.

- Это последнее, что проходит тебе даром… или ты считаешь себя исключением? Думаешь, что купила себе неприкосновенность? Это не по правилам, Мара. Если для тебя по-прежнему нормально шпионить за мной, то думаю, я вправе принять ответные меры, не так ли? Обычная работа, не больше, как ты только что пыталась сказать мне - и ты знаешь, что я делаю, когда ловлю тех, кто шпионит за мной? Палпатин размещает их, а я останавливаю и... устраняю.

Мара повернулась, намереваясь уйти, понимая, что на этот раз пересечена некая граница и конфликт перерос во враждебное противоборство, в подлинную, непредсказуемую опасность. Но когда она сделала шаг назад, Люк шагнул за нею, резко хлопая рукой о стену рядом с головой Мары, отрезая ей выход.

Огненный характер Мары тут же вспыхнул в ответ, заставив молниеносно протянуться к его запястью и, сгибая, с силой выкрутить в противоестественном направлении. Однако Люк перехватил ее второй рукой и высвободил себя единым плавным движением.

Она направила к его лицу тыльную часть свободной ладони, и он резко повел ее собственную руку, которую держал, навстречу другой, ударяя по внутренней части локтевого сгиба, прежде чем она достигла цели. Безупречно рассчитанные шаги, которые она преподавала ему, удар и контрудар.

Быстрая, контролируемая борьба на очень близкой дистанции; прижатая к стене Мара была лишена пространства для маневров, а Люк использовал скорость и силу против ее внушительного опыта. Каждое движение, все атакующие и встречные удары выполнялись в абсолютной тишине, нарушаемой лишь звуком соприкосновения кожи о кожу. Внезапный шквал телодвижений был остановлен только когда Люк, наконец, сумел пригвоздить одну ее руку к стене на уровне с головой.

И Мара вытянула из кобуры бластер и наставила на живот Люка.

Он замер, слегка склонив голову, чтобы посмотреть вниз.

Когда он медленно вернул взгляд к ней, Мара многозначительно выгнула брови:
- Отвали.

Люк оставался на месте, по-прежнему прижимая к стене ее руку.

- Теперь ты собираешься стрелять в меня? - спросил он ровно.

Мара решительно вздернула подбородок.

- Отвали, - повторила она, очень серьезная.

- Ты реально считаешь, что можешь причинить мне вред оружием, Мара?

Внутри мгновенно вспыхнуло испуганное сомнение, прессующее и обволакивающее мысли. Понимая, что это не ее чувство, что Люк вложил его в нее, Мара усилием очистила разум. Склоняя голову в сторону и поднимая бровь, она прижала дуло бластера к обнаженной коже Люка, оскорбленная, разъяренная и смертельно серьезная.

- Почему нет, ты думаешь, что сможешь увернуться? Мне кажется, это немного слишком близко даже для тебя.

- Я обойдусь без уворачиваний. Я уже истощил энергию твоего бластера.

Мара колебалась только долю секунды:
- Ты блефуешь.

- Ты знаешь, что я никогда не блефую, Рыжая.

Она сощурила глаза, пытаясь заглянуть сквозь застывшее, безразличное выражение, мимо холодного предостережения в тех разных глазах...
- Иногда ты блефуешь...

Он не потрудился отвечать, только продолжал смущать ее своим взглядом.

Наконец, ее решимость немного треснула:
- Когда?

- Вчера вечером. - Он чуть наклонил голову. - Я не против спать с ядовитой гадюкой, но не собираюсь позволять ей кусать меня.

В ярости Мара нажала на курок, прежде чем поняла что делает-

Небольшой ручной бластер бессильно кашлянул.

Оба стояли, не двигаясь, в течение долгих секунд, синие глаза не отпускали зеленые, в напряженной хрупкой тишине...

В конце концов, Люк тихо вздохнул, частично удивленно, частично раздраженно, мускулы на его руке расслабились, и он рывком оттолкнулся от стены, отпуская Мару. Момент безудержного гнева исчез под вопиюще-безумным действием Джейд; Люк Скайуокер ступил на свободу из-под влияния Волка Палпатина.

- Мы два самых рехнувшихся человека из всех, кого я встречал в этой галактике.

Мара усмехнулась в ответ, резкий взрыв адреналина теперь вызывал головокружение:
- К счастью, мы нашли друг друга. Думаю, любого другого на нашем месте мы бы давно уже убили.

Отворачиваясь, он произнес сдержанное, ничего не требующее обвинение:
- Не могу поверить, что ты нажала на курок.

- Ты назвал меня гадюкой! - попыталась защититься Мара.

Он не ответил, лишь спокойно пошел к освежителю, словно ничего не случилось. Мара последовала за ним. Проходя мимо кровати, она бросила на нее бластер - стараясь не обращать внимания на то, как дрожит рука.

- Ты всегда разряжаешь мой бластер? - Она знала, что это не было постоянным - она бы заметила.

- Нет, - сказал он, повышая голос над звуком включившейся воды. – И вчера не делал этого.

Хмурясь, Мара вернулась в спальню, подняла бластер, перевернула и проверила батарею, та была почти полной.
Она подошла к освежителю и облокотилась на дверной проем; прозрачный, теплый пар заполнял помещение.

- Как ты сделал это?

- Силой. Заставил бластер дать осечку.

Она кивнула, впечатленная.
- Отличный прием. Никогда не слышала... - Мара замолчала, понимая.

- Я же знала, что ты блефуешь!

Он пожал плечами, стоя к ней спиной, по голому телу стекала вода:
- Это срабатывает не всегда. Если в камере уже достаточно газа для заряда, то...

Мара уставилась на него, потрясенная и возмущенная, что он позволил ей нажать на курок - когда мог так легко остановить ее. Какого черта он не сделал этого?! Она медленно качнула головой:

- Ты и твоя глупая Судьба, Скайуокер.

Что, черт возьми, происходило в его голове? Что порождало в нем готовность к таким азартным играм снова и снова? На смену этому нервирующе-тревожному вопросу в голову пришла мысль - внезапная и ужасающая: она стреляла в Люка Скайуокера, в живот, в упор...

Вот, до какой ярости он мог довести ее. Было ли это в порядке вещей для нормальных людей, когда их обуревали эмоции, или Скайуокер прав, и они оба были просто чересчур чокнутыми?

Хотя, с другой стороны, даже она не имела склонности стрелять в людей за то, что ее обозвали, а Скайуокер, она была чертовски уверена, не имел привычки позволять людям стрелять в него безнаказанно...

Было ли это... любовью – или, по крайней мере, чем-то очень похожим на нее, насколько было возможно в их запутанном, исковерканном маленьком мире? Она была знакома и с использованием других в своих интересах, и с манипулированием, и их отношения не походили ни на что из этого. Она продолжала смотреть на его спину, чувствуя сразу и восторг, и возбуждение... и глубокое беспокойство.

- Туда или сюда? - произнес он ровно, не поворачиваясь.

- Что? - очнулась Мара от своих мыслей.

- Туда или сюда. Холодно, а я голый здесь.

Мара усмехнулась, вступая внутрь заполнившейся паром комнаты:

- Сюда, конечно.


.

.




Люк тихо стоял перед широким транспаристилом командной рубки, погрузившись в раздумья и направив взгляд на яркий свет тысяч звезд скопления Коорнахт. "Несравненный" и "Доминант" выполняли разворот на близком расстоянии друг от друга через сектор Фарлакс на заключительном этапе их пути перед прыжком к Корусканту. Люк растянул служебный рейд на два с лишним месяца и рассматривал возможность объявить о выборочной внеплановой проверке верфей Фарлакса, главной целью которой была бы отсрочка возвращения в столицу.

Но новости, которые он только что получил, все изменили, потребовав корректировки его планов. Нейтан Халлин уже был здесь, и теперь Люк ждал Рииса, параллельно найдя, чем отвлечь Мару на время их совещания, где он должен был немедленно обсудить поступившую информацию - если он примет решение действовать, исходя из нее, делать это надо сейчас.

Он вздохнул, ощущая расстройство, что вынужден играть в эти шарады. Игры внутри игр, планы внутри планов. Возможно, его отец был прав, возможно, Люк слишком хорошо изучил уроки Мастера – потому что он больше не мог точно сказать, кто был другом, а кто врагом, даже рядом с ним... И не мог точно вспомнить, почему это имело значение. Все сильнее он волновался по поводу непринужденности, с которой мог отстраниться, рассматривая всех, кого знал в качестве только пешек на доске. Игры внутри игр, внутри еще одних игр...

Холодные, безрадостные мысли прервал голос Нейтана:
- Возможно, я нашел новое призвание.

- Что? - Люк повернулся и увидел, что худощавый, темноволосый доктор удобно расположился в его кресле за его столом.

- Как думаешь, из меня бы получился хороший командир корабля? - спросил Нейтан легкомысленным тоном, стараясь, как всегда, разрядить атмосферу.

Люк вновь отвернулся, лишь смущенно отвечая:
- Нет. И ты сидишь за столом не командира. Я - Адмирал Флота.

- Нет? - с деланно-насмешливым сомнением протянул Нейтан. - Да ладно, давай проверь меня, не церемонься.

Люк перевел на него рассеянный взгляд:
- Твой корабль у Корусканта, и тебе сказано разобраться с беспорядками в секторе Баджи: ты пойдешь по Кореллианскому Потоку, Кореллианскому Торговому Хребту, Хайдианскому Пути или Торговому Маршруту Римма?

- Это - навигация, у меня был бы навигационный офицер для этого, - энергично ответил Нейтан.

- Какой процент отказа щитов привел бы к их полной неэффективности?

- Это - щиты, у меня был бы... э... офицер по щитам или что-то вроде этого, - продолжал храбро держать удар доктор.

- В разгар сражения под твоим командованием пять разрушителей, твой старший помощник говорит тебе, что три вражеских судна формируются во вторичной зоне для осуществления маневра "Разрез Акбара". Каковы ваши распоряжения, сэр?

- Гм...

- Мои поздравления - ты только что потерял свой разрушитель с девятью тысячами офицеров и двадцатью семью тысячами рядовых на борту. И, вероятно, как минимум еще один корабль вдобавок.

Нейтан откинулся назад, небрежно передвигая множество датападов и планшетов на широком, полированном столе.

- Видишь? Легко. У меня талант.

Люк вновь уставился в иллюминатор, понимая, что делает Нейтан:
- Прискорбно, но я знаю нескольких командиров ИЗР с твоим уровнем квалификации.

В отличие от Веза Рииса, к Халлину Люк относился гораздо больше как к другу, а не созаговорщику. Нейтан оказался вовлечен во все это из-за симпатии к своему окружению и оставался впутанным дальше, потому что не желал бросать этих людей, а не по каким-то большим или корыстным причинам.

В связи с этим Люк, вероятно, должен был чувствовать себя виноватым за то, что лгал ему. Он, конечно, говорил Нейтану гораздо больше правды, чем Риису – но, тем не менее, продолжал держать при себе другие открытые варианты... было ли это неправильно?

Он был спасен от гнетущих мыслей тихим стуком в дверь.

- Командующий? - входя в рабочую рубку Наследника, Вез Риис огляделся вокруг, мгновенно оценивая комбинацию "наличие Нейтана - отсутствие Джейд", означающую, что произошло что-то серьезное.

Наследник не стал медлить:
- У повстанцев в стадии разработки план по убийству Императора.

Риис мигнул, шокированный лишь на секунду, прежде чем его расчетливый мозг начал работать:

- Осуществимый?

Наследник пожал плечом, признавая такую возможность.

- Детали известны?

- Судя по всему, у них имеются Командные Перекрывающие Коды к "Неукротимому".

Привычно выказывающий свой недостаток уважения к протоколу Нейтан выпрямился в кресле Наследника:

- Откуда?

- От ботанов. Это входило в часть операции, для которой они проникли на верфи, чтобы достать проекты генераторов ДЭМП. Теперь это несущественно.

- Что они планируют?

- Раньше они планировали использовать коды, чтобы аннулировать команды мостика во время первого запуска «Неукротимого» и поставить его на нежизнеспособный курс входа в атмосферу - когда Император будет на борту; корабль бы разорвало под давлением.

Нейтан содрогнулся:
- Подожди, разве ты не будешь там при этом запуске? - он замолчал на секунду, тревожно оглядываясь на Рииса. - И я?

Наследник качнул головой.

- Больше они не могут сделать этого. Слишком много других кораблей будет в области действия: два суперзвездных разрушителя и около дюжины ИЗР. Если бы они располагали ДЭМП, они использовали бы их для повреждения всех судов, что и планировалось. В настоящей ситуации рядом с "Неукротимым" будут находиться, по меньшей мере, два корабля с достаточной массой, чтобы удержать его, используя тракционные лучи. Оба - после того, как мы узнали, что Восстание получило проекты генераторов – частично защищены от воздействия ДЭМП. Так что этот план больше не осуществим.

- Мятежники переработают его, - рассуждал Риис. - Они по-прежнему могут взять корабль под контроль с помощью кодов, если думают, что мы ничего не знаем.

- Они собираются окружить мостик и разнести вдребезги обзорные окна - произвести взрывную декомпрессию, - небрежно произнес Наследник.

Риис взвесил услышанное:
- Значит, вы должны быть вне мостика, когда это случится.

- Я планирую быть на нем, - просто ответил Наследник, поворачиваясь к Нейтану: - А ты будешь на борту "Несравненного", как и Риис. Со мной будет только Мара.

Нейтан даже не пытался скрыть удивление:
- Ты возьмешь Мару?

- Если я никого не возьму, это будет подозрительно, а если возьму Рииса, Палпатин может легко вытянуть весь план заговора из его головы, если любой из нас сделает малейший промах; Мара не будет знать ни о чем, логично взять ее.

По мнению Рииса: безукоризненно логично. После краткого момента тишины он спросил с обычной невозмутимостью:
- Она... останется на мостике?

Наследник отвернулся, направив взгляд в иллюминатор, повисла тяжелая тишина; означало это подтверждение, неуверенность или просто решение ничего не объяснять, Риис не мог сказать. Люк оставался сдержанным, как всегда, когда дело касалось его отношений с огненной рыжеволосой - настолько, что даже этот вопрос был расценен, как вмешательство и встречен отпором.

Вез только взглянул на Нейтана, многозначительно приподнявшего бровь, но оба не стали нажимать дальше. Несмотря на многократные предположения Нейтана, Веза вопрос Джейд беспокоил только в профессиональном значении - с точки зрения безопасности Наследника. И на настоящий момент тема была неуместна, по крайней мере, для ее обсуждения не было времени; поэтому Вез пошел дальше:
- Император сможет открыть бронированные двери, если они будут заперты извне?

- Да, - откликнулся, наконец, Наследник. - Если он будет знать, что мятежники собираются делать, он, несомненно, откроет их. Если нет... он может на какое-то время позволить им почувствовать контроль над ситуацией; в основном ради собственного любопытства - вы знаете, насколько он самоуверен. Как только он поймет их планы... чтобы открыть два дверных блока из трех ему понадобится около тридцати секунд. Возможно, мятежникам хватит этого времени.

- Они будут знать об этом?

- Думаю, нет... поэтому я рассматриваю вариант связаться с ними.

Воцарилось потрясённое молчание. Замерший Вез безмолвно смотрел на Скайуокера, который в свою очередь также не сводил с него изучающего взгляда, сохраняя бесстрастное лицо.

Первым пришел в себя Нейтан:
- Ты хочешь помочь им?

- Я рассматриваю это, - Скайуокер продолжал смотреть на Веза. - ...Мнения?

- Если план потерпит неудачу, и один из них попадется живым... - Нейтан затих, последствия были очевидны.

- Я не намереваюсь связываться с ними по комлинку со словами: «Простите, это Наследник. Я слышал, вы собираетесь избавить меня от одной большой проблемы - думаю, что могу дать вам несколько подсказок», - с сухим сарказмом произнес Скайуокер, поворачиваясь к Нейтану. - С одной стороны, сомневаюсь, что они поверят хоть одному сказанному мной слову, с другой - они начнут спрашивать, откуда мне вообще известно, что они делают.

- Если ты хочешь передать им информацию через третье лицо, тогда почему ты волнуешься? - спросил Нейтан.

- Поскольку я не хочу, чтобы это стало слишком большим и громким успехом для них. Я хочу, чтобы это сработало - но мне нужно компенсировать их самоуверенность, если все получится.

- Зачем? - подтолкнул Нейтан.

Скайуокер ответил не сразу:
- Для будущих планов. – Он повернулся к по-прежнему молчавшему Везу и после долгого раздумья продолжил: - Мне нужно убедить их, что я намерен вести переговоры с ними, если приду к власти - чтобы заставить их пойти на сделку со мной вместо своих бесконечных заговоров и атак. У меня нет желания провести годы в охоте за тенями во Внешних Системах... А они не сядут за стол переговоров, если не будут голодны.

- Вы собираетесь вести переговоры с ними! - Риис не смог сдержать негодование, что было редкостью для него.

- Нет, я собираюсь заставить их думать, что проведу переговоры с ними, - подчеркнуто исправил Скайуокер. - И задаюсь вопросом, увеличит ли вероятность этого моя анонимная помощь им сейчас с последующим случайным раскрытием - приведет ли это их к столу?

Вез выдохнул, расслабил плечи, он даже не понимал, что напряженно сдерживал дыхание. Однако прошло довольно много времени, прежде чем он смог вернуть свои мысли к настоящей задаче.
- Вы никогда не заставите их вести переговоры, - отреагировал он наконец. - Они слишком подозрительны к вам.

- Мон была слишком подозрительна, Лея Органа может оказаться более сговорчивой.

И вот где была причина его крайней настойчивости в устранении Мон, когда у него появилась такая возможность! Внезапно ниточки начали соединяться для Веза, отдельные события складывались в план.

Так же, как очевидно и для Нейтана:
- Поэтому ты отпустил того контрабандиста с "Ярости"!

- В том числе, - признал Скайуокер. - Он близок к Органе - она прислушивается к его мнению.

Риис обдумал это весьма интересное открытие части далеко идущих планов Наследника. Скайуокер не имел привычки просто так раздавать подобную информацию - если он сделал это сейчас, значит, ждал их суждений.
- Я сомневаюсь, что остальные будут слушать его.

- Этого и не нужно, достаточно Органы. Я начну переговоры с ней. Когда она будет доверять мне, я заставлю ее привести на встречу со мной Руководителей Штаба - позволяя думать, что это ее идея и согласившись на все ее требования по безопасности... Заодно я прихвачу туда несколько своих людей и парочку разрушителей. Мы не уничтожим так их полностью, но если сможем устранить за раз несколько лидеров, то наведем в рядах Восстания приличную смуту и переполох, что значительно ослабит его на долгий срок, облегчая нам дальнейшую задачу.

- Интересно, - проговорил Риис, выискивая недостатки. План был довольно расплывчатым, но с другой стороны, планируя настолько вперед, было глупо и невозможно рассчитывать на что-то большее. А если и возможно, то Скайуокер разъяснит все детали только когда почувствует необходимость. И такая вероятность существовала, поскольку Наследник, казалось, все делал с привычным вниманием к мелочам - даже если основа закладывалась задолго до намеченных событий.

Безусловно, получить некое влияние на лидера Восстания, в возможность которого ясно верил Наследник, было бы неплохо.

- Так что, я помогаю им? - повторился Наследник, возвращаясь к изначальному смыслу разговора.

- Принимая во внимание то, что вы сказали, я понимаю вашу дилемму... но по-прежнему считаю, что наше участие на раннем этапе их плана это слишком большой риск; слишком много переменных - думаю, вы сознаете это.

Наследник согласно кивнул:
- Но я все же не отклоняю эту возможность; теперь, когда информация может быть доступна нам, я буду пристально следить за развитием.

- Я уверен, что ближе к намеченной дате будут изменения, - согласился Риис. - Мятежники подтверждают, что никакого плана заговора не сохранилось... - он замолчал, видя вдруг, как изменился взгляд поворачивающегося к Халлину Наследника.

- Ботаны.

Нейтан нахмурился:
- Прошу прощения?

- Ботаны. Ты спрашивал, откуда Восстание получило коды.

Хмурый взгляд Нейтана стал еще глубже:
- Ты сказал, что это несущественно.

- Я был не прав, - быстро проговорил Наследник, свободный от тщеславия. - Если группа ботанов, добывших проекты ДЭМП и группа, доставшая командные коды работали под руководством Оллин'айя, тогда тот, конечно же, знал обо всем.

- А Оллин'айя находится у Императора, - закончил Нейтан, говоря о лидере ботанских шпионов, которого сам Наследник и поймал, передав его Императору наряду с Мон Мотмой.

- Что означает, что Палпатин уже может быть в курсе, - подытожил Люк. Все трое затихли, обдумывая озвученные вслух мысли.

- Нам необходимо это выяснить, - выразил, в конце концов, Риис общее беспокойство. - Если Палпатин уже знает, лучшей линией поведения для вас будет без промедления сообщить ему о заговоре.

- Если не считать того, что он захочет узнать, откуда у меня эти сведения, - ответил Наследник. - А я не собираюсь говорить об Арго.

- Он же уже знает, что у тебя есть осведомитель в центре Восстания, - рассуждал Нейтан.

Люк провел пальцами по непослушным волосам, раздумывая, сжимая руки в замок на затылке.
- Нам нужно заставить Восстание проверить коды - если они деактивированы, тогда я отдам их план Императору. Пока, думаю, лучший курс для нас: расслабиться и наблюдать. Теперь, когда Арго участвует в разработке, я буду в курсе происходящего.

Риис настороженно проговорил:
- Кажется странным, что Арго получил эту информацию только сейчас.

- Только Мадин владел ею, - Люк иронически улыбнулся. - Они думают, что среди них шпион. Их Руководителю Разведки, Массе, вменили в обязанность следить за Соло. - Он бросил взгляд на распрямившегося от понимания доктора. - И да - это еще одна причина, по которой я отпустил его.

Сообщение отредактировал Алита Омбра - 27.10.2011, 1:59

Спасибо за перевод это великолепного фанфика. И вдвойне спасибо за его литературность. Даже если никто не отписывается то как минимум один благодарный читатель у вас есть.

Если нет слов, чтобы описать благодарность за труд, то это не значит, что нет и других благодарных читателей :) А работа делается огромная, хоть потом в книжный формат переделывай, молодец!