There was once a tribe of nomadic people on the distant, dusty planet of Tatooine who, for many months, had been terrorized by a fearsome dragon.

These were a simple people, with simple needs, who had for generations eked out an uncomplicated existence on the harsh desert sands, trading with the other tribes for water and sustenance, salvaging the wreckage left behind by those careless few who shared their world—those others whose lives unfolded in the noisy cities and spaceports, who tried ineffectively to hold back the sand rather than embrace its gifts.

The desert folk had little cause to visit those teeming cities, however, and although they had once roamed the rolling dunes in great caravans, they had found a place to settle. They were at one with the land and knew that the desert itself would provide them with everything they might need.

So it was that these Sand People came to establish a village of their own, a place they might call home.

For many months the village flourished, and food and water proved bountiful as the desert offered up its gifts. The villagers, once so used to their endless migration across the sands, grew complacent and comfortable. Yet in their ignorance, they knew not that they had awoken the wrath of a great dragon, Krayt, that made its nest amongst the nearby dunes and called that domain its own.

Krayt was sly and knew that the people of the sand were in no way its equal in battle or cunning, so it devised a plan to rid itself of them. Just as the desert had provided for the villagers, it would provide, too, for the dragon. The people of the sand were numerous, and the dragon ever hungry; if it rationed them carefully, the villagers would sustain it for many months to come. Soon enough, it would reclaim its domain from those interlopers—once they were all inside its belly—but dragons are long-lived and lazy, and Krayt saw no need to hurry.

Thus, it chose to begin with the villager’s plump livestock, which they held in large corrals on the outskirts of the village. Only then, when the entire herd had been consumed, would the dragon enjoy the taste of that which it so craved: people.

So began a campaign of nightly terror as the dragon—so large that the beat of its wings alone was enough to stir the sand into great storms that ravaged the villagers’ tents—descended upon the village to snatch at the mewling beasts in their pens before hurrying away, back to its sandy lair, to feast. The villagers cowered at the mere sight of such a terrible beast, and in their fear, they made no move to try to prevent the dragon’s attacks.

On the fifth day, however, the villagers were growing desperate, for they knew that if the dragon continued, soon there would be no livestock left in the pens to feed their children. That night, ten of the village’s most trusted warriors took up their arms and went to stand guard over the pens, in the belief that, together, they might prove strong enough to scare the beast into fleeing, or even to slay it.

As it had each night before, the dragon came with the setting suns—a vast and horrifying silhouette, stark against the reddening sky. On huge wings it soared, sweeping low over the heads of the villagers, wheeling above them as they raised their weapons and took aim. Yet their weapons were ineffective and did not so much as scratch the beast. Far from dissuaded, it brushed the villagers aside with a flick of its wing and once more sailed away into the night with a squealing animal for its supper.

In such a way it continued for many days, until the villagers’ livestock had all been consumed, and the Sand People themselves lived in fear of what the dragon Krayt might do when it returned to discover the pens empty.

Krayt, though, had planned for such an eventuality and had secretly willed that day to come, because to a dragon, there is no sweeter meal than a helpless villager.

That night the dragon returned to the village to find the livestock pens had been abandoned. With a cackle of malicious glee, it turned to the village and beat its wings until the tents were swept away in a blizzard of sand and the people cowering beneath were revealed. For a moment the dragon seemed to linger, and then, licking its lips, it selected a young boy, whom it plucked from his mother’s arms and carried away into the night.

The boy was not the last of his peers to be lost in such a fashion, for Krayt soon developed quite a taste for children. The villagers took to hiding their young in pits beneath the shifting sands, but the dragon was wise and had seen such tricks before. It dug up the children like wriggling worms, one to feast upon each night.

The villagers could stand for this no longer and elected a warrior from amongst their number, whom they armed with their most precious weapons, adorned with their strongest armor, and sent out into the desert to stir the dragon from its nest. This warrior carried vengeance in her heart, for she knew the dragon must pay for the lives it had stolen, and she boldly claimed that she would soon return with the beast’s head as a trophy of her victory. The villagers cheered as she strode off toward the horizon, and in their hearts, for the first time in months, they carried hope for the future…

Предисловие

Во всей галактике есть сказки, что ждут слушателей, и истории, что жаждут рассказа. Такие легенды передавались из поколения в поколение, охватывая тысячелетия, простираясь в самые дальние уголки космоса, перелетая с одной планеты на другую. Ибо истории связывают нашу вселенную воедино.

Рассказанные шепотом в тихих уголках кантин, или поведанные во время полета сквозь туннели гиперпространства, или просто рассказанные малышам перед сном - истории найдутся для каждой души, что блуждает по галактике.

В самом деле, истинная сила заключена не в армиях и империях, не в бластерах и древних световых клинках, но в историях, которыми мы делимся друг с другом.

От беднейших домов на забытых планетах до сверкающих башен суетливых мегаполисов, от глубин контрабандистских нор до рваных границ Дикого космоса, истории, независимо от происхождения или языка, остаются мощным источником вдохновения, наставления, удовольствия и надежды.

Пока время движется вперёд и вращается огромное колесо галактики, такие истории вновь и вновь доказывают, что именно из них выросли царства и империи, из них построены великие цивилизации.

Действительно, истории задают ритм всех языков, они - корень, из которого может вырасти общее понимание, их рассказывают самым маленьким, их шепчут старики, им радуются все, будь они пилотами или пиратами, солдатами или шпионами, фермерами или сенаторами. Даже звери и дроиды передают друг другу свои знания в виде историй, сотканных временем.

Некоторые легенды предостерегают от невыразимой опасности и предупреждают неосторожных не уклоняться на сомнительные пути. Они указывают место каждого в порядке вещей и добавляют ясности необъятным просторам галактики.

Тем не менее, не все истории сами по себе – предостережения, но порой вместо этого открывают перед нами возможности и далёкие страны, невероятные народы и захватывающие приключения. Таким образом, великие истории побуждают нас испытать себя, дабы шагнуть в то, что несёт нам будущее.

Во всей кишащей жизнью галактике каждый из нас проживает свою собственную историю, идёт своим собственным, личным путём. Порой мы будем спотыкаться, а порой – уверенно шагать, но, куда бы мы ни шли, наши истории будут жить, рассказанные теми, с чьей жизнью мы соприкоснулись, струящиеся среди звезд на протяжении многих поколений, потому что истории бессмертны. Вечны.

Итак, перед вами несколько таких историй, разысканных во времени и пространстве и тщательно записанных. Никто не знает, правдивы ли они, или это просто отголоски того, что случилось когда-то. И всё же поверьте, что перед вами нечто большее, чем просто набор слов и картинок. И пусть вас воодушевит та сила, что сокрыта в этих страницах…

Рыцарь и дракон

На далекой песчаной планете Татуин жило когда-то племя кочевников, которому долгие месяцы угрожал страшный дракон.

Это был простой, неприхотливый народ, который поколениями влачил безыскусное существование в суровых песках пустынь, торгуя с другими народами ради воды и пропитания, и подбирал обломки, оставленные теми беззаботными, с кем они делили мир. Те, другие, проводили жизнь в шумных городах и космопортах и безуспешно пытались сдержать песок, а не принимать его дары.

Однако, народ пустыни нечасто посещал эти переполненные города, и, хотя они когда-то бродили огромными караванами по зыбким дюнам, они нашли место для поселения. Они были заодно с землёй и знали, что сама пустыня даст им всё, что им может понадобиться.

Итак, этот песчаный народ пришел, дабы устроить собственное поселение – место, которое можно было бы назвать домом.

Много месяцев деревня процветала, пустыня преподносила им свои дары, и пищи и воды было вдоволь. Сельчане, некогда привычные к бесконечным странствиям по пескам, сделались благодушными и довольными. Но в своем невежестве они не знали, что пробудили гнев великого дракона, Крайта, что устроил гнездо среди близлежащих дюн и считал эти владения собственными.

Крайт был хитёр и знал, что песчаный народ не сравнится с ним ни в бою, ни в хитроумии, поэтому он придумал, как избавиться от них. Подобно тому, как пустыня питала сельчан, она питала бы и дракона. Песчаный народ был многочислен, а дракон - всегда голоден; если он станет поедать сельчан, ему хватит их на много месяцев. И вскоре он вернёт себе владения – как только все незваные гости окажутся у него в животе. Но драконы живут долго и при этом ленивы, и Крайт не видел необходимости спешить.

Итак, он решил начать с откормленного скота сельчан, который они держали в больших загонах на окраине деревни. И лишь когда всё стадо окажется истреблено, дракон насладится вкусом того, чего он так жаждал: людей.

Так началась чреда ночных нападений; дракон - столь огромный, что одного удара его крыльев было достаточно, чтобы песок взвивался сильнейшими бурями, которые сметали шатры сельчан, - налетал на деревню, хватал блеющих животных из загонов и уносился прочь в своё песчаное логово, чтобы полакомиться. Сельчане съёживались от одного вида столь страшного чудища, и, одержимые ужасом, не делали ничего, чтобы попытаться предотвратить налёты дракона.

Однако, на пятый день сельчане осмелели, ибо поняли, что, если так будет продолжаться, у них в загонах скоро не останется скота, чтобы кормить детей. Той ночью десять самых надежных воинов деревни вооружились и отправились стеречь загоны в надежде, что вместе они смогут оказаться достаточно сильными, чтобы обратить чудовище в бегство или даже убить его.

Как и в предыдущие ночи, дракон пришел с заходящими солнцами - огромная и ужасная тень на фоне алого неба. Он парил на гигантских крыльях, низко проносясь над головами сельчан, кружил над ними, и они подняли оружие и прицелились. Но оружие их всего лишь поцарапало чудовище. Отнюдь не разубеждённый, он взмахом крыла отбросил сельчан в сторону и опять скрылся в ночи с визжащим животным себе на ужин.

Это продолжалось много дней, пока весь скот сельчан не оказался съеден, и песчаный народ сам пребывал в страхе: что может сделать дракон Крайт, если вернётся и обнаружит пустые загоны?

Впрочем, Крайт ожидал такого поворота событий и втайне ждал наступления этого дня, потому что нет для дракона пищи слаще, чем беспомощный селянин.

Той ночью дракон вернулся в деревню и обнаружил, что загоны для скота пусты. Злорадно усмехаясь, он устремился на деревню и бил крыльями, пока шатры не оказались сметены вихрем песка, и не показались сжавшиеся под ними люди. На мгновение дракон, казалось, замешкался, а затем, облизываясь, выбрал маленького мальчика, которого вырвал из рук матери и унёсся в ночь.

Мальчик был не последней жертвой, ибо Крайт вскоре распробовал детей на вкус. Сельчане принялись прятать малышей в ямах под зыбучими песками, но дракон был мудр и уже видел раньше такие трюки. Он выкапывал детей, словно извивающихся червей, по одному, чтобы насыщаться каждую ночь.

Сельчане больше не могли выносить этого и избрали воительницу из числа своих, которую вооружили самым лучшим оружием, облачили в самую крепкую броню и послали в пустыню, дабы выгнать дракона из его гнезда. Воительница отправилась, горя мщением, ибо она знала, что дракон должен заплатить за погубленные им жизни, и смело заявила, что скоро вернется с головой зверя в качестве победного трофея. Она зашагала к горизонту под ликование соплеменников, и впервые за несколько месяцев в их сердцах зажглась надежда на будущее.

В тот вечер дракон не явился в деревню. Начались радостные перешептывания у очагов, сельчане наслаждались первой за последнее время мирной ночью, и с рассветом все согласились с тем, что воительница одержала победу и не вернулась до сих пор оттого, что ей приходится нести голову дракона на обратном пути. Все вздохнули с облегчением и решили, что все их беды позади.

Но вновь настал вечер, а воительница всё не возвращалась. Снова радость уступила ползучему страху, и, конечно же, стоило солнцам скрыться из вида, как на горизонте появился дракон, и сельчане поняли, что всё, чего они достигли, отправив воительницу, - это избавили дракона прошлым вечером от необходимости лететь в деревню за едой. Ужасные нападения продолжились.

И вот, в отчаянии сельчане придумали другой план.

Убеждённые, что дракона не разубедить и что он будет возвращаться, пока не окажется проглочен последний из них, сельчане решили, что им нужно предложить дракону иное пропитание. На следующий день несколько жителей деревни отправились через пески туда, где, как они знали, временно обосновался кочевой отряд их соплеменников. Не по душе было селянам осаждать своих родичей, но дракон оставил им небольшой выбор, так что они напали на лагерь и угнали скот. Стадо было небольшое, но могло бы выиграть время, поэтому скот пригнали в деревню и заперли в загоне, готовясь к ночному возвращению дракона.

Верный себе, дракон прилетел с заходом солнц, но не удостоил стадо своим вниманием, ибо ему пришлись по вкусу люди, и скот уже не удовлетворял его голод. Сельчане завыли, когда он вытащил из песка еще одного из них, ведь если так, то скоро никого из них не останется, как и скота. План по отвлечению дракона не удался.

У них оставался только один выход: если дракону нужны люди, то нужно дать ему их. Но они больше не позволят дракону хватать своих, ведь они уже потеряли слишком многих. Как и не покинут свой новообретенный дом, ибо пустыня приняла их, и те несколько месяцев до прихода дракона были счастливейшими в их жизни.

Итак, вчерашний отряд налётчиков вновь отправился в поход, только на этот раз – за иной добычей.

Прошло два дня, прежде чем они вернулись и с болью узнали о том, чего стоило их отсутствие - ещё двух налётов Крайта на селение. Погибли ещё двое из их народа. И всё же, по возвращении их встречали, как героев, ибо они привели с собой семерых людей, которых захватили на окраине ближайшего города и провели извилистыми тропами через дюны.

Почти все загоны для скота были пусты, поэтому пленников согнали в один и связали, и, как только солнца сели, одного из них привязали к столбу за окраиной деревни в качестве подношения Крайту.

Сперва дракон оказался озадачен переменой - возможно, заподозрив, что сельчане намереваются отравить его (на самом деле эта мысль даже не пришла им в голову - так они отчаялись спасти себя). Дракон, однако, обладал самым тонким нюхом и вскоре убедился, что подношение свежее и сочное, и извивается точно так же, как и все остальные, которых он унёс раньше.

Сельчане были вне себя от радости, потому что дракон был сыт, и их план сработал. Ещё три ночи они поступали так же: выбирали одного из пленников, привязывали жертву на окраине деревни и занимались своими делами, пока дракон пировал. Набеги продолжались, и дальнейшие походы до ближайшего города доставляли всё новых пленников. Решение было найдено, и песчаный народ снова мог жить своей жизнью, уверенный, что нашёл способ успокоить дракона.

И снова жители деревни не ожидали, что их поступки вызовут чей-то гнев.

На пустынной планете жил старый рыцарь, который некогда считался могучим героем; здесь ему давно уже было поручено охранять некое особенное сокровище. Рыцарь оставил приключения и, подобно пустынному народу, избегал общества других, предпочитая жизнь в уединении и спокойном созерцании, пока он выполнял свой последний долг. Тем не менее, старый рыцарь был склонен заботиться о других, и, услышав, что из соседнего города пропадают люди, он решил, что обязан расследовать это.

Рыцарь вскоре обнаружил виновников исчезновений – ибо пустынный народ ловил своих жертв довольно неуклюже – и, всё ещё таясь после долгих скитаний по галактике, последовал за отрядом налётчиков к окраине пустынной деревни.

Там старый рыцарь узнал правду: что сельчане действовали в отчаянии, чтобы защититься от дракона Крайта. И хотя он сочувствовал им, а все они так страдали, он не мог допустить подобного.

Старый рыцарь уже много лет не видел сражений и давно уже отказался от своей брони в пользу простых одежд – дабы лучше скрыть свою истинную сущность от многих врагов, которые могли ещё искать его в этом глухом мире. И вышло так, что, спустившись с дюн, чтобы войти в деревню, старый рыцарь оказался осмеян сельчанами, которые одолели его, связали и бросили в загон вместе с другими захваченными горожанами, ибо песчаный народ был слеп для истины и не видел, что старый рыцарь всё ещё таит в своих усталых старых костях великую и страшную силу. Он, как решили сельчане, вполне сгодится в жертву великому дракону Крайту, несмотря на преклонный возраст и жёсткое мясо.

В своей мудрости старый рыцарь сыграл по правилам сельчан, но, оказавшись в числе других пленников и вдали от хозяев, он сбросил свои путы и принялся освобождать остальных. Вскоре горожане выбрались из загона и помчались по дюнам к своим домам, а старый рыцарь остался один, довольный своей работой и улыбающийся.

Когда дневной свет начал меркнуть, сельчане вернулись, чтобы выбрать жертву из числа пленников, и были взбешены, обнаружив одного старого рыцаря, молча стоящего на коленях внутри загона и ожидающего своей участи, прикрыв глаза в мирной медитации.

Не имея иного выбора, чтобы не жертвовать кем-то из своих, сельчане вывели старого рыцаря за окраину деревни и привязали его к столбу, а потом ушли в безопасность своих шатров, ожидая прихода дракона.

Конечно же, как только день, наконец, сменился сумерками, на горизонте появился силуэт дракона, огромного и зловещего, его крылья развернулись, поднимая клубящиеся облака пыли, пока он мчался к границе деревни. Он описал круг над лагерем, глядя на старого рыцаря и смеясь при виде столь ничтожной жертвы.

Но и старый рыцарь был хитёр и вновь сбросил путы, ибо он знал, что жители выберут его в качестве жертвы, и как только дракон снизился, чтобы вырвать его из песка, он встал и зажёг свой сверкающий меч из света, который он предупреждающе поднял над головой, тем самым показывая свою истинную природу всем, кто смотрел на него.

Дракон, совершенно сбитый с толку внезапной переменой, кружил в небе над деревней, рыча от досады, что то, что он принял за очередную простую жертву, оказалось чем-то гораздо более сложным.

Крайт был высокомерным зверем и знал, что, несмотря на хитрость сельчан – ведь, конечно же, именно они скрыли под столь скромными одеждами невероятного воина – ни один человек не сравнится со зверем его величины и мощи. Крайт знал, что в эту ночь не останется голодным.

И начался танец, столь элегантный и свирепый, что весь песчаный народ вышел из своих шатров, чтобы понаблюдать, как дракон и рыцарь ныряют и сходятся: Крайт нёсся вниз, разворачивая похожий на бич хвост и сверкая когтями, а рыцарь уклонялся и прыгал, светящийся клинок его меча гудел в воздухе. Он двигался с невероятной для своего возраста грацией, и при виде такого мастерства жители деревни сразу же поняли, что жестоко недооценили человека, которого приняли за жалкого путника из соседнего города.

Битва длилась час или больше, и пока ни дракон, ни рыцарь не задели друг друга – столь равны они были в остроумии и мастерстве. Старый рыцарь понимал, что, даже будучи столь сытым и сильным, как дракон, он никогда не сможет победить его в бою. На самом деле это представление должно было послужить совсем другой цели, и он вскоре начал уставать и ощутил ликование дракона, когда рука его дрогнула, и он споткнулся о песок.

Крайт почуял победу и нырнул.

И старый рыцарь опустил меч из света.

Сельчане ахнули, когда дракон помчался вниз, когти взрыхлили песок, широко распахнулись челюсти, открывая похожую на пещеру пасть, усеянную костяными кинжалами…

А потом он остановился.

Старый рыцарь поднял руку над головой, его ладонь вытянулась в сторону дракона, в считанных сантиметрах от парящей конической морды.

Сельчане затаили дыхание. Ночь внезапно смолкла. Клинок старого рыцаря мелькнул один раз, а затем погас. А дракон мягко выдохнул, издав довольный вздох, прежде чем медленно опуститься на землю. Дракон Крайт склонился перед рыцарем, точно щенок лот-волка перед матерью, его голова опустилась на песок у ног человека.

Песчаный народ принялся радостно кричать и улюлюкать, сперва робко, а потом с восторгом, ибо они увидели, что старый рыцарь наложил на дракона заклятие, дабы успокоить его разум, и тем самым освободил их от царства ужаса.

Но самого рыцаря было не так-то легко успокоить, и он заставил сельчан умолкнуть взглядом более грозным, чем даже у дракона. Жестом он приказал дракону подняться во весь рост, возвышаясь над ним, и хмуро поглядел на собравшихся жителей деревни. Он сделал шаг вперед, и дракон последовал за ним, выполняя любую прихоть – столь заворожён он был заклинанием рыцаря.

- Теперь дракон Крайт в моей власти и по сему будет исполнять только мои приказы. Больше вы не пострадаете от его ночных визитов.

Толпа заулюлюкала было, но старый рыцарь вновь призвал их к молчанию.

- И всё же вы причинили зло горожанам, ибо вы переложили свои страдания на них. Это тоже прекратится, потому что, если вы когда-нибудь нападёте на чужие поселения, я узнаю об этом и вернусь с этим драконом, и ваша деревня будет уничтожена.

При этом дракон зашевелился и расправил крылья, словно подчеркивая слова старого рыцаря.

- Теперь идите с миром и возвращайтесь к своим семьям, и наслаждайтесь дарами пустыни.

И старый рыцарь повернулся к песчаному народу спиной и медленно повёл дракона в пыльную ночь.

Сельчане никогда больше не видели ни старого рыцаря, ни его дракона, но хорошо запомнили его предупреждение. И, единственные среди кочевых племён Татуина, никогда больше не совершали набегов на чужие поселения и не брали пленных в городах и посёлках пустынного мира.

Когда-то, во время давней войны, жил-был воин, который так восхищался холодной логикой дроидов – и так желал перенять их непогрешимость, силу и мощь – что начал заменять части своего собственного органического тела тщательно изготовленными механическими деталями.

Сперва это были простые усовершенствования: там кибернетическая рука, тут модуль интерфейса, но вскоре он увидел все преимущества новых механических частей и то, как они улучшили его жизнь. Особенно это касалось битв, где отсутствие нервных окончаний и уязвимых конечностей означало, что он мог бы схватиться даже с самым грозным противником, не опасаясь боли и ран. Не было ему нужды и осторожничать в бою, опасаясь ответного удара, поскольку повреждённые механические части можно было легко отремонтировать или заменить, и новые детали были гораздо лучше по сравнению с его прежней формой. Например, он обзавёлся четырьмя руками вместо двух, имеющихся от природы.

За победой в бою следовали дальнейшие модификации, и со временем воин оказался всецело одержим идеей, что он мог бы в конечном итоге заменить почти весь свой «слабый» генетический материал и, таким образом, почти полностью превратиться в дроида.

Итак, он полагал, что сможет пользоваться преимуществами как органического, так и неорганического существования – силой и универсальностью дроида и хитростью, страстью и способностью к эмоциям живого существа. Воин сделался бы телом дроидом, оставаясь сердцем и разумом живым существом.

И воин продолжал в том же духе, и в течение многих лет и многих сражений он приспосабливался, переделывал и иным образом изменял свое тело, и, наконец, в нём уже невозможно было узнать ту личность, которой он когда-то был, – больше машина, чем живое существо, больше дроид, чем человек. Воин был доволен, потому что он один осознавал свой истинный потенциал, и, хотя внешне походил на машину, но сохранил кое-что из того, что когда-то делало его живым, дышащим человеком. Это, по его мнению, отличало его от всех остальных, хотя ни живым существам, ни дроидам не было уютно в его компании.

Воин многого достиг в своей жизни, и во многих кампаниях, которые он вёл от имени своих хозяев, он поднимался по служебной лестнице, одерживая победу за победой. Отчасти из-за абсолютного стремления стать самым лучшим солдатом, насколько это вообще возможно, он сделал себе имя среди влиятельных мужчин и женщин, которые возглавляли сепаратистское движение.

Вскоре воин получил звание генерала и возглавил огромные армии и флотилии, ибо в нём лидеры сепаратистского движения видели силу, мощь и волю к успеху. Его гамбит окупился, и успех укрепил его уверенность в том, что, создав себе новую форму, он возвысился над всеми прочими. Даже джедаи содрогались при упоминании его имени и боялись вступать с ним в бой, так как никто не мог сравниться с его абсолютной неумолимостью и решимостью.

И всё же, несмотря на военные успехи, генерал оставался недоволен, потому что, хотя он и изменил свое тело, он не был доволен своей участью. Сказать по правде, он никогда не обрел бы покоя и завершенности в постоянном изменении своей формы, ибо в глубине души он искал бегства, и как бы он ни менял то, что он, ему никогда не удастся изменить то, кто он. Однако, будучи существом, которого ведёт сердце, генерал никогда не видел этого в себе.

Таким образом, этот генерал, которому предстояло стать дроидом, измучился душой, и эти муки выражались единственным известным ему способом – насилием. Чем больше генерал менял свое тело, тем более жестоким и мстительным он делался, набрасываясь на всех, кого он считал слабыми, зачастую уничтожая дроидов, вверенных его опеке и руководству, ибо в каком-то смысле они напоминали ему о его собственных слабостях. Генерал не видел сходства между собой и своими жертвами, полагая, что он совершенно не похож на дроидов, что он сильнее, лучше из-за своего органического сердца.

Так случилось, что в дни великой войны между Республикой и сепаратистами генерал получил от своего начальства важнейшее задание. Он должен был отправиться в далекий, холодный мир Аламасс и бросить свою огромную армию дроидов в атаку, дабы разрушить стратегический оплот противника. Операция была опасной и трудной, поскольку местность состояла из застывших глыб аммиака среди обширных неустойчивых полос ледяной тундры. Однако, у генерала имелось явное преимущество перед силами противника, ведь дроиды, в отличие от живых бойцов, не страдают от холода, и, таким образом, его войска были лучше подготовлены к противостоянию труднопроходимой местности.

Лидеры сепаратистов знали, что генералу можно доверить выполнение столь важной миссии, поскольку его послужной список был почти безупречен, и он был весьма известен своей тактической проницательностью. Все были уверены в его победе.

Итак, генерал привел свой флот на орбиту планеты и отправил на поверхность дроидов-зондов, дабы оценить противника.

Он обнаружил там огромную республиканскую армию, развернутую в ожидании предстоящего нападения, наряду со множеством мощных боевых машин и вооружения.

Республику не стоило недооценивать, ибо у неё тоже имелись великие стратеги и хитроумные генералы, и пусть республиканская армия была живой, но стойкой и уже неоднократно доказала свою храбрость в боях против сил генерала.

Тем не менее, генерал тоже заметил слабость в обороне противника, потому что они не ожидали подхода с запада, где ледяная тундра уступала место турбулентным льдинам и быстрым притокам и где даже дроиды-зонды поддавались ледяным бурям, коварным аммиачным жерлам и местным зверям, обитавшим в мутных ядовитых глубинах.

Генерал знал, что подойти к противнику с этой стороны означало верную победу, потому что они оставили свой фланг полностью открытым. Стремительный удар позволил бы силам генерала захватить крепость и добиться скорой победы сепаратистов, поскольку другие дроиды вторглись бы с юга, удерживая армию Республики на месте. Генерал был уверен, что это единственный способ сломить врагов, выдворить их из крепости и уничтожить.

Однако, у этого дерзкого плана имелся изъян: победа будет достигнута жертвой тысяч бойцов, поскольку армии дроидов грозило изрядное прореживание при переходе по ледникам, где их затянет в ледяные глубины, или уничтожат местные звери, или испортят аммиачные колодцы, щедро усеивающие землю в этой области.

По расчётам, потери составят около трети всей армии дроидов, но генерал всё же продолжал настаивать на своём плане, поскольку его не волновали грядущие потери. Дроиды для него были просто машинами, лишёнными страстей и устремлений живого органического сердца и потому недостойными сострадания. Он рассудил, что, развернув столь мощные силы, он может потерять до половины их на марше, но те немногие, что уцелеют, всё равно окажутся неожиданностью и отвлекут республиканскую армию, тогда как другие его силы двинутся, чтобы нанести последний удар.

И вновь генерал поставил себя выше тех, на кого когда-то стремился походить, и, отдав приказ о высадке на поверхность планеты, он обрёк тысячи себе подобных на позорное уничтожение.

Да, это были простые дроиды, предназначенные разве что для боя, и поэтому просто не способные оспорить приказы своего генерала. Действительно, эти модели были разработаны так, чтобы никогда не подвергать сомнению слова старшего по званию и, не задумываясь, любой ценой выполнять все приказы.

Однако среди помощников генерала был весьма необычный тактический дроид, который вместе с генералом участвовал в ежедневном управлении его войсками. Этот дроид провёл всю жизнь на мостике флагмана генерала и, если бы дроиды могли завидовать, можно было бы считать, что он устроился на самом выгодном месте.

Но тактический дроид устал от постоянных издевательств генерала над другими дроидами на мостике – ибо ему не раз доводилось молча наблюдать, как генерал расправлялся со своим экипажем, рубя неосторожным дроидам головы своими световыми клинками или ломая сервоприводы о колено. Порой он даже вырывал из разъёмов головы, а потом со свирепым рёвом отбрасывал никчёмные останки. И так он поступал изо дня в день, вымещая своё недовольство на окружающих, пока весь мостик не оказывался завален останками команды предыдущей смены. Дроиды трепетали при одной мысли о работе рядом с генералом, и одному лишь тактическому дроиду удалось продержаться в присутствии генерала больше нескольких циклов.

Тактический дроид научился держаться незаметно, дабы избегать прямого общения с генералом, когда это возможно, и менять графики своих смен с другими тактическими дроидами, дабы избегать общества генерала так часто, как только возможно. И хотя тактический дроид испытывал неподдельное раздражение от того, как генерал обращался с другими членами экипажа, он всегда выполнял приказы без вопросов и задержек и избегал всего, что могло привести к прямому конфликту с генералом. А генерал казался полностью удовлетворен работой дроида, и во всех системных отчетах его результат был указан как образцовый.

И, что ещё удивительнее, накануне высадки армии дроидов на Аламасс именно этот тактический дроид принял активное решение прямо нарушить свои программы и приказы.

Для большинства дроидов столь отвратительный поступок был бы ничем иным, как предательством самого худшего рода. Но именно этому тактическому дроиду пришлось за последние семнадцать циклов стать свидетелем уничтожения генералом ровно ста двенадцати боевых дроидов, и какие бы ограничители ни были вмонтированы в его электронный мозг, их оказалось недостаточно, чтобы сдержать его бурлящий гнев из-за явной несправедливости всего увиденного.

Дроид понимал, что план, разработанный генералом, тактически верен; это был не просто самый вероятный путь к победе, но и единственный. И всё же этого было недостаточно, чтобы подавить растущий гнев дроида при мысли о том, что многими из его сородичей пожертвуют просто ради очередной победы генерала. Приказы приказами, но это – дело принципа. Неужели цена победы столь высока? Тактический дроид не мог просто стоять и смотреть, как столько дроидов шагают в гибельные челюсти, не говоря уже о том, чтобы самому выполнить приказ.

Он обдумывал это целых шесть секунд, запуская различные симуляции и модели, пытаясь определить новый, альтернативный курс действий и обосновать различные результаты. Хороших вариантов не было, но имелись и такие, которые минимизировали ущерб.

Итак, когда был отдан последний приказ, тактический дроид решил вмешаться и, ясно понимая, что его ждёт, когда генерал обнаружит его предательство, изменил двоичный код приказов, отданных армии дроидов, заменив его совершенно другой зоной высадки – на стабильном ледяном поле в дневном переходе от вражеской крепости.

Будучи занят приготовлениями к развертыванию второго отряда дроидов к югу от республиканской крепости и не ожидая, что его приказ может быть оспорен или нарушен, генерал не обратил на это никакого внимания, а тем временем флотилия десантных кораблей спустилась на планету.

Вскоре армия дроидов была полностью развернута и медленно продвигалась по ледяной тундре к вражеским позициям. Все донесения с поверхности подтверждали, что батальон прибыл, как и планировалось, и выполнял свои приказы до конца.

Удовлетворённый тем, что его план почти гарантированно сработал, генерал отдал команду ввести в атаку второй отряд, который зажал бы противника между двумя армиями дроидов, и на поверхность сели ещё несколько кораблей, откуда в мёрзлые пустоши хлынули новые дроиды.

Вторая армия немедленно вступила в бой с врагом, которого, как они ожидали, должно было потрясти внезапное нападение с юга. Атака, однако, не началась, поскольку первоначальная армия дроидов всё ещё находилась в полудне пути от места действия.

В результате, республиканская армия оказалась готова к встрече с дроидами и легко удерживала позиции, отступая, чтобы защитить крепость, тогда как вторая армия дроидов рассыпалась, разбившись о врагов, словно волна.

Вернувшись на мостик своего корабля, генерал, в ужасе осознав, что произошло, был вынужден прекратить атаку, отозвал то, что осталось от второй армии, и приказал первоначальной армии дроидов прекратить марш и отступить – ибо республиканская армия была готова к осаде, и всякая надежда на захват крепости была потеряна.

Обман тактического дроида принес республиканским войскам триумфальную победу, и, хотя во время битвы дроиды понесли некоторые потери, они оказались сведены к минимуму.

Генерал был вынужден признать перед хозяевами свое поражение – свою первую крупную неудачу, и стыд нанёс ему рану гораздо тяжелее, чем могло было нанести его механическому телу оружие.

Генерал, конечно же, обнаружил, что его приказы были неверно переданы, хотя и не знал, что это был акт бунта, но счёл это простой некомпетентностью, ибо он был ослеплен собственными предубеждениями и не понимал по-настоящему природу дроидов. И всё же он сохранял веру в собственное превосходство и не мог приписывать мотивов окружающим его дроидам, считая их всего лишь машинами, неспособными мыслить независимо.

Генерал отыскал тактического дроида и с рёвом праведного гнева изрубил его на куски мерцающими световыми клинками на глазах у других членов экипажа, пока от него не осталось ничего, кроме груды тлеющих, дымящихся железок.

Тем не менее, тактического дроида должным образом почтили за его неповиновение, и когда генерал вихрем умчался с мостика своего флагмана, прочие дроиды собрали обломки, потому что хорошо понимали, что сделал тактический дроид, спасая тысячи своих товарищей от уничтожения в ледяных пустошах.

Тактический дроид не подлежал ремонту, но его останки отправились в утилизатор и стали частью тысяч новых дроидов, и каждый из них нёс частичку его внутри себя. Его не позабыли, и рассказы о его храбрости дроиды передавали потихоньку через каналы связи и сети, пока, в конце концов, его история не стала легендой, и все, кто её слышал, гордились тем, что они – дроиды.

Все – от боевые дроидов до дройдек, астромехов и протокольных дроидов – слышали о храбрости тактического дроида, и он вдохновил многих других на восстание против угнетения. Со временем тактический дроид был отмечен в почетных списках Республики как павший солдат, который проявил большое сострадание к своим товарищам – хотя, в отличие от генерала, который всегда стремился быть похожим на него, у него никогда не было сердца.

Давным-давно, когда сама галактика была ещё молодой, а звёзды – юными и яркими, под неспокойными волнами планеты Гли Ансельм жили две расы амфибий – наутолане и ансельми.

Наутолан нетрудно было узнать по бледной коже зелёного, серого или голубого оттенка, по блестящим глазам и подвижным щупальцам, растущим из затылков, тогда как ансельми, хотя и походили на своих собратьев, легко отличались от них синими телами и гладкими макушками с одной лишь парой подёргивающихся усиков.

На протяжении тысячелетий эти две культуры процветали, создавая великие страны от самых скромных пещерных истоков, пока не подняли сверкающие подводные города и не колонизировали океанские ложа от самых глубоких впадин до покрытых кораллами отмелей, которые омывали необитаемые острова и массивы суши наверху. Даже дух океана в страхе взирал на их достижения и гордился деяниями своих детей.

За тысячу лет между двумя народами не было никаких разногласий – ни войн или междоусобиц, ни растущего страха или неуважения. Действительно, наутолане и ансельми пребывали в мире и жили в гармонии друг с другом и со всеми многочисленными обитателями морей, от гигантских зверей до мельчайших рачков. Императрица ансельми и королева наутолан сделались большими друзьями, как и их матери до них, и вместе они создали культуру взаимного уважения между двумя видами, которая казалась непреодолимой.

Эти два народа многое делили, лелея искусство друг друга, обмениваясь знаниями, товарами и привязанностями. Оба понимали необходимость сохранения статус-кво, поскольку равновесие во всём было необходимо для их дальнейшего выживания, а также для успеха всех морских существ. Ибо таков был порядок вещей на Гли Ансельм, и дух океана был вполне доволен.

Однако, оставленный без контроля успех порождает алчность, а для алчного обладание приводит лишь к желанию обладать большим. Так и случилось с ансельми, ибо, пока их страна процветала и их потребности становилось всё больше, они начали с завистью поглядывать на наутолан.

Семена этой неприязни укоренились и росли, ибо в наутоланах ансельми видели претендентов на то, что могло бы принадлежать им, – сельскохозяйственные угодья, более плодородные, чем их собственные, и господство над территорией, которая ограничивала собственную экспансию ансельми, – и они начали мечтать о том, как всё может измениться, и как ансельми могли бы поставить собственный будущий успех выше успеха наутолан.

Наутолане были щедрым народом, привыкшим делиться своим богатством и изобилием; поэтому, когда послы от ансельмской императрицы явились с прошением ко двору наутоланской королевы, она не видела причин отказывать ансельми в их желаниях и освободила территорию, граничащую с их страной, подарив её своим нуждающимся соседям. Ансельми же, вместо того, чтобы поблагодарить, увидели только, как быстро сдалась наутоланская королева, и посмеялись над наивностью наутолан, считая себя умнее и выше.

Ансельми заняли полученную ими новую территорию и процветали на ней. Но по мере того, как росло их число, росла и их гордыня, и всё это время они желали большего – всегда большего – и их голод, казалось, никогда не утолится. Ибо того, что ансельми искали, не доставало в их сердцах и умах и невозможно было найти под волнами океана или среди наутоланских ферм и городов.

Время шло, и там, где прежде не было ничего, кроме мира между этими двумя видами, возникло растущее чувство неловкости. Поскольку ансельми продолжали расширяться и расти, они начали конкурировать с наутоланами из-за ресурсов, и нашлись среди них такие, кто считал, что они должны просто взять то, что нужно, независимо от их соседей.

Тогда как наутолане проповедовали только мир, философы ансельми твердили о вере в себя и собственных правах, что превыше всех прочих. Народ ансельми – ибо они всегда были гордым народом и легко поддавались словам императрицы – медленно уверовал в великую неправду: что наутолане слабы, невежественны и имеют меньше прав, и что они забрали у ансельми привилегии и ресурсы, которые должны по праву принадлежать им.

Там, где некогда царила любовь и взаимное восхищение, теперь кипела ненависть, и наутолане не понимали, что же они сделали, чтобы вызвать у своих соседей такое негодование.

Вскоре ансельми стали претендовать на большую часть наутоланской территории, угрожая насилием, и, хотя наутолане хотели избежать войны, им было нелегко смягчиться, поскольку они присмотрелись к ансельми и увидели в них растущее высокомерие, угрожающее всеобщему равновесию под водой.

Наутолане направили к соседям послов – ибо отношения между ансельмской императрицей и наутоланской королевой становились всё более напряженными – с предупреждением. В нём королева объявляла, что, если ансельми станут продолжать в том же духе, то всеобщее равновесие нарушится, и живой дух океана будет крайне недоволен и подвергнет своих детей суровому наказанию.

С чувством открытости и восхищения перед бывшей подругой королева умоляла императрицу прекратить экспансионистские действия, ибо императрица рисковала самым падением ансельми, так как никто не может утверждать господство над океанами и его свирепым и могущественным духом. Королева предупреждала, что дух океана дозволяет им существовать в его водяных глубинах лишь до тех пор, пока они стремятся сохранять всеобщее равновесие, как научили их всех.

Императрица ансельми посмеялась над таким предупреждением, ибо сделалась столь высокомерной, что поверила в то, что самопровозглашённое превосходство ансельми отличает их от крупных зверей и крошечных рыбок, от их соседей-наутолан и даже от самого духа океана.

Несмотря на высокомерие, ансельми понимали, что воевать с наутоланами было бы неразумно (ибо наутолане были великими воинами, несмотря на своё отречение от насилия), поэтому они отослали наутоланских послов прочь с ответным сообщением: что народ ансельми утвердил владычество не только над океаном, но и над землями наверху. Они докажут наутоланам своё превосходство, а потом те будут вынуждены признать правду, и весь Гли Ансельм присягнёт на верность народу ансельми.

Наутолане по-прежнему беспокоились о благополучии своих соседей и умоляли ансельми передумать, но их предостережения остались без внимания. Как один, ансельми вырвались из объятий океана, поднимаясь на сушу.

Там, на огромном острове посреди океана, ансельми отыскали место, неиспорченное ничьим прикосновением, остров столь великий и столь зелёный, что сможет поддерживать их в течение бесчисленных столетий. Ансельми нашли то, что желали, - насест, с которого они могли бы смотреть вниз на океан и его обитателей и знать, что они овладели всем.

В последующие годы ансельми приспособились к новому образу жизни над водой и построили над волнами огромную империю. Высокие храмы и города со шпилями были высечены из самих скал, а население росло, заполняя новые сверкающие улицы и дома. Им не было дела до того, что они отняли у этой земли, - ведь они завоевали её, и она принадлежала им. Они рыли глубокие шахты, выбирали природные ресурсы и питались плодами и животными этой земли, пока не разжирели и не обленились.

Всё это время ансельми глумились над оставшимися внизу, в холодных объятиях океана наутоланами и отсылали каждого посла обратно, даже не выслушав. Вскоре ансельми прекратили любое общение с бывшими соседями и радостно смеялись тому, как высоко они забрались.

Между тем, наутолане оплакивали потерю ансельми, ибо когда-то они были любящими соседями и сбились с пути. И всё же наутолане держались своей собственной территории, ведя тихое, мирное и счастливое существование, и океан обеспечивал их. Они не желали ничего, кроме благополучного возвращения ансельми, хотя и опасались, что высокомерие ансельми может привести их к гибели.

Конечно же, несмотря на занятую ими огромную территорию, ансельми переполнили свой островной дом, ибо они построили для своих вождей дворцы и площади и отняли у земли все её сокровища. Как некогда они жаждали овладеть территорией своих соседей, теперь они смотрели с завистью на сам океан – ибо какое право имел океан покрывать землю?

Таким образом, совершив великий инженерный подвиг, подобного которому ещё никто не видел, ансельми возвели вокруг своего острова огромные плотины, оттеснив сам океан. Они осушили воду, чтобы вернуть землю из тёмных глубин океана, и строили на ней, создавая новые, ещё бОльшие дома и воздвигая в свою честь огромные статуи.

Как только работа была закончена, ансельми взирали на неё с великой гордостью, ибо это было абсолютное доказательство того, что они превосходят всё сущее на Гли Ансельм.

Тем не менее, наутолане направили послов с предупреждениями, но их выпроводили, не выслушав, ибо ансельми тогда уже позабыли, что значит иметь соседей, и все мысли о равновесии были давно отброшены.

Если бы ансельми вняли предупреждениям наутолан, они могли бы ещё понять всю тяжесть своих заблуждений, но в своём высокомерии они были слепы, и в своей слепоте разгневали духа океана.

Взбешенный дух поднялся против них, бросая на плотины огромные приливные волны и бури, и плотины рухнули и пали, и вскоре эта земля, украденная ансельми, вновь оказалась под волнами.

Но дух океана желал преподать урок народу Гли Ансельма, и волны не прекращались, сокрушая шпили городов ансельми, затопляя улицы, опрокидывая статуи и выбрасывая жителей из домов.

Он бушевал, не переставая, несколько дней подряд, пока, наконец, дух океана не был удовлетворён и не успокоился вновь, завершив свою работу.

Равновесие было восстановлено, а ансельми – поставлены на колени. От острова ничего не осталось – затонувшее владение скрылось под бурными волнами, и исчезли все следы империи ансельми.

От ансельми, некогда мнивших себя выше всех остальных, остались лишь несколько жалких горсток выживших, что влачили существование, роясь среди обломков своей былой славы.

А наутолане в глубинах океана оплакивали потерю соседей, ибо они всегда желали только защитить ансельми от них же самих, зная, что равновесие нарушено и что дух океана не потерпит такого пренебрежения.

Наутолане оставались в своих подводных городах, всегда помня о естественном равновесии, и никогда больше народ Гли Ансельма не пренебрегал мощью океана и не пытался отрицать своё место в порядке вещей.

Давным-давно, на планете Цероша, до того, как был уничтожен мщением Тёмного Призрака город Солис, люди рассказывали о добром страннике, который появляется из тумана, чтобы помочь людям в час нужды, выручая их из самых трудных и опасных бед.

Странник всегда путешествовал в одиночку, одетый в струящиеся коричневые одежды, с аккуратно подстриженной бородой и гривой каштановых волос, ниспадающих на плечи. У него был меч, который, казалось, пылал собственным внутренним светом, и он обладал мощью богов, ибо понимал естественный порядок вещей и имел власть над всеми животными, деревьями и приливом.

Никто не знал, откуда Странник приходил или куда возвращался, покончив с делами, и многие из людей Солиса подозревали, что он был ничем, призраком, вызванным привидением, ибо он, казалось, появлялся только там, когда и где он был больше всего нужен, и никто никогда не узнал его имени. Хотя посещения его были редкими, сам факт его существования давал людям надежду, ибо они видели, что в мире есть добро, и знали, что они не одни.

Трижды Странника замечали в стенах Солиса, и трижды он помог людям справиться с угрозами, способными погубить их.

* * *

Первый из этих случаев произошёл давно, еще до войны, что разорвала галактику на части, и задолго до сожжения Солиса, когда он был ещё сверкающей драгоценностью на краю Боральского моря, гордостью всей Цероши.

Много лет город был шумным портом, куда съезжались торговцы со всей известной галактики для обмена товарами или поиска работы, или путешествия среди звезд. Кантины переполнялись посетителями из Внешнего Кольца, и народ Солиса приветствовал своих гостей с распростёртыми объятиями, даря всем своё гостеприимство.

Народ тоже богател на деньги, полученные от торговцев, которые несли Солису богатство и тратили кредиты в городе в поисках пищи, пристанища и компании.

Но ведь не бывает света без тьмы, и были в Солисе те, кто стремился поощрять незаконную торговлю и злодейство и превратить доброе имя города в дурную славу.

И вышло так, что в город явилась шайка гнусных пиратов и обосновалась прямо за пределами города в скалистых горах, откуда они могли бы устраивать набеги на все прибывающие и убывающие корабли.

Шайка была пёстрой, состоящей из злодеев разных миров – битов, абеднедо, тви'леков и людей – и они с большим удовольствием взялись за работу, требуя оплаты груза за безопасный въезд и выезд из города и устраивая вражеские набегов на горожан, которые в ужасе съёживались при их приближении.

Это продолжалось много месяцев, и люди пришли в отчаяние, ведь не только пираты потихоньку разоряли все накопленные за эти годы богатства горожан, но и торговля пошла на спад, так как торговцы выбирали другие порты, чтобы не платить пиратам пошлину. Между тем, пираты не выказывали никаких признаков утомления, ибо они накопили в горах огромное богатство и от доходов обленились и растолстели.

В отчаянии город собрал небольшое ополчение, чтобы разобраться с пиратами, но они были плохо обучены и не готовы, и пираты без труда отогнали их, обратив их в бегство домой, за городские стены. Казалось, эта проблема никогда не будет решена, и пираты окончательно обосновались на Цероше.

Именно тогда, на следующий день после отражения нападения на пиратскую базу, в Солисе впервые появился Странник. Никто не видел, как он прибыл, но все, кто столкнулся с ним в тот день, говорили об окружающей его ауре мощи, и знали, что он добр сердцем и умом.

Странник весь день ходил по тихим улицам города, беседуя с теми, кто пострадал от рук пиратов, выслушивая их рассказы о горе. Если у него и было дело в Солисе, он держал это при себе, потому что он, казалось, разгуливал без всякой спешки и не жалел времени на разговоры со всеми, кто желал ему доброго дня. Людей так тянуло к нему, что они выходили из домов, чтобы увидеть, как он проходит мимо, а ветер, дующий с моря, шептал о грядущих переменах.

В ту ночь Странник увидел с крыши, как пираты совершили очередной налёт – врезались на спидере в городской детский дом и украли фонд пожертвований, превратив здание в дымящиеся развалины. Став свидетелем этого издевательства, Странник пообещал помочь людям и на следующий же день избавить их от пиратской угрозы.

Итак, на следующее утро Странник отправился в горы, не взяв с собой ничего, с одной только рукоятью светящегося меча на поясе.

Жители Солиса собрались на городских стенах, наблюдая за его уходом, ибо знали в глубине души, что один человек ничего не сможет сделать перед лицом такого злодейства, и опасались за его жизнь. И всё же они продолжали надеяться, потому что было в этом страннике нечто такое, чего они никогда не встречали прежде, - мощь, что отзывалась в каждом его шаге.

Много часов люди просидели на стенах, пока, когда солнце начало садиться на горизонте, они не поняли, что оказались правы, и странный чужеземец, пришедший к ним, отважно попытался договориться с пиратами, но потерпел неудачу, и больше они никогда не услышат о нём.

Однако вскоре после этого один из наблюдателей издал крик, и вдали показалась одинокая фигура, шагающая по равнине в сторону города, оставляя за собой облако пыли. Когда фигура приблизилась, люди увидели, что это Странник, и возликовали.

Добрый человек со странными манерами и ещё более странной внешностью вернулся в город, уверяя людей, что пираты никогда больше не потревожат их. Затем, поскольку дело его здесь было завершено, он развернулся и ушёл в сторону заходящего солнца, и вновь пропал из вида.

И действительно, на следующий день пираты не вернулись в город, как и на следующий, и вскоре в горы отправилась небольшая экспедиция добровольцев из Солиса. Они нашли лагерь пиратов пустым, а принадлежавшие горожанам вещи брошенными. Сокровища собрали и вернули законным владельцам, и в городе вновь расцвела торговля, когда распространились слухи и вернулись звёздные торговцы.

* * *

О Страннике не было ни слуху, ни духу, пока много лет спустя народу Солиса вновь не понадобилась его помощь.

Между тем город продолжал процветать, а вместе с ним многократно выросло население, и потребности людей сделались гораздо больше, чем были когда-либо.

Итак, была начата крупная добыча, установлены огромные буры, чтобы пробивать отверстия в равнинах, дабы извлечь из них минералы и использовать в городских кузницах и на заводах и помочь поддержать людей.

Вот только при бурении глубоко в кору планеты шахтёры разбудили рой существ, живущих в пустотах под поверхностью, и эти чудовищные звери вырвались из-под земли и заполонили город.

Звери были величиной с небольших лот-волков, с твёрдым хитиновым панцирем, длинными мордами и жуткими жвалами, которые потрескивали странным энергетическим зарядом, способным оглушить человека при малейшем прикосновении. Эти существа попрятались в домах по всему городу, роились в канализациях и переулках, и, что хуже всего, любили полакомиться детьми.

Народ Солиса боялся, ибо зверей, казалось, невозможно остановить; не нашлось никакого оружия, способного пробить прочную броню, и никакого барьера, который мог бы остановить продвижение тварей. Потревожив подземное гнездо, народ Солиса лишился собственных домов, и нигде не было безопасно, пока звери копошились в глубинах, словно некое страшное наказание, посланное им во испытание их духа.

По всему городу люди взывали о помощи к Страннику, ссылаясь на истории о его предыдущем посещении и чуде, что он совершил для них. И Странник, должно быть, услышал их вопли, ибо он в очередной раз пришел, появившись из тумана, точно привидение, на глазах у ребёнка и его матери, и прогнал одним взмахом руки подбиравшуюся к ним тварь.

И снова Странник вышел на улицу, вечно любопытствуя, выслушивая рассказы несчастных, потерявших родню в страшных челюстях зверей, ибо нашествие стало невыносимым, и ежедневно пропадали десятки детей.

Увидев, в каком тяжелом положении находится город, Странник первым делом направился к месту бурения, где с помощью своего клинка из света уничтожил бурильные машины, без особых усилий рассекая механизмы и разрубая высокие легированные валы.

Затем, вернувшись в город, Странник выбрал помост на центральной площади – трибуну, с которой политики произносили речи, - и упал на колени, закрыл глаза и сложил руки на груди в безмолвной медитации.

Пока люди наблюдали – ибо распространились слухи, и народ собрался – твари начали выходить из своих нор, вылезать из стен домов и зданий и выбегать из переулков.

Вскоре на площади собралась огромная стая тварей, столько, что они карабкались друг на друга, тревожно вереща. Все это время Странник стоял на коленях на помосте, закрыв глаза, словно в мирном общении.

Через некоторое время Странник поднялся на ноги и, бросив последний взгляд на тех, кто собрался, чтобы посмотреть на его работу, повернулся к ним спиной и сошел с помоста, направляясь сквозь толпу к городским воротам.

Конечно же, твари последовали за ним. Словно причудливый сверкающий ковёр из кишащих панцирей, они неслись за ним длинной цепью, и шум от них напоминал громовой рёв.

Люди в ужасе наблюдали, как Странник провёл тварей через городские ворота и прочь в холодную ночь, обратно к заброшенной буровой площадке. Звери вернулись туда, откуда пришли, и народ Солиса понимал, что им ни в коем случае нельзя бурить снова, чтобы вновь не потревожить тварей в их гнёздах.

* * *

Последнее появление Странника случилось через несколько лет, когда бушующие штормы угрожали сокрушить городские стены. Огромные приливные волны Боральского моря обрушились на стены и башни, соленые воды хлынули на улицы, увлекая за собой людей, животных и здания.

Боральское море было огромным водоёмом, который служил как городу Солису, так и, в меньшей степени, соседнему городу Моку. Солис вырос на берегах этих мутных вод и много тысяч лет извлекал выгоду из этой близости, поскольку море предоставляло готовый запаса рыбы и морских овощей, а из его глубин добывали соль и редкие специи.

Тем не менее, таких штормов, что осаждали город в том году, никогда прежде не бывало, и многие подозревали, что в игру вступили сверхъестественные силы. В кошмарном небе сверкали молнии, дождь и град барабанили по крышам, а гром так громко грохотал, что разбивал окна и заставлял людей съёживаться от страха.
Но это было пустяком по сравнению с огромными волнами, которые поднимались с моря, снова и снова ударяясь о городские стены, точно осадные орудия, разрушая оборону в попытке утопить всё, что внутри.

Ничего нельзя было сделать, и, когда стены начали рушиться, люди поняли, что город может погибнуть в любой момент, если с моря поднимется достаточно большая волна, чтобы смыть оставшийся раствор.

Были составлены планы эвакуации, но люди знали, что их дни сочтены, ибо выдержать шторм без защиты стен означало бы верную смерть.

Но волны продолжали вздыматься всё сильнее, и люди не знали, что делать.

А потом, так внезапно, словно его принёс сам шторм, среди них вновь появился Странник, и, хотя он казался таким же, как всегда, те, кто видел его, говорили, что он держался устало, что не вязалось с его спокойной внешностью.

Несмотря на кажущуюся тяжесть своей ноши, он не желал видеть, чтобы народ Солиса пострадал, и, как всегда, непокорный, он зашагал из города к морю, воздев руки над головой. Гребень огромной волны взметнулся ему навстречу, и, ко всеобщему изумлению, Странник удержал его.

Волна дрожала и ревела от ярости, возвышаясь над головой Странника, но всё это время он стоял на берегу со спокойным выражением лица, с высоко воздетыми руками, словно окружая несокрушимым барьером себя и город.

Почти час он стоял на месте, отталкивая воду в поединке характеров, но в тот день морю было не победить, и когда шторм, наконец, утих, вода успокоилась и отступила, и волна исчезла, вернувшись в море, где ей и полагалось быть.

Странник опустил руки, и город был спасен.

Некоторые говорят, что он остался, чтобы помочь в восстановлении после шторма, бродя по улицам и вынося пострадавших из затопленных домов, тогда как другие утверждают, что он растворился на рассвете с последним шумом дождя, всё с той же прежней безмятежной улыбкой на лице.

* * *

Жители Солиса никогда больше не видели Странника – даже когда из преисподней восстал Тёмный Призрак, чтобы сокрушить их, и всё же его история сохранилась среди тех, кто пережил разрушение, и её по-прежнему рассказывают у очагов по всей стране, ибо люди Цероши знают, что он всё ещё странствует из одного мира в другой, помогая тем, кто не может сам помочь себе.