Помощь - Поиск - Пользователи - Календарь
Полная версия этой страницы: На Границе Рассвета и Темноты
Jedi Council > Фэндом > Фан-творчество > Фан-Фики
Страницы: 1, 2
Алита Лойс
Название: At the Brink of the Dawn and the Darkness, третья часть трилогии "The Son of Suns", AU

автор: Pax Blank

беттинг: Jediula

первая часть "В Шторме" находится здесь: https://www.jcouncil.net/topic26006.html

вторая часть "В Тенях и Темноте" здесь: https://www.jcouncil.net/topic26642s0.html?start=0

ссылка на оригинал: http://www.alongtimeago.org/page27.htm


Алита Лойс
Поздравляю всех с Рождеством! И тех, кто отмечает сегодня, и тех, кто нет.
Не вижу ничего страшного, чтобы праздновать это чудесное событие дважды:)





НА ГРАНИЦЕ РАССВЕТА И ТЕМНОТЫ





"Все рушится,
Стремления и Империи, Союзы и Родство".

Фрагмент из Пророчества о Сыне Солнц (перевод Мастера Джедая Эгорина Доваса; 3 / 14 159 – минус),
выгравированный на Троне Солнечных лучей (место Пророчества приблизительно 23 711 - минус).
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------






ПРОЛОГ



Палпатин был мертв, убит единственным человеком, способным на это. Человеком, чьи разум и душа принадлежали Императору, как верил последний. Человеком, который так жаждал сразить Императора, что в те последние часы был согласен отдать за это свою жизнь. Человеком, который сейчас лежал в неподвижной тишине после шестичасовой операции; белая простыня двигалась вместе с его слабо вздымавшейся грудью и казалась Маре чересчур похожей на саван.

Все вокруг нее, повсюду во Дворце, крутилось в адском бешеном потоке, пока его сторонники предпринимали меры для сокрытия правды и стабилизации Империи, действуя по тщательно разработанному плану. Но это не имело больше значения для Мары - она существовала вне времени и пространства в пузыре реальности, определяемой поверхностным дыханием человека, которого она предала. Человека, которого она спасла. Человека, которого она...

Она стояла рядом с ним в темноте, пока он лежал без сознания... и плакала. Впервые, с тех пор как она была ребенком, она плакала, слезы незаметно бежали по щекам и плотно сжатой челюсти, стиснутой против рвущих горло рыданий. Она плакала, потому что не стало Палпатина. Потому что она была благодарна, что Люк был здесь. Она плакала от облегчения. Она оплакивала то, что потеряла и радовалась тому, что получила – и боялась, что навсегда оттолкнула это от себя.

Он пришел в ее жизнь и перевернул всё, всё, во что она верила, с ног на голову. Каждое убеждение, каждый принцип, каждое верование. Потряс ее мировоззрение до самой сердцевины.

Но не таким образом, к которому они оба привыкли, не силой или манипуляциями, а постепенно, понемногу, и очень убедительно. Простым, ненавязчивым общением, едва заметным, легким побуждением, мягкой, неуловимой поддержкой; все это незаметно устанавливало над нею власть.

Она стояла одна в бархатных тенях самого мучительного, страшного и изнурительного дня своей жизни и наблюдала за тем, кто стал причиной всего этого страдания, пока тот лежал абсолютно неподвижный. Снующий вдоль кровати сканер создавал вертикальные дорожки тусклого света, обновляя считываемые данные своего пациента на экране над ним всякий раз, когда возвращался в исходное гнездо.

Мара Джейд медленно качала головой, она все еще пребывала в некотором аду от шокирующих событий дня. Не только ее мир перевернулся вверх тормашками, не только Дворец или Корускант, правительство или армия, целая галактика изменилась в течение нескольких коротких часов..., она просто еще не знала об этом. Все пришло в движение, все перемещалось… вокруг него – его действий, его решений.
Возможно, именно понимание этой перспективы так долго удерживало его? Поскольку теперь, когда Мара серьезно думала об этом, предстоящее ужасало ее. Вся проклятая галактика ложилась на его плечи. Судьба каждого разумного существа, каждой цивилизации - все будет зависеть от его воли. Все и повсюду будут обращать свой взор к Корусканту и, затаив дыхание, ждать, бояться, надеяться.

Он определит ход истории… Он уже сделал это.

Палпатин всегда нес это бремя легко; со смесью блаженного равнодушия и укоренившейся веры в свое право господства, которая даровала ему абсолютную ясность видения и непоколебимую уверенность и убежденность в своих действиях и распоряжениях. Правильно или неправильно, спаситель или тиран, он прокладывал путь и тащил по нему свою Империю без единого колебания. Он объединил под одним началом галактику, которая воевала сама с собой, и держал ее грубой силой и абсолютной безжалостной волей. Его слово было законом… Было законом.

И все это бремя преемственности и правления миром, который создал Палпатин падет теперь на Люка. На человека, который никогда не хотел власти; человека, который постоянно подвергал сомнению принципы Империи и поносил Императора.

Что бы ни говорили об единовластии Палпатина, но оно удерживало враждующие фракции в мире в течение двадцати лет. Будут ли у Люка желание и упорство, уверенность и убежденность, чтобы делать то же самое? Чтобы вести Империю, созданную Палпатином дальше? Он никогда не хотел власти; и так долго избегал ее, поняла Мара. Не думал, что заслуживает ее. Она безрадостно рассмеялась: если кто и доказал свое право на правление за последние пять лет, то это был Люк. Он побывал в преисподней и вернулся… хотя нет, полностью он никогда оттуда не возвращался.

Он очутился на Корусканте, имея лишь сырой потенциал, сопротивляясь изо всех сил и полагаясь на свои упрямые убеждения и наивные принципы. И Палпатин высек подлинный талант из этого материала. Создал ситха и заточил его в огне жестоких испытаний, интенсивного давления и принудительных изменений, понукая и заставляя, преследуя и наказывая. Направляя, полируя и совершенствуя.

Мой совершенный клинок, так называл его Палпатин, и она понимала почему.

Вся та юношеская, импульсивная опрометчивость и стойкое, несговорчивое умение претерпевать за свои убеждения были умерены и сформированы в гибкость, моральную силу и абсолютное бесстрашие. Каждая слабость была раскрыта и сломлена, каждая достоинство усилено, каждая возможность воплощена.

Уголков губ Мары вновь коснулась улыбка; возможно, не так уж он и не готов, как думал… или как думала она. В сложившихся обстоятельствах, принимая во внимание вызов, который ему теперь брошен, по правде говоря, к лучшему то, что идеалистически настроенный и полный негодования пилот мятежников, прибывший сюда, был полностью вычищен Палпатином; был втащен, несмотря на сопротивление, крики и брыкания на каждом шагу, на свое законное место...

Его законное место; это был первый раз, когда она подумала так.

Она знала, конечно, что однажды он будет править - но это знание было отдаленным, неким нереальным фактом, который не требовал пока никакого более пристального внимания.

И вчера... в ходе непрерывной череды ошибок и промахов со всех сторон, человек всегда стоявший в тени Палпатина, принуждаемый и неспокойный, достиг наконец края своей выносливости и переступил через него. Он набросился на своего Мастера, вложившего так много в контроль над ним, и дал выход гневу, накопленному за годы насилия и издевательств; он показал своему учителю то, как многому он научился.
И внезапно одним-единственным действием, страшным решением, рожденным из гнева, потери и предательства, они очутились здесь.

Это была неизбежная, неумолимая судьба, которую все, даже она, так старались не замечать. Разрываемая между своим учителем и любимым человеком, Мара чувствовала, что у нее, по крайней мере, было некоторое оправдание за свою ненамеренную слепоту. Но какое оправдание могло быть у ее учителя – как он мог так ослепнуть к расцветающей мощи и разрушающейся совести Люка?

Он вложил столько сил и времени в создание своего безупречного ситха, своего волка. Мара резко вспомнила предупреждение, высказанное ей давно Люком: ”Если ты протягиваешь руку волку, ты не должна удивляться, когда он укусит ее".

Создававший своего волка Палпатин не просто протягивал руку, а тащил руку с цепью назад; он потерял бдительность и считал само собой разумеющимся повиновение ему.

Но тогда, разве она не была виновата в том же самом…, разве она сама когда-то не волновалась, что Скайуокер просто выжидает своего часа?
Она шагнула к нему, мягко проводя тыльной стороной пальцев по его ободранной щеке, вспоминая ужас и отчаяние в его безжизненных глазах, когда он прилетел во Дворец лишь несколько часов назад, зная, что его отец мертв, убит Палпатином. Нет, его поступок не был никаким предумышленным действием - это было горем, потерей, яростью и безысходностью, выпущенными на того, кто был повинен в них без всякого следа сожаления…

Но результат был тот же. Палпатин все так же мертв, и нравилось Люку это или нет, хотел он этого или нет, он поставил себя и Империю на новый безвозвратный путь.

Человек, которого Палпатин обучал править, собирался занять свое место, как единственный, самый могущественный человек в галактике. И он должен будет править железным прутом, чтобы сохранить Империю в эти ближайшие годы, помешать ей скатиться в способную растянуться на десятилетия гражданскую войну, когда все возможные кандидаты и претенденты будут соперничать за трон.

Понимал ли он это? Даже если да, то захочет ли он действовать в соответствии с этим? И если да, то... как?

В этой неподвижной, безмолвной тишине, ее дрожащая рука вдруг замерла на его израненном лице, когда Мара поняла с ужасающей ясностью, что шептал ей холод, ползущий по спине…

Несмотря на то, что она делила с ним жизнь и постель, и находила место среди крошечных осколков его раскромсанной души… она не имела ни малейшего понятия о том, что он сделает.



Хан Соло, командир Синего Крыла флагмана "Дом Один" растягивал слова финальной части своей лекции для самой последней группы новых пилотов; большое холо-изображение одного из новых имперских Интерат-СИДов медленно вращалось на месте рядом с ним. Он вглядывался в скрытое в полумраке море оживленных, предвкушающих лиц, отмечая, что они с каждым годом выглядят немного моложе...

Хан сузил глаза от неприятной мысли, мелькнувшей в голове: возможно, это он становится старше?

Нет, не может быть.

Это было новое Красное Звено - "Искры", как они сами себя прозвали из-за их яркой, видимой издалека оранжевой формы, крайне чистенькой и застегнутой на все молнии, хотя некоторые уже начинали подражать ветеранам, которые носили жаркие, душные комбинезоны снятыми до пояса, с завязанными на нем рукавами. Красные - пилоты крестокрылов, если они преуспеют и доберутся до управления, конечно. Веселые, яркие искры, весельчаки. Хан уже сказал им, что еще до окончания их первого, настоящего боевого задания половина из них станет немногим больше вспышки в темноте.

Его внимание привлекло движение на краю аудитории. В помещение вошла Лея, скользнувшая в сторону дверь тут же закрылась обратно, лишь на мгновение показав яркую полоску света наружного коридора - однако Хан успел заметить многозначительно поднятые брови и натянутое, нервное выражение на ее лице, что заставило грудь сжаться.

Вернув взгляд к новобранцам, он начал быстро закруглять лекцию:

- Итак, подведем итог: если вы идете на хвосте, вы можете веселиться..., но не забывайте следить за его ведомым. Потому что, если он повиснет на вашем хвосте, вам останется надеяться, что ваш собственный ведомый более смышлен, чем вы - в ином случае вы оба превратитесь в пыль. Так… ну ладно, возвращайтесь к своим летным симуляторам.

Раздался коллективный стон, и Хан не мог сдержать улыбки, помня, как он чувствовал точно то же, когда самой захватывающей вещью в галактике было добраться до рычага космического корабля - настоящего корабля. Он по-прежнему временами испытывал это чувство на "Соколе". Новизна полета на А-винге в рядах Альянса прошла после нескольких месяцев стиснутого существования в холодной, дребезжащей кабине во время бесконечных вылетов в качестве няньки, перемежающихся для разнообразия редкими дерзновенно-драматичными вылазками - когда Империя подбиралась к ним слишком близко. Да - несколько недель двухсменного графика в летающей коробке отобьют охоту у любого из этих юнцов.

Однако он усмехнулся на забавляющие его стоны:

- Что? Вы серьезно думали, что я позволю вам прикоснуться своими грязными руками к одному из моих славных Х-вингов? Шестьдесят часов, парни. Вернетесь, когда получите на сим-карту шестьдесят часов максимальных боевых показателей. Тогда возможно - только возможно - я позволю вам подняться в воздух.

- Ваши Х-винги все равно лишь куча пуду, - пробормотал какой-то нахальный умник в повернувшейся к дверям толпе.

Хан немедленно повернулся к нему:

- Эй, следи за своим языком, малыш, или окажешься на мусорном грузовике до скончания галактики.

На мгновение он потерял миниатюрную фигурку Леи посреди пламени оранжевого обмундирования и юношеских усмешек, когда шумная толпа пилотов двинулась к выходу в направлении летных симуляторов. Поднявшись на цыпочки и вытянув шею, чтобы привлечь взгляд Хана, Лея с трудом удерживалась, чтобы не быть увлеченной к дверям.

- Что-то случилось на Корусканте.

- Да? - Хана это ничуть не впечатлило. - На Корусканте всегда что-то случается.

Лея полностью проигнорировала это; она обнаружила, что игнорирование высказываний Хана часто бывает лучшим выбором - в противном случае их заносило далеко в сторону и тогда один или другой уходили в бешенстве, прежде чем она фактически добиралась до сути того, что пыталась сказать.

- Ты знаешь, что Палпатин не собирал двор два дня подряд? И нам только что стало известно, что то же самое объявлено и сегодня.

- Да ладно, дай парню перерыв, Лея, - протяжно проговорил Хан, возвращаясь к кафедре, чтобы выключить холо. - Это тяжелая работа – управлять галактикой, обирая ее при этом до нитки. Возможно, он устроил себе отпуск - где-нибудь на солнышке. Сила знает, парню не помешает немного румянца на щеках.

- Серьезно, Хан, такого никогда не случалось раньше, - упорствовала следующая за ним Лея, начиная задаваться вопросом, зачем ей вообще понадобилось приходить сюда.

Хан развернулся, взял ее за плечи, давая волю кривой усмешке, перед которой, как он знал, она не могла устоять, и легонько поцеловал в лоб, успокаивая - напоминая ей сразу же, зачем она все-таки сюда пришла.

- Послушай, золотко, это наверняка ничего не значит. Он затихарился в том… как его... зимнем логове, в котором жил в прошлом году. Двор тогда был распущен на две недели.

- Двор не был распущен, он был перемещен в Зимний Дворец, - исправила Лея. И по данным разведки это было сделано для того, чтобы представить Кирию Д'Арка Наследнику в менее официальной обстановке.

- Я тебя умоляю, - насмешливо проговорил Хан. - Хочешь сказать, что весь двор протащили через полпланеты к полюсу, чтобы выпустить в свет еще одну маленькую избалованную принцессу, - он отступил на полшага, держа перед собой руки. - Без обид, милая, но любой с таким же успехом мог представить ее Люку без этого шитого белыми нитками спектакля. Ты сама могла бы сделать это в любом месте. - При этом он начал имитировать воображаемое знакомство, указывая поочередно руками на пустые места: - Люк, это Д'Арка. Д'Арка это Люк. Видишь? Все просто.

Раньше это обычно сводило Лею с ума - то, что Хан упрямо цеплялся за привычку называть Наследника именем, которое тот использовал, пока был шпионом здесь, в Альянсе, теперь же это проходило все чаще и чаще незаметным, настолько часто, что она даже сама порой думала о нем под этим именем снова. Странным образом это делало мысли о нем легче; у него было много разных имен с тех пор, как он покончил со шпионажем в Альянсе и вернулся в Империю, но почему-то никакого настоящего имени, как будто Палпатин питал отвращение к правде о нем, не позволяя ей быть обнародованной. И, безусловно, его прошлое было отрезанной нитью, никто, даже ботаны, не мог раскопать о нем ни малейшего факта. Хан, конечно, воспринимал это, как достаточное доказательство, что Люк Скайуокер был... ну, Люком Скайуокером - это было самым большим прыжком веры, в обход логике, который Лея когда-либо наблюдала, особенно у такого откровенного циника.

Было очень странно знать кого-то только по титулу, это обезличивало его и заставляло чувствовать себя неудобно при разговоре о нем… Возможно, в этом и был смысл. Но если так, на Лею это действовать не будет, решила она. Палпатин в своей борьбе слишком часто играл на тонкостях и нюансах, и она не собиралась покупаться на это.

- Я думаю, что Палпатин поставил бы под угрозу ненамного больше, если бы переместил весь двор в Зимний Дворец, а не…, - Лея остановилась, когда до нее вдруг дошли слова Хана об избалованных принцессах. - Что значит "без обид"?!

Он вдохнул, приготовившись к ответу, но она вскинула руку, останавливая его – упорно не желая сворачивать с курса вопроса, по которому пришла сюда.

- Стой, не отвечай ничего. Дело в том, что разведка докладывает, что "Экзекутор" вчера должен был выйти с орбиты по направлению к Нал Хатту, а "Патриот" должен был улететь сегодня, а они оба до сих пор на геостационарной орбите Корусканта, плюс к ним присоединился "Несравненный". Когда последний раз ты видел одновременно три супер разрушителя вокруг Корусканта?

Хан нахмурился, начиная проявлять заинтересованность:

- Серьезно? Центр полетов вот уже два дня получает со всех сторон сообщения разведки о том, что разрушители порвали со своим стандартным графиком?

Лея обхватила себя руками, не в силах стряхнуть с себя чувство, что случилось нечто очень серьезное; она помнила странное нервное ощущение, резко выдернувшее ее из сна три дня назад, когда она вскрикнула от ужаса и выворачивающей сознание и внутренности паники.

Она помнила, как потом расхаживала по каюте, несколько часов подряд, безуспешно пытаясь избавиться от невнятного кошмара и успокоить колотящееся сердце, зная каждым фибром своего существа, что где-то как-то произошло что-то важное, имеющее большое значение. Далекое, и в то же время ключевое. Какая-то основополагающая перемена.

Она провела последние три дня как на иголках, ожидая, следя за любым изменением, любой аномалией, за любым нарушением обычного порядка вещей.

Первый день было относительно легко выбросить это из головы, несмотря на то, что вдобавок к дурной ночи от разведки поступило неожиданное сообщение о роспуске двора на Корусканте. Но Палпатин и раньше изредка делал это, что обычно сопровождалось исчезновением Наследника на несколько недель, и конечно же сейчас ботаны подтвердили то же самое – они всегда проверяли местонахождение преемника Палпатина, если двор был распущен. И затем то же самое сообщение пришло вчера: собрание двора отменено, никаких следов Наследника. Плюс сообщение об изменениях в списках повседневной дворцовой стражи, многочисленных переназначениях, спущенных с находящихся на орбите СЗР штурмовиках. Три неподтвержденных сообщения говорили о штурмовиках с синими наплечниками в жилых башнях… - в Башнях! Это было беспрецедентно.

И так продолжалось в течение всего дня: изменения в предписанных курсах СЗР, повышенные сверх нормы уровни безопасности на военных линиях связи, загадочное переназначение командного состава без официального уведомления, появление "Несравненного" у Корусканта.

И каждый новый кусочек информации острым холодом разрезал позвоночник и стягивал узел внутри, с каждым разом все сильнее и туже, давя на нее с ошеломляющей силой, пока любой сигнальный огонек от центра анализа и обработки данных Службы Безопасности не начал заставлять ее виски пульсировать, а сердце заходиться.

- Что-то случилось, - пробормотала она, качая головой и зная, что теперь повторяет эхом мысли Хана. - Что-то значительное.
Алита Лойс



Мара стояла в роскошном просторном атриуме перед медцентром, нетерпеливо постукивая ногой в ожидании Халлина. Хотя ей ни разу не было отказано в посещении Люка за эти три дня после его поединка с Импер... с Палпатином, она ощущала все большее неудобство от осознания факта, что каждый раз, когда она приходила, ее заставляли ждать личного врача и доверенного союзника Люка Нейтана Халлина для разрешения на вход.

Таким образом, вежливо, но подчеркнуто ясно, ей давали понять, что при желании и Халлин, и Риис имеют теперь власть запретить ей навещать Люка; хотя, как она подозревала, доступ к нему строго контролировался больше из-за предусмотрительной настойчивости Рииса, чем Халлина. Доктор, казалось, смягчился немного за эти последовавшие за "событием" дни - его потрепанные нервы успокаивались по мере поправки Люка.

Он даже улыбался сегодня, когда появился в дверях медцентра, останавливаясь в них в качестве приглашения войти с ним обратно.

- Доброе утро, коммандер Джейд.

Бросив быстрый косой взгляд на бдительных охранников, Мара прошла вперед. Она могла пройти мимо них в любое время, конечно, - пять лет службы личным телохранителем Люка не уменьшили ее боевые навыки ни на йоту, и почувствуй она необходимость, они все были бы мертвы, прежде чем хоть один смог выхватить оружие. Но сейчас было не время для нарушения спокойствия. Прямо сейчас она должна была следовать правилам игры - и она нуждалась в каждом, знающем, что она готова к этому.

Поскольку внезапно, когда она провела всю жизнь на вершине горы, как личный агент и посланник Палпатина, у нее теперь не было никаких официальных полномочий. Никакого законного положения, никакой власти, ничего. Только неоднозначная личная связь с человеком, который был правопреемником Палпатина, и даже это было весьма шатким и могло измениться, если станет известна правда... Если Люк решит все рассказать. До сих пор он этого не сделал.

- Ты можешь пройти сразу туда, - просто сказал Халлин, тактично останавливаясь и давая понять, что не намерен следовать за ней. - Он уже встал.

Когда она вошла в его небольшую палату, Люк находился посреди комнаты, обхватывая одной рукой ребра и прикрывая чуть не приведшую к его смерти рану. Он был в одних спальных брюках, и потому Маре хорошо были заметны и огибающие полживота опрятные швы, и синтетическая плоть, и темные кровоподтеки от тяжелого внутреннего кровотечения.

Он остановил шаг, взглянул на нее и затем быстро отвел глаза, выдав неровную полуулыбку. Им было по-прежнему неудобно в присутствии друг друга - после того, что совершила Мара, раскрыв то, что он доверил ей. Все произошедшее еще властвовало в их умах, и, несмотря на то, что Люк казался согласным оставить это позади, Мара могла понять его сдержанность, прошло еще слишком мало времени. Она хотела поговорить с ним, объясниться, назвать причины ею двигавшие. Попытаться, если не оправдаться в том, что невозможно простить, то хотя бы принести извинения – и покончить с этим.

Но он еще не был готов, не желал говорить о произошедшем вообще, не говоря уж об обсуждении ее роли в этом. Каждая попытка со стороны Мары заставляла его или обороняться, или уклоняться - таким образом, после трех прошедших дней, благодаря ее вине и очевидной хрупкой слабости Люка, как физической, так и моральной, они были скованы неловким молчанием. Понимая свое незавидное положение - и факт, что если она будет раскачивать лодку слишком сильно, нарушая покой Люка, и Риис, и даже Халлин могут решить, что в его интересах ограничить ее доступ к нему. В текущем состоянии Люка, учитывая ее действия, он, возможно, согласится с ними - это также тревожило и заставляло ее нервничать, они оба столько пережили, а теперь могли быть разделены. Она нерешительно улыбнулась в ответ на его неловкий взгляд в сторону, на его быструю, вынужденную улыбку.

- Ты рано встал, - это была неуклюжая банальность, но в этот момент Мара ничего больше не могла придумать.

Она сделала два быстрых шага вперед, тогда как он отступил назад и повернулся к ней боком - превращая то, что должно было стать интимным поцелуем в небольшой клевок в уголок его губ. Чтобы скрыть неловкость, он сделал вид, что повернулся к кровати, потянувшись за лежащим на ней свежим полотенцем - хотя она прекрасно понимала, что он делает это для предотвращения их близости.

- Я просто… - проговорил он извиняющимся тоном, поднимая толстое, тяжелое полотенце. - Нейтан разрешил мне принять водный душ.

Его тихие слова были произнесены абсолютно чисто. Даже здесь, в приватной обстановке, доведенное до совершенства произношение корусканти, которому столь непреклонно заставлял его учиться Палпатин, властвовало над собственным провинциальным акцентом Внешнего Кольца, полностью скрывая его. Еще одна небольшая частица Люка Скайуокера сдалась, чтобы выжить.

Но все-таки были еще кусочки, которые можно было увидеть, если знать, куда смотреть. Он ненавидел звуковой душ - потому что вырос с ним на Татуине, где вода была слишком редка, чтобы тратить ее на мытье. Он ворчал на Халлина по этому поводу с того момента, как очнулся, и доктор очевидно наконец сдался – зная, что Люк может начать действовать по собственной инициативе, не взирая на запреты.

Мара отступила в сторону, иронически наклонив голову:

- Император галактики мог бы не спешить с...

- Не говори этого, - тут же прервал он ее, все еще испытывая крайнее неудобство по поводу всего, что случилось.

Мара вздохнула, задаваясь вопросом, как Риис и Халлин справлялись с этим. Конечно же он ни разу не позволил спокойно назвать его по титулу, не противореча этому. Но правда была в том, что, несмотря на то, что официальная церемония вступления на трон должна была состояться только через восемнадцать дней, титул Императора перешел к названному наследнику сразу после смерти Палпатина. Первое объявление об этом должно было выйти по всем официальным каналам ГолоНета через несколько часов - спустя три дня после фактического события, сопровождаемое коротким записанным заранее обращением Люка.

Записанным заранее. Тонкое напоминание, что, как бы переворот не был преждевременен, он все же был запланирован.

Неудивительно, что Риис и Халлин приложили множество усилий, чтобы скрыть факт, что именно Люк убил Палпатина, в поединке, который чуть не стоил жизни и ему самому. В поединке, который спровоцировала Мара, хотя никто из сторонников Люка еще не знал об этом.

Поскольку именно Мара рассказала Императору о запрещенных встречах Люка с отцом - именно она вынесла на свет его вызывающее неповиновение. Неохотно, но все же... Поверил ли ей Палпатин, что Люк поддавался манипуляциям отца или у него были собственные причины для убийства Вейдера, Мара не знала, да в конечном счете это было и не важно. Значение имело только то, что именно Мара предала Люка. И Люк, безусловно, должен считать ее ответственной за смерть своего отца.

К тому же в собственной душе Мара чувствовала тошнотворную вину перед Палпатином - человеком, которому она давала обет в абсолютной преданности.

Она помнила, как учитель однажды сказал, что форсъюзеры были по самой своей природе пособниками перемен, их причастность в любом случае приводила к тому, что предстоящие события оказывались слишком подвижны, чтобы их можно было прочесть или предсказать с какой-то точностью. Люк был крайне непредсказуем, и эта черта лишь возрастала последние годы. Когда он только появился здесь против своего желания, его, по крайней мере, можно было просчитать в преданности друзьям и убеждениям, и можно было управлять им через это. Но Палпатин лишил его такой "слабости", обрезав при этом все связи.

Палпатин верил, что создал своего волка - так он называл Люка; создал Волка - совершенного ситха, своего сторонника. Все, чего он ожидал от Вейдера было наконец воплощено в его сыне; всю мощь и связь с Силой, которую он когда-то видел в отце, Палпатин получил в Скайуокере. Но волк, которого он создал, был необузданным, своенравным и диким, это было непредусмотрительно, потому что ее учитель так и не смог в действительности укротить те огонь и ярость. Он посадил волка на цепь и держал какое-то время его у ноги, но...

Мара вспомнила, как она как-то сказала Люку, что эпитет Палпатина для своего нового ситха вполне ему соответствует, и тогда он в негодовании набросился на нее:

"Тогда ты дура, что остаешься здесь - никогда не доверяй волку."
"Я доверяю тебе."
"Нет, это не так, не на самом деле. Ты говоришь себе, что можешь мне доверять, думаешь, что ты в безопасности, потому что почему-то решила, что можешь управлять мной... но даже я не могу этого, так что я чертовски уверен, что это неподвластно и тебе. Ты не в той безопасности, в которую уверовала."
"Хочешь сказать, что можешь причинить мне вред? Я не верю тебе."
"Я хочу сказать, что если ты протягиваешь руку волку, тебе не следует удивляться, когда он укусит ее."


Она отступила назад, давая ему пройти и одновременно рассматривая его; отмечая бесчисленное количество мелких порезов, ссадин и царапин на теле и лице, светлую щетину на подбородке и скулах, он не брился уже несколько дней…
Он не был похож на волка. Не был похож ни на ситха, ни на императора. Не был похож на человека, который убил Палпатина - и изменил ход галактической истории...

Но правда была в том, что это все относилось к нему - и она никогда не знала, кто будет преобладать в нем в следующую секунду... И в глубине души подозревала, что Люк не знал этого тоже.

Но она была уверена в одном, даже если Люк был с ней не согласен: он был Императором.

Своею собственной рукой он стал теперь Императором.

- Люк, ты же понимаешь, что настанет момент, когда тебе придется принять...

- Не сейчас. Пока, - ответил он ровно, не поворачиваясь к ней, голос прозвучал тихо, но решительно. - Я разберусь с этим всем. Но позже.

Он медленно прошел дальше, уставший до крайности, рука по-прежнему обхватывала раненый живот, заставляя Мару снова гадать, как можно сопоставить тихого, скромного человека перед ней с тем, кто вернулся во Дворец спустя несколько часов после смерти отца, разгневанный, опустошенный, оскорбленный и доведенный наконец до точки, настолько, что пожелал бросить вызов Палпатину. Из-за нее. Из-за нее он сделал это.

Она опустила голову, пытаясь понять, как опять зажечь искру комфортной, привычной близости между ними, но была не в силах даже посмотреть ему в глаза.

- Я... - вспоминая, что он направился в душ, Мара запнулась, и Люк остановился у двери освежителя, положив руку на косяк для поддержки. Она неуверенно улыбнулась, испытывая внезапное неудобство от незнания, что ей сделать. - Я просто... я подожду здесь.

Она оглянулась и села на кровать - помня о множестве ранних часов и совместных душей, и об очень многих других, вырванных украдкой мгновениях интимной близости во Дворце, все это яркой вспышкой пронеслось в ее мыслях.

Люк просто тихо кивнул и исчез в освежителе, не оглядываясь назад.




В освежителе Люк приостановился, опираясь рукой на стену, чтобы удержать равновесие, в голове стучало, знала ли она, как сильно волновало его ее близкое, заботливое присутствие прямо сейчас? Нелепо, в самом деле. Они провели так много времени, прячась и притворяясь, скрывая их близость, каждый взгляд - опасность, каждое прикосновение - риск. И теперь, когда они, наконец, могли быть вместе, теперь он… больше не знал. Не знал, мог ли он простить ей - и была ли это вообще ее ошибка?

В конце концов это именно он спровоцировал их отношения и позволил им продолжаться – зная, что они несут опасность и ему, и тем, кто его окружает, Мара никогда не скрывала того, кому предана. Это он признался Маре, что они с отцом в сговоре, когда она напала на него с обвинениями, это он фактически отказался взять ее с собой в Мосиин, оставив во Дворце рядом с ее хозяином.

Он сам снабдил ее боеприпасами. Но все же... это она решила использовать их.

И что теперь? Он понятия не имел.

Он облокотился на стену перед собой, прислоняясь к ней лбом, частично от изнеможения, частично от смятения и собственных опасений, мрамор приятно холодил кожу, пока он стоял на месте, закрыв глаза и слушая хрип своего дыхания в поврежденном легком.

"Ты не можешь никому доверять. - Сколько раз его Мастер говорил ему это. - Доверие всегда будет ограничивать и сдерживать тебя, доверие всегда будет ослаблять и обманывать. Если бы я должен был оставить тебя, научив только чему-то одному, я научил бы тебя этому; когда на тебя нападают враги, раны после них чистые и всегда заживают. Доверие же заставит тебя кровоточить по-настоящему, дитя. Одно только доверие может искалечить и изуродовать, предательство - самый зверский мясник."

Люк медленно покачал головой, продолжая опираться ею о стену, это не могло быть правдой… или могло?

Его отец доверял, и это убило его; поскольку не было никакой борьбы между ним и Палпатином, Люк точно знал это. Единственный удар, направленный в сердце.

Палпатин доверял, пусть на свой лад; даже в последний момент он думал, что Люк позволит ему контролировать себя - и он убил его.

Люк доверял, и потерял все. Доверял, как дурак. Несмотря на всё – все уроки, все наставления, все усердные предостережения и наказания от его Мастера. И что, он продолжает доверять дальше? Он так ничему и не научился? Или он перестал доверять, тем самым доказав, что Палпатин прав? Неужели он дал злобному ситху власть над собой, подчинившись его влиянию, признав его победу?

Будь он проклят, если сделает так.

Но он не мог позволить себе и другого, не мог кровоточить так снова. Не мог быть больше так ранен.

Так что он делал сейчас?




Потерянная в своих мыслях и переживаниях Мара резко вскинула голову, когда из приоткрытой двери освежителя донеслись приглушенные водой проклятия Люка; она быстро вскочила на ноги, испугавшись, что что-то случилось.

- Люк… все хорошо? - ворвавшись внутрь освежителя, она нерешительно остановилась.

Из-за широкой матовой ширмы прозвучал пронизанный разочарованием и расстройством голос:

- Да, кроме того, что я не могу поднять руки выше головы.

Мара молчала несколько долгих секунд, разрываясь между сочувствием и беспомощностью… и затем улыбнулась. Развернувшись, она быстро прошла через облицованную мрамором комнату и закрыла дверь, расстёгивая на ходу молнию комбинезона.


Люк стоял под потоком воды в течение долгих минут, обхватив руками живот в попытке защитить зашитую рану от жалящих укусов тугих струй. Он не мог сделать даже этого, не мог вымыть свою голову. Они хотели назвать его Императором, а он не мог даже это.

Он закрыл глаза, чувствуя, как вода пропитывает его, желая смыть угрожающие разбить его воспоминания, осознание того, что он сделал, по-прежнему свежие, сдирающие кожу мысли о причине его действий и абсолютную растерянность в том, что ему делать дальше...

Нежные ладони погладили его по плечам, заставляя вздрогнуть - настолько глубоко он ушел в себя…

- Мара?! Что… - Она забыла, где они находятся?

Она выдавила небольшой шарик шампуня, и протянулась к его мокрым спутанным волосам.

- Повернись кругом.

- Ты... Что, черт возьми, ты делаешь?!

- Я мою тебе голову, - произнесла она спокойно.

Люк схватил ее за запястья, не давая поднять руки. Она мягко покачала головой, и ее голос зазвучал открыто и искренне, решительно и твердо, обещая ему силу, в которой он нуждался прямо сейчас, спокойствие в центре шторма.

- Больше никаких тайн, Люк. Никаких пряток. С этого времени мы устанавливаем собственные правила. Мы создаем наше будущее. Мы пройдем через это - пройдем через это вместе.

Она мягко вынула скользкие руки из его ладоней, и вновь запустила нежные пальцы в его мокрые волосы.

Медленно, нерешительно, он расслабился, опуская голову под поток воды и кладя руки на ее стройные бедра.




Был поздний день, когда сообщение вышло по всем официальным каналам ГолоНета: «Император Палпатин, основатель Галактической Империи, скончался прошлой ночью после кратковременной болезни».

На борту главного крейсера мятежников "Дом Один" Лея услышала эти новости от шпионской сети ботанов где-то за два часа до их объявления - но она все же ждала подтверждения, не решаясь передать такую информацию дальше по флоту Альянса.

Так или иначе, она не верила в это, не осмеливалась поверить - и все же каждым фибром своего существа знала, что Палпатина больше нет. И точно так же знала, непостижимым для нее образом, что изменилось абсолютно все - что они оказались в зыбучих песках, что вся галактика сейчас дрожала и раскачивалась.

Все или ничего. После официального оглашения была показана короткая речь Скайуокера - великолепно произнесенная на языке корусканти. Выражение сожаления, заверения в преемственности, гарантии стабильности.

Лея находилась вместе с остальными в общей столовой, когда это заявление было выпущено – она пришла туда сразу после объявления о смерти Палпатина по ГолоНету, зная, что ей будет задан тысяча и один вопрос, ни на один из которых она не сможет ответить. Помещение было охвачено шумом и волнением, когда кто-то бросился включать холо-эмиттер, крича и утихомиривая толпу.

Все погрузились в неторопливую, неловкую тишину, чтобы услышать спокойные слова одетого в мрачные одежды Наследника; ни следа эмоций не было ни в его голосе, ни на его лице.

Вот только, подумала она, он больше не Наследник - и смятение чувств, поднявшееся внутри нее при этой мысли, вызвало головокружение, вынуждая схватиться за стоящего рядом Хана.

Что ей было делать? Что делать, когда человек, которому ты верил, которого знал так хорошо, становился Императором? Что было делать, когда это казалось самой ужасающей мыслью, которую она могла предположить?

Его последние слова, произнесенные по традиции двора на старом корусканти, были тонко нацелены на Королевские Дома, а не на население в целом - и тихое достоинство, с которым они были сказаны, не скрывало подчеркивавшие их дюрастиловую твердость и абсолютную убежденность:


«En Emporo mortuus. Emporitus eternuus.»

Император мертв. Да здравствует Империя.
Алита Лойс
Трейлер к этой части от Jedi ЮЛА

http://www.youtube.com/watch?v=gSCZsUX1szI...eature=youtu.be
ddt
Цитата

А Мару Джейд кто исполняет?
Алита Лойс
Цитата
А Мару Джейд кто исполняет?


Это Фамке Янссен.
Погуглите - красивая женщина :)
Алита Лойс
Глава 1



Люк сидел в целеустремленной, сосредоточенной тишине своих офисов, расположенных в Кабинете почти на самом верху Южной Башни Императорского Дворца на Корусканте, длинный ряд высоких транспаристиловых дверей был распахнут настежь вдоль одной из стен; снаружи, стуча по светлому травертиновому камню балкона, шел дождь.

Далеко внизу, непрерывной мелодией звучал раскатистый металлический звон установленных в строгом порядке флагштоков, выстроившихся вдоль далеко простирающейся «знаменной галереи» Главного Дворца, известного среди тысяч тех, кто работал и жил здесь, как «Монолит». Флаги с сотен планет были установлены на шестах у вершины величественной и горделивой громады стоуровневого Монолита - центра правительства, торговли и вооруженных сил Империи.

Страдая от навязчивых идей и паранойи, Палпатин стремился держать всю власть под рукой, как можно ближе к себе, и это положение дел сохранялось и в год начала правления нового Императора, по довольно простой причине - это был самый эффективный способ справляться с крупномасштабной задачей материально-технического обеспечения огромных областей необъятной Империи.
В этом, как и во многом другом, новый Император приобретал репутацию прагматика, в каждом значении этого слова: порой практичного и неприхотливого, временами черствого и неприступного, хладнокровно безжалостного человека – уже известного тем, что переходить дорогу ему было опасно.

С другой стороны ничто из этого не было сюрпризом для тех немногих, кто был приближен еще к Императору Палпатину; несмотря на то, что Наследником протеже Палпатина был официально назван только в двадцать пять лет, двор он начал посещать значительно раньше.

И там, и среди военных были те, кому хватило проницательности для внимательного наблюдения за ним, для тщательного анализа его поведения и деятельной, изменчивой натуры.
В то время как большинство ожидало от молодого Наследника весьма длительного становления в его новом положении, нашлись те, кто сочли разумным заблаговременно обозначить свои притязания и поддержать его, кто открыто, кто тайно.

Из-за его способностей часто шептали, что он - сын Палпатина, и в то же время поговаривали, что он - сын Вейдера, но как бы там ни было, молодой Император предпочитал держать правду при себе, не имея привычки делиться информацией. Даже его имя было тайной. Палпатин называл его Волком, Командующим своего Флота или своим диким джедаем, но никогда не называл никакого настоящего имени...

Даже сейчас его упоминали только как "Император". А те, кому оказывалась честь и привилегия говорить с ним непосредственно, использовали "Ваше Превосходительство" или «сэр». Слуги порой утверждали, что подслушали имя, с которым к нему обращались самые приближенные к нему в личных апартаментах: «Люк», - но это было мало полезно тем, кто пытался проследить личность их нового Императора.

Люди перешёптывались, конечно, о том, что Палпатин умер слишком быстро, спустя лишь год после официального признания им наследника. И о том, каким систематизированным и организованным было вступление Наследника на престол, каким по-военному четким, очень похожим на переворот.

Но никто не высказывал этого вслух - если кому-то подобное и взбредало в голову, он делал это лишь раз.

Сейчас флаги громко трепыхались на сильном ветру, хлещущим по стенам Монолита, их беспорядочная шумная трескотня по-прежнему слышалась через открытые двери кабинета, в котором работал Император.

Он был, как всегда, безупречно одет: костюм самого темного оттенка синего цвета, напоминающий военную форму, но не являющийся ею, белая льняная рубашка; хотя сейчас, находясь в уединении своего кабинета, он позволил себе снять мундир, и тот висел на спинке стула у противоположной стены просторной комнаты. Высокий стоячий воротничок рубашки едва закрывал толстый, неровный шрам на правой стороне шеи. Этот блеклый рубец, как и тот, что пересекал правую сторону лица от самой брови до подбородка, задевая губы, являлся видимым напоминанием о состоявшемся два года назад покушении мятежников - почти сразу после того, как он был объявлен прямым наследником Палпатина. Таким же напоминанием служили и его несочетающиеся глаза. Правый глаз был поврежден при взрыве и до сих пор сохранял темное пятно, затрагивающее часть белка и радужки, бывшей когда-то безупречно синего цвета.

Зачем он решил сохранить эти шрамы, никто не понимал – кроме тех, кто находился совсем рядом с ним. Они знали, что это было выбором старого Императора, когда Наследник лежал в коме много недель после чуть не ставшей успешной попытки его убийства.

Но "почти успех" был синонимом неудачи, и строить гипотезы о том, что произошло бы, завершись покушение, как планировалось, было пустым занятием. В реальности же то, что могло стать критическим и дорогостоящим падением в анархию и гражданскую войну после смерти Палпатина, было превращено в эффективный и хорошо организованный переход; сторонники Наследника, ждущие за кулисами своего часа, дня, когда их вложения окупятся, безусловно, имели личную заинтересованность в стабилизации правления нового Императора и потому продолжали поддерживать его и после прихода к власти. Выбранные с тщательной рассудительностью из разных кругов, от завербованных военных до Королевских Домов, обладающих значительной властью и влиянием при любой ситуации, они составляли достаточное количество для скрепления и удержания неоперившегося режима в течение его первого рискованного года против оппортунистического давления и корыстного подстрекательства в мятежу.

Недоброжелатели, так же как и сторонники, находились везде, и внутри Королевских Домов, и среди старой закалки военных; тем не менее, в целом, общественность пребывала в восторге, особенно от произошедших перемен – начавшихся вскоре после инаугурации нового Императора. Те же, кто понимал в политике несколько больше, наблюдали за происходящим с приглушенным цинизмом, желая посмотреть на то, что будет дальше.

К настоящему моменту, спустя год у власти, новый Император шел по тонкой грани между сторонником прогресса и приверженцем традиций; единственные внешние изменения произошли в течение нескольких недель после начала его правления - в виде поправок к конституции, смягчающих доступ к ГолоНету и пересмотра старого имперского Акта Классификации Разумных Разновидностей, инициированного Палпатином и обычно называемого Указом о Рабстве.

Любое разумное существо, вне зависимости от разновидности, больше не могло быть связано малооплачиваемым контрактом или быть ограниченным в свободе передвижения из-за своей позиции в "классификации"; данное обстоятельство теоретически запрещало легализованное рабство, которое долгое время существовало при господстве Палпатина. Но на деле граждане Е-класса, алиены, ранее зависимые от Акта Классификации Разумных Разновидностей, составляли около четверти населения - так что сложности осуществления такого указа были серьезными и видимые изменения шли тяжело и медленно. Системы Центральных Миров и Колоний, в которых проживало минимальное количество граждан Е-класса, были единственными системами, где было действительно реально немедленное проведение новых законов в жизнь. Но даже здесь отмена старой редакции Акта Классификации регулировалась теми же самыми людьми, которые отвечали за его введение и контроль два десятка лет назад - имперскими вооруженными силами - поэтому перемены заключали в себе не только проблему принудительного соблюдения закона, но и вопрос переподготовки кадров, а такие вещи всегда требовали времени.

Хулители утверждали, что фактическая формулировка изменений к Акту Классификации Разумных Разновидностей была довольно расплывчата и допускала различные интерпретации - типичные для имперской власти; Императора же, восхваляемого в народе за проводимые им изменения, они называли непреклонным сторонником жесткой руки, держащим массивные вооруженные силы и властолюбивые Королевские Дома под своим абсолютным контролем и применяющим при необходимости силу без малейших угрызений совести. Но подобные игры власти велись в ее высших эшелонах, не становясь достоянием общественности.

Большинство видело в новом Императоре человека умеренных взглядов и расценивало его как более спокойную замену Палпатину; и, несмотря на то, что в целом власть и ограничения оставались точно таким же, как прежде, те публичные уступки, на которые он пошел так быстро, купили ему популярность. Ограниченные появления на публике - неслыханные для правления его предшественника – давали Империи человеческое лицо, а гражданскому населению - чувство подлинных изменений, нечто, что было весьма наглядно по всем недавно открытым каналам ГолоНета с ослабленной цензурой.

То же самое смягчение цензуры позволило хулителям во всеуслышание заявлять, что эти уступки были не больше чем известным трюком, показухой, что видимость реформ лишь украшала остававшиеся неизменными душащие ограничения старой Империи. Несмотря на новые указы, восхваляемые как определенная свобода слова, любое использование ГолоНета для поиска, поощрения и распространения повстанческих взглядов и призывов к мятежу, как с прямой ссылкой на Восстание, так и само по себе, оставалось незаконным. Любой член подобной организации, любой, кто помогал, финансировал или снабжал ее членов, любой, кто облегчал их существование молчаливым игнорированием или сокрытием информации по-прежнему сталкивался с быстрой казнью без долгих разбирательств.

С другой стороны, в объявленном вне закона Мятежном Альянсе это никого не удивляло – то, что человек, уже печально известный своим непредсказуемым, переменчивым характером, сначала отменяет, а затем устанавливает основополагающие принципы тоталитарного государства своего учителя так, как он считает нужным. Империя была по-прежнему Империей, и новому Императору необходимо было все же сделать свое присутствие реально ощутимым сверх первой очереди своих указов, вполне могущих еще оказаться лишь запудриванием мозгов.

Единственное, что он действительно сделал с тех пор как вступил на престол, так это укрепил свою позицию и поддержку, как в политическом, так и в военном отношении - довольно прогнозируемый шаг. В конце концов, обладая незаурядной одаренностью, он не зря был любимцем Палпатина - и этот отрезвляющий факт перевешивал любой спонтанный закон, выпущенный им в течение нескольких дней после инаугурации.




Сам человек сидел в непринужденной, свободной позе, погруженный в работу, опираясь локтями на широкий полированный стол из ценной древесины с причудливыми узорами из капов и наплывов. Поддерживая рукой голову, он изучающе смотрел в лежащий перед ним датапад, прикладывая усилия, чтобы не отвлекаться и не переводить взгляд на роскошный вид, открывающийся из его кабинета – исключительный и доступный лишь очень немногим жителям Корусканта: открытое бескрайнее небо, кроны гигантских деревьев, заботливо выращенных в раскинувшихся на крыше Монолита садах, достигающие пенистых гребней серых дождливых облаков, неровные очертания города вдали. И тишина… Или то, что можно было назвать тишиной на столичной планете; двигающийся на строго установленном расстоянии от дворца транспорт звучал как едва различимый шелест – позволяя слушать стук частых капель корускантского дождя, ласкающего балкон за стеклянными дверями.

В этой спокойной, почти созерцательной тишине, кабинет Императора был кипучим центром разумной движущей силы и практичных, непретенциозных замыслов. Аккуратно сложенные стопки печатного флимсипласта свободно располагались на каждой доступной поверхности, множество других листов было приколото на группу досок, которые тянулись вдоль одной из стен, полностью закрывая собой цветисто резную мозаику. Другую стену занимала автономная справочная система, мерцающая ниточками голубого света, отмечающими ряды многочисленных папок и инфочипов, часть из которых была на первый взгляд хаотично раскидана по широкому столу за которым он работал.
Ничто из этой информационно-поисковой системы не было связано с центральной компьютерной базой, доступ к ней кодировался системой паролей и ДНК. Этот кабинет являлся личной информационной базой Императора – хранилищем всей правды об Империи, как поговаривали, о ее прошлом, настоящем и будущем. Для очень многих право войти туда являлось высшей, конечной целью; попасть в это люто охраняемое внутреннее святилище означало признание и принятие в привилегированный, исключительный круг доверенных лиц, в который сейчас входили лишь единицы.

Это было место, где формировалась новая Империя, где новый Император высекал собственное видение на галактику, которой он управлял.



Опираясь головой на кисть правой руки, Люк подсознательно потер шрам на брови, пока читал полученные за день донесения, заставляя себя сконцентрироваться. Но это плохо получалось – несмотря на свою нелюбовь к размышлениям о событиях прошлого, сегодня они занимали его мысли.

Ровно два года назад, примерно в это время, где-то перед полуночью, Палпатин объявил Люка своим прямым наследником – что стало началом длинной цепи событий, которые привели его к сегодняшнему моменту.

Перед той датой Люк... плыл по течению, не имея определенных целей. Благодаря коварным схемам Палпатина, он был давно оставлен Альянсом мятежников и был заперт в клетке под управлением Императора - и тем не менее он существовал в странной неопределенности хаотичных, запутанных связей. Находясь под каблуком Палпатина, связанный его безжалостными принуждениями и манипуляциями, Люк все же не отдавал свою лояльность ему полностью, тогда как верность принципам Альянса и традициям джедаев, несмотря на расчетливую ложь Бена и Йоды, все еще занимали существенную часть в его системе моральных ценностей.

Но в конечном счете, благодаря официальному заявлению Палпатина, Альянс безвозвратно отверг Люка – именно Альянс, а не наоборот. Он по-прежнему подозревал, что признание его наследником было главным образом уловкой со стороны его старого Мастера, призванной вызвать реакцию Альянса, который Люк продолжал защищать перед ним - хотя бы на словах.

Если бы Палпатин не сделал то заявление, не признал Люка наследником, Мадин, вероятно, никогда бы не смог убедить Мон Мотму дать разрешение на покушение, которое почти убило его.

Люк никогда бы не осознал, насколько изолированным он был на самом деле, насколько уязвимым со всех сторон, из-за собственных колебаний и нерешительности.

Никогда бы не принял решение преследовать наконец свои цели.

Никогда бы не начал искать потенциал в Империи и изъяны в Альянсе.

Никогда бы не использовал свое знание достоинств и недостатков Империи и Альянса - обращая его на службу собственным интересам.

Никогда бы не стал торговаться с Мастером Ситхом за право выследить Мотму в обмен на местонахождение Мастера Йоды.

Но это все случилось в течение короткого срока; оглушительный и несомненный успех Палпатина… и в конце концов ужасающая, губительная ошибка, комбинированные события, стремительно вышедшие из-под всякого контроля, несущиеся к их неотвратимой развязке.

Однако тогда попытка Восстания убить его окончательно сделала Люка чужим для них, а забота отца во время ужасного ранения сына зажгла в нем первые искры принятия после долгих лет глубокого недоверия и нескрываемой враждебности со стороны Люка. После нескольких лет негодования и обид возникшая терпимость привела в конечном счете к согласию Люка помочь отцу свергнуть Императора. К договору, который закончился тем, что Император убил Вейдера, когда узнал правду. От Мары.

От единственного человека, которому Люк хотел - нуждался - доверять. От единственного человека, которому он должен был дать право на доверие. Намеренно или нет, она уничтожила то малое, что было у Люка, разорвала на клочки и рассеяла по ветру. Оставив его растерзанным на части - с незаживающими ни на мгновение ранами.

В течение секунды в тот день, в течение одной долгой секунды, когда Люк сомкнул руку на ее горле, желание сжать пальцы до конца было подавляющим. Закончить то, что начал, что намеревался - когда схватил ее и, развернув, с силой припечатал спиной к стене, получая удовлетворение от глухого стука.

Просто… не думать, открыть душу и позволить огню слепой ярости и безутешного гнева вершить свое дело.
Но его отец по-прежнему остался бы мертв. Так легко было возложить всю вину на кого-то другого. Тогда как взятие ее части на себя кромсало изнутри столь же невыносимо, как и сама потеря.

Люк поднял взгляд от датапада и остановил его на маленьком, серебряном холо-эмитерре, найденном им в дворцовых апартаментах отца. Долго не решаясь, Люк в конце концов сходил туда после кремации его тела, за несколько дней до своего официального вступления на трон, в поиске… чего-нибудь. Какого-то утешения, ощущения связи, родства, каким-бы болезненным оно ни показалось. В отцовском жилище нашлось мало того, что было по-настоящему ценным - что казалось действительно личным, указывающим на частную жизнь обитателя холодных, строгих комнат.

Фактически лишь две вещи привлекли внимание Люка, пока он блуждал по тихому, обезличенному жилью. Первой была картина с изображением озера в окружении гор – та самая, что притянула его к себе еще когда Люк впервые пришел к отцу; на этот раз она вновь приковала его словно магнит. Было в ней что-то... Память, тоска, сильное желание, сожаление... Колючее сплетение эмоций и чувств, пронизанных уникальной подписью отца. Он забрал картину к себе, прежде чем запечатать отцовские апартаменты, оставив там все точно так же, как было при его жизни.

Вторая вещь прозвучала в Силе как трубный глас, когда Люк увидел ее. Яркая вспышка посреди мертвенно белого интерьера барометрической камеры, в которую Люк так не хотел входить: маленький, гравированный тонкими линиями холо-передатчик на одной из внутренних поверхностей. Он стоял на входе в камеру фактически несколько минут, подумывая использовать Силу, чтобы притянуть влекущий его предмет, но затем обругал себя за тошнотворную слабость и все же вошел внутрь; приманка впереди помогла преодолеть разыгравшиеся нервы.

Серебряному, потускневшему от времени эмиттеру, который так поразил его, было по крайней мере лет двадцать, возможно больше, изящный орнамент местами был стерт от обращения. Дыхание болезненно замерло в легких, и он активизировал холо, вспыхнуло яркое, чуть трепещущее изображение...

Он увидел молодую женщину, снятую до пояса, в невероятном платье темно-фиолетового и переливчато синего цветов, широкий, замысловато украшенный головной убор отводил от лица ее орехово-каштановые волосы, заструившиеся каскадом темных локонов по плечам и спине, когда она попыталась отвернуться.

"Не надо, Эни, перестань, я выгляжу ужасно".

На рубиновых губах и в теплых темных глазах светилась улыбка.

Эни… Энакин! Она говорила с его отцом! Неужели это была... это была его... Люк не мог произнести это слово, даже в мыслях.

"Ты выглядишь красиво".

Голос отца? Настоящий голос, немодулированный вокодером. Он казался таким... молодым.

"Я стала толстой", - пожаловалась женщина с насмешливой самоиронией.

"Ты прекрасна".

Она снисходительно улыбнулась, издав короткий смешок в ответ на что-то невидимое Люку, картинка в этот момент слегка задрожала.

"Перестань", - нежно повторила она, чуть опуская голову.

"Нет, я возьму это холо с собой на Внешние Рубежи. Оно будет везде со мной, я буду носить его в кармане".

Такой молодой голос, такой… живой.

"Правда? - Она подняла на него мягкий взгляд карих глаз и посмотрела прямо в снимающий ее объектив, став вдруг серьезной. - Тогда возьми с собой вот что: я люблю тебя, Эни. Я всегда буду любить тебя".

Эти слова порвали сердце Люка, чувство, с которым они были произнесены... Обещание, страсть… затаенная невысказанная тревога. Он долго сидел в камере, безмолвно смотря на застывшее изображение хрупкой, темноволосой женщины. Застывшее во времени мгновение. Непредсказуемые вероятности, безусловная преданность, открытое будущее...

"Я стала толстой".

"Ты прекрасна".


Она была беременна; она уже была беременна, когда отец сделал эту запись.

Спустя не больше, чем восемь месяцев, она будет мертва.




Люк протянул руку к прохладной поверхности устаревшей модели эмиттера, но не включил его; он редко делал это. В некотором роде этот мимолетный проблеск прошлого принес больше боли, чем полное неведение о нем.

Иногда… когда он все же активизировал передатчик, чтобы смотреть в тихой меланхолии на незнакомку, бывшую его матерью, иногда, лишь на мгновение, он видел мельком кого-то еще в этом запавшем в душу нежном образе с темными волосами и карими большими глазами… Затем иллюзия исчезала – когда его вниманием полностью овладевало подрагивающее изображение женщины на холо, вероятно более молодой, чем он сейчас.

Люк погладил пальцем стертую временем гравировку, мысли неумолимо уходили в сторону.

Сожаления. Тьма была полна ими. Она оборачивала вас в сотканный из них плащ. Связывала скрученной из них веревкой. Затачивала ими лезвие, раны от которого никогда не затягивались.

Тьма дала ему решимость свергнуть Палпатина и она же заставила ситха убить его отца; а последовавшая затем месть была горькой и пустой - как тень. Она ничего не изменила, разве что отбросила Люка еще дальше от света.

Время позволяло взглянуть на все с расстояния, но спустя год после случившегося Люк не находил в этом никакого облегчения, и ему лишь осталось принять факты такими, какими он их видел. Осмысление правды резало, как тысяча ножей, наказание намного худшее, чем любое злобное изощрение его мстительного Мастера, пережитое им за годы пыток и истязаний - поскольку и теперь, как тогда, он приходил лишь к одному заключению: человеком, по-настоящему ответственным за смерть его отца… был он сам.

Он был зачинщиком событий ничуть не меньшим, чем Мара. Неоспоримый факт. Да, она предала его, но он принял решение, не позволившее ей полететь вместе с ним в тот день. Тогда, как ему следовало понимать, что Палпатин будет настороже из-за невероятного волнения Силы тем утром и что он будет искать любые нарушения привычного порядка вещей. Люк должен был взять Мару на базу в Мосиин. Он должен был понимать это.

Но тот день, от самого первого рассветного луча, пробивающегося сквозь серый туман - когда Люк резко проснулся от неясного, непонятного смещения в Силе, полностью завладевшего его вниманием, властно и неотступно, весь тот день был воплощением неизбежности, подчиняющимся абсолютному желанию Силы. Теперь Люк ясно видел это…

Взгляд в прошлое - жестокий учитель.

Всё – всё - вышло тогда из-под его контроля, туже и туже скручивая пружину в повиновении непреклонной силе, вращающей галактику. Каждый миг, каждое усилие, каждый протест были похожи на попытку выстоять против торнадо, на попытку дышать посреди песчаной бури. Каждое мгновение борьбы Люк ощущал себя преградой, еретиком, сопротивляющимся неприступному желанию Силы, и что бы он ни делал в тот день, он чувствовал, что был взят за глотку и приговорен к неминуемому концу.

Судьба. Подавляющая, сокрушительная, неодолимая .

Его мысли повернулись к Хану Соло, к воспоминанию о том, как когда-то тот заявил, что он не верит ни в какую судьбу, что мы сами прокладываем свой путь в галактике. Это было так давно, кажется в другой жизни, они находились тогда на "Тысячелетнем Соколе" и спорили с Беном Кеноби... Неужели это было на самом деле - и не приснилось ему? Так давно…

Он рассеянно вспомнил об огромном каменном ангаре в Храме массасси на одном из спутников Явина, о предложении Хана - когда Люк готовился к боевому взлету на крестокрыле против первой "Звезды Смерти". К решающему моменту, изменившему его жизнь - выдернувшему из простой анонимной жизни в самый центр арены, в центр конфликта, начавшегося еще до его рождения.

Палпатин как-то сказал Люку, что уничтожение "Звезды Смерти" стало небольшой ценой за вытягивание на свет последнего из джедаев.

Все могло пойти настолько по-другому...

"А, может, полетишь со мной? Давай! Стрелок ты ценный, мог бы мне пригодиться."

Зная теперь все, что он сделал, за девять лет борьбы и противостояния, имея на плечах груз огромного количества смертей, достаточного, чтобы порой ощущать себя окруженным призраками в тенях…, вернись он в тот момент, полетел бы он с Ханом?

Должен ли он был сделать другой выбор?

Было бы лучше повернуться к галактике спиной и исчезнуть? Раствориться в маленькой, незначительной жизни. Уйти подальше?) - от Силы, Восстания, и всего остального?

Должен ли он был уйти?

Чего он действительно достиг, заплатив кровью, потом и слезами? Он уничтожил Палпатина только чтобы самому стать им. Он занял образовавшуюся брешь и надел мантию Императора, чтобы помешать кому-то другому сделать это, но теперь, на этом месте, столкнувшись лицом к лицу с требованиями для поддержания мира... так ли уж сильно он отличался от своего предшественника?

Все что он замышлял, все намерения, стремления, все надежды, так долго поддерживавшие его... оставались такими же недосягаемыми, как и раньше; каждый шаг, который он пытался предпринять, казалось, лишь еще больше увеличивал расстояние. И только один путь был другим. Легкий, простой путь. Проломиться сквозь возражения и протесты, растереть под ногами своим влиянием и возможностями. Таким путем он мог получить все что хотел... но он понятия не имел, совершенно, насколько это правильно.

Потому что не Свет шептал и подсказывал ему каждый день, каждую минуту его жизни, совсем не Свет сжимался, прятался и ожидал в нетерпении, когда он будет востребован, совсем не свет жаждал действия и направления, стремясь к существованию, ища любые, самые крохотные причины для того, чтобы быть призванным. Мощная, убедительная сила, предлагающая легкий путь, максимальный успех и безграничную власть. Совсем не Свет обращался к нему, то понукая тихим голосом, то воя и требуя совсем так же, как бывший Мастер. Совсем не Свет укоренил Палпатин в Люке с непреклонной и зверски безжалостной точностью.

Каждое мгновение каждого дня стало борьбой за сохранение справедливости - когда у него теперь не осталось никого, к кому бы он мог обратиться за руководством, никого, кто мог бы предложить объективную оценку его действий. Были времена, когда он отчаянно нуждался в ком-то, способном к этому - лишь бы ослабить бушующий шторм внутри, как случалось раньше. Он был потерян в этом шторме, и он знал это. Но понимание того, что ты потерян, совсем не гарантировало, что ты способен найти выход - а он был затянут Палпатином так далеко от света, что даже не знал, куда смотреть, не знал, где начинать свой поиск, и как вообще это сделать.

Если бы он только знал это… но вокруг была Тьма, созданная порожденная им самим. Он не имел никакого права повернуться к Свету и просить у того сострадания и милосердия. Никакого права искать у него помощи.

И все же Свет не отказывался от него. И Люк, несмотря на беспорядок внутри, не хотел отказываться от Света - не мог. Какой бы ни была цена, он заплатил бы её, чтобы только коснуться некой части себя, оставшейся не задавленной, не задушенной, не порабощённой Тьмой Палпатина.

Но Тьма окружала и давила на него, как глубокая темная вода, всегда выискивающая слабое место для доступа к нему, любого, пусть даже самого маленького. Она превращала недовольство в гнев, а гнев в действия – очень легко; прежде чем он начинал думать о последствиях, дело уже было сделано. И как бы он ни боролся, Тьма просачивалась внутрь, питаясь его расстройством, разочарованием и сомнениями.

Иногда он просто слишком уставал, чтобы бороться с нею.

Для других он был Императором. Решительным, непоколебимым, упрямым. Безупречный, спроектированный наружу образ. Никто не переходил ему дорогу – дважды. Он устанавливал границы дозволенного и менял их, при необходимости, он схватывал Тьму и давал ей власть. Его крепкие как алмаз щиты отражали совершенную картинку для тех, кто смотрел на него, воспроизводя тот образ, что существовал в их головах, независимо от того, было ли это вообще реально.

Здесь, наедине с собой, пока он смотрел поверх маленького холо-эмиттера на открытые двери, за которыми мягко стучал дождь, единственное, что он слышал, - это оглушительный звук собственной изолированности, глубокой, подвижной тишины, вонзившейся в его разум и занявшей душу, всей тяжестью вселенной. И единственное, что он чувствовал, - это усталость. Бесконечная, отупляющая усталость. Все, на что его сейчас хватало, - это сидеть в тихом уединении представительной, роскошной комнаты и смотреть в дождь, наблюдая за подкрадывающимися к зданиям тенями постепенно окружающей их темноты.
Irone
Ооох, это шикарно! Не умею писать длинные отзывы, так что просто скажу огромное спасибо за перевод ^_^
Алита Лойс
Цитата
Ооох, это шикарно! Не умею писать длинные отзывы, так что просто скажу огромное спасибо за перевод ^_^


Очень рада, что вам понравилось. Я боялась, что первая глава покажется излишне тяжеловесной.
Или вам вообще, в целом нравится?
В любом случае большое спасибо, что зарегистрировались и оставили комментарий, Irone. Приходите ещё drinks_cheers.gif

Irone
Цитата
Очень рада, что вам понравилось. Я боялась, что первая глава покажется излишне тяжеловесной.
Или вам вообще, в целом нравится?

Нравится в целом и эта глава в частности)
Конечно приду yes.gif
Алита Лойс
Глава 1 (часть 2)


***

Тэлон Каррде стоял в одиночестве на широком балконе, тянущимся вдоль роскошного, поражающего своим великолепием Белого Зала, служащего одной из многих парадных приемных жилых башен Императорского Дворца на Корусканте. Наслаждаясь превосходнейшим видом, он упивался всплеском блаженного самодовольства от осознания, что он, человек, который лишь десять лет назад возглавил маленькую неординарную группу контрабандистов и торговцев информацией, теперь стоит в личных апартаментах самого Императора, не меньше.

Соблазн пройтись, как ни в чем не бывало, до дальнего конца балкона, где по его сведениям находилась святая святых нового Императора - его рабочий кабинет - был почти неодолимым, для такого информационного наркомана, как он. Но Каррде все же не был глупцом и ни на мгновение не полагал, что приглашение прийти сюда простирается настолько далеко; к тому же у него было чувство, что торжественно стоящие в дверях зала гвардейцы находятся там не только ради украшения и могут быстро продемонстрировать это, если он злоупотребит гостеприимством.

Почти год, как Новый Император занял трон, а вся галактика по-прежнему пристально следила за ним, ожидая его действий. Занятно, что множество старых клиентов вдруг устремилось к организации Каррде в поиске информации, хотя никто, конечно, не знал об их давних рабочих отношениях с правителем Империи, налаженных еще до того, как тот стал даже престолонаследником. На момент заключения соглашения он только недавно занял пост Главнокомандующего Центральным Флотом. Каррде вежливо отказывал большинству обращающихся к нему, но все же продолжал свой бизнес, выполняя заказы, не конфликтующие с интересами Императора – на случай, если бы тот узнал о них. Сам по себе, как подозревал Каррде, Император был довольно сговорчивым человеком, но он всегда давал ясно понять, что дело есть дело, а когда ваше дело управлять Империей - вы склонны распоряжаться всем и вся на свое усмотрение.

Не то, чтобы он использовал такой стиль; по мнению Каррде Император с неизменным постоянством демонстрировал прекрасный пример старой поговорки: "Мягко стелет, да жестко спать" - ему не нужно было кричать о своей власти, когда в руках всегда была наготове дубинка.

Послышавшийся за спиной Тэлона звук шагов заставил его повернуть голову. К нему шел Вез Риис, высокий, статный мужчина с темными волосами, Советник Императора. Каррде многое знал о Везе Риисе: три года назад Император, будучи тогда командующим флота, поручил Тэлону собрать каждую крупицу информации об этом человеке - который уже тогда был несколько лет его Советником. Причиной наверняка было не столько недоверие, сколько именно принцип: дело есть дело.

Приблизившись, Риис указал Каррде следовать за ним и повел его вдоль просторных коридоров с высоченными потолками, через невероятный центральный холл, увенчанный огромным витражным куполом, пока они не достигли еще одного внушительного зала. На сей раз без всяких охранников у дверей - что было, на самом деле, удивительно: внутри глазам предстал сам Император, выходящий из-за широкого полированного стола. Он кратко кивнул Каррде в ответ на его попытку изобразить военный поклон - опустив голову и щелкнув каблуками. Возможно, он мог бы справиться и лучше, но Император никогда не казался человеком, придающим значение таким вещам, и сегодняшний день не стал исключением.

- Каррде, - отметил он просто, когда Риис оставил их, и контрабандист снова кивнул, с трудом подавляя искушение начать разглядывать комнату, которая очевидно была личным кабинетом в раскинувшихся на добрую квадратную милю Парлемианских Апартаментах, хорошо известных, как личная резиденция Императора внутри необъятного Дворца.

Как ни странно, но отношения между Каррде и новым Императором походили на бизнес в самом обычном его понимании, почти не изменившись с того времени, когда он был Наследником. С другой стороны, Наследником он тоже побыл недолго... Не то, чтобы кто-то оплакивал Палпатина, но Каррде отдал бы полугодовой доход за возможность узнать, что же действительно произошло - ибо черта с два тот " внезапно скончался после кратковременной болезни".

- Неплохое местечко у вас тут, - с невозмутимым видом проговорил Каррде. - Очень просторно.

- Зимой немного холодновато, - ответил Император в том же духе.

- Да уж, представляю счета за отопление. К счастью вы владеете Империей, так что, думаю, это не проблема.

- Я управляю Империей, а не владею ею.

Понял ли молодой человек перед ним, гадал Каррде, как много он открыл о себе и своем понимании собственного положения этим быстрым ответом. Вполне возможно, ибо чуть присев на край стола, сложив руки на груди и скрестив ноги, он тут же перешел к делу:

- Мне нужны свободные шаттлы, способные к полетам как внутри, так и вне атмосферы, с чистыми гражданскими историями, никаких связей ни со мной, ни с вами.

Каррде нахмурился:

- Я прямо сейчас могу купить вам парочку, в трех километрах отсюда, у легального продавца.

- Необходимы модернизированные щиты и оружие, полностью скрытое. И приличные двигатели. Плюс безупречные удостоверения, никакой перерегистрации или передачи прав за последний год. Кроме того никакого военного прошлого, никаких соприкосновений со мной и Корускантом.

- Что-нибудь еще? – Список становился серьезным.

- Не старше двух лет, новейшая гражданская модификация, но ничего излишне роскошного. Что-то, что может позволить себе потомственная аристократия, представители средних лет... - Император поднял глаза к потолку, словно пробегал взглядом перечень требований. - Больше ничего. Разве что мини-бар?

Каррде поднял тяжелые брови:

- Очень забавно. Для постоянного пользования или только на время?

- Только на время. На короткий срок.

- Могу я уточнить – чисто для расчета стоимости: под коротким сроком вы подразумеваете тот, на который взяли корабли для Ботавуи?

Слова Каррде вызвали на лице Императора улыбку, заставившую его на секунду выглядеть слишком молодым для своего положения.

- Я потерял лишь два корабля за все время, что мы знакомы, а вы никак не можете забыть об этом.

Губы Каррде под густыми усами дрогнули в ответ, но он сдержал их, изображая оскорбленное самолюбие:

- Ну, это были очень хорошие корабли.

- И насколько я помню, я отдал вам два очень хороших корабля взамен. Могу поклясться, что видел один из них на записях службы безопасности буквально несколько недель назад, пересекающим дозорный рубеж у сектора Баджик.

Молчание Каррде затянулось на секунду дольше, чем нужно.

- Я свернул по пути, чтобы вернуть книгу старому другу.

Император чуть склонил голову, произнося нечитабельным, как всегда, тоном:

- Вот как? Что ж, должно быть ваш друг располагает настоящей библиотекой, поскольку мне сказали, что вы проделали этот путь одиннадцать раз на той неделе.

Семь месяцев назад новый Император крайне продуманно снабдил Каррде имперским опознавательным кодом высшего уровня, означающим, что его корабли могли теперь летать повсюду, не сталкиваясь с проблемами со стороны имперских сил: от простых солдат до самого Убиктората - высшего подразделения Имперской Разведки. Все время, что он работал на Императора, Каррде не скрывал факта, что у него по-прежнему оставались другие клиенты, и все же код был передан без каких-либо условий, где и когда может быть использован. Так просто. Каррде словно получил высший приз - главный трофей, о котором мечтала каждая организация контрабандистов, равнозначный черному жемчугу из брюха крайт-дракона: свободный, беспрепятственный проход. Куда угодно.

Конечно, он не пользовался этим постоянно; данный ему код, вероятно, был уникальным, предназначенным только для его организации: если бы корабли Каррде постоянно передавали его, они предоставили бы Императору полную карту и график своих передвижений. Опытный контрабандист не думал, что он получил код по этой причине, но Император, несмотря на молодость, едва ли был наивен: он чертовски хорошо знал, что если захочет установить контроль за организацией Каррде, брошенный им крючок подойдет для этого, как нельзя лучше. Ничего личного, конечно, но дело есть дело.

Но самым интересным был факт, что при тех конкретных поставках, Каррде вообще не пользовался полученным кодом. Поэтому следующие слова он подбирал с особой аккуратностью:

- Я не знал, что Император так широко подходит к надзору за своей Империей.

- Я – нет, а вот у «Черного Солнца» очевидно крайне основательный подход к изучению своих конкурентов.

«Черное Солнце». Преступный синдикат, поднявшийся и захвативший монополию, служа Палпатину. Видимо, дела группы Каррде шли чересчур хорошо, раз на них обратили внимание; хотя то, что Тэлон действовал по воле Императора явно было не известно.

- Они продали вам информацию?

- Дали бесплатно. Жест доброй воли, как они выразились. Думаю, им не нравится возникающая конкуренция.

- Да, они точно не выступают за условия свободной торговли, - бесстрастно проговорил Каррде. – Они назвали нас по имени?

- Они указали ваше имя, вашу организацию и местонахождение вашей главной базы. У меня сложилось четкое впечатление, что если я попрошу размер вашей обуви, они дадут мне и его, и место, где вы купили последние три пары ботинок.

- Интересно. – Распознание кораблей чужой группировки было одно, но знание местоположения базы - совсем другое. Каррде прикладывал массу усилий, чтобы его организация оставалась в тени, и если у кого-то в «Черном Солнце» были координаты его главной базы, это означало только то, что у него завелся крот.

Именно на это косвенно и указывал в первую очередь Император.

- "Отважный" пройдет с зачисткой через названный мне район на следующей неделе. Я полагаю, этого времени хватит?

Чтобы свернуть главную базу? С трудом. Особенно учитывая шанс, что Тэлон возьмет крота "Черного Солнца" с собой. Но получавший эту информацию Император должен был показательно среагировать на нее, в противном случае он рисковал выявлением своих связей с организацией Каррде.

Для него самого, конечно, это не представляло опасности, а вот Каррде тут же попадет под прицел. Ксизор не любил вторгающихся на его территорию. И правда была в том, что Император мог бы так же легко, как и его предшественник, использовать "Черное Солнце" для всех своих деликатных дел, которые предпочитал держать в тайне. Но он продолжал работать с Каррде. Он заключил договор и придерживался его.

Это много говорило Каррде о человеке - и, возможно, кое-что о нем самом.

Он решительно кивнул:

- Одной недели вполне достаточно. Куда вы хотите, чтобы я доставил шаттлы?

Император какое-то время раздумывал, вновь полностью погрузившись в дело.

- На звездный разрушитель «Диктатор». Он совершает рейс по Основным Системам сейчас; полагаю, вы сможете найти его? Мне нужны шаттлы через пять дней.

- В то время как мы в спешке будем перебрасывать нашу основную базу?

- Думайте об этом как о двух нестоящих волнения кораблях.

- Я всегда волнуюсь о кораблях, которые даю вам, - с сухим сарказмом произнес Каррде.

- Правда? - Император сверкнул еще одной молодящей его улыбкой. - Что ж, кто-то из нас должен это делать.

.
.
.


Пробираясь сквозь бесчисленные комнаты отдела разведки, напоминавшие кипучей деятельностью один сплошной муравейник, Хан наконец обогнул последний угол. Он всегда ощущал себя здесь несколько неловко - казалось, что со всех сторон его окружают подозрительные взгляды. Видимо, срабатывали старые рефлексы. Словно почувствовав его приближение, Лея подняла голову и взглянула на Хана через стекло кабинета Тэж Массы; многочисленные экраны, обычно высвечивающие разнообразную конфиденциальную информацию, сейчас были отключены, поэтому стены комнаты оставались прозрачны. Тэж также подняла взгляд, когда он вошел, кроме стоического спокойствия ее лицо ничего не выражало.

- Доброе утро, леди, - с ироничной учтивостью произнес он, но, вероятно, зря. Казалось, это только раздражило дам. А ведь он только вошел... Этот пронизывающий насквозь взгляд Массы всегда заставлял его говорить не то, что он думал. Будучи на несколько лет младше Хана и на столько же старше Леи, Тэж Масса имела за плечами одиннадцать лет серьезной работы в Альянсе, поэтому требовалось много усилий, чтобы пронять ее – и как предполагал Хан, именно поэтому он так часто пытался это сделать. - Видок у вас не слишком веселый.

Лея проигнорировала его очередную реплику, а Масса просто приподняла бровь, продолжая смотреть на него вычисляющим взглядом карих глаз - внимательно наблюдая за реакцией Хана, когда Лея начала говорить.

- Мы - или точнее я - получили утром сообщение от Призрака.

Призраком Разведка звала неизвестного имперского информатора, который регулярно посылал информацию Лее; несмотря на все их попытки выяснить его личность, их таинственный сторонник твердо держал ее в тайне. Однако уже целых четыре года он с неизменным постоянством передавал им достоверные сведения, поэтому Масса с Леей доверяли ему. Что касается Хана, ему нужно было увидеть этого привередливого призрака своими глазами, чтобы поверить ему. Старые привычки умирают тяжело.

- И что там?

- Он хочет встретиться, - прямо ответила Лея, переходя как обычно к самой сути. - У него есть информация, которую необходимо передать из рук в руки.

Основываясь на полученных от Призрака сведениях, предполагалось, что он был военным офицером, служащим, вероятно, в Центральном Флоте. Он не был первым и единственным, кто передавал им информацию, но, начиная с конституционных реформ, у них не появилось ни одного нового осведомителя. В оперативной картотеке Массы на данный момент было пять информаторов, посылающих время от времени им крупицы ценных сведений. К тому же недавно Мадин заключил собственную небольшую сделку с неизвестным доносчиком. И хоть генерал и отрицал, что знает его личность, Хан подозревал, что это не так. Массе же были известны имена четырех из пяти информаторов - оставшееся имя принадлежало Призраку.

- Славно. Ответьте, что я встречусь с ним.

Лея несогласно покачала головой:

- Это должна быть я.

Хан чуть не рассмеялся:

- Ага, счас. – Секундой позже он понял, что больше это никому не кажется забавным. - Ты что, серьезно? Серьезно обдумываешь встречу с этим парнем? Почему ты?

- Потому что я единственная, с кем он вступал в контакт. Он помнит меня еще с Сената, когда я представляла там Альдераан.

- Я не спрашиваю, почему он выбрал тебя изначально, я спрашиваю, почему это должна быть ты сейчас? И вообще, кто слышал, чтобы имперские офицеры посещали Сенат? Что это еще за военные деятели?

- Эти деятели понимали, что происходит в галактике, Хан, - сказала Лея. – Возможно, они подвергали сомнению действия своих начальников и доктрины Империи, возможно, они искали тех, кому смогут доверять, кому смогут передать информацию.

- Я очень сомневаюсь, что он действительно посещал Сенат, - произнесла Масса ровно. Похоже, это было ее врожденным качеством выражать сомнения по любому поводу – пунктик, присущий всем офицерам Разведки. Лея резко повернулась к ней, но Масса смягчила свои слова пожатием плеч. - Более вероятно, что он просто слушал новости ГолоНета, как и все остальные. Основываясь на анализе его профиля личности, мы сделали вывод, что он вполне может быть оставшимся в живых альдераанцем - что объяснило бы его выбор контакта. Он сделал несколько отсылок на Альдераан за эти годы...

- Транта*, - кивнул Хан, подразумевая кодовое имя, используемое Призраком для позывных Леи. Тем самым он защищал ее личность точно так же, как и свою – на случай, если сообщения будут перехвачены.

Масса кивнула:

- И не только Транта. Он также косвенно ссылался на Чайанар** и Беллео-а-Лир***. Возможно, у него была семья на Альдераане. Ее гибель могла поколебать его лояльность или укрепить уже зревшее решение. Фактически вся его информация была верной, - осторожно признала Масса. - Он не всегда мог предоставить детали, но в целом все было правильно. Сведения носили военный характер и в основном содержали информацию о перемещениях флота. К тому же за последний год мы получили два имперских кода, которые не смогли сломать в свое время. Уровень доступа необходимый для получения таких сведений наводит на мысли, что Призрак служит в одном из подразделений связи, вероятно, офицером среднего ранга. В этом случае он вполне мог столкнуться с существенно-важной информацией и распознать, что она значит.

Хан свел брови:

- Что он предлагает?

Лея протянула ему деку, и Хан быстро просмотрел сообщение – тут же понимая, почему она пойдет на этот риск.

- Все коды, - сказала Лея. – Полный набор кодов от «Патриота».

- Он уверен?

Масса вновь пожала плечами, отвечая нейтральным тоном:

- Как я уже говорила, он никогда не передавал нам недостоверную информацию. Устаревшую - да. Но всегда точную.

С этим было не поспорить. Иногда информация Призрака приходила буквально в последний момент с точки зрения ее полезности, но никогда не была неверной. И если ему в руки действительно попали коды «Патриота»…

Все равно…

- Скажите ему, что я встречусь с ним.

Лея упрямо помотала головой:

- Ты же знаешь, что он не доверяет никому кроме меня.

Хан взглянул на Массу, ища поддержки, но та лишь молча приподняла брови, показывая свое расстройство настойчивостью Леи. Похоже, Тэж уже неоднократно пыталась переубедить её, но та стояла на своем.

- Я была его контактом все четыре года, Хан, еще до того как заняла это место, - убежденно проговорила Лея. - Единственным контактом. Он больше никому не доверится, ты же понимаешь.

Это было правдой. Любые попытки наладить с ним связь со стороны Массы или ее агентов отвергались. Призрак общался только с Леей. Короткие сообщения, беспорядочные разнообразные сведения, все, до чего он, видимо, мог добраться. С недавних пор качество информации изменилось и явно свидетельствовало о продвижении по службе. Но все же, не до такого уровня...

Очевидно, Масса думала в том же направлении:

- У него не должно быть такой информации, и он прекрасно понимает это. Мы думаем, что он нервничает. Если его поймают с информацией высшего уровня доступа, даже без передачи нам, это будет расцениваться как измена. Он не знает, кому можно доверять. Лея работала с ним несколько лет, поэтому она единственная, кто заслужил его доверие.

Хан еще раз взглянул на экран деки, проснувшееся любопытство взыграло на полную: если это правда…

- Не думаете, что его раскрыли и теперь водят за нос, используя как приманку для нас?

Масса отрицательно качнула головой:

- Империя не действует так. Даже если бы они узнали, что Призрак передает информацию, без прямого допроса они не выяснили бы кому, а в этом случае передача пришла бы без обычного кода подтверждения безопасности. Стандартная имперская процедура состоит в купировании утечки информации, как можно скорее, для минимизации вреда.

- Даже сейчас? – с нажимом спросила Лея. Изменения методов работы вооруженных сил вследствие прямого участия самого Императора начало доходить даже до них.

- У нас пока не было случаев, подтверждающих обратное, - уверенно заявила Масса.

Хан повернулся к шефу Разведки, хорошо зная о ее врожденной предосторожности:

- Вы думаете, ей нужно согласиться?

Масса ответила не сразу, сжав челюсти, она опустила взгляд на лежащую на столе деку. Предлагаемые Призраком сведения были настоящим искушением, но Хан был уверен, что Тэж взвесит все доводы "за" и "против".

- Я могу сказать, что эта передача подлинная, от доверенного информатора, за четыре года он не дал ни одной причины сомневаться в нем. Он никогда не добивался услуги за услугу, не стремился к расширению связей у нас и никогда не просил обратных сообщений - только подтверждение о получении информации. Мы знаем его уже давно, и он ни разу за это время не менял линию поведения. Это первый раз, когда он просит личной встречи, и, принимая во внимание сведения в его руках, я думаю, такая просьба обоснована. Однако это не означает, что я считаю данную встречу желательной.

Лея, как всегда, задала Массе вопрос в лоб:

- А если бы он хотел встречи с вами?

Масса снова какое-то время раздумывала, сцепив руки перед плотно сжатыми губами.

- Если бы он хотел встречи со мной - когда на карту поставлено так много и когда агент доказал свою надежность, предоставляя мне четыре года только достоверную информацию - тогда да, я встретилась бы с ним. Но... - она выдержала краткую паузу, поднимая взгляд к победоносно улыбающейся Лее, - …мы в любом случае, должны предпринять хотя бы еще одно усилие, чтобы уговорить Призрака встретиться с другим нашим представителем. Я готова пойти сама, или это может быть генерал Мадин, при его согласии, конечно. И если наш осведомитель все же не уступит, тогда необходимо позаботиться о ряде очень серьезных мер предосторожности.

Хан поднял подбородок, поворачивая голову к Лее - точно зная, с чего эти меры должны начаться:

- Первое: я пойду с тобой.

________________________________________________________________________________


*Транты - группа летающих животных, обитавших на Альдераане. Существовало несколько видов и пород, отличавшихся по размерам и выполняемым функциям: одни использовались как личный транспорт, другие - как огромные воздушные паромы (зд. и далее прим. перев.).

**Чайанар – огромное пасторальное поселение, основанное на Альдераане Движением Помощи Беженцам во время Войны Клонов и ставшее домом для сотен граждан Республики, бежавших с Андо и других сепаратистских миров.

***Беллео-а-Лир – островной город разрушенного Альдераана, был расположен на континенте Лир Лакер. Во времена Республики считался одним из культурных центров галактики.
Алита Лойс
Глава 2



Находясь в адмиральской рубке суперзвездного разрушителя "Патриот" Люк чувствовал, как самообладание изменяет ему; он автоматически стиснул челюсти, распрямил напряженные плечи. Время от времени он отрывался от работы и заставлял себя сделать три медленных вдоха, расслабить мышцы, закрыть воспаленные глаза и силой воли вернуть себе душевное равновесие. Толку от этого было мало.

Три дня полёта, и он еще ни разу не спал, терзаясь сомнениями по поводу поставленной перед собой задачи, в своеобразных деталях которой он не признался до сих пор даже собственному штабу.

Сегодня он должен сказать им. Они знали задуманный сценарий, пусть и туманно, они только не знали, что он уже в действии. Люк позволит им чуть несогласия и чуть беспокойства, но не даст ни поколебать себя, ни сорвать его планы. Планы, к которым он приступил ещё будучи Главнокомандующим Флота. Как бы там ни было, он уже слишком далеко зашёл - и в этом крылась одна из причин, почему он не разглашал подробности своим доверенным людям: ему ни к чему были их реакция. Он осуществит это в любом случае, отбросив все сомнения вместе с тревогами своего окружения. Он прикажет себе это. Сейчас нет места для нападок совести, а если бы оно и было, одинокая искра вряд ли осветит темноту.

Повернувшись на стуле к огромному обзорному иллюминатору, он рассеяно уставился на неясные очертания кинетической энергии распускающейся вокруг надежной брони корабля, наблюдая, как разноцветные огни гиперпространства сплетаются в радужном беспорядке через ослепительно белые бесконечные линии. Сияние далеких звезд оставляло лишь призрачный шлейф своих следов, пока звездный разрушитель мчался мимо, презирая неторопливую скорость света. Люк безучастно вглядывался в эту картину, пока комната вокруг не начала сужаться и темнеть, не выдерживая сравнения; и даже закрыв глаза, он продолжал видеть темно-красное свечение…

Внезапный стук резко выдернул Люка из его состояния, он крутанулся обратно и положил руку на датапад, используя Силу, чтобы прояснить зрение и узнать, кто стоит по другую сторону двери... и поняв это, немного расслабился.

- Да?

Дверь плавно ушла в сторону, и внутрь шагнул Нейтан Халлин, кратко изобразив соответствующий этикету поклон, он прошел дальше, неся в руке пачку утренних донесений – что вообще не входило в его обязанности. Но, вероятно, сегодня Нэт взял это на себя, когда понял, что Люк снова не спал.

Нейтан Халлин входил в очень маленький круг его доверенных лиц; они были знакомы с самого начала, как только Люк попал имперцам в руки после столкновения со своим отцом на Беспине. Халлин уже тогда был одним из личных врачей лорда Вейдера, служа на борту «Экзекутора»; ему приказали лечить сильно пострадавшего человека, которого он принял за имперского шпиона, и затем, по приказу Палпатина, он был переведен уже в личный штат Люка. С тех пор они были рядом, их непринужденные отношения стали дружескими, обретая удобное равновесие между официальным и личным, в зависимости от ситуации.

- Доброе утро, - произнес Нейтан и, найдя свободное место на краю стола, положил туда стопку распечатанных документов вместе с их датачипами. – Донесения, полагаю.

- Спасибо, Нейтан, - откликнулся Люк, не глядя - демонстрируя, что погружен в работу; впрочем, он сомневался, что его наблюдательный доктор будет одурачен.

- И завтрак.

Люк поднял голову:

- Что?

Вежливо кланяясь, вошел его личный лейтенант-адъютант с подносом в руках.
- Я заказывал что-то? – спросил Люк, от нахмуренного взгляда шрам над бровью сморщился.


- Нет, но если бы я не позаботился об этом, Риис снял бы с меня голову, - усмехнулся худощавый доктор, говоря о Везе Риисе, давнем помощнике Люка, созаговорщике и управляющем.

Теперь Люк не смог сдержать улыбку.

- Так что я не заказывал? – иронично поинтересовался он, когда поднос был водружён на стол.

- Крузоны, - объявил Нейтан, сделав широкий жест рукой - излишне торжественный для поджаренного зернового хлеба. – С фруктами.

Люк приподнял брови и, дождавшись когда адъютант выйдет, заметил:

- Такой полезный завтрак, не похоже на меня.

- Ну, возможно, ты знал, что твой доктор будет рядом и тебе хотелось произвести на него впечатление своим здоровым пищевым рационом, - разразился бойкой тирадой Халлин. - Хотя должен заметить, что этого мало – поэтому я решил возложить на себя миссию по приведению твоего питания в порядок.

Люк выгнул бровь, явно неубежденный, но подхватил, как всегда, жизнерадостное настроение Нейтана; у доктора была необъяснимая способность находить правильный подход к нему.

- Я хотя бы заказал каф?

- Нет, потому что ты и так уже не спишь трое суток, как я подозреваю.

- Кажется, именно поэтому каф нужен мне больше всего, - криво усмехнулся Люк.

Уступая, Халлин слегка поклонился.

- Я распоряжусь, чтобы его принесли, - подтвердил он, плавно отступая к выходу; секундой спустя дверь тихо затворилась за его спиной.

Люк снял с подноса крышку, повозил вилкой в тарелке, опустил на нее салфетку и закрыл все обратно, так ничего и не съев. Вернувшись к работе, он какое-то время сидел спокойно, поддерживая голову рукой, пока загружал и читал сегодняшние донесения, делал пометки и систематизировал информацию.

Спустя пару часов он остановился и взглянул на руку, в которой держал стилус; нахмурившись, поднял ее ближе к глазам – она дрожала. Он смотрел на это несколько секунд, надеясь, что рука успокоится и затем с досадой крепко хлопнул ею по столу.

.


К часу дня он так и не поел, аппетит отсутствовал напрочь, разум был сосредоточен на вопросах проводимого ежедневно совещания. Оно проходило в большом зале заседаний, нейтрального серого цвета, смежном с его кабинетом; Люк сидел уставший и напряженный, в процессе длительного обсуждения полученных с утра сведений, с Риисом, Халлином, Марой и коммандером Клемом. Адмирал Джосс и генерал Арко участвовали в совещании посредством холо-связи.

Донесения в очередной раз сообщали о моффах Террине и Като, затеявших свою игру в ответ на последние изменения к Закону о Военных Концессиях. Старая гвардия, служившая Палпатину, привыкла к внушительным личным полномочиям и некоторым были не по нраву реформы Люка - но он был готов к этому.

Тщательно продуманное внедрение изменений помимо всего прочего призвано было выявить противников новой власти и возможную оппозицию среди вооруженных сил, прежде чем та укрепится, и эта задача была выполнена неожиданно эффективно. Однако, несмотря на возникшее инакомыслие, эти реформы по-прежнему позволяли Люку двигаться вперед, хоть и скрытно. У него были те, кого он ценил и доверял, но было и негласное расписание по устранению тех, кто этого доверия не заслуживал. Поскольку он нуждался в надлежащей лояльности войск и, что более проблематично, в поддержке Королевских Домов, чтобы начать делать свою власть по-настоящему ощутимой. Уже имеющиеся тут и там несогласия замедляли Люка, а Риис постоянно беспокоился по самым маленьким изменениям – боясь, что эти две главные фракции могут повлиять на волну общественного одобрения.

Люк нуждался в чем-то, что объединило бы три эти группы: общественную, политическую и военную. В чем-то, что сплотило бы их в единодушном согласии и позволило бы направить все это настроение туда, куда хотел он – и только тогда он сможет продвинуться вперед. Пока то одна, то другая группа постоянно вынуждали Люка к некоторым непредусмотренным действиям, посылая его график к чертовой матери - и прямо сейчас наступила очередь вооруженных сил. В прошлом месяце Люк уже удалил одного моффа – устранить практически сразу еще двух было недопустимо, это вылилось бы в отсутствие контроля в войсках и оставило бы слишком много вакуума во власти, который легко может быть использован. Люк усмехнулся про себя: его Мастер гордился бы им.

- …к тому же у нас нет причин для доверия, когда они работают с любыми внешними агентами или передают закрытую информацию, - продолжал генерал Арко, Руководитель Разведки Люка. - На сегодняшний день мы автоматизировали интеллектуальную систему слежения на них обоих; если что-то изменится, мы будем знать.

Люк вздохнул, обдумывая это. Еще до вступления на престол он работал над установлением в позициях власти тех, кому доверял: и в войсках, и в государственной политике, пытаясь действовать без слишком резких перестроений, которые только расшатали бы и так не слишком надежную структуру. Ему нужен был год, максимум два, чтобы все подготовить для переворота… и ему нужен был живой отец. Но он был лишен и того, и другого... поэтому приходилось работать с тем, что есть.

- Что ж, реалистичный план. Удалять их обоих сейчас непрактично.

Неподалеку от Люка на стуле заерзал Риис:

- Мы можем ослабить их результативность, разделив их - если переназначим кого-нибудь на Центральный Флот. Следующий обход Основных Систем начнется где-то через неделю.

Неплохая идея. К тому же это вбило бы клин между моффами: один из них обязательно задастся вопросом, почему второго перевели в считающийся более престижным флот. Люк медленно кивнул, поворачиваясь к Арко:
- Кого из них вы бы назвали более честолюбивым?

Руководитель Разведки коротко взглянул на монитор деки, хотя явно уже знал ответ:
- Мофф Террин хорошо известен тем, что чувствует себя не единожды обойденным в повышении до гранд-моффа.

Люк повернулся к Риису:
- Переведите Като на Центральный Флот. Когда следующий Государственный Обед?

Риис нахмурился, застигнутый врасплох необычным вопросом:
- Который посетите вы? Я думаю… тот, что будет дан на ежегодном открытии Исполнительной Ассамблеи Колониальных Систем через три недели. Будут присутствовать военные власти, послы и Королевские Дома.

- Пошлите ему приглашение. Назначьте квартиру во Дворце на это время. – Сейчас, даже больше чем во времена Палпатина, такие особенные приглашения расценивались, как публичное заявление признания и благосклонности.

Теперь заерзал Клем, глава Личной Охраны Императора и официально ответственный за его безопасность; но он как обычно ничего не сказал, только отметил необходимость усилить охрану.

Мара нахмурилась:
- Вы хотите быть рядом, чтобы прочесть его мысли?

- Нет, - просто ответил Люк. Этой избранной группе были хорошо известны и его способности, и его готовность использовать их для достижения целей. Но в этом случае он не собирался прибегать к ним. - Давайте посмотрим, насколько крепко их сотрудничество - переживет ли оно возмущения и обиды.

- И последнее, - добавил Арко, прежде чем встреча подошла к концу. - "Черное Солнце" вновь связалось с нами по их старым каналам. Они утверждают, что получили информацию по еще одному готовящемуся покушению.

Третье в этом месяце, подумал Люк печально, он надеялся, что их количество уменьшится по сравнению с прошлым. Однако и не слишком плохо. В первый месяц его власти их было одиннадцать - и это только заговоры, раскрытые недавно реорганизованным спецотделом Разведки.

Клем и Нейтан Халлин сели более прямо, Клем с профессиональным спокойствием, Нейтан нервно, как бывало всегда, когда он слышал такое.

- С чьей стороны?

- Они пытаются проследить обратный контакт. Сигнал поступил с Кореллии, - Арко явно было неудобно, что у него еще нет ответа.

- Мы должны минимизировать эту возможность, сэр, - произнес Клем ровно. - У нас есть дата - хотя бы приблизительные сроки?

- Пока нет, - признал Арко. - Сообщение пришло только пять часов назад.

- Почему Охрана тут же не получила копию? - спросил Люк от имени Клема, зная, что этот вопрос был на уме верного ему человека, пусть он и не высказывал его вслух.

- Я проверю это, сэр. Если это сбой связи, мы устраним его.

- Сделайте это. И сообщите мне результаты проверки.

- Сэр, - подтвердил Арко с нотами извинения в голосе, однако без беспокойства – зная, что ни его работа, ни его репутация не подвергаются сомнению; ему просто указали на упущение, которое будет исправлено.

По крайней мере, он чувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы раскрыть уже сейчас ту малую информацию, которой располагал, а не ждать из страха наказания, когда он получит все детали, отметил Люк. Внутри этого маленького доверенного окружения он пытался способствовать полной уверенности, конструктивной полемике и выражению несогласия - не только позволяя его, но и поощряя, хотя это не значило, что оно будет принято или учтено.

Халлин откинулся чуть назад и высказал мысль, которую Люк предвидел:
- Так ли уж обязательно лететь на Кореллию в следующем месяце?

- Да, обязательно, - твердо ответил он. - Мы не меняем планы под принуждением. Никогда.

- Есть вероятность, что это покушение относится к тем, о которых мы уже знаем, - сказал с уверенностью Риис.

- Или "Черное Солнце" пытается вернуть утерянные позиции, завоевав расположение нового Императора, - добавила с присущим ей подозрением Мара.

Как и множество других опоздавших, Ксизор ждал слишком долго, прежде чем рискнуть союзом с молодым Наследником, поэтому Люк заключил соглашение с намного меньшей группой Каррде и теперь не собирался нарушать их негласный контракт.

Хотя Тэлон Каррде не входил в его официальное окружение, Люк все же расценивал его как надежного и заслуживающего доверия человека, со своим моральным кодексом и честью, позволившим контрабандисту приблизиться к Люку настолько, насколько это вообще было возможно сейчас. Еще один стойкий урок Палпатина, вырезанный в душе его волка с присущей ему безжалостной эффективностью: дружба и привязанности в любой форме были лишь слабостью, которая в конце концов будет использована против него. Немного осталось людей, кого Люк защищал к тому времени, как манипуляции Палпатина сделали своё дело, но даже этих оставшихся его Мастер использовал вновь и вновь, чтобы доказать свою правоту. Кого-то он оторвал от Люка, кого-то тот в итоге отдал по своей воле, хотя и всегда запрашивал за это высокую цену.

Некоторые, их было очень мало - те, кому он по-настоящему доверял - нанесли самый большой вред. Палпатин устанавливал сцену, но они преподавали уроки…

Предательство было жестоким учителем, но оно никогда не забывалось. И не прощалось.

Люк вновь настроился на идущее обсуждение, когда то начало сбавлять обороты, под привычным руководством полностью погруженного в дело Рииса.

- …но я думаю, пока у нас нет бо́льшей информации, мы должны быть готовы к любой ситуации. Генерал Арко, мы можем выделить спецгруппу для этого?

- Уже назначена, сэр. Как только что-то станет известно, я пущу ее в дело.

Всегда председательствующий на таких встречах Риис последний раз взглянул на деку:
- Тогда думаю, мы закончили на сегодня? - И как обычно оглянулся на Люка для подтверждения.

Люк кивнул, вставая:
- Спасибо, господа, - он тут же посмотрел на Мару, но та только изогнула тонкую бровь. Когда присутствующие в зале повернусь к выходу, вновь послышался голос Люка: - Вез, Нейтан?

Оба остановились, понимая, что от них требуют остаться. Мара также повернула обратно, какими бы ни были ее отношения с Императором, в отставку она не уходила, сохранив положение личного телохранителя Люка - полностью независимое от официально ответственного за безопасность Императора подразделения Клема.

Люк подождал, пока дверь закроется.
- Я получил подтверждение от Эрго, что Лея Органа решила дать согласие на встречу с Призраком.

Он не счёл нужным упоминать, что получил эти сведения больше двух недель назад - они сами поймут это.

Риис подался вперёд, тут же сконцентрировавшись:
- Где?

- На коммерческой стоянке магнитного полюса Деварона. Это неприметный, ничем не выделяющийся космопорт на краю подведомственной Центральному Флоту области. Вероятно, она думает, что атмосферные помехи послужат ей дополнительной защитой.

- И что заставило ее в итоге клюнуть? - поинтересовался Халлин.

Под видом вымышленного имперского информатора Люк давно стремился вытащить Лею Органу из-под безопасного прикрытия ее войск, заставив прийти в назначенные место и время – точно так же, как он сделал когда-то с Мотмой. Лея была впечатляюще хитра - но и у неё нашлась одна очевидная слабость:

- Я дал ей приманку, против которой она не могла устоять – меня. Она думает, что ее информатор собирается передать набор чипов с алгоритмом кодов полного доступа к "Патриоту". По-видимому, она надеется подобраться так к Императору.

- Будьте осторожны в своих желаниях… - криво улыбнулся Нейтан, понимая, с каким сарказмом Люк воспринимает то, что лидер мятежников окажется рядом с Императором гораздо раньше, чем надеется. - Так с кем, по ее мнению, она должна встретиться?

Люк пожал плечами:
- Я никогда не называл ей имени, единственное, что она получала, - это намеки для предположений, что я офицер технической службы среднего ранга из Центрального Флота. И судя по месту, которое она определила для встречи, она, видимо, так и думает: оно хорошо вписывается в сроки и стандартное расписание девяти ИЗР Центрального Флота. И пока повстанцы не заметят там ничего явно настораживающего, она будет верить в безопасность того места.

- Когда вы планируете получить ее согласие на саммит лидеров Империи и Восстания? - надавил Риис, стремящийся продвинуть крайне медленно идущий план вперед.

Люк улыбнулся его нетерпению:
- Вез, я говорил, что она идеалистка, а не дура. На первых встречах я даже не буду упоминать об этом - мне хочется, чтобы это выглядело её идеей. Сейчас с моей стороны будут только неопределенные обещания, мне нужно втянуть её в дальнейшие отношения, заставить вернуться. Как только она привыкнет к встречам со мной, и они будут проходить спокойно, я начну подталкивать её к решению привести с собой остальных.

Еще до того, как Люк схватил Мотму, он установил анонимный контакт с Леей, изображая из себя симпатизирующего мятежникам имперца и намекая на альдераанские корни. Несколько лет он кормил её подбором правдивых, пусть и тщательно продуманных сведений, преследуя единственную цель: встретиться в конечном счете лицом к лицу.

Когда через год молчания Люку пришлось признаться в этом Халлину и Риису, он сумел отвлечь их внимание от сути относительно поверхностным объяснением, что намеревается использовать Органу в качестве связующего звена для доступа к лидерам Восстания, упирая на то, что он знает ее лично, а потому может просчитывать и управлять.

Его вступление на престол значительно усложнило всё на слишком многих уровнях, и Люк был вынужден корректировать фиктивный план, который он никогда не собирался использовать, по-прежнему следя за тем, чтобы новое прикрытие оставалось достаточно гибким для служения его истинным потребностям.

Он видел в этом соответствующую иронию: неустанные манипуляции и уроки Палпатина, формировавшие его характер все последние годы, помогали Люку в его финальной мести старому Мастеру – поскольку что бы он ни говорил самым преданным ему людям, конечная цель имела только мимолетное сходство с планом, который Люк озвучивал.

Доверие оставалось единственной роскошью, которую не мог позволить себе даже Император.

- …поэтому нам необходима полностью укомплектованная часть на Девароне, скрытая хотя бы за неделю до встречи, - рассуждал Риис вслух, фиксируя данные в памяти так, чтобы их можно было передать устно Клему. Согласно действующему указанию Люка, ничто и нигде из этого плана не записывалось. – Наверное, нужно разбить несколько избранных групп 701-ого и рассеять их среди общей рабочей силы космопорта.

- Не слишком много, - предупредил Люк, зная, на какие чрезмерные меры для его защиты может пойти Риис. Никому из них не нравилось участие Люка в любых настоящих действиях: боевые или нет, они были действительно опасны. Однако не в его стиле было стоять в стороне, наблюдая за всем с безопасного расстояния, он предпочитал запачкать руки. К счастью ни у кого больше не было власти запретить что-то Люку, хотя он хорошо знал, что Клем, Вез и Нейтан проводили стратегию постепенного отучения Люка от таких вещей. - По словам Эрго, с Органой спустится около дюжины людей. До самого Деварона они полетят на старом фрахтовике с командой в шестьдесят членов, включая целевую группу.

За эти годы Эрго оставался осторожно управляемым ценным ресурсом, используемым как можно меньше. Когда Люк действительно применял получаемые сведения, он всегда заботился о том, чтобы отвести подозрения от Эрго и пользовался любым удобным случаем, чтобы внести неразбериху по поводу личности своего агента. Несмотря на это, тайно получаемая информация не всегда была точной и полной; в особенности это касалось действий Мадина. Генерал был непредсказуемым человеком и потенциальным источником проблем, обладающим вредной привычкой вести собственные кампании силами личной спецкоманды тщательно отобранных оперативников. До настоящего времени, Люк, к своей досаде, не сумел внедрить туда шпиона, и это особенно раздражало еще и потому, что он сам когда-то служил одним из пилотов этой спецгруппы и вероятно знал половину ее членов лично.

Риис продолжал громко озвучивать разрабатываемый план:
- Две группы назначаем непосредственно на стоянку, и еще четыре вспомогательные единицы на расстоянии быстрого реагирования.

- Это перебор, - отклонил Люк. - Мы не пытаемся сейчас поймать кого-то и нам не нужно одолевать их силы; все прибывшие на Деварон беспрепятственно потом уйдут оттуда. Одной группы будет достаточно.

- Одной группы мало для защиты и ты знаешь это, - твердо произнес Нейтан, вступая в поддержку Рииса - понимая, что солдаты, которые спустятся с Люком на поверхность, будут его единственными телохранителями. В неизменно возникающих в таких ситуациях спорах, похожих больше на состязание, Нейтан и Вез всегда выступали единым фронтом.

- Хорошо. Можете разместить две группы на стоянке, но больше никого на поверхности быть не должно. Если они будут на расстоянии быстрого реагирования, их легко обнаружат на любых детальных сканированиях местности, а если далеко, то в любом случае они для меня бесполезны.

- Детальные сканирования будут невозможны из-за деваронских помех, - возразил Риис.

- И комлинки любой вспомогательной группы будут бесполезны по той же причине, так что никто не сможет связаться с ними, - рационально заметил Люк, используя против Рииса его же доводы. - Две ближние группы, рассеянные среди рабочих порта более целесообразны.

Нейтан явно собрался начать еще один раунд, когда Риис вдруг согласно кивнул:
- Хорошо, две единицы. И звездный разрушитель на орбите, наверное. Если их информатор флотский офицер, логично, что он спустится с разрушителя.

- Мы на пути к "Диктатору" сейчас, - сказал Люк, небрежно подрывая бомбу, которой, несомненно, была новость, что они уже в процессе выполнения миссии и не дав им опомниться, выдал следующий поток информации: - Я перейду туда и остальную часть пути проделаю инкогнито. Я уже говорил с Каррде, который поставил на ИЗР два непрослеживаемых и модернизованных гражданских шаттла. В назначенный день я возьму один для себя, другой может занять смешанный состав из настоящих офицеров «Диктатора» и членов 701-ого. У нас есть десять дней, чтобы принять все меры - я полагаю, у вас не вызовет затруднений заниматься подготовкой в пути.

- Подожди, - первой обрела дар речи Мара, - мы летим туда сейчас?!

- Мы идем к месту встречи с "Диктатором", да, - ровно ответил Люк, подтверждая насколько неотвратим его план, и быстро продолжил: - "Патриот" сделает короткую остановку и затем направится по Кореллианскому Торговому Пути; Риис и Халлин останутся на борту, создавая видимость, что я тоже здесь. Я перейду на "Диктатор" анонимно и спущусь на Деварон, когда корабль придет на орбиту в порядке его стандартного служебного графика, через десять дней.

- Когда ты узнал? - спросила Мара, вперив в него пылающий взгляд, слишком опытная, чтобы ее сбил с толку этот поток преднамеренно отвлекающей информации.

- Недавно, - признал Люк, не вдаваясь в подробности; он не желал никаких высказываний по поводу его решения.

- Это... очень позднее уведомление, Ваше Превосходительство, - собрался Риис, голос звучал официально и удрученно. - Нам необходимо сделать приготовления на Девароне, там есть резерв, чтобы…

- На орбите Деварона находится неотмеченный фрахтовик "Виреон", в нем три группы 701-го, готовые к действию, - сказал Люк относительно собственного полка, всегда используемого им в таких миссиях. И опять он не дал ничего ответить, еще раз давая понять, что все уже решено им единолично и вынуждая Рииса заняться деталями операции. - Как только все будет согласовано, две группы распределятся на стоянке за несколько дней. Ты должен проверить персонал порта и разместить их, как считаешь целесообразным, Вез. Скооперируйтесь с Марой в этом. Мы подойдем к "Диктатору" через сутки и пока будем в реальном пространстве, ты сможешь передать все инструкции по оставшимся приготовлениям. Как я сказал, ты должен будешь остаться на "Патриоте" для поддержания видимости, что я здесь. Если хочешь, можешь координировать меры отсюда, но мне нужно, чтобы вы были подальше от Деварона - я не хочу спугнуть их.

- Понятно, - прохладно произнес Риис, ясно осознавая, что не было никакого шанса сослаться на то, что срок для приготовлений слишком маленький. - Я приму меры. И я хочу быть в реальном пространстве и на связи с "Диктатором", когда миссия будет активной. Я предпочел бы управлять операцией лично, даже с расстояния, если это приемлемо.

- Отлично, - дал согласие Люк, по его мнению вопрос был улажен.

Наступила мгновенная тишина, в которой Люк невозмутимо изучал что-то в своей деке; подобное применение власти было его второй натурой теперь, даже здесь, среди союзников. Потянулось никем не нарушаемое молчание.

- …Из-звини, до встречи осталось десять дней? - наконец проговорил Нейтан, как всегда опаздывая на несколько минут в своих уточнениях, когда обсуждение было уже закончено. Люк часто подозревал, что он делает это нарочно, только чтобы задержать внимание на корню проблемы.

- Десять дней, да. Как я сказал, 701-ые сейчас ждут приказов Рииса относительно их позиций, и у меня есть два чистых гражданских шаттла для спуска на поверхность.

- И они... уже на "Диктаторе"? - мягко спросил Нейтан, подчеркивая, насколько давно Люк должен был знать обо всем, чтобы сделать такие приготовления. Не было никакого осуждения в его голосе, только ироничное нежелание быть водимым за нос.

- Да, - ответил Люк просто, спокойно глядя доктору в глаза.

Тишина продлилась еще несколько секунд, прежде чем Нейтан опять решил внести ясность:
- Значит, ты можешь взять третью группу 701-х с собой в шаттл…

- Нет, - перебил Люк, в голосе слышалось сдерживаемое раздражение упорством Нейтана. – Все меры безопасности будут размещены на Девароне за неделю до встречи. Если у мятежников будет хоть капля здравого смысла, они просканируют каждый транспорт, идущий от "Диктатора", пока еще будут на высокой орбите. Я не хочу экранировать свой шаттл, вынуждая их задаваться ненужными вопросами.

- Возьми с собой Мару, - произнес Нейтан твердо. - Из-за помех на полюсе у тебя не будет никакой связи, если ты, конечно, не окажешься около наземной коммуникации. Я буду более счастлив, если ты возьмешь кого-то с собой.

Люк склонил голову набок:
- Что, по-твоему, может сделать Мара, чего не могу я?

- Если не брать во внимание твой арсенал, по-видимому, - сухо возразила Мара, уверенная в своих способностях. Впрочем, у нее были для этого серьезные основания.

Ниже Люка на полголовы, миниатюрная и стройная, Maра каким-то образом излучала силу и энергию, распространяя вокруг волны самоуверенности. С другой стороны, у людей должна иметься здоровая доза самоуверенности, чтобы жить рядом с ситхом, подумал Люк, или своенравное упрямство и никакого выбора, как было у него с Палпатином.

Люк покачал головой:
- Это не имеет никакого отношения к тому, что я могу.

Стоя на своём перед Императором, что могли позволить себе очень немногие, Нейтан больше не говорил – ему это было не нужно. Они с Люком знали друг друга уже давно, и в отличие от Рииса, всегда поддерживающего профессиональную дистанцию и Мары, отношения с которой по-настоящему так и не оправились после смерти отца Люка, связь Нейтана с Люком была в первую очередь дружеской. Поэтому он был уверен, что Люк прекрасно понимает, о чем думает Халлин - зная, что тот всегда рассматривает его, как человека, а не ситха.

Понятно, что физически Люк был непреодолим; он, в конце концов, сразил Палпатина - Мастера Ситха – и именно это стало теперь мерой его возможностей. И при всем мастерстве Мары, она на самом деле могла сделать очень немного того, чего не мог бы Люк с одной привязанной к спине рукой. Мара не была ситхом и не обучалась такими способами, как он - но она обладала одним неоспоримым преимуществом: свободой от эмоционального багажа в опасной ситуации.

На предстоящей встрече Люк впервые будет говорить с Леей Органой с тех пор, как попал к Императору шесть лет назад. С тех пор, как Органа предала его, унеся мятежникам сфабрикованную информацию, которая повернула их Альянс против Люка и оставила его в тюрьме, брошенного и одинокого, наедине с яростью Палпатина.

И, несмотря на утверждения Люка в обратном, убеждения даже, Нейтан подозревал, что в его душе была еще некая неравнодушная искра. Зачем бы еще Люк стал так тянуть, прежде чем сказать им об этой операции? Молчанием он избегал необходимости рассуждать об этом слишком много, сталкиваясь слишком близко со своими чувствами – которые очевидно принесли уже столько неудобства, что он не мог заснуть три ночи подряд.

Люк сам не раз признавался Нейтану, что они с Леей Органой были близкими друзьями. Уже одно то, что он потратил так много времени, режиссируя ее действия еще задолго до смерти Палпатина, выбирая именно ее для этой роли и даже спасая ее от плена сначала у Ботавуи и затем вновь у Корусканта... такие вещи говорили сами за себя, по мнению Нейтана. Люк рисковал головой, подставляясь под удар Палпатина, чтобы вывести Органу с «Патриота», когда ее легко можно было поймать, а Император был настолько близко, что мог проследить за каждым его шагом. Позже он утверждал, что своими действиями защищал этот самый план; но если бы на ее месте был кто-то другой, действовал бы Люк так же экстремально, гадал Нейтан, или же позволил бы ловушке Палпатина захлопнуться, а сам просто откорректировал бы план после того, как уляжется пыль.

У Люка были причины для определения Органы, как опоры того плана, конечно, и они казались достоверными. То, что он знал ее лично и потому мог просчитать, а значит и манипулировать ею, делало её прекрасным кандидатом, Нейтан не мог отрицать этого; но Люк был мастером игры фактами ради удовлетворения своих нужд – он тяжело учился этому под давлением бдительного внимания старого Императора. Риис, солдат до мозга костей, видел возможные угрозы безопасности Императора, потому что, глядя на Люка, он видел именно это: Императора. Нейтан же видел человека – результат их долгой, близкой дружбы. Он знал то, что больше никто - и знал Люка дольше всех остальных, даже дольше Мары. И он всегда видел в нем человека, его достоинства и его недостатки.

Все остальные могли удобно двигаться дальше, успокоенные глянцевыми заверениями Люка, но Нейтан знал, что происходит нечто большее - хотя никогда бы не сказал это вслух. Если Люк оставлял что-то при себе, значит, у него были серьезные причины, а у Нейтана была вера - вера в человека, а не образ, спроектированный для других.

Сейчас Люк пристально смотрел на него в течение долгих секунд, и Нейтан пытался не мигнуть под этим взглядом несогласованных глаз… Читал ли он мысли Нейтана? Или уже точно знал, что тот добивается своей просьбой о Маре?

- Хорошо, - согласился Люк, вставая и таким образом прекращая все обсуждение - все остальные также вынуждены были встать; несмотря на урезание протокольных традиций, сидеть в присутствии Императора, когда тот стоял, оставалось невозможным нарушением этикета. - Мара, ты спустишься на поверхность со мной. Возьмешь второй шаттл, и мы встретимся на базе. Я постараюсь, чтобы это было не слишком скучно для тебя.

- Я возьму с собой книжку, - сухо усмехнулась Мара.
Алита Лойс
Вез Риис вошел в турболифт, снова и снова проигрывая встречу в голове, прежде чем наконец решился откровенно высказаться Нейтану. Он сохранял непринужденный тон, глядя прямо перед собой, словно это обычный разговор, не больше:

- Думаешь, есть что-то, о чем он не говорит нам?

Нейтан повернулся к нему, поднимая взгляд в своей спокойной дружественной манере, хорошо знакомой Везу и Люку:

- Разумеется. Но полагаю, у него есть на это веские причины.

- Я беспокоюсь, - прямо сказал Вез.

- О чем?

- Об изменениях к конституции. Они слишком радикальны. - В ответ на подчеркнутое молчание Нейтана, Вез добавил: - Обратная реакция была неизбежна, и я думаю, она еще даст о себе знать. Это может легко дестабилизировать нас.

- Я уверен, что ты этого не допустишь. Кроме того он всегда хотел спровоцировать такую реакцию, ты же знаешь.

Риису показалось, что он заметил тень неуверенности в голосе Нейтана - указывающую на правоту Веза: Император мог достичь тех же целей менее экстремальными средствами... Это удивило его...

- Он проводил изменения, полагая, что они менее экстремальны, чем в действительности - дипломатично произнес он. Когда Нейтан ничего не ответил, Вез наконец забросил удочку, оценивая ситуацию. – Он думал, что они… правильны. Негативная реакция военных была ожидаема: пусть и несильно, но их права ограничили. Однако все остальные, по его мнению, должны были расценить эти изменения как… справедливость - потому что он сам верит в это.

- Ты думаешь, он ошибается?

- Я думаю, он продолжит осуществлять эти реформы дальше - особенно если решен вопрос с оппозицией. Я боюсь, что это только верхушка айсберга.

Нейтан прыгнул с места в карьер, явно непривыкший к ходящему вокруг да около Везу.

- На твой взгляд он слишком либерален. Слишком прогрессист.

- Ты должен согласиться, что некоторые его взгляды оказались... непредвиденными.

- Хочешь возвращения Палпатина?
- Нет, конечно.

- Ты сам говорил, что Палпатин свою задачу выполнил, что его время закончилось. Империя готова к новому курсу.

- Готова к более умеренному курсу - а не к полному демонтированию.

- Ты знаешь, что он этого не сделает. Я думаю, все стабилизируется и проводимые им изменения послужат для всеобщего блага... И как ни странно, я верю, что он прав, - твердо сказал Нейтан. - Большая часть конституции старой Империи спорна, а часть - крайне несправедлива.

- Это измена, - произнес Вез спокойно.

- Это правда. И проведенные вскоре реформы позволят говорить такие вещи публично.

Вез выпрямился.

- Кто сказал тебе это?

- Никто. Но я поставил бы месячную зарплату, что мы придем к этому года за два. Вероятно скорее.

«И это не волнует тебя?» - подумал Риис. Империя уже незаметно менялась. Переписываясь строчка за строчкой новым Императором, которого Вез, казалось, так хорошо знал.
И как бы там ни было, ошибочно или нет, Халлин явно собирался поддерживать его в том, что тот делал. Никакой помощи здесь Риис не найдет - но были и другие пути для поиска.




Задержавшись, Мара осталась в дальней части зала, когда Халлин и Риис вышли за дверь, отвесив прежде вежливые поклоны - хотя Люк уже отвернулся от них, безучастно глядя в неустанное буйство гиперпространства.

Когда звук их голосов исчез, он позволил себе расслабиться: плечи резко упали, голова опустилась; закрыв глаза, он потер висок.

Она долго стояла позади, наблюдая за ним; и все это время Люк стоял с опущенной головой, полностью погрузившись в размышления.

Когда она протянула руку, желая провести пальцами по его волосам, он вздрогнул. Прошла секунда или две, прежде чем Мара поняла, что застала его врасплох - от усталости он даже не осознавал ее присутствия. Должно быть, он думал, что она ушла вместе со всеми, когда он отпустил их - однако Мара редко соблюдала протокол, даже публично.

Она нахмурилась, скрывая малейший намек на неловкость и сомнение, и затем с небрежным изяществом отбросила назад длинные, распущенные волосы, подошла ближе, встала на цыпочки, положив руку ему на грудь, и легонько поцеловала его, проводя губами по старому шраму на щеке.

Иногда он позволял ей такую близость... иногда нет.
- Ты выглядишь уставшим, - заметила Мара, отстраняясь и пытливо смотря на него.

- Я в порядке, - ответил Люк сдержанно и повернулся к окну, отклоняя ее беспокойство.

- На самом деле я выразилась мягко, ты выглядишь ужасно.

Он не повернулся обратно, но Мара услышала иронию в его голосе:

- Спасибо... Зато ты выглядишь замечательно.

- Потому что я сплю по ночам. Когда ты последний раз делал это?

И тут же, одной мимолетной фразой, Мара подвела итог их натянутых отношений за последний год. Ибо она понятия не имела, когда он спал. Они по-прежнему были близки, ближе чем просто друзья, но с того рокового дня Люк спал один.

Это было тонкое уклонение... Сначала он избегал ее после выхода из медцентра, один день, два, и так вплоть до инаугурации. Потом какое-то время еще, пока все не утрясется и не ослабнет давление, и еще. Так прошли месяцы...

Она знала, что Люк чувствует себя преданным, и поистине, как она могла оспаривать свою виновность в том, что привело к смерти его отца? И каким бы парадоксальным это ни казалось, Мара также знала, что если бы ее поступок затрагивал только Люка, если бы она осудила своим признанием только его, раскрыв Императору правду лишь о его неповиновении, он, вероятно, простил бы ее. Как делал это раньше. Но нет, он не прощал ей именно то, что ее действия ударили по отцу. Это разрушило их отношения, и ущерб казался непоправимым.

Он пробовал простить ее, она знала; простить и оставить все позади, пойти дальше. Но что-то важное было растоптано между ними. И хоть Люк и не мог решиться удалить ее из своей жизни полностью, то, что было когда-то страстной, всепоглощающей близостью превратилось в неровный, меняющийся сплав смешанных эмоций. Чувство преданности, горечь, тяга и тоска по прошлому колебали почву под ее ногами каждый день, иногда каждую минуту - когда Люк уставал и боролся с собственными демонами в душе, с трещинами, образовавшимися под давлением неустанной, безжалостной жестокости Палпатина, в дни, когда тот жаждал вытащить ситха из своего джедая…

Однако ему это так и не удалось до конца. Поскольку иногда, когда Люк был в настроении, он казался очень похож на того нахального пилота, появившегося здесь шесть лет назад. На человека, который очаровал и заинтриговал ее своей легкой улыбкой и спокойным упрямством, стоя на своем против мрачных, диссонирующих догм Палпатина. Иногда он по-прежнему смотрел на нее как раньше, по-прежнему отзывался с горячей страстной силой, когда она касалась его или целовала, и он притягивал ее к себе и обнимал несколько мгновений спонтанной, импульсивной искренности...

Но такие моменты были редки, а потому особенно драгоценны; каждый раз после них Мара оставалась с душераздирающим чувством, что Люк ощущал себя такой же жертвой своего неустойчивого, переменчивого настроения, как и все рядом с ним.

- Ты должен спать, - произнесла она наконец, по-прежнему смотря на него.

- Я приму это к сведению. Ты осталась, чтобы сказать мне это? - тон был отрывисто-грубым, но Мара проигнорировала его, поворачиваясь к бурлящему пятну гиперпространства.

- Это из-за кошмаров? - спросила она тихо.

Они часто мучили его, когда Люк и Мара спали вместе. Врывались посреди ночи, в самые глубокие его сны. Люк просыпался с воплем и ходил по комнате, задыхаясь, даже не сразу понимая, что уже не спит. Словно шрамы, исполосовавшие его тело и которые она так хорошо помнила, эти кошмары были метками на его душе, оставленными безжалостной рукой Палпатина, за годы его драгоценных уроков и наказаний, когда ситх пытался установить контроль над тем, чего так желал и боялся.

За все время, что они были вместе, Мара никак не могла привыкнуть к тому, что происходит с Люком по ночам, к тому, что он вскакивает и кричит… Да и Люк не мог привыкнуть к этому.

- Мы можем сменить тему? - сказал он просто, и она уступила, осознавая его болезненное состояние.

- Ты думаешь, это сработает? – немного помолчав, спросила Мара. - Думаешь, она доверится тебе?

- Не сразу, - на этот менее личный вопрос Люк готов был ответить. - Но я думаю, что наше общее прошлое даст мне необходимое время. Я не ставлю целью понравиться ей, мне нужно только, чтобы она выслушала меня.

- Ты используешь Силу?

Челюсть Люка чуть напряглась, и Мара пытливо взглянула на его профиль - стремясь понять причину такой реакции. Прочесть его в Силе она даже не пыталась - он никогда не открывал ей по-настоящему свой разум; сначала из-за того, что строил заговор против ее учителя, а теперь потому что... ну, потому что.

- Я использую все необходимое, чтобы заставить ее доверять мне, - ответил он в итоге нейтральным тоном.

Мара долго молчала, и Люк ждал, понимая, что она подбирает слова.

- Ты уверен, что это именно то, чего ты хочешь?

- Ты хотела спросить не это.

Она поджала губы.

- Ты уверен, что сможешь довести начатое до конца?

- Почему нет?

Мара пожала плечами, пытаясь подойти с другой стороны:

- Халлин переживает.

- Это естественное состояние Халлина, - легко отмахнулся Люк. - Меня бы больше смутило, если бы Халлин не переживал.

- Это не значит, что он не прав.

Люк спокойно повернулся к ней лицом, его странные глаза смотрели на нее в упор.

- Ты считаешь, я не доведу это до конца?

Оу, она попала прямо в яблочко.

- Я только сказала, что Халлин переживает.

- Я не об этом спросил.

- Я думаю, ты сделаешь все, что сочтешь необходимым, - убежденно ответила Мара. - Я просто волнуюсь о цене.

Он спроектировал совершенный образ стойкой уверенности: в каждой черточке Император, прекрасный клинок, выкованный Палпатином в горниле испытаний - но в нем не было полной правды. Палпатин потратил годы, чтобы очистить своего нового поспешника от человеческих слабостей, заточить его душу до острия ножа. И во многих отношениях он преуспел… но не до конца, и Люк ненавидел его за это. Иногда за успех, иногда - за неудачу.

- Нет никакой цены, - он вновь отвернулся. - Ты ищешь чувства, которые давно умерли.

Какое-то время Мара молчала, но Люк больше не смотрел на нее.

- Я верю, что ты можешь сделать это, - произнесла она спокойным, ровным голосом. - Я верю, что ты сделаешь это - ты сделаешь все, что считаешь необходимым. В этом и проблема.

Его упрямство и стойкость были теми качествами, что помогли ему выжить под давлением Палпатина, но поскольку даже они были перекручены и искривлены Тьмой, он использовал их теперь против себя так же легко, как и против других.

Любой ценой он добивался своей цели.

- Она ничего не значит для меня больше, если ты волнуешься об этом. Она больше не сможет причинить мне боль.

- Хорошо. Я просто хотела убедиться, что ты уверен в этом.

- Конечно, я уверен. - Он повернулся к ней, голос был сухой и ломкий. - Я - бесчувственный, недостижимый… разве ты не знаешь? Ты не слышала, о чем шепчутся при дворе?

- Он сделал тебя сильным, - сказала Мара, понимая, что он думает сейчас о Палпатине. - Вне зависимости от его методов он сделал тебя тем, кто ты есть.

- Мне не нравится, кто я есть.

И именно в этом была суть, мучительный внутренний раскол, ощущаемый даже в напряжении голоса.
Перемена в нем была почти осязаема, охватывая Люка словно тень, вызванная лишь одним упоминанием о его старом Мастере.

- Ты - Император! - воскликнула она, растерянная как всегда тем, что подобное могло быть нежеланным.

- Это все, что ты видишь, когда смотришь на меня? - спросил он с крайне очевидным разочарованием в голосе.

Еще одна тщательно выпестованная Палпатином калечащая душу черта. Неуверенность в себе, абсолютное убеждение в том, что его личные достоинства никого не интересовали, что окружающие видели в нем только положение и богатство. И время от времени заноза этого разочарования показывалась наружу, царапая при этом остальных.

За прошедшие шесть лет на его плечи свалилось слишком много, испытание за испытанием, и он делал все необходимое, только чтобы выжить. Вряд ли кто-то мог позавидовать ему, если бы знал об этом. Но Мара знала, и понимала, что происходит у него в голове, понимала, что он не может уступить чувствам, не может позволить себе близости.

Поэтому он отталкивал ее, снова и снова.

- Потому что, если это все что ты видишь, я могу найти еще сотню таких, как ты, тысячу.

- Ты знаешь, что это не так, - решительно возразила Мара, утверждаясь еще раз, насколько эти мысли занимали его. Их разговор принял более опасный поворот, невозмутимость Люка вмиг ушла, сменяясь раздражительностью.

Он саркастически рассмеялся:

- Ты плохая лгунья, Мара Джейд.

- Я не лгу, - она посмотрела ему в глаза.

Будучи чувствительной к Силе и немного обученной Палпатином, Мара давно умела ограждать свои мысли - хотя с ростом способностей Люка, у нее это получалось не очень успешно. Сейчас ее щиты были подняты, и она чувствовала явное прикосновение Люка к ним, но он не стал пытаться прорваться дальше. Само их наличие было признанием, что ее слова, по крайней мере, частично противоречили тому, что она думает. Ему этого было достаточно. Он доходчиво разъяснил свою мысль.

Люк презрительно отвел взгляд:

- Тогда займись подсчетами. Сколько за то, чтобы быть с Императором, и сколько, чтобы быть с Люком Скайуокером.

Это был удар ниже пояса, особенно потому, что в самые мрачные моменты своих размышлений она задавалась вопросом, не было ли в этом частично правды.

- Я хочу быть с обоими - потому что они один и тот же человек.

Он обхватил себя руками, сгорбив широкие плечи, и даже не видя его лица, Maра ощутила как его настроение меняется снова: осознание того, что он готовится сделать, хладнокровно используя ту, кому когда-то так всецело доверял, раздирало его изнутри. Несмотря на все, несмотря на все решения и умозаключения, несмотря на все обучение ситха, это глубоко задевало его. Настолько, что единственный способ, которым он мог справиться с этим, состоял в том, чтобы закрыть ту часть себя и держать ее под замком. Только у него никогда не получалось это до конца - он не мог отказаться от своих чувств полностью.

Еще один осколок в уже изломанной душе.

Он сделает то, что решил. Хотя бы потому, что верит в необходимость этого - как и в случае с Мотмой. Но он не будет гордиться собой, своей ложью и манипуляциями... Его разламывало надвое, даже если он сам не понимал это.

- Они - один и тот же человек, - повторила Мара.

Он не повернулся, но изменение в голосе было поразительно, вся агрессивность ушла, оставив только пустую горечь и приглушенную уязвимость - словно тень, падающую на него.

- В этом все и дело, Мара, что не один.
Strannik007
Отличное произведение. Спасибо уважаемой Алите за отличный перевод, с удовольствием жду продолжения!!!=)
Алита Лойс
Глава 3


Что-то было не так... Что-то очень, очень было не так.

Лея ощущала это с той минуты, как ее нога ступила на платформу перевалочного порта Деварона два дня назад; неясная, непонятная дрожь на самом краю сознания. Она списала ее на нервы. Прошло больше года с тех пор, как она лично участвовала в операции, и та едва ли завершилась успехом, поэтому сейчас она нервничала... просто нервничала.

Все шло как положено, фактически по учебнику; ничего настораживающего. Ни единого сигнала тревоги от расположенных на стоянке наблюдателей, которые уже неделю отслеживали весь транспорт и каналы связи. Ничего необычного; самый заурядный, второсортный порт, обслуживающий как коммерческие, так и военные корабли. Довольно старый и запущенный. Потрепанные, поблекшие сооружения, получающие много лет лишь скудное, поверхностное внимание.

ИЗР "Диктатор" прибыл к планете на полдня раньше срока - но это не было так уж странно, учитывая, какое огромное расстояние по центральным системам охватывал его служебный рейд; в передачах, идущих с него, не фиксировалось ничего особенного. Разве что сообщения на дальнее расстояние превышали обычную норму - но только для центральных узлов связи… Ничего, о чем стоило бы волноваться... ничего, о чем нужно волноваться.

Штурмовики спускались на поверхность стандартными группами, в порядке их дежурного графика - для контроля поставок на борт разрушителя. Помимо служебного транспорта из ангара «Диктатора» вылетело пять неопознанных кораблей, три из них, оказавшиеся частными шаттлами, приземлились в самом порту, два ушли на соседний континент. Ничего, о чем нужно волноваться.

Все было хорошо.

Почему она продолжала повторять это словно мантру?

Ее силы держали под наблюдением все три частных корабля, отследив их приземление по сигнальным огням; сделать это с помощью техники на последнем этапе было невозможно – у поверхности богатого рудами полюса волны рассеивались.
Из первого шаттла вышло четверо офицеров - получившие, судя по всему, увольнительные. Все четверо среднего ранга, мужского пола, любой из них мог быть информатором. Фактически они все могли состоять в сговоре – это было неизвестно.

Лея разделила свою небольшую группу, чтобы закрепить за каждым из них по наблюдателю. Имперцы зарегистрировались в лучшем отеле космопорта и сразу направились в казино. И пока оставались там.

Во втором приземлившемся шаттле находились два старших офицера и пара солдат; за ними тоже была установлена слежка, которая оборвалась у административного комплекса. Команда Леи сумела войти в систему наблюдения порта, но обойти главные коды безопасности оказалось им не по силам, поэтому вторая группа имперцев была потеряна, как только вошла в зону ограниченного доступа. Лея оставила двух человек с приказом ждать их.
И теперь у них был последний шаттл. Из него появилось трое: два мужчины и женщина с длинными темными волосами, в черной униформе Имперской Разведки. Мужчины были в штатском, но походка выдавала в них кадровых военных. Женщина, похоже, сопровождала кого-то из них, возможно обоих, очень легко придерживаясь их темпа.

Лея вновь разделила своих людей: еще трое были оставлены на хвосте имперцев - включая Хана, который взял на себя женщину, заявив, что от ее вида у него чешется рука на бластере.

Лея пробиралась к месту встречи по техническим коридорам с тремя оставшимися солдатами - не самая большая поддержка, но группа Соло пока что оставалась в диапазоне связи, а значит недалеко; на близком расстоянии рассеивающий деваронский эффект не влиял на сигнал. Все прочее было прекрасно. Все шло отлично, не о чем волноваться... Звезды, почему она не переставала повторять это?!

Они вошли в здание за тридцать минут, нужная комната находилась глубоко в его недрах, скрытая посреди бесконечных коридоров доступа и вереницы смежных технических помещений, пронизанных тепловыми трубами, кабелями, системами против воздействие природных сил полюса и остальными внутренностями деятельного порта.

Все было старым и грязным, но это, похоже, никого не волновало. Перегретая смазка, смешанная с десятилетиями накапливаемой пылью, покрывала царапанные, облупленные поверхности, изношенное оборудование теряло очертания под толстой коркой въевшейся грязи, видимой в мерцающих огнях сенсорных датчиков. Это был единственный свет на их пути – всякий раз гаснувший, когда они переходили из одного помещения в другое. Лее казалось, что она попала в машинное отделение какого-нибудь корвета мятежников, где ей приходилось бывать. Очередная дверь закрылась за спиной, погружая их ненадолго во мрак. Рука Леи машинально опустилась на бластер, и она тихо упрекнула себя за нервы – ей не пристало бояться темноты.

Она проверила номер на следующей двери. Семнадцать. Им нужен был номер пять.

Сигнал комлинка, висящего на бедре, заставил ее подпрыгнуть; позади послышались тихая брань Эксли и сдавленный смешок Горина. Закусив губу, Лея сняла комлинк:

- Что?

- Я потерял ее, - это был Хан, и Лее не требовалось уточнять, о чем он говорит.

- Ты шутишь. Я дала тебе одного человека...

- Они втроем вошли в архив. Те двое в штатском вышли и направились в администрацию одни. Я прошерстил все здание, но ее и след простыл; парни дежурили на обоих выходах. Я иду к тебе.

- Найди женщину.

Последовала краткая пауза.

- Для этого я и иду к тебе, золотко.

Лея вздохнула, осознавая, что на нее терпеливо смотрят три пары ожидающих глаз. Она взглянула на очередную нумерацию. Двенадцать. Достаточно близко, чтобы уже не бояться. Империя давно бы схватила тех, кого считала предателями, а не наблюдала бы за ними; людей безвозвратно арестовывали гораздо за меньшее. Все прекрасно, все в полном порядке... Почему она продолжает повторять это?!

- Хорошо, - произнесла она ровно в комлинк. - Только не встревай и не вспугни мой контакт.

И все же, положив руку на бластер, она вновь повторила: все прекрасно, все хорошо...

"Черт, Лея! Прекрати это!"

Номер восемь... отсюда она должна пойти одна. Лея оглянулась: пока никаких признаков Хана. Калей остался на посту еще у комнаты двенадцать; их арьергард. Эксли и Горин неуверенно замедлили шаг.

Лея кратко кивнула им, принимая вид непревзойденного, бравого полководца.

- Вы двое ждёте здесь и смотрите в оба. Если меня не будет дольше оговоренного срока, свяжитесь со мной. Если я отвечу что-то кроме «продолжайте», значит что-то не так.

Они кивнули, отступая назад. Лея нажала на ручку… шорохи солдат исчезли за плотно закрывшейся дверью… Комната номер семь… шесть. Все хорошо...

Браня себя за колебания, она ударила по входной пластине двери с номером пять и шагнула за порог.

Внутри горел тусклый свет, такой же как в предыдущих комнатах – предназначенных наверняка только для работы дроидов. Она прошла во мглу пустого помещения, в старых трубах вдруг заревел ветер, раздаваясь гулом вокруг - заглушая звук ее шагов…



Позади резко захлопнулась дверь. Позвоночник прошибла холодная дрожь, и волосы встали дыбом. Она поняла.

Он вышел из теней так, словно сам был одной из них - именно поэтому Лея не заметила его раньше.

- Привет, Лея, - спокойный, тихий и так хорошо знакомый голос.

Она выдернула бластер и не колеблясь выстрелила ему в грудь. И потом еще. Она нажимала и нажимала на спуск, снова и снова, разряды горящей плазмы неслись через короткое расстояние между ними, освещая комнату, вспышка за вспышкой, словно удары молний...

А Люк … Люк просто отбивал их в сторону, как когда-то сделал его отец на Беспине... Его отец.

Он повернул ладонь - и бластер дал осечку, затем еще, и еще, но Лея продолжала стрелять пришедшим в негодность оружием, щелкая и щелкая вхолостую.

Наконец, когда она остановилась, он вопросительно поднял брови – и Лея увидела те же небесно-голубые глаза, которые помнила с тех времен, когда он смеялся и плакал вместе с нею, разделял ее тайны... и врал. Те же глаза... Однако нет, не совсем.

- Ты закончила? - спросил он; прохладный, ироничный и одновременно обвиняющий голос.

- Нет. Ты еще жив, - бросила она ему в лицо.

- Ваше Высочество должны знать: чтобы убить меня нужно что-то бо́льшее, чем бластер.

Лея вздернула подбородок:

- Я не боюсь тебя.

- Тогда опусти оружие.

- Мне показалось, оно безопасно для тебя?

Он протянул руку, и бластер вырвало из ее кисти с такой силой, что ей пришлось вынести ногу вперед для равновесия.

- Однако между старыми друзьями не должно быть таких вещей, - произнес он небрежно, опуская руку с ее оружием и выходя на свет.

Лея дернулась, полуоборачиваясь к выходу, но остановила себя: не было смысла пытаться открыть дверь. Она видела, что он сделал на "Патриоте" с тяжелой бронированной гермодверью, чтобы она могла убежать... Убежать. Как бы там ни было, он помог ей тогда... так что все это значило сейчас?

Неуверенно она повернулась обратно и посмотрела, по-настоящему посмотрела, на человека, стоящего перед ней... и, горе, он так был похож на старого друга. Он стал чуть выше, шире в плечах, бледная кожа, слегка вьющиеся, падающие в свободном беспорядке почти до плеч волосы. Шрам… шрам был глубже, чем ей казалось; сплошной, неровный рубец, пересекающий одну сторону лица, пленяя и тревожа одновременно.

- А мы когда-то были ими? - спросила она наконец, внимательно смотря - впервые после стольких лет - ему в глаза. У него всегда были такие замечательные, улыбающиеся глаза, цвета неба. Сейчас, справа, эту лазоревую синеву частично закрывало темное пятно, а проходящий рядом с веком шрам был настолько глубок, что кожа на лице стянулась, когда он, пожав плечами, улыбнулся с прохладным равнодушием – нисколько несмущенный ее пристальным взглядом.

- Ну, между знакомыми тогда.

Она вдруг ярко вспомнила, как встречала его после уничтожения «Звезды Смерти», как бежала тогда к нему, как бросилась в объятия, а он кружил ее и смеялся. Он был всем для нее в ту минуту. Спаситель, друг, собрат по оружию; родственный дух, разделяющий мечты и надежды. Часть ее души.

- Ты - жестокий человек… - бессознательно проговорила она.

Он замер, по неподвижному лицу почти невозможно было что-то понять - но Лея знала его слишком хорошо, поэтому крошечные вспышки эмоций, мелькнувшие в синих глазах, не укрылись от нее; никогда и никого она не могла прочесть так, даже Хана.

Сначала удивление – на то, что она вообще сказала это. Потом сожаление, реальная, искренняя боль, что она думала так о нем, и тут же последовавшее негодование. Его тело напряглось. Какую-то секунду она думала, что он набросится на нее, и затем возмущение ушло, сменяясь вновь невозмутимой, сдержанной иронией.

- Жизнь жестока - я просто иду в ногу с ней. - Его колючие глаза пронзили ее: - Не я здесь предатель.

- А как же Мон? - с вызовом бросила Лея.

Он подошел ближе, чуть поворачивая голову так, чтобы длинный, идущий от брови через щеку и губы шрам стал хорошо виден – хотя его трудно было не замечать и без этого.

- Я полагаю, она первой нанесла удар, - многозначительно произнес он на совершенном корусканти, так странно звучавшим из его уст.
Не зная, что ответить, Лея промолчала, и Люк начал медленно обходить ее по кругу; она не поворачивалась за ним, мужественно стоя на месте и задаваясь вопросом, как могло получиться, что она боялась того, о ком когда-то так переживала и заботилась.

- На самом деле это неважно, - произнес он прямо позади нее, и она вздрогнула от такой близости - несмотря на все свои старания; его голос бесстрастный и забавляющийся вдруг стал жестким и требовательным: - Важно, что ты предала меня... Почему?

- Я не предавала тебя, - отрицала она, непроизвольно чувствуя себя виноватой.

- Лгунья, - казалось, он вновь потешается. - Только ты знала об этом. И только ты могла сказать им.

"Значит, ему тогда было известно, кто он. Должно было быть известно."

- Я привела им факты. Выводы они делали сами.

- И это снимает с тебя вину. Какой изумительно чистой должна быть твоя совесть.

- А твоя? - Лея вновь вызывающе подняла подбородок.

Он остановился перед ней, с непонятной улыбкой, не выказывая ни сожаления, ни раскаяния.

- У меня нет совести, - легко произнес он. – Никакого света в конце тоннеля.

- О чем ты? - прошептала она… Пожав плечами, он возобновил медленный шаг вокруг нее.

- О раскаянии, сострадании. – Такое признание своих пороков отозвалось в Лее вспышкой надежды, мгновенно зарубленной на корню: - О том, что мне есть дело до этого, как ты могла подумать. Что бы там ни было. Все равно.

- Ты был шпионом? – она не могла не задать этот вопрос.

- А ты как считаешь?

- Я спрашиваю тебя, - расстройство придало Лее смелости. - Даю тебе возможность для защиты.

- Как-то поздновато, не думаешь? – тихо проговорил он в ответ, снова находясь близко за ее спиной и снова заставляя вздрогнуть. - Шесть лет слишком большой срок. Где было твое правосудие раньше?

Лея стиснула челюсти и повернулась к нему:

- Я поклялась, что не пожалею о том, что сделала.

Он наклонил голову, смотря на нее разными глазами с прохладным, расценивающим интересом. Она всегда помнила эти глаза такими открытыми, полными эмоций, бесхитростными. Неужели ее воспоминания были настолько ошибочны?

- Вейдер - мой отец - когда-то сказал мне то же самое.

Он произнес эти слова спокойно - хотя хорошо осознавал их силу. И они потрясли Лею. Подозревать правду было одно, а слышать, как он сам говорит это, как называет так человека, которого раньше отчаянно ненавидел, пробирало до глубины души.

Ее поразила внезапная мысль: для нее все это было лишь фактами, для Люка – жизнью. Ему пришлось искать путь, как жить с этой сокрушающей правдой, осознать и примириться с нею. На короткий миг Лея почувствовала жалость к нему... и затем изумилась: с какой стати она должна испытывать подобное?

Разве настоящей правдой было не то, что Скайуокер отыскал и предал Кеноби - приведя его прямо в имперскую ловушку? Но горе Люка казалось таким искренним тогда... Так, где же была правда, а где ложь?

- Что ты ответил на это? - произнесла она в итоге, понимая, что он смотрит на нее.

Он чуть нахмурился, вокруг еще молодых глаз образовались тоненькие морщинки.

- Кажется, я сказал, что решение не должно было принадлежать ему, - ушел от прямого ответа Люк, одновременно предъявляя Лее то же обвинение.

Она задумалась, неуверенная, что правильно поняла его, и затем прошептала:

- Он… Вейдер предал тебя, доставив к Императору?

Люк впервые отвел взгляд, избегая ее пристальных, проницательных глаз. На лице словно мгновенно растаяла маска, вся его манера изменилась прямо на ее глазах. И последовавшие слова шокировали стоящей за ними уязвимостью:

- Нет. Мой отец не мог предать меня - потому что я не доверял ему. Предательство требует доверия... - Он снова посмотрел на нее: - Только друг может предать.

Лея замерла под этим холодным, обвинительным взглядом, скручивающим ее изнутри...

Тогда легкий намек на улыбку тронул искалеченные губы Люка, и от короткой вспышки эмоций не осталось и следа. Человек, которого она когда-то знала, был немедленно погребен Императором, которым он стал.

- Я была не права? - чуть слышно проговорила Лея, готовая в эту минуту поверить всему, что он скажет.

Люк внимательно смотрел на нее... и в этот растянувшийся миг, всматриваясь в его глаза, Лее показалось, что он сейчас закричит и объяснит, что все это было ужасной ошибкой, сложной и многократной – что он скажет ей все, что она так хотела услышать...

И в следующую секунду он сделал шаг назад, пользуясь этим, чтобы восстановить свою концентрацию; когда он заговорил, голос звучал спокойно и чуть презрительно:

- Ты приняла свое решение давно. Очевидно той скудной информации, попавшей в твои руки, тебе было достаточно, чтобы осудить меня.

- Я должна была сказать им.

- И ты сделала это. Ты приняла свое решение, а они свое… И ты позволила им это и поддержала их… Каждый день с тех пор я был вынужден сталкиваться с последствиями твоего выбора… И тебе предстоит то же самое.

- Скажи, что я была не права, - это была почти мольба; на мгновение ее сердце отвергло все остальное. Но он покачал головой, совершенно невозмутимый.

- Это несущественно. Сейчас значение имеет лишь настоящее. Я - Император, а ты возглавляешь восстание против меня. И этому вскоре придет конец.

Лея внутренне отшатнулась, словно ее ударили. Тяжелый, властный тон заставил вспомнить, с кем она говорила.

- Палпатин играл с вашим восстанием двадцать лет. Его это развлекало, и он использовал вас для своих целей – а вы позволяли ему. Вы помогли ему стабилизировать Империю, обеспечив предлогами для большинства законов и ограничений, которые он никогда бы не установил с такой легкостью без раздутой угрозы ваших предполагаемых действий. Но я больше не нуждаюсь в этих оправданиях. Империя установлена, прочно и надолго.

- Мы выступим против…

- Но это больше не Империя Палпатина, это – моя Империя, - проигнорировал он, словно она вообще ничего не говорила; свидетельство его опыта и власти – того, насколько он действительно изменился, раз даже Лея позволила ему прервать ее. Она не была новичком в тактике, и хорошо понимала, что он делает, и все же дала ему продолжить: – И я отношусь к ней именно так. Я намереваюсь ослабить ограничения, установленные для борьбы с Восстанием и продолжить смягчать законы против гражданских свобод. Восстановить личные права разумных существ - все права. Свободу передвижения и свободу слова, право на защиту государством, право на суд присяжных равного с подсудимым статуса, конституционное равенство. Я поведу свою Империю по курсу, итогом которого станет восстановление демократического государства. И чтобы сделать все это, я хочу открыть диалог с Альянсом - или, более конкретно, с тобой.

С трудом удерживая на месте челюсть, Лея чувствовала, как онемел язык, пока ее разум пытался обработать этот стремительный поворот событий. Она думала, что попала в ловушку, что Люк будет смеяться ей в лицо, смотря, как ее волокут в тюремную камеру - как это было с Мон. И тем не менее она все еще стояла здесь и говорила с Императором! Или Люком, или кем бы, черт возьми, ни был этот человек, сбивающий с толку своими молниеносными переменами и противоречивыми действиями.

И сейчас… все, что она когда-либо хотела, все, за что боролся Альянс на протяжении ее жизни, внезапно предлагалось им добровольно самим Императором. Сыном Дарта Вейдера. Волком. Человеком, убившим Мотму. Человеком, который выманил главу Альянса холодными манипуляциями, и затем устранил ее, отдав в руки Палпатина - бросая Восстание в замешательство и хаос.

Что, если он делал то же самое теперь с ней? Могла ли она доверять Волку?

- Каких доказательств ты хочешь? - спросил он открыто с мимолетно подернувшей губы улыбкой.

- Сложи с себя власть, - немедленно ответила Лея. - Отрекись от трона.

Он усмехнулся - словно она попросила луну на блюде:

- А если реалистично?

- Сложи с себя власть - или я сделаю это за тебя, - повторила Лея крайне серьезно.

- Как ты сделала это с моим предшественником? - беззлобно поддразнил он. - Я уничтожил Палпатина, а не ты. Вот, где проблема черно-белого восприятия, оно вынуждает тебя к крайностям - тогда как реальная жизнь окрашена тысячью оттенков серого. Именно это уничтожило Палпатина. Я сделал это, - он показал на себя, - и я уничтожу его Империю - если смогу.

Лея потрясенно смотрела на него, просто уставилась, растерянная который раз по поводу того, что он собой представляет. Его кидало из одной крайности в другую в единственной фразе. От черного до белого и обратно, ни то, ни другое, и все сразу в один момент. Но не об этом ли он и пытался ей сказать? Неужели она верит ему? И даже если так... означает ли это, что она сможет доверять ему?

- Теперь ты думаешь, что я говорю тебе то, что ты хочешь услышать, - он явно забавлялся тем замешательством, что посеял в ее голове.

Лея сердито нахмурилась:

- Ты читаешь мои мысли?

- Это не нужно, они написаны на твоем лице, - легко ответил он, нисколько неоскорбленный. - И в любом случае я слишком хорошо тебя знаю.

Лея попыталась собраться с мыслями, происходящее слишком ошеломляло ее.

- Тогда, почему… почему ты говоришь все это мне, почему не заявить об этом публично? Пригласить Альянс на официальные переговоры?

Он смотрел на нее несколько секунд так, как будто не мог поверить, что она спрашивала такое. И когда он в конце концов ответил, в его невозмутимом тоне по-прежнему улавливался оттенок сухой иронии:

- Во-первых, потому что это будет возмутительной и ненужной демонстрацией слабости с моей стороны. Во-вторых, это легко может спровоцировать гражданскую войну - обратить Королевские Дома и мои собственные войска против меня и привести к потере половины моих моффов, прежде чем я вобью в них хоть что-то, смехотворно напоминающее лояльность. В-третьих - даже если этого не случится, я буду вынужден разбираться с целым потоком покушений на себя… выше всякой ожидаемой нормы; видишь ли, вы не единственные, кто точит зуб на Императора. И да, наконец, потому что я не думаю, что вы вообще придете на эти переговоры. Если у вас есть хоть немного политически здравого смысла, вы просто расслабитесь и будете наблюдать фейерверк, пока моя Империя разваливается изнутри. На вашем месте я сделал бы именно так.

Лея вновь лишь пораженно смотрела на него, не в силах поверить, насколько он изменился - вынужден был измениться. Он был лидером теперь, в самом широком понимании, которое требовало его положение. Когда она видела его последний раз, он был... кем? Наполовину фермерским парнем, наполовину солдатом – если его покрытое тайной прошлое все же было правдой; находящимся в поиске своего места в огромной галактике. Обреченным на что-то великое - это было понятно даже тогда. Но теперь этот человек больше не был никаким одаренным идеалистом, воюющим с собственными неуемными эмоциями. Это был человек видения, уверенный в своих намерениях и хорошо понимающий, что он обладает волей, решимостью и положением для претворения их в жизнь… какие бы цели те ни преследовали.

- Очень много тщательно продуманных причин, - осторожно произнесла Лея.

- Я понимаю твои сомнения, - заявил Люк хорошо поставленным политическим тоном. - То, что я способствовал захвату, а следовательно и казни вашего предыдущего лидера, вызовет определенные опасения…

- Убийству, - подчеркнуто исправила Лея.

- Я здесь не для обсуждения семантики с тобой, - произнес он спокойно, ничуть не задетый.

- Тогда позволь мне уйти.

Люк приподнял брови:

- Вы не удерживаетесь, принцесса.

Лея всматривалась в его прямой, пристальный взгляд в течение долгих секунд, не имея никакого понятия, что действительно происходит у него в голове. Ей и не нужно пытаться узнать это, осадила она себя.

Не втягивайся.

Она молча повернулась и пошла к двери. Когда рука протянулась к ручке, его слова заставили ее замереть:

- «Нас определяет не название и не место. Нас определяет только то, что мы делаем», - процитировал он ровным тоном. – Настоящая речь. Ты узнаешь ее?

Лея ответила не поворачиваясь:

- Речь моего отца.

- Да. Бейл Органа сказал эти слова от имени молодого Восстания, когда оно впервые подняло голову, как незаконное формирование внутри марионеточного Сената Палпатина... но я думаю, он согласился бы, что они уместны, независимо от того, кто мы.

- Или «что»? – вызывающе бросила Лея, продолжая стоять к нему спиной. Наступила хрупкая тишина, заставившая ее сердце колотиться о ребра.

Но ничего не последовало, никакой взрывной реакции, ярости или возмущения. Вместо этого его голос прозвучал тихо и приглушенно, шокируя внезапным проблеском искреннего сожаления:

- Когда мы пришли к этому, Лея? Когда я перестал быть человеком в твоих глазах?

- Когда служил Палпатину, - решительно ответила она, не собираясь больше поворачиваться к нему и втягиваться в разговор.

- Как чудесно упрощен твой мир, - заметил он беззлобно. - Я завидую тебе.

- Это не извиняет твои действия.

- Нет, не извиняет, - согласился он просто, и искренность в его голосе все же вынудила Лею повернуться. В течение какого-то момента - лишь краткого мига - он снова был Люком Скайуокером, его выразительные, ранимые глаза смотрели в ее, прося о понимании. Но ощутив ее сочувствие, он поднял голову, и маска бесстрастности тотчас упала на место; настолько быстро. - Но я пришел сюда не ради твоего прощения.

- Тогда зачем ты пришел?

- Ради твоего сотрудничества.

Лея сощурилась, пытаясь теперь быть осторожной в ведущейся словесной игре. Его голос стал мягче:

- Я предлагаю вам все, что вы хотели, принцесса. Все, что вам нужно. Все, что нужно галактике... без дальнейшего пролития крови.

Лея покачала головой, не собираясь поддаваться:

- Если ты предлагаешь нам какое-то соглашение, то только потому, что мы угроза для тебя.

- Едва ли, - мгновенное ужесточение, неуловимое и ироничное.

- Ты уже отменил Указ Рабства. Из-за нас - из-за угрозы, которую мы представляем.

Он улыбнулся:

- Перестань - не льсти себе. Вы досадливое раздражение для меня, и только. Незначительное осложнение. Небольшое упражнение для Флота. Вы не сможете помешать мне ни в чем, что я собираюсь делать.

- Послушай себя! - воскликнула Лея. - Ты говоришь точно так же, как Император!

- Я и есть Император, - парировал он решительно.

- Как Палпатин, - прошипела Лея. - Ты говоришь точно так же, как Палпатин.

Люк склонил голову набок, ее слова нисколько не тронули его.

- Поверь мне, я не говорю, как Палпатин. И я ни в чем не похож на Палпатина, что бы ты там ни думала - или ты считаешь, эта встреча имела бы место при его правлении?

- Эта встреча не имела место в любом случае, - сознательно ответила Лея. - Я уверена, что ты будешь отрицать ее, если я скажу о ней хоть кому-то.

Он отошел назад, пробуя другую тактику:

- Я никогда не думал так о тебе...

- …Как? - непонимающе нахмурилась она.

- Что ты позволишь личным чувствам возобладать над общим благом. Я всегда думал, что ты лучший лидер.

Лея остолбенела, борясь с растущими в душе сомнениями. Неужели он прав? Она взглянула на него, и увидела, как он внимательно наблюдает за ней. И, несмотря на меньшую, чем раньше убежденность, она все же упрямо подняла голову и расправила плечи:

- Я не поведу Альянс в ловушку.

- Я верю тебе, - тут же ответил он. - Никакой лидер сознательно не сделал бы этого. Но я думал о тебе большее - я думал, что у тебя есть видение. Умение смотреть дальше предубеждений и предрассудков.

Она снова молчала, притянутая против воли внезапной честностью и силой его слов. Верой. Стремлением.

- Мы получили шанс, Лея, небывалую возможность. Два новых лидера - это возможность отбросить старые предубеждения и начать все снова. - Он шагнул к ней, в глазах, полных надежд и обещаний бушевал шторм: - Именно этого хотят люди, Лея, - именно в этом они нуждаются. И такого благоприятного времени больше не будет. Никогда. Два новых человека у власти - время, когда открыты все возможности. Это войдет в историю, как поворотный момент. Я не могу представить больше никого с необходимой силой духа, настойчивостью и видением, чтобы воспользоваться этим шансом и заставить работать его на себя. Недостаточно быть лидером, Лея. Недостаточно иметь цель - нужно найти путь к ней, для себя и остальных. И если ты видишь этот путь, ты должна ухватиться за него обеими руками... потому что, возможно, он никогда больше не откроется.

Лея смотрела на него целую вечность; огромные темные глаза пронизывали насквозь голубые – в поиске чего-то… внутри него, внутри себя. Она хотела верить ему, она ясно осознавала это теперь. Несмотря на все, что она заявляла и говорила вслух, несмотря на все, что, казалось, чувствовала... здесь, сейчас, она хотела верить, что в нем была какая-то капля порядочности. Она хотела расцарапать глянцевую поверхность Императора и найти под ней Люка Скайуокера. Найти человека, который когда-то кружил ее в объятиях с сердечной искренностью, который восхищал ее своими принципами – настолько близкими к тому, о чем он говорил сейчас с такой силой и страстностью.

Или все это было игрой - разыгрываемой перед настороженным, критически настроенным зрителем?

Поскольку стоявший перед ней человек нисколько не походил на брата по оружию, которого она потеряла; одни шрамы изменили его внешность, другие, те что нельзя было увидеть глазом, изменили нрав… Но что-то шептало ей, что-то грело душу и замораживало сердце в одно и то же время – когда она вновь находилась так близко к нему. Что-то связывало их... она всегда чувствовала это.

Он вздохнул, голос зазвучал низко и тихо:

- Ты хочешь гарантии, но я не могу тебе ничего дать - потому что я сейчас также подвергаю риску свое лидерство. Это все может рухнуть… но только не из-за нарушения мной обязательств. - Он вопросительно взглянул на нее...

- Мне... нужно время подумать... - Ее ответ был его победой, и они оба знали об этом.

Он учтиво отступил назад.

- Конечно. Ты можешь связаться со мной, когда будешь готова говорить дальше.

- …Как? Если я захочу. - Она знала, что захочет... и он тоже.

- Как обычно.

Как обычно… Все это время… Она разорвала бы контакт, знай, что это Люк? Да, безусловно.

Но эта связь привела к их встрече: чтобы стоять лицом к лицу, снова смотреть ему в глаза, и видеть там душу, чувствовать это странное... нечто в собственной душе, резонирующее теплом в ответ, словно она нашла потерянную часть себя. Несмотря на все опасения, она не могла уйти без веры, что их встреча состоится опять. Она не могла даже думать об обратном – словно ее резали пополам...

- Тебе нужно идти, - произнес он, отступая еще на шаг. - Твои люди будут волноваться...

Она смотрела еще несколько долгих секунд на его лицо, сразу мучительно знакомое и ужасно изменившееся... и затем развернулась к двери, кладя на нее руку.

- Лея...

Она остановилась, не в силах вновь обернуться к нему, все естество внутри стянуло тошнотворным узлом в ответ на неловкость и замешательство в его колеблющемся голосе... Но он больше ничего не сказал, и она вышла, оставляя его в тенях за закрывшейся дверью.





Позади Люка скользнула в сторону крышка узкого смотрового люка, и появившаяся в ярком пятне света Мара бесшумно выбралась наружу. Совсем неподходящий ей серый комбинезон помог тут же слиться с сумраком помещения, черный парик был давно выброшен, и сейчас она щеголяла в кепке техника, из-под которой в разные стороны выбивались рыжие волосы. Люк не повернулся к ней, потерявшись в мыслях, он чувствовал себя явно не в своей тарелке от нахлынувших воспоминаний.

- Думаешь, она купилась на это? - спросила Мара, поднимаясь на ноги и стремясь вытащить его из транса.

Он по-прежнему смотрел на дверь, через которую вышла Лея, прикладывая все усилия, чтобы не показать, насколько выведен из равновесия.

- Скоро узнаем.

- А если она решит не рисковать? - Мара внимательно наблюдала за ним, гадая, почему Люк просто не прочитал мысли Органы.

- Тогда я удалю ее, - ответил он не колеблясь и резко повернулся в сторону другой двери. - Заменю ее тем, кто рискнет.

Мара сощурила глаза: не говорит ли он ей просто то, что по его разумению, она хочет услышать; он никогда не раскрывал своих карт, даже с ней. Палпатин отлично научил его этому.

- Мне казалось, это должна быть она? Ты говорил, что именно поэтому поместил ее в положение лидера.

- Я говорил, что поместил ее во власть, потому что могу прочитать и предсказать ее, - с легкостью уточнил Люк, автоматически уклоняясь от ответа, хотя Мара не пыталась загнать его в угол. - Если она не свяжется со мной, будет понятно, что я ошибся - а значит, она станет бесполезна для меня.

Он все же повернулся к Маре - одаривая её той легкой, обворожительной и как будто открытой улыбкой, за которой так часто скрывался, как за броней.

- Ты слишком много волнуешься, Рыжая, - заверил он, проходя мимо в узкий боковой коридор.

Оставшись одна, Мара нахмурено смотрела ему в спину… вспоминая бесчисленное количество раз, когда Палпатин говорил ей то же самое точно таким же снисходительным тоном.
Алита Лойс
Глава 4


Щурясь от яркого утреннего солнца, Мара энергично шагала по просторным, многоуровневым коридорам Северной Башни в направлении офисов Кабинета в Южной. Это был первый день после возвращения с их специфической миссии, но она знала, что Люк уже на своем рабочем месте, в заботе о делах Империи - вероятно, с самого рассвета.

И хотя смена самой Мары начиналась только через сорок минут, она все же ускорила темп.

Общеизвестный факт: если вы хотели добраться вовремя до своего места назначения в огромном дворце с его непомерно растянутыми коридорами, вам следовало двигаться весьма быстро. И в любом случае такая динамичная ходьба помогала ей проснуться, отметила про себя Мара, скользя взглядом по большому, открытому пространству, разделяющему четыре величественные Башни. В глаза ударил очередной поток свободно льющегося сквозь стеклянную стену солнечного света.

Высоченные ступенчатые башни, образующие своими основаниями четкий квадрат на крыше Главного Дворца, были расположены так, чтобы солнце освещало их со всех сторон, обязательно проникая в центр между ними - заливая светом грандиозный атриум под частично застекленной сводчатой крышей, поддерживаемой упорядоченными рядами изящных, но крепких колонн. Это место называлось «перекрестьем», именно там находился единственный вход в Жилые Башни.

Пройдя его и поднявшись в Южную Башню, Мара взглянула поверх крон росших в садах на крыше деревьев на абсолютно идентичную Башню напротив. Глазу предстал такой же изогнутый фасад, в девяносто уровней высотой, из непрозрачного извне, темного стекла, цвета ртути, зеркально отражающего вглубь и наружу башни с трех сторон, которые в свою очередь делали то же самое, создавая бесконечную оптическую иллюзию. Во времена Палпатина дворец называли «зеркальным дворцом» - весьма двусмысленное название, полученное не в последнюю очередь за количество тайных сговоров и коварных интриг под этим сверкающим, великолепным фасадом.

Сильно ли это изменилось с кончины прежнего Императора? И да, и нет.

За стенами Главного Дворца, стоящего под Башнями, располагался теперь, казалось, другой мир, отличный от того, к которому привыкла Мара с детства. Вроде бы знакомый, но все же явно изменившийся.

В нем по-прежнему существовало много людей, да, по-другому и быть не могло. Громадный дворец всегда был отдельным городом внутри Корусканта, с легкостью проглатывая своих многочисленных жителей массивным, монолитным чревом.

При господстве Палпатина все управление государством сосредотачивалось на полутора квадратных километрах Главного Дворца, его известная подозрительность ко всем и каждому требовала удерживать власть непосредственно под рукой, в пределах его пристального взгляда. Даже теперь, во время правления Люка, хоть заметное количество контроля и было передано на места, право принимать основные и долгосрочные решения по-прежнему сохранялось исключительно внутри дворца - требуя огромнейший штат для усвоения, обработки, распределения по приоритетам и дальнейшего назначения невероятного количества информации, поступающей ежедневно со всех концов необъятной Империи.

Но в отличие от прошлого, люди, служащие Императору в данных сферах, больше не были обязаны жить строго в пределах Главного Дворца, хотя многие по-прежнему оставались в этом созданном искусственно городе – в жилых зонах для штата. И впервые – вообще впервые с тех пор, как был построен дворец – среди людей стали попадаться алиены. Пока немного, но все же.
При Палпатине это было немыслимо, исключение составляли лишь его отдельные фавориты. Но теперь даже здесь начало водворяться в жизнь инициированное Люком смягчение Акта Классификации. И среди военных, и среди гражданских начали медленно появляться представители других рас. Те, у кого хватало смелости и отваги, размышляла Мара, ибо надо было иметь определенное мужество, чтобы прибыть на Корускант и работать во дворце - новое равенство было строго утверждено, но почти два десятилетия существования лишь одних людей запечатлело в их головах определенные предубеждения.

На фоне продолжающейся суматошной жизни внутри Монолита, коим называли Главный Дворец, довольно странной казалась необитаемость Жилых Башен, внутри которых теперь часто можно было услышать только эхо. Огромное множество людей, составляющее двор старого Императора, давно исчезло. Одна часть, бо́льшая, снискала свои привилегии и власть от Палпатина, другая находилась в заложниках. Эти так называемые постоянные гости Императора удерживались им для обеспечения повиновения других или просто ради мести. Теперь же сохранялся лишь небольшой двор, и то, больше для видимости.

Палпатин наслаждался атрибутами своего положения, но оставался равнодушным к деталям, которые не имели отношения к поддержке его контроля. Владеть для него было достаточно. Скайуокер же ежедневно погружался в управление своей Империей, воспринимая его как свою работу, к которой и относился соответственно; у него была цель… Мара не могла точно сказать, какая, к чему именно он стремится, но она понимала, что первые шаги к ней уже делаются, подвергаясь постоянной проверке и наблюдению. Порой ей казалось, что она видит фрагменты картины, но затем Люк делал нечто, что полностью противоречило ее догадкам, и при этом у него всегда на все была причина, неоспоримая и логичная. Собственно, усмехнулась Мара, она начала следовать примеру Нейтана Халлина, привычно отклоняя то, что выглядело безупречно рациональным и правдоподобным.

Да, она знала Люка, и понимала, что в его голове существует цель, пусть даже он и не желал ни с кем разделять ее – в этом он очень походил на своего старого Мастера. С другой стороны, подумала она, он имел на это полное право, он был, в конце концов, Императором.

Правда, совсем другим Императором.

Уже за год правления Люка собрания двора, проводимые раньше еженощно Палпатином, на которых разбирались различные дела, превратились в не что иное, как пустое представление, бессильный треп языками, отдающий дань прежней традиции. Люк председательствовал на них лишь около десятка раз – при различных важных событиях, требующих присутствия Императора. Но, зная Люка, Мара понимала, что он скрывает под видимостью насмешливого презрения: то, что он внутренне смущен, сконфужен происходящим – тем, что люди обязаны стоять, когда он стоит, сидеть, когда он сидит и слушать, когда он говорит. Хотя это не мешало ему пользоваться правилами протокола, когда было необходимо. Этому он тоже научился у прежнего Императора.

Конечно же в Башнях еще оставалось множество различных сановников, занимающих высшие должностные посты, и тех, кто оставался жить там по усмотрению Императора; к тому же Восточная Башня всегда была готова для гостей, огромные потоки которых наводняли дворец во время официальных мероприятий. Но приглашения в Жилые Башни были на самом деле редкостью, что, разумеется, повышало их ценность - еще один факт, успешно используемый Люком для своей выгоды.

Таким образом, было несколько Королевских домов, сохранивших максимальное императорское расположение, негласно выражающееся в наличии постоянных апартаментов внутри дворца. Один из таких домов занимал сейчас мысли Мары, на пути к Кабинету, где Люк все утро будет проводить частные аудиенции, чтобы выслушивать жалобы, разрешать требующие его посредничества конфликты, обещать помощь или выдавать, если нужно, угрозы.
Беладон Д'Арка, глава Королевского дома Д’Арка, был одним из сегодняшних посетителей, запросившим официальную аудиенцию с Императором - что казалось Маре довольно странным, потому что его значимая поддержка Люка обеспечивала ему доступ к Императору с уведомлением лишь за несколько дней. Зачем, в таком случае, ему потребовался этот условный запрос о встрече…

Вероятно, это какое-то официальное дело, или что-то насчет скорого запуска нового ИЗР "Надежный", куда он был приглашен в качестве церемониймейстера. Кроме того, Мара с неудовольствием думала о том, что обновляемый каждое утро для персонала СБ список резидентов дворца пополнился именем дочери Беладона Кирии Д’Арка.

В этом не было чего-то удивительного, давно снискавший расположение Палпатина Королевский дом Д'Арка проник на все высшие уровни Империи, включая вооруженные силы, и держал большую резиденцию в Восточной Башне еще задолго до того, как Люк стал Императором. Их существенная, своевременная поддержка Люка во время его вступления в права гарантировала им живучесть и долговечность, о чем свидетельствовало хотя бы то, что новый Император ни разу не поднимал вопрос об отмене им разрешения на постоянное место жительства во дворце – что так или иначе выливалось в открытое, неограниченное приглашение для Кирии Д'Арка, и это весьма раздражало Мару.

Ставшие уж слишком регулярными визиты Кирии во дворец не проходили незамеченными ни для голонета, ни для различных соперничающих спецслужб. Дворцовая Служба Безопасности на днях перехватила очередное сообщение относительно продолжающегося присутствия Кирии Д'Арка при дворе, прежде чем аккуратно отправить его дальше; послание назначалось одной из ботанских шпионских групп, наверняка связанной с мятежным Альянсом. Передаваемая информация не содержала никаких заключений, это предстояло сделать аналитикам получателя, стоящим на более высоком уровне, но количество изложенных деталей красноречиво намекало на значимость, приобретаемую Д'Аркой в окружении Императора.

Сообщение сопровождалось четырьмя сделанными недавно снимками Кирии. Оливковая кожа, тонкие черты лица, каскад великолепных черных волос по спине и огромные, темные глаза миндалевидной формы, умные и расчетливые. Чрезмерно расчетливые - чтобы Мара могла испытывать к ней симпатию.

Д'Арка окончила высоко престижный институт Мэгроди, но, несмотря на многие предложения, отказывалась занять какое-либо официальное положение; вместо этого она наслаждалась тем расслабленным образом жизни, что обеспечивала ей семья - свойственным богатой аристократии. Пустая трата утончённого ума и достойного образования, говорилось в досье Имперской Разведки.

Мара же очень сомневалась в правильности таких выводов. У Кирии Д'Арка все было в порядке с амбициями, и все ее значительные способности до последней крупицы шли на их удовлетворение. Статус семьи обеспечил ей пребывание в императорском дворце, но все остальное она делала сама - с большой ловкостью и искусством. Общеизвестно, что Люк был осмотрителен и недоверчив к посторонним, но он терпел ее медленное, хитрое вхождение в свою гражданскую свиту, не говоря ни слова – хотя, не проявив при этом и интереса. Однако, подобравшись к границам более близкого окружения Люка, Д'Арка приостановила свои усилия. Причины такого маневра Мара пока не поняла - потому что сами намерения Кирии были вполне ясны. Даже если Люк не видел их или не хотел признавать, Мара могла узнать соперницу, когда смотрела на нее.

Не укрылось это и от внимательных глаз ботанов. Пару месяцев назад она читала характеристику, данную их шпионской сетью мятежникам, и хотя в ней были определенные неточности, большинство из которых было подкинуто еще Палпатином, в целом она была удивительно точна.
Старше Люка на восемь лет - факт, который ничего не значил для него - Д'Арка описывалась, как сильная, честолюбивая натура, несмотря на ее кажущуюся незаинтересованность в официально признанном положении. Остроумная и учтивая, обладающая изысканными манерами и элегантностью, прекрасно образованная и воспитанная, она вращалась в наивысших кругах власти с самого детства и была сведуща во всех сложных хитросплетениях дворцовой жизни, имея место при дворе, который посещала много раз уже при правлении Палпатина.

Идеальная, хорошо подходящая спутница для нового Императора, как услужливо сообщалось в ее психологическом портрете составленном ботанами, что заставляло губы Мары кривиться.

И хотя она знала, что это неправда, ее раздражало, что в таких сообщениях Д’Арке часто приписывали романтические отношения с Императором, а факт сохранившихся дворцовых апартаментов считался лишним тому подтверждением. На самом деле Д'Арка давно дрейфовала туда и обратно из жизни Люка, делая это весьма непринужденным способом, никакого давления и натиска, она вращалась около Люка в течение недели и затем исчезала на несколько месяцев, делая вид, что ее нисколько это не беспокоит. Возможно, именно поэтому ей всегда удается без труда вернуться назад, подумала сухо Мара.

Однако ботанские аналитики называли Кирию Д’Арка наиболее подходящей кандидатурой в супруги Императора в будущем, возможно, даже с получением титула Императрицы. Конечно же всегда предполагалось то, что Скайуокер вступит в политический брак, и даже в самых консервативных кругах Д'Арка занимала место в списке вероятных кандидаток. Она сделала первые шаги при дворе незадолго до конца правления Палпатина, но даже тогда, на взгляд Мары, ее цели были вполне определенны. Принимая во внимание ее честолюбие, Д'Арка, разумеется, не собиралась позволять такому незначительному событию, как смена Императора, пускать под откос ее планы. И Мара не могла не отметить формулировку из самого последнего рапорта Имперской Разведки: Д'Арка «по обыкновению пользовалась предупредительным отношением со стороны молодого Императора».

Что могло быть, конечно, поспешными суждением или искусно создаваемой видимостью - если Люк проводил некую политическую игру, то последнее наиболее вероятно. Однако множество всевозможных сценариев непрошено пробежало через голову Мары, пока она наконец не достигла величественного арочного свода, отмечающего вход в Имперский Кабинет министров - в главные коридоры власти внутри дворца.

Кивнув главному секретарю Виррану, Мара уже было шагнула к офисам Секретариата, когда он чуть подавшись вперед за своим безупречно опрятным столом, остановил ее.

- Приемный Зал, - сказал он просто, и Мара, тормознув пяткой, быстро развернулась в другую сторону, чтобы пройти обратно в направлении длинного главного коридора, где уже стоял Клем, а чуть дальше еще два охранника на дверях. Палпатин всегда проводил подобные встречи в массивном тронном зале, построенном специально для этой цели внутри Кабинета; ему нравилось вести дела, сидя на стоящем на возвышении троне – чтобы ничто не преуменьшало его положения и власти. Но Люк, не испытывающий любви к таким показным играм, приказал реконструировать огромный зал, разбив его на несколько менее грандиозных помещений. Теперь большинство встреч проводилось в Приемном Зале, который, несмотря на по-прежнему впечатляющее убранство, все же более походил на роскошно обставленный офис, чем на тронный зал.

Она резко остановилась перед Клемом, который многозначительно взглянув на хронометр своего комлинка, вручил ей крошечный наушник, настроенный на сегодняшнюю частоту. Коротко постучав для разрешения, Мара вошла внутрь высоких, богато отделанных дверей и заняла рядом с ними свой пост, еще продолжая закреплять наушник. Люк уже проводящий первую встречу лишь на мгновение поднял на нее взгляд, заменивший приветствие.
К середине утра в нескольких пограничных спорах была поставлена твердая точка и, несмотря на рекомендацию министра экстра-планетарной торговли и налогообложения, планете Леритор позволили однолетнюю приостановку налоговых сборов, при условии, что данные фонды будут перенаправлены на помощь ее главному континенту, пострадавшему от прошедших там недавно разрушительных циклонов.

Слишком уж снисходительно, иронично подумала Мара, хотя не настолько, чтобы не потребовать ежеквартальный отчет с полным пакетом доказательств о целевом использовании высвобожденных средств который должен был предоставляться непосредственно моффу системы, и под страхом смерти планетарный губернатор Леритора должен был постараться, чтобы Люк нашел эти доказательства достаточными.

Мара стояла на посту в непринужденной позе, слушая беспрестанную болтовню службы безопасности в наушнике. Весь ее образ полностью соответствовал общественной роли телохранителя, тихая, обособленная, источающая совершенную уверенность и готовность.

Вежливый стук возвестил о начале следующей аудиенции, высокие двери скользнули в стороны, пропуская дежурившего этим утром адъютанта, лейтенанта Барескига, вместе со следующим просителем.

- Ваше Превосходительство, разрешите представить Беладона Д'Арка, главу Королевского дома Д'Арка, Планетарного Губернатора Борлелиаса, Теира, Гована и Сигми.

Незамеченная вошедшим, Мара сузила глаза до зеленых щелочек, подозрительность и неприязнь отразились в каждой черточке ее лица. Люк тут же взглянул на нее и не смог удержаться от усмешки, которую не без труда превратил в величавую улыбку, поворачиваясь к Д'Арка.

- Ваше Превосходительство, это честь для меня, - Беладон сделал неторопливый шаг вперед и склонился в превосходном официальном поклоне. Он никогда не проявлял ни излишней дерзости, ни излишнего раболепства, и всегда был удивительно пунктуален.

Люк кивнул в ответ:

- Беладон. Что привело вас в мой офис?

- Если возможно, Ваше Превосходительство, я бы хотел попросить конфиденциальную аудиенцию.

Неприметно сидящий в углу Гуити, который вел протокол каждой встречи, тут же взглянул на Люка, расположившегося за громадным, массивным столом.

Уже не справляясь с любопытством, Мара взглянула в ту же сторону, чтобы увидеть реакцию Люка. Тот откинулся на спинку приспосабливающегося под тело кресла, в голосе отразилось мягкое порицание:

- Тогда вам нужно было просить неофициальную аудиенцию, Беладон.

- Я прошу простить меня, Ваше Превосходительство, - ответил Д'Арка без намека на извинение. - Я посчитал свое дело... личным, и в то же время политическим. И буду очень признателен вам за снисходительность, если наша встреча пройдет конфиденциально.

Люк сузил глаза, но все же кратко кивнул, выражая согласие. Гуити больше ничего не требовалось, он немедленно поднялся и, учтиво поклонившись, вышел. Мара же осталась на месте, сомневаясь, что делать, но когда Люк взглянул на нее, с нечитабельным выражением, она также сдержанно поклонилась и удалилась за двери, тихо закрывшиеся за спиной, оставляя ее с неясным, тягостным чувством нависшей угрозы.

Дежуривший в холле Клем приподнял бровь:

- Что происходит?

Мара с трудом поборола искушение обернуться и приложить к дверям ухо.

- Д'Арка думает, что он теперь наделен правом на тет-а-тет с Императором, - насмешливо пояснила она, расстроенная, что Люк позволил это. Он, конечно, хорошо понимал, что делает, но она отдала бы сейчас месячный заработок, лишь бы очутиться по другую сторону дверей.
Алита Лойс
Когда они остались с Д’Арка вдвоем, Люк поднялся, подошел к окнам, выходившим на передний фасад Монолита, и молча уставился на длинную открытую аллею, прорезающую идеальной прямой далеко распростершуюся территорию дворца. Тут и там виднелись ухоженные газоны и замысловато мощенные, проложенные с математической точностью дорожки. Взгляд неумолимо перешел на Овал, укрывшийся в садах у внешней границы дворца; грандиозный, величественный павильон из алебастра и стекла использовался только для самых торжественных мероприятий государства.

Он стоял в тишине и ждал первого шага Д'Арка, зная, что тот не заставит себя ждать – привыкший к благосклонности Палпатина, Беладон не испытывал недостатка в уверенности. Это стало очевидно сразу после смерти старого Императора, буквально через несколько часов после официального оглашения он уже добивался аудиенции с Люком - хотя до его формального вступления в права в этом было отказано всем, в независимости ни от чего. Тем не менее, несмотря на отказ, Д'Арка приложил огромные усилия, чтобы публично объявить свою лояльность новому Императору и обеспечить, чтобы остальные Королевские дома сделали то же самое.

Так или иначе, он оказался среди самых первых, удостоенных чести быть принятым новым Императором, спустя пять дней после церемонии инаугурации. И когда он наконец предстал перед Люком, сказанное им было крайне неожиданно.

Тогда, год назад, Люк наблюдал, как пожилой мужчина, заметно нервничая, идет среди пышного, показного великолепия главной приемной палаты Парлемианских апартаментов. С высоких, сводчатых потолков свисало шесть огромных, в два человеческих роста, люстр из горного хрусталя, искусно разработанных так, что каждая мельчайшая деталь улавливала и преломляла дневной свет, сами потолки в свою очередь отражали мягкое сияние отделанных золотом светло бирюзовых стен. Вся эта сверкающая, переливающаяся игра света охватывала каждый уголок зала, каждый отдельный предмет богатого убранства. Меблировка приемной, выполненная под цвет стен из золота и бирюзы, казалась изящной, несмотря на свою порядочную массивность - ибо в огромном помещении, превышающем раз в пять размеры обычного зала, все казалось маленьким и незначительным; больше в апартаментах Люка была только расположенная в западном крыле и ни разу неиспользованная бальная зала. Бирюзовый зал был специально построен для подобного эффекта, посетителям необходимо было пройти три четверти огромного пространства, прежде чем оказаться хотя бы в пределах слышимости оказывавшего им честь Императора.

И конечно же этот зал был с особым тщанием выбран Риисом для первой череды аудиенций, проводимых Люком в своей новой роли и дарованных только самым влиятельным из просителей, согласно строго регулируемого графика. На том этапе, в первые дни правления Люка, самым важным аспектом являлась демонстрация неприступного положения и уверенной преемственности, воплощаемых новым Императором - и каждое усилие, направленное на это, делалось на понятном для власть имущих языке.

Люк провел уже два дня, не вылезая из парадных одежд, кивая бесконечно текущему потоку членов королевских семей, политической и военной элиты, планетарных представителей, которые выстраивались перед ним для поклона и личного заверения в лояльности и преданности. Примерно после первой сотни он перестал различать лица, и к полудню первого дня, несмотря на сделанное ранее категоричное заявление, что он не будет сидеть ни на чем напоминающем трон, раны, скрываемые под одеждой, вынудили его воспользоваться тяжелым резным стулом. Ко второму дню он довел до совершенства рассеянный, неопределенный жест "наклон головы-кивок", сопровождая им каждую паузу в монотонном гуле церемониймейстера - означающую, что тот только что закончил перечислять на одном дыхании имя очередного подданного Империи, его титулы и звание. Таким образом, все присутствующие могли затем утверждать, что лично встречали нового Императора и были представлены ему.

На пятый день правления, не проведя еще ни единого совещания с кабинетом министров, Люку пришлось уделять внимание своим союзникам, старым и новым, выражая монаршую признательность и раздавая заверения.

Одним из таких союзников был Д'Арка.

Достигнувший почти семидесяти лет, отдавший всю свою жизнь политике, Беладон Д'Арка был одним из самых ранних сторонников Палпатина. В то время, его семейство имело еще незначительный вес, хотя обладало очень древней историей. Существующий издавна Королевский дом Д'Арка обладал правом первоочередности на главенство в Корпоративном секторе - огромной области свободной торговли, объединяющей множество звёздных систем и приносящей баснословные прибыли. Их своевременная поддержка, и финансовая, и политическая, неоперившейся Империи заработала им серьезный, весомый статус. А продолжающееся сотрудничество обеспечило удобными возможностями и установлением единоличного контроля на нескольких планетах, как в Корпоративном секторе, так и в Основных системах. Следующие два десятка лет выгодных браков и тщательно выстроенных военных карьер позволили семейству широко распространить свое влияние на множестве уровней политического поля – но, казалось, Д'Арка не собирался останавливаться и при новом Императоре.

И все же он выглядел довольно нервным, несмотря на свою открытую поддержку... Слишком нервным. Почему? – недоумевал Люк, наблюдая, как Д’Арка пересекает длинный зал. Потому что ты теперь Император.

Каким-то образом, несмотря на все, что происходило последние несколько дней, это понятие все еще ускользало от Люка. Он сильно подозревал, что подсознательно отвергал этот факт из-за его явной абсурдности.

Однако Д'Арка, в отличие от самого Люка, казалось, согласился с наступившей переменой с поразительной легкостью.

- Ваше Превосходительство, разрешите выразить мои самые искренние поздравления по поводу вашего вступления на престол.

Люк смотрел на человека с прохладной сдержанностью; они разговаривали лишь несколько раз в прошлом - фактически даже Люк каким-то образом больше разговаривал с его дочерью, имя которой сейчас не помнил, чем с самим главой семейства, хотя тот всегда делал явные попытки установить дружественные отношения. Слишком активные попытки – чтобы это могло вызвать симпатию Люка.

- Спасибо, Д'Арка.

- Ваше Превосходительство, пожалуйста, для меня будет честью, если вы продолжите называть меня Беладоном. - Человек склонился в небольшом поклоне и потому не заметил приподнятую бровь Императора: насколько он помнил, он никогда не называл Д’Арка по имени.

- Как пожелаете.

- Я пришел, чтобы подтвердить нашу абсолютную, всестороннюю поддержку, Ваше Превосходительство, от меня лично и от всего дома Д'Арка - хотя я уверен, что вы знаете о ней. Д'Арка всегда были близкими сторонниками Императора.
Люк подавил улыбку; казалось, он наблюдает, как послушная, ручная собачка вдруг взбирается на хозяйский стул, как только тот вышел из комнаты.

- Даже когда Император сменился?

- Ах, но между нашими домами уже есть серьезное соглашение, Ваше Превосходительство…, я надеюсь, оно остается в силе?

Люк нахмурился, понимая, что они наконец подобрались к причине визита Д'Арка:

- И что это за соглашение?

На лице старого политикана отразилось смятение - искреннее только наполовину, по ощущениям Люка.

- Простите меня, Ваше Превосходительство…, я полагал, что вы знаете о соглашении, заключенном между домом Д'Арка и Импе… покойным Императором от вашего имени?

Теперь Д'Арка ломал комедию, он чертовски хорошо знал, что каким бы там ни было его соглашение с Палпатином, Люк в него посвящен не был; хотя ясно, что он там как-то фигурировал - от чего желание продолжать играть в эти игры пропало начисто.

- Палпатин мертв. Любая сделка или договоренность, заключенные с вами, умерли вместе с ним, - безоговорочно заявил Люк.

Д'Арка вновь склонил голову в осторожном поклоне, явно подбирая правильные слова:

- Как скажете, Ваше Превосходительство, однако… это соглашение было заключено Палпатином исключительно для вашей пользы, сэр, и...

- Палпатин делал очень мало для моей пользы, Д'Арка, и если бы это действительно было так, вряд ли он стал скрывать это мнимое соглашение от меня.

- Позвольте предположить, Ваше Превосходительство. Возможно, Император Палпатин не желал, чтобы вы чувствовали, что на вас оказывается излишнее давление. Он надеялся, что вы придете к тому же самому решению самостоятельно.

- То есть он считал, что меня будет легче принудить, чем приказывать напрямую, вы это пытаетесь сказать? - вызывающе спросил Люк, не склонный к виляниям и изворотам. - И что на сей раз потребовало от него таких старательных маневров?

Д'Арка колебался, испытывая явное неудобство от такой прямоты, но будучи первоклассным политическим хамелеоном, он быстро собрался, чтобы подстроиться под манеры нового Императора.

- Покойный Император чувствовал, что в ваших лучших интересах будет заключить договор между вами лично и Королевским домом Д'Арка. Я думал, что вы знали об этом, сэр.

Человек повторяет одно и то же, подумал Люк. Может, есть какие-то особенности в этом соглашении, из-за которых Д'Арка так волнуется, уклоняясь от прямого ответа.

- Какой договор?

- Он стремился, я полагаю, найти путь, как более тесно связать ваше личное будущее с домом Д'Арка. Он верил, что это укрепит вашу политическую стабильность - что мы предоставим все наше значительное влияние в ваши руки.

Люк снова приподнял бровь:

- Что и так является вашей обязанностью, как лояльных граждан.

- Конечно, Ваше Превосходительство, мы всегда сделаем все, чтобы помочь Императору. Однако… покойный Император в своей мудрости чувствовал, что большее публичное заявление нашего единства придаст особый смысл вашему политическому и аристократическому основанию для управления Королевскими домами.

- Вы хотите сказать мне, что Королевские дома нелояльны? - Это было весьма вероятно; Королевские дома существовали издавна и обладали прочными, разветвленными корнями, до некоторой степени их инакомыслие было неизбежно. Оно имело место даже при господстве Палпатина. Империя существовала чуть больше четверти века, а история некоторых Королевских домов насчитывала тысячи лет. И хотя Люк вполне был уверен, что никто из них не бросит его действиям открытый вызов, он также хорошо знал, что они могут весьма осложнить его жизнь – и, что еще более важно, его планы.

- Нет, нет, Ваше Превосходительство, нет никакого открытого инакомыслия, уверяю вас. Но семья Д'Арка имеет множество связей, которые поддерживает на протяжении многих поколений и обладает огромным опытом в этой области, для нас было бы честью разделить все это с вами в вашем новом положении.

Д’Арка торговал по-крупному, Люк понимал это – старый политик действительно хотел исполнения этого предполагаемого соглашения... Так что же именно ему было обещано? Чтобы прекратить всю эту волокиту и перейти к сути, Люк решил бросить ему косточку, пойдя навстречу.

- Ваша лояльность высоко ценится. Не думайте, что я не признателен за поддержку, которую вы уже оказали. Продолжать такое... соглашение, разумеется, было бы выгодно. Однако… - он изобразил улыбку, очень надеясь, что та выглядит ободряюще - судя по всему, Д'Арка испытывал чувство, что смотрит в глаза волку, - мне не очень понятно, что именно получает дом Д'Арка из этого… соглашения? Кроме моей благодарности, конечно.

- Которой достаточно самой по себе, Ваше Превосходительство, - заискивающе проговорил человек. – Тем не менее соглашение, которого мы достигли с Императором Палпатином от вашего имени, было в виде более... официальной признательности, видимой и понятной для всех. Более обязывающей.

Наконец-то!

- Продолжайте.

На сей раз Беладон колебался лишь мгновение.

- Император Палпатин чувствовал... что лучший способ закрепить наше соглашение состоит в браке между лично вами и наследницей дома Д'Арка.

И тут же мириады крошечных деталей нашли свое место в понимании Люка.

Приказ Палпатина, кажущийся тогда столь бессмысленным - сопровождать его к редко используемому Зимнему Дворцу год назад.

Случайное отсутствие Мары в то же время, посланной на задание Императора. Присутствие дочери Беладона Д'Арка Кирии (он наконец вспомнил ее имя) в непопулярном, стоящем в уединении Зимнем Дворце.

Щедрое приглашение Беладона, прозвучавшее там впервые. Он убеждал Люка посетить охотничьи угодья и не стесняться пользоваться фамильными замками семейства, в любое время, на любой планете. Необычная настойчивость, с которой не единожды повторялось затем это приглашение. Его рвение говорить с Люком при дворе - быть замеченным для этого.

Приказ провести первый танец с Кирией Д'Арка на последнем балу, на котором его обязали быть, когда Палпатин еще являлся Императором… и, наконец, такая активная готовность Беладона поддержать Люка, когда он пришел к власти.

И теперь Д’Арка делал вид, что удивлен тем, что Люк не знает об их договоренности с Палпатином. Но он уже совершил промах, который выдавал его с головой. Наконец Люк понял, почему тот так нервничал, когда только пришел: ему было необходимо сообщить Императору о значительных планах, сделанных от его имени без знания и согласия с его стороны, и попытаться спасти их – когда единственный, способный заставить их осуществиться, умер.

Первым порывом Люка было желание рассмеяться Д'Арка в лицо и отклонить это без обсуждения, просто из принципа. Он уже резко втянул воздух…

Но что-то сдержало его в последний миг, некий рациональный голос на краю сознания, шепчущий о продаваемых ему преимуществах. Была ли это просто холодная логика - или же шепот Силы?

Он заколебался…, раздумывая.

Правда была в том, что ему предлагалась хорошая сделка; Д'Арка уже помог стабилизировать его суверенитет при сложных, непредвиденных обстоятельствах, когда действовать нужно было незамедлительно. Ему не нравился этот человек, ни на йоту, но даже маленькие изменения существующих законов, проводимые Люком, вызывали неслабые взрывные волны повсюду в правящей элите, а это была лишь крупица его конечных намерений. Если он хотел стабилизировать свое правление и по-прежнему продвигать свои планы, тогда ему нужна была поддержка политического тяжеловеса на арене, где его собственный опыт был весьма ограниченным. Человек такой власти и связей, как Д'Арка был бы полезным союзником и бесценным учителем, это нельзя было отрицать; а что лучше всего гарантировало бы полную преданность, как не связь судьбы его семьи с судьбой самого Люка?

На данном этапе Люк предпочел бы иметь Д'Арка как союзника, а не противника, дестабилизирующего уже и без того шаткую политическую арену - а если он окажется проблемой... что ж, разве почивший Мастер не учил Люка держать своих врагов поблизости?

Или все это обычное дело, заключение сделок, достижение компромиссов…

Палпатину, разумеется, плевать было на Люка, но он хотел сохранить свою драгоценную Империю – свою династию ситхов - когда его не станет. Хотя он и не знал, насколько близок его конец, сделка, заключенная им с Д'Арка, вероятно была направлена именно на это: стабилизацию во время перемен.

Люк почти слышал доводы старого Мастера, слышал в точности его условия и выражения, в которых он разъяснял бы данную необходимость своему ставленнику. Слова о том, что главное обеспечить себе крепкую политическую поддержку, а что Люк будет делать потом, сохранит ли данную договоренность и сам брак, и чем вообще будет заниматься в рамках супружеских отношений, Палпатина не волновало. Важно было только то, чтобы это соглашение действовало, пока оно необходимо Люку, пока Люк не утвердит свое господство.

И он был прав; Д'Арка мог обеспечить доступ к давно устоявшейся иерархии, в которой у Люка сейчас было довольно небольшое влияние, обеспечить фундамент для работы и учебы, предоставить свой политический опыт и широко простирающиеся связи, чего никто из настоящего окружения Люка ему дать не мог. Он не доверял этому человеку, но пока их договор отвечал бы интересам обоих, тот мог послужить полезным инструментом, Люк соглашается на брак и тем самым обеспечивает обязательства Д'Арка. Палпатин видел бы это именно так, ничего большего - и того же он ожидал бы от своего ставленника.

Люк внезапно осознал, что все еще пристально смотрит на Д'Арка, который внимательно смотрит в ответ, лицо и чувства Беладона отражали смесь надежды, отчаяния и желания. Люк снова вздохнул, и когда он заговорил, его слова прозвучали бесстрастно и сдержанно... но это было все, что Д'Арка хотел услышать:

- Поведайте мне детали.
Алита Лойс
Та встреча состоялась около года назад, и хотя Люк сказал, что он будет думать над этим, он понимал, что разумный срок для подобного размышления подошел к концу, и Д'Арка явился сегодня сюда в поиске ответа.

И нужно отдать ему должное, все это время Д'Арка старательно продолжал поддерживать нового Императора, не имея никаких гарантий на его положительный ответ.

Люк использовал это время, чтобы выяснить и обсудить все тонкости неожиданного "соглашения" с Нейтаном и Риисом. Нейтан, бывший романтиком, осуждал всю идею, как таковую, но Риис был реалистом и видел те же преимущества, что и Люк. И когда стало ясно, что Люк серьезно обдумывает это, Нейтан все же обратился к своей прагматичной стороне - предлагая безоговорочную поддержку и критический взгляд.

Люк не был глуп и потому не допускал мысли, что Д'Арка донес до него в точности согласованные с Палпатином детали их договоренности, старый, хитрый политикан был достаточно сообразителен и смел, чтобы повернуть сделку к своей выгоде, пользуясь тем, что Люк до недавнего времени ничего не знал о ней; эта черта как раз и делала Беладона настолько ценным. Однако, если Д'Арка хотел согласия нового Императора, сделка будет заключена только на условиях Люка.

Странно, но лишь при разговоре с Нейтаном Люк вдруг осознал, что в этом договоре есть еще и третья сторона - а он пока не слышал ее мнения. Жизнь Кирии Д'Арка изменилась бы безвозвратно после заключения их… соглашения - Люк пока не мог ни думать, ни называть его чем-то другим - и он должен был знать, что чувствует она. Необходимо было поговорить с ней лично. Потому что их отношения никогда не станут чем-то большим, чем политический брак - лишь формальной договоренностью для обоюдной выгоды, которую можно аннулировать в любое время, и ему требовалось убедиться, что она понимает это, что соглашается на это с открытыми глазами, осознавая вытекающие последствия.
Нейтан утверждал, что данная озабоченность Люка - попытка успокоить чувство вины; возможно, так и было, но независимо от выгод, что сулила ему предлагаемая сделка, он не мог пойти на нее, если Кирия Д'Арка не желала этого или не была уверена. Он привык жить среди притворства и фарса, привык использовать их для достижения целей, вопрос в том: сможет ли делать это она?




Прошел уже год, а они так и не приблизились к заключению их деликатного договора; Беладон Д'Арка медленно подошел к окнам, чтобы присоединиться к Императору, встав от него на осторожном, почтительном расстоянии, пока тот вдыхал свежий воздух весеннего утра. Год под его правлением, а действия нового Императора по-прежнему весьма непредсказуемы. Беладон рано понял, что давить на этого человека или подталкивать его весьма неразумно – почти одновременно с тем, что нужно как можно быстрее отделиться от прежде могущественного двора.

- В этом году обещают теплое лето, Ваше Превосходительство, - Беладон выдержал небольшую паузу. - Мне всегда нравился разгар лета. Во время него каждое событие чувствуется особенным.

Как обычно Император предпочел прямоту подспудному смыслу:

- Такое, как свадьба, возможно?

Беладон лишь слегка опустил голову в поклоне:

- По усмотрению Вашего Превосходительства, конечно.

Император молчал, и Беладон рискнул искоса взглянуть на него. Если бы не шрамы, глубокие и не очень, его лицо все еще несло бы завидное сияние юности, так сильно не сообразующееся со всей тревожной молвой и передаваемыми беззвучным шепотом слухами, окутавшими этого невысокого молодого человека. Но было в нем нечто; что-то в его глазах и внезапной, уверенной силе движений, что-то придающее его чертам опасную остроту, заставляющую нервничать даже Беладона. Палпатин по крайней мере был предсказуем; человек же, стоящий сейчас рядом был известен своей переменчивостью, когда полная бесстрастность в мгновение ока могла смениться яростным всплеском гнева.

За годы, прошедшие с тех пор, как Беладон впервые увидел протеже Императора при дворе, тот изменился почти до неузнаваемости. Юноша, который стоял когда-то с явной неловкостью позади трона Палпатина, стал настоящим лидером и главой государства, источая непринужденную, уверенную власть, которая не терпела никакого инакомыслия; его ледяной взгляд заставлял мгновенно замолчать даже самых старых, опытных придворных, ввергая их в подобострастное молчание.

Но это не останавливало Беладона. Он отдал два десятилетия преданной службе старому Императору, и теперь возможность возвыситься, утвердить и зацементировать свое положение в галактике была настолько близка, что он фактически ощущал ее вкус. Финальная награда за годы прилежной, усердной работы. А ведь он почти потерял ее; год назад, услышав сообщение о смерти Палпатина, ему казалось, что она уплыла прямо из его рук. Именно Кирия тогда не пожелала отказаться от нее, сильная и рассудительная, умеющая рассчитывать каждый свой шаг, она настаивала добиваться дальше того, что начала еще в Зимнем Дворце, используя затем каждый свой шанс при посещении двора.

Беладон думал продолжить идти тем же курсом, какой они определили с Палпатином, осторожно, не спеша, ввести свою красивую, талантливую дочь в окружение молодого Императора и надеяться на лучшее. Но Кирия хотела большей определенности по поводу своего будущего, именно она предложила более прямой подход. И хотя у него были сомнения относительно разговора с новым Императором, сейчас, по прошествии года, проведя это время настолько близко к нему, насколько возможно, Беладон понимал, что его дочь оказалась права. Нынешний Император, в отличие от предшественника, ценил прямоту и отвечал на нее благосклонно. Как и прогнозировала Кирия, он взял время на размышление - вопреки опасениям Д’Арка, что ставленник Палпатина разразится негодованием или просто категорически отринет сделанное ему предложение. Кирия, как всегда, основательно подготовилась к своей задаче, изучив предмет.

И все же такая прямота была азартной игрой, и Д’Арка теперь мог только надеяться, что его риск окупится.

Император слегка наклонил голову и, не поворачиваясь к Беладону - чтобы подчеркнуть, что его ответ еще ничего не обозначает, произнес:

- Я буду говорить с Кирией Д'Арка в моих апартаментах сегодня вечером, в семь.

Затем он резко повернулся и прошел обратно к своему столу, определенно давая понять, что встреча закончена.

Счастливый Беладон низко поклонился и попятился назад, спеша скорее выйти, пока непредсказуемый Император не передумал.



Люк сидел, потирая виски, смотря, как после согнувшегося в еще одном поклоне Д’Арка возвращается на свой пост Мара; в отличие от главы Королевского дома, она позволила себе лишь сдержанный кивок. Длинная коса огненно-золотистых волос перекинулась через плечо, тонкая арочная бровь поднялась в немом вопросе.

Мара - его исключительное осложнение, с самой первой их встречи.

Она была и его силой и его самой большой слабостью. Но разве его Мастер не предупреждал об этом? Хотя ко всему, сказанному когда-либо Палпатином нужно было относиться с осмотрительностью – у него имелась привычка самому обеспечивать осуществление своих предсказаний. Коварный старый ситх лично поместил Мару в жизнь Люка, чтобы та стала его слабостью – тем, на что можно свалить свои неудачи, когда, по сути, Люк сам был создателем своей судьбы, творцом своих слабостей. Его сострадание, его одиночество, его потребность. Его поиск родственной связи с отцом, несмотря на известный риск. Его желание близости с Марой, несмотря на предупреждение Палпатина.

И теперь в очередной раз она была осложнением, причиной его колебаний – причиной той вины, что так охватывала его, когда он думал, какую боль ей причинит, во имя необходимости – ибо он нуждался во всем, что предлагал ему Д'Арка.

Он мог, конечно, подождать благоприятного времени и приобрести необходимую поддержку через несколько лет, но все это время текущее положение дел останется прежним, мировоззрение имперцев и мятежников будет поляризоваться все больше, число жертв увеличится и Люк в конечном счете будет вынужден уничтожить Восстание - и вместе с тем шанс, который им представился.

Если он хотел следовать своим целям, это необходимо было делать сейчас; как только он упустит инициативу, эта возможность исчезнет навсегда. Он не лгал Лее, когда сказал, что сейчас решающий момент - шанс, который они больше никогда не получат. И, как бы там ни было, будет он работать с Леей или против нее, он воспользуется им.

И для этого ему необходимо получить всестороннее влияние на остальные Королевские дома, в Основных Системах и дальше; как нельзя кстати к нему повернулась удача, предлагая золотое дно, способное заполнить прорехи, полученные его слишком скорым приходом к власти. Люк успел заложить основание в войсках, обеспечивающее ему максимально возможную поддержку, но он лишился времени для создания того же в более закоснелых Королевских домах. А политическое минное поле, c множеством невидимых, скрытых проблем, которое они из себя сейчас представляли, было нужно ему не больше, чем Восстание. Он мог бы использовать армию и флот, чтобы протолкнуть любую реформу - несмотря на отдельных несогласных моффов, у него по-прежнему была их крепкая поддержка… Но главное было не в этом…

Основной причиной, по которой Люк хотел использовать Королевские дома, была их власть на планетарном уровне с точки зрения независимого руководства - и ему нужно было, чтобы они остались той силой, с которой считаются в политическом отношении; поэтому он не мог просто проехаться по ним катком, грубо подчинив себе, как это всегда делал его старый Мастер. Люк желал их инакомыслия - их готовности к возражениям и сомнениям, к противоречиям, которые были им свойственны. Но только не прямо сейчас.

И предлагаемая Д'Арка сделка открывала кратчайший путь к управлению ими, с гарантируемой поддержкой. Поскольку, если дом Д'Арка будет привязан к нему, необходимая Люку стабильность будет точно так же в их интересах. Они предлагали контракт, закрепляющий их поддержку на много лет вперед, вне зависимости будут они согласны с его планами или нет.

Ему лишь нужно жениться на Кирии Д'Арка. Если он сделает это, он получит все семейство, а через него принятие и помощь других обособленных и самых влиятельных Королевских домов.

Ему лишь нужно жениться на Кирии Д'Арка. Она была красивой, рассудительной, остроумной... Вряд ли это можно было назвать тягостной задачей. Люк не знал ее так уж хорошо, но по тому непродолжительному времени, что они провели наедине, он мог сказать, что чувствовал себя достаточно комфортно в ее обществе, а она, казалось, искренне наслаждалась его. И даже это не имело значения – они заключат договор, ничего большего. Их обязательства друг перед другом ограничатся присутствием на брачном мероприятии в нужный день...

Так почему тогда это так трудно? Это будет просто контракт, юридически закрепленный договор. Никаких физических или духовных обязательств. И когда он встретит ее сегодня вечером, он убедится, что Д'Арка понимает это также - она произвела на него впечатление разумной женщины, не подверженной приступам романтических заблуждений.

Люк вздохнул, наклонившись вперед и сжимая пальцами переносицу… Так почему каждый раз, когда он смыкает веки, наконец уверенный, что это правильное решение, он видит пронизывающий взгляд зеленых глаз и пламя золотистых волос? Все та же слабость, самая главная в его жизни. Она могла стать самой крепкой силой – должна была стать ею, но когда он наконец полностью доверился ей, она предала его. Буквально через пару часов она доложила все Императору, зная, какими страшными будут последствия. Люк не мог доверять ей. Это был факт: он не мог доверять ей. Все остальное не имело значения, любые чувства, любые желания. Он не мог дать ей вновь этот шанс, она стоила ему уже слишком много.

Доверие – слабость”, - как часто выговаривал ему это Палпатин – вскрывая его недостатки и показывая болезненную цену таких нетерпимых изъянов. Даже сегодня, когда его старого Мастера давно уже нет, Люк по-прежнему бичевал себя его словами... А было ли все это вообще недостатками? Может, это простая человечность? И Палпатин использовал ее, чтобы управлять им, требуя невозможного?

Это было так обычно для старого ситха, игры внутри игр, сначала дать Люку то, в чем он нуждался, а затем показать ему ошибку такой потребности и заставить отказаться от нее. Убедить, что он сам творец всех своих слабостей и только сам виноват в неудачах.

Но где-то так все и было… Именно его слабость привела к смерти отца - в конце концов это именно Люк, стремясь к некой связи с ним, позволил ему приблизиться к себе. И именно Люк допустил до себя Мару, потому что хотел, думал, что может доверять ей. Именно он виноват в смерти своего отца. Его слабость привела все в движение.

И теперь, зная все это, он усугублял случившееся, позволяя Маре оставаться рядом… Позволяя по-прежнему себе эту слабость?

С этой точки зрения соглашение с Д’Арка было бы намного предпочтительнее. Никаких эмоциональных обязательств, простая деловая договоренность. Никаких привязанностей, никакой ответственности, никакой слабости. Они дают ему стабильность в государстве, он - престиж и статус их дому. У него не было недостатка в такого рода предложениях - фактически любой, имеющий дочь брачного возраста, пользовался малейшей возможностью, чтобы представить ее в надежде молодому Императору - но это было, безусловно, лучшее и открытое; по крайней мере, его согласие прекратит бесконечные сплетни.

И уберет из его жизни Мару. Сделает то единственное, что Люк не мог сделать сам.

Потому что, вопреки всему, какая-то его часть все еще желала пойти к ней, схватить в объятия, и сказать, что он... что он хочет быть с ней, что он по-прежнему нуждается в ней. Взять ее за руку и убежать. И не останавливаться до самого края галактики.

Но он уже предлагал ей это, однажды, накануне своего вступления на престол, он предлагал ей уйти с ним, прямо тогда, ночью.

Предлагал оставить все это и жить нормальной, обычной жизнью, быть нормальными людьми. Стареть и заботиться друг о друге, и... что еще? Он даже не знал, не помнил, что еще делали обычные люди. Но это не имело значения - она хотела, чтобы он остался. Стал Императором. Правил, как Палпатин. Она хотела человека, которого почитала и которому служила всю свою жизнь. Она хотела и Люка тоже, он знал это, но того она хотела больше. Одного было недостаточно - ей нужны были оба.

И он остался. Не только из-за нее, конечно - он солгал бы, заявив это. Но если бы она согласилась тогда, в тот момент, если бы сказала "да", он тут же врубил бы двигатели и улетел, без колебаний, не оглядываясь назад. Сразу, как только согласие слетело бы с ее языка. Но она не сделала этого.

И он остался…

И каждый день с тех пор он изо всех сил пытался балансировать на острие ножа между Светом и Тьмой. С другой стороны он давно приобрел этот навык – сохранять себя в целости, сглаживать разломы силой воли, ставя перед собой цель и собирая в кулак силу, к чему он всегда был способен. Но эти разломы оставались на месте, под безупречным, глянцевым фасадом, слишком глубокие, чтобы их края могли сойтись. Раны оставались на месте, слишком глубокие, чтобы затянуться. Он получил их давным-давно из мучительных, медленных порезов, которые непрестанно расширялись и становились глубже, день за днем. И где-то, в той агонии, только чтобы вынести еще один день, он каким-то образом отделил себя от пилота, погребенного в камере под дворцом.
Так или иначе…. но он оставил Люка Скайуокера в той камере. Сделал это, чтобы выжить. Стал совершенно другим человеком, даже он сам видел это. Волком Императора, его сторонником. Сильным и могущественным, значительным и почитаемым - но таким же пойманным в ловушку и таким же одиноким, каким был здесь когда-то пилот мятежников. И все прошедшие с того времени годы эти две личности становились всё дальше и дальше друг от друга, он знал это, но был бессилен остановить. Замученный и истерзанный, он отказался от всего, что отрывали от него, сдирали заживо - в последнем усилии сохранить некое подобие здравого рассудка он сам отпустил это. Но оно не отпустило его.

Тот наивный пилот, что был погребен в казематах дворца, иногда еще по-прежнему шептал ему, и какая-то часть его не могла не слушать. Как бы сильно это ни разрывало его внутри.

Он ярко помнил момент, когда все изменилось. Когда он оказался перед Палпатином, зная, что бессердечный ситх убил его отца, без сожаления, без раскаяния. Помнил этот миг, когда он понял, что отдаст все, заплатит любую цену, чтобы уничтожить убийцу своего отца.

И он знал, какой будет эта цена. Решение, принятое тогда, не было сделано вслепую.

Когда Люк дрался пятью годами раньше с Вейдером, он не поддался Темной стороне по-настоящему; в тот последний миг он не смог убить своего отца - он отступил. Да, он подошел вплотную к пропасти, но остановился у края. И провел следующие пять лет, разрываясь между Тьмой и совестью, терпя нападки и подстрекательства Палпатина, толкающие его все дальше.
Пока он не повернулся против своего Мастера... И на сей раз он действительно хотел убить своего противника. Так сильно, что был готов для этого на все...

И тогда он наконец охватил Темную сторону полностью и безоговорочно, без колебаний, без принуждения. Поскольку она предлагала ему возможность достигнуть того, что он так страстно желал: уничтожения Палпатина. У него не было ни единой мысли о том, что будет после - после достижения той единственной ведущей цели. У него не было никаких скрытых мотивов, никаких планов на будущее, как раз наоборот. В тот момент его жизни он желал отдать все – свое будущее, Империю. В тот мрачный момент он желал отдать все, чтобы уничтожить Палпатина. Остановить человека, который так безжалостно разрушил жизнь его отца и его самого. Ради этого тогда он с удовольствием заплатил бы любую цену...

И он заплатил. Самую дорогую из всех.

Сознательно. Добровольно. Он платил ее снова и снова, каждый день, в своей стальной решимости выполнить клятву, которую он дал жестокому, злобному старику.

И где-то внутри, каждый день с тех пор, он спрашивал себя: а не победил ли Палпатин в любом случае?
Irone
Не нравится мне эта идея Люка... Наверное, я тоже романтик. Но что-то мне подсказывает, что этот брак если и состоится, то долго не продержится. Буду ждать продолжения. Спасибо за перевод!
Алита Лойс
Цитата
Не нравится мне эта идея Люка... Наверное, я тоже романтик. Но что-то мне подсказывает, что этот брак если и состоится, то долго не продержится. Буду ждать продолжения. Спасибо за перевод!


Пожалуйста:)
Ну, Люку этот брак сильно надолго и не нужен... поживем-увидим. Он еще и не согласился:)
Irone
Цитата
Он еще и не согласился:)

Это радует)
Еще меня волнует реакция Мары на эту новость.
Алита Лойс
Цитата
Еще меня волнует реакция Мары на эту новость.


Так вот и Люка волнует, потому и колеблется. А с другой стороны видит в этом единственный способ избавиться от Мары:)
Yull
Давно прочитала эти главки, просто ждала ответа на мои комментарии ко второйчасти трилогии. Вы были правы, по-моему, у автора особенно хорошо получаютсясцены общения Люка с Ханом и с Леей. Я почти физически чувствовала переживаниегероев в момент этой встречи. Что-то мне подсказывает, что Люк не осознает,насколько ему необходима Лея чисто с эмоциональной точки зрения. Когда они общались,парень с Тотуина побеждал Императора, это доставляло мне особую радость. Жаль,что неописаны чувства самой Леи после встречи с Люком, думаю, она находится какминимум в легком шоке. А вот его идея с браком, ставит меня в тупик, емуявно нужна не такая жена как Кирия, к Маре он хоть страсть испытывает. А этобудет просто дальнейшее саморазрушение, он не понимает, куда его может завестиэтот брак. Зря Мара тогда с ним не улетела, он был готов все забыть и простить,но к великому моему сожалению, Мара больше любит императора, чем Люка. Жаль,что в фике нет затерянной в песках Татуина девушки, которая ждет простогопарнишку с фермы.

С нетерпением жду продолжения.



Алита Лойс
Цитата
Вы были правы, по-моему, у автора особенно хорошо получаются сцены общения Люка с Ханом и с Леей. Я почти физически чувствовала переживание героев в момент этой встречи.


Рада, что получилось передать.

Цитата
А вот его идея с браком, ставит меня в тупик, емуявно нужна не такая жена как Кирия, к Маре он хоть страсть испытывает. А этобудет просто дальнейшее саморазрушение, он не понимает, куда его может завестиэтот брак


Меня еще в "Тенях" поразило его признание, что если бы она протянула ему руку, он бы убежал с ней. Чисто на импульсе, эмоциональном порыве.
Вечно он хочет с кем-то убежать, то с Леей, то с Марой:)
Но сейчас уже все серьезней, сейчас он уже взял на себя ответственность, от которой просто так не сбежишь. Оттого и прагматичный взгляд на брак.

Цитата
Что-то мне подсказывает, что Люк не осознает,насколько ему необходима Лея чисто с эмоциональной точки зрения. Когда они общались,парень с Тотуина побеждал Императора, это доставляло мне особую радость


Он же не рассматривает Кирию, как будущую "жену" в полном смысле этого слова. Это контракт, взаимовыгодная сделка, которая к тому же может быть расторгнута при желании или необходимости. Сделка, которая позволит ему, среди прочих выгод, достигать своих целей, не прибегая к массово-кровавому подавлению инакомыслия.
Yull
Цитата(Алита Омбра @ 13.5.2013, 18:44) *
Меня еще в "Тенях" поразило его признание, что если бы она протянула ему руку, он бы убежал с ней. Чисто на импульсе, эмоциональном порыве.
Вечно он хочет с кем-то убежать, то с Леей, то с Марой:)


На самом деле все происходящее происходит вопреки его воли, он вынужден подчиняться обстоятельствам. А его желание сбежать было бы чисто его решением, которое явно шло в разрез с планами ныне покойного императора.


Цитата(Алита Омбра @ 13.5.2013, 18:44) *
Он же не рассматривает Кирию, как будущую "жену" в полном смысле этого слова. Это контракт, взаимовыгодная сделка, которая к тому же может быть расторгнута при желании или необходимости. Сделка, которая позволит ему, среди прочих выгод, достигать своих целей, не прибегая к массово-кровавому подавлению инакомыслия.


А вот Кирия, по-моему, посмотрит на это иначе, судя по ее описанию она не упустит своей выгоды, вряд ли ее интересуют желания окружающих.
Алита Лойс
Глава 5 (1)

Совещание прошло неважно. Но вряд ли можно было ожидать чего-то другого, учитывая, что Главнокомандующему Альянса пришлось признать, что она участвовала в миссии, о которой невзначай забыла упомянуть собственным Начальникам Штаба.

Это был воистину впечатляющий момент. И после него все покатилось по наклонной. А то, что не желало катиться, Мадин и его приверженцы старательно перенаправляли на этот путь сами.

- Что у них за проблема? - проворчал Хан, когда мучительная встреча наконец закончилась и они с Леей отделились от остальных, направившись по более тихому боковому коридору "Дома Один".

Лея пожала плечами, силясь остаться объективной:

- Они, в общем-то, правы.

- Н-да? Должно быть, я упустил их правду за бесконечным позерством Мадина.

Лея заставила себя улыбнуться:

- Сегодня он был в ударе. Но думаю, я дала ему повод для этого.

Хан тактично не стал напоминать, что она могла бы дать ему и гораздо больший повод.

Лея не сказала им правду, конечно. Даже Хану она не признавалась в течение целого дня, а когда все же призналась, его смутила собственная первая реакция на эту новость - довольно двойственное отношение, тревога, что Люк теперь обратил свое внимание на Лею.

- Ты собираешься сказать им? – все-таки спросил он.

Лея поджала губы, между бровями появились две хмурые тоненькие морщинки.

- Когда я буду готова - в правильное время.

- А для этого есть правильное время?

- Есть неправильное время, - твердо заявила Лея. - И оно сейчас.

Она… удивительно легко решилась скрыть сей жизненно важный факт. Возможно, потому что не хотела прямо сейчас разбираться со всеми противоречиями, которые он в себе заключал. У нее не было никакого желания выносить еще одно выступление Мадина, неприязненно подумала Лея.

Или возможно она не хотела услышать, что… о повторной встрече не может быть и речи. Лея нахмурилась: неужели так и есть?

Да нет... Нет, она же сказала Тэж Массе, руководителю своей Разведки – единственному человеку, кроме Хана, с кем она это обсудила. А Лея была уверена, что та не захочет второй такой встречи. Фактически Тэж набросилась на Хана, не в силах поверить, что он позволил Лее пойти туда одной. Понадобилось несколько минут, чтобы сначала успокоить ее, а потом убедить пока хранить молчание; Тэж всегда пеклась об интересах Леи, всегда заботилась о ней.

- Можешь позвать меня, когда решишь сказать Мадину? Хочу посмотреть, как взорвется его башка, - запальчиво попросил Хан. - Или это, или он попытается арестовать собственного Главнокомандующего за измену… А затем в любом случае обвинит во всем меня; похоже, он пытается свалить на меня почти все, что идет здесь не так.

- Он просто постигает демократический процесс, - сухо усмехнулась Лея относительно экс-имперского командующего. – А мне казалось, он стал твоим лучшим приятелем с недавних пор?

Лея была в курсе, что за последние несколько месяцев Мадин несколько раз подходил к Хану, якобы желая примириться и завязать дружеские отношения - проявляя крайний энтузиазм и говоря правильные слова. Однако Хан был осторожен; если бывший контрабандист и обладал чем-то, то это был отточенный инстинкт самосохранения – и если он думал, что Мадин делал свои попытки неспроста, Лея верила ему. Но чего тот хотел добиться, было непонятно. Хан кратко пересказал ей, о чем генерал говорил с ним, но это были общие, неопределенные разговоры, вполне себе в рамках допустимого. Главным образом воспоминания о старых миссиях, о Мон Мотме и о том, как подействовала на них ее потеря, о захвате Леи и Хана на Беспине. Ничего особенного.

- Да-а, точно, мы - закадычные приятели теперь, - с тем же сарказмом ответил Хан. – Он даже запросил Синее Крыло в сопровождение на свою прогулку к Фондору.

- К верфям? - вздрогнула Лея. Она утвердила плановое нападение несколько месяцев назад, и сейчас, после встречи с Люком, внезапно ощутила укол вины; она досадливо тряхнула головой: с Императором! - Что ж, мы не можем остановить это теперь.

- Хочешь сказать, ты бы хотела этого? - спросил Хан обманчиво непринужденным тоном.

- Да... Нет... - Лея покачала головой. - Я просто не знаю. Как я могу верить ему? Как я могу верить хоть чему-то, что он говорит?

- Ты спрашиваешь меня? Задай этот вопрос ему и посмотри, что он сделает. Возможно, ты будешь удивлена.

- Я не могу встретиться с ним, пока... Если я сделаю это, то только после Фондора - когда он забудется.

- Я думаю, малыш выше того, чтобы принимать подобное на свой счет, - заверил Хан. - Иначе он изначально не стал бы разговаривать с тобой.

- Только если его предложение было настоящим.

- Если оно не настоящее, зачем ему вообще было затевать все это? Почему просто не расстрелять нас с орбиты, как только мы прилетели или не арестовать тебя на станции?

- Я не знаю. Я не знаю, что он выигрывает этим, но что-то должно быть.

- Знаешь, ты доверяешь ему больше, чем думаешь.

Лея нахмурилась:

- Почему ты так говоришь?

- Если бы это было не так, ты сказала бы правду на заседании Штаба, о том, с кем встречалась на Девароне. Но тебе захотелось дать ему шанс – которого у него не будет, узнай об этом Мадин, и ты хорошо это знаешь.

- Мадин - солдат, - ответила Лея спокойно. - Он верит, что наших целей можно достичь только силой.

Хан удивленно взглянул на нее:

- А ты не согласна с ним? Тебе лучше сказать мне об этом до того, как я вновь втисну свою задницу в кабину ашки, чтобы провести там десять часов к ряду.

Лея проигнорировала его насмешливый тон; он не был бы Ханом без этого.

- Я думаю, это было верно с Палпатином, сила была единственным способом, чтобы остановить его - единственным аргументом, который он понимал. Люк… я не знаю. Наверное, я думала... я надеялась... - Она снова пожала плечами, эта странная, ирреальная встреча не отпускала ее мысли. - Я просто не знаю.

Неужели это было правдой? Было ли хоть что-нибудь из того, что он сказал правдой? Хан хотел в это верить, потому что у них с Люком была своя история, но Масса… несмотря на озвучиваемую официальную линию, Лея чувствовала, что про себя, в личном плане, Масса во многом согласна с Ханом – а у нее не было никакой связи с Люком, никакой истории. - Но сказанное им, учитывая все обстоятельства, очень далеко от реальности.

- И зачем ему тогда вообще было встречаться с тобой?

Лея вздохнула, понимая, что этот разговор, так же, как и все ее мысли о Люке, идет по кругу. Об Императоре, проклятье! Не о Люке, об Императоре!

Хан взглянул на нее:

- Ты в порядке?

- Да.

- Ты что-то бормотала себе под нос.

- Я в порядке, - еще раз заверила Лея. - Но спасибо, что спросил об этом.

Какое-то время они шли в тишине, прежде чем Хан вновь заговорил:

- Тебе опять снился сон ночью.

Лея заколебалась, уже было забывшийся образ волка с новой силой вспыхнул в голове. Эти сны приходили к ней, начиная со взрыва Альдераана, в разных, бесконечных вариациях. Единственной их константой оставался волк, его гладкий черный мех, отражающий лунный свет, одно мгновение, и в следующее он уже терялся в тени, приближаясь к Лее, кружа вокруг, настолько близко, что она слышала его дыхание, слышала стук когтей по камню. Всегда рядом, в её тени…

- Да, - признала она. - Мне снился волк.

- Что там произошло?

Лея покачала головой: сон, сразу такой пронзительный, словно явь, и все же такой туманный и зыбкий, как дымное марево. - Я попробовала… снова дотронуться до него.

Зная, как сильно беспокоили ее эти сны, как давно они ей снились и, пытаясь найти способ, как можно прекратить их, Хан заметил то, что Лея никогда не делала в них - она никогда не пыталась коснуться этого волка. За почти десять лет сновидений волк ни разу не напал на нее, и она ни разу не пыталась дотянуться до него, словно между ними сохранялось некое неудобное расстояние. Он приносил с собой страх и ярость, сеял хаос и разрушения, везде вокруг Леи, но никогда, ни в одном сне, не причинял вреда ей. Возможно, пришло время переломить ситуацию, сказал Хан.

Волк никогда не нападал на нее…

- Получилось? – спокойно спросил Хан.

Лея кивнула, обхватывая себя руками.

- Когда я протянулась к нему..., он просто сел передо мной и стал ждать...

Лее потребовалось несколько месяцев, чтобы набраться мужества и решимости протянуть руку к волку. Она много раз делала это, но потом не могла заставить себя коснуться той живой тени. И вот, когда она наконец дотронулась до него, дотянувшись кончиками дрожащих пальцев до мощной шеи и почувствовав, какой густой и плотный его мех, какой теплый от разгоряченной кожи, Лея положила на него всю ладонь, пропуская между пальцами, ощущая шелковистую гладкость... И случилось нечто удивительное...

- Он превратился в человека, стоящего одним коленом на полу.

- Человека?

Лея расстроенно покачала головой, такая же обескураженная, как и Хан. - Он... на нем был тяжелый черный плащ... с капюшоном из волчьего меха, и под ним непроглядная темнота, ничего не рассмотреть. Я заставила себя... опуститься на колени, чтобы коснуться его лица…, но не решилась. Я просто не смогла протянуть руку под этот капюшон.

Она непроизвольно задрожала всем телом; Хан снял свою куртку, накинул Лее на плечи и, пользуясь моментом, притянул ее к себе во вмиг стихнувшем коридоре.

- Вот, возьми. Я слышал, в этом сезоне так ходят все самые элегантные женщины королевских семей.

Лея улыбнулась, очнувшись от своих воспоминаний - тронутая его неожиданной галантностью.

- Очень стильно, такое ретро.

- Мне больше нравится называть этот стиль любимой классикой, - усмехнулся Хан. - Крайне любимой.

- Под любимой ты подразумеваешь нечто волочащееся обычно по полу, рваное, изодранное и поношенное?

- Эй, эта вещичка в самом своем расцвете - совсем как я.

- Совсем как ты, - иронично передразнила Лея.

- Мне надо идти. Опять опаздываю на брифинг, а я, вроде как, должен проводить его. С тобой все будет хорошо?

Она кивнула, стараясь успокоить его, и Хан отстранился; но прежде чем повернуть в направлении главного ангара, он указал на свою куртку:

- Не сильно привыкай к этой моде, я не хотел бы навсегда расставаться с ней.

- Не переживай, пилот, я верну ее тебе.

На обратном пути в Командный Центр Лея скользнула руками в рукава старой, окутавшей ее куртки; приятная тяжесть и тепло успокаивали, даря чувство комфорта. Улыбнувшись, она засунула ладошки в большие карманы, и тут же ее палец попал во что-то липкое. Лея сморщилась, вытащила руку и стряхнула прилипшую к ногтю недоеденную конфету в полуразвернутой обертке. Как это типично для Хана.

Обследовав другие карманы, она освободила их от кучи разнообразных фантиков, плавких предохранителей, половины сломанной микросхемы, двух использованных товарных талонов, окурка сигареты и какого-то непонятного пуха. С ворчанием Лея добралась до нагрудных карманов и вытянула из одного сложенную пополам, под размер кармана, карточку из флимсипласта.

Развернув ее, она потрясенно замерла посреди коридора, не слыша больше суматошных голосов вокруг. Карточка полностью завладела ее вниманием. Это было мятое, с обтрепанными уголками и потертое местами, старомодное двухмерное фото.

Эти изображения были выпущены в ограниченном количестве по случаю первого года правления нового Императора, их распределение тщательно контролировалось, среди только избранных групп, что обеспечило им известность еще до распространения. Как Хан раздобыл эту карточку, Лея не знала, но она казалась подлинной, в нижнем углу еще виднелась официальная печать. Само изображение, напечатанное на фольгированном флимсипласте, было сделано в тонах сепии, намекающих на преемственность и долгий срок правления; улыбка Леи растаяла, она никак не могла отвести взгляд.

На фото был Люк…

Но это был не застенчивый и скромный фермерский парень, которого она, казалось, так хорошо знала. Не молодой пилот, полетевший в первый же свой бой против "Звезды Смерти". Не закаленный командир авиационного крыла Альянса, возглавлявший несчетное количество операций против превосходящего силами врага, никогда не теряя присутствия духа. И не недавно назначенный командир подразделения, по-прежнему летающий с Пронырами - когда его прослушали на Хоте. Это было даже не изображение нового Императора, выпущенное в день его вступления на престол, официальное и неестественное, где он выглядел словно не в своей тарелке. Тот снимок был тщательно подготовленным портретом, сделанным сразу же после церемонии инаугурации, в старом Тронном Зале; новый Император стоял с натянутым лицом на возвышении перед огромными золотыми панно, инкрустированными камнями и эмалями, одетый в длинный, богато вышитый плащ на подкладке из белоснежного меха гаррала, отстроченный золотом и спускающийся волнами по ступеням. С тяжелой цепью через плечо, символизирующей верховную власть и другими знаками отличия, украшенными драгоценными камнями, он выглядел напряженным, испытывающим неловкость даже, его руки были сильно сжаты по сторонам, спина неестественно выпрямлена; в каждом аспекте то изображение выдавало официальность, дотошное, спланированное в каждой мелочи, призванное иллюстрировать воплощение Имперской монархии.

Но этот… этот снимок, выпущенный всего год спустя, был совсем другим. На первый взгляд он был похож - однако рассказывал совершенно другую историю. На сей раз не было никакого Тронного Зала, никаких тщательно выстроенных декораций, ничего связывающего со старым режимом, хотя человек, отображенный на нем, воплощал собой совершенный образ Императора.

Теперь он стоял в небрежной, но уверенной позе на открытом балконе, на фоне восходящего над столицей солнца. Он был одет в строгие торжественные одежды, но знаки отличия ограничивались лишь несколькими сдержанными орденами в форме звезд на безупречно сидящем мундире и единственной цепью через плечо. Не было больше ни тяжелого, роскошного и подбитого мехом плаща, ни его тщательно расположенных вокруг его складок . На этот раз плащ был более простой, из изящного черного винесилка на гладкой белой подкладке. Впереди по-прежнему был вышит имперский герб, но сам плащ лежал на плечах и спускался волнами к полу совершенно естественно. Никакой скрупулёзно разработанной картины.

На снимке был человек, который явно больше не желал, чтобы ему диктовали что либо. Человек, которому было удобно в его позиции власти. Это был человек, который не чувствовал, что ему нужно что-то доказывать, и манерой держать себя, спокойным, сдержанным хладнокровием, только подчеркивал этот факт. Но одно осталось неизменным: Император по-прежнему держал в руке лайтсейбер.

Лея мягко провела пальцем по потертому изображению, живо помня, как она смотрела в наполненной напряжением тишине на человека, именуемого Императором, стоящего к ней тогда так близко... Неужели это был один и тот же человек? Смотря на фото сейчас, она видела лишь минимальное подобие между добродушным, скромным пилотом и полным достоинства, неприступным человеком, который смотрел со снимка с такой сдержанной силой. Какая-то ее часть сомневалась, какая-то часть желала...

Мог ли это быть человек, которого она когда-то знала? Тот же самый, кто потратил все свое жалованье за четыре недели на бутылку меда с уничтоженного Альдераана и отдал ей, желая в обмен лишь увидеть ее лицо при этом? Четырехнедельное жалованье!

Это был невероятный, самоотверженный жест, как она думала тогда… или та астрономическая цена попросту ничего не значила для него - для того, кто вырос в изобилии и достатке императорского дворца?

Был ли это бескорыстный подарок сильно соскучившегося друга… или холодные манипуляции наследника Палпатина?

Было ли это великодушием и состраданием - или ничем вообще?
Yull
Еще раз спасибо заперевод, предполагаю, что этот текст трудно переводить. Автору удаетсяпередавать чувства людей, а это сложнее всего на мой взгляд. А вам удается делатьочень эмоциональный перевод, что еще сложнее. Я практически чувствовала то жесамое, что и Лея, она находится в таком сложном положении. Здорово описан Люк внескольких образах, но как мне кажется, не смотря ни на что, глубоко в душе оналюбит брата, хотя с трудом осознает это. Хотя если она покопается в себе, тонайдет ответы на многие вопросы, сон ей дается как подсказка. Жаль, что она неувидела, кто скрывается под капюшоном. Жду продолжение.

master_Atavis
Алита Омбра, снимаю перед Вами шляпу! Труд, который Вы сделали - поистине титанический! Раньше я с долей скептицизма относился к фанатским "альтернативным версиям" ОТ, и с подобным настроением прочел несколько первых глав... И когда часу в пятом утра я с трудом отлип от экрана телефона, то ощутил себя Торином Дубощитом во время заключительных минут "Хоббита" - "никогда еще я так не ошибался". Восхитительный фанфик (который легко обставляет некоторые "официальные" книги), отличный перевод (на мой дилетантский взгляд - я знакомился с оригиналом, но увидев эту кучу терминов и малопонятных идиом, понял - не с моим английским пытаться его читать) - что равняется приятно проведенному времени, за которое я Вас хочу поблагодарить, а также пожелать сил, времени и терпения продолжать переводить! С уважением - Константин а. k. a. master_Atavis
Алита Лойс
Цитата
Еще раз спасибо за перевод, предполагаю, что этот текст трудно переводить. Автору удается передавать чувства людей, а это сложнее всего на мой взгляд. А вам удается делать очень эмоциональный перевод, что еще сложнее. Я практически чувствовала то же самое, что и Лея, она находится в таком сложном положении.


Спасибо за добрые слова, стараюсь:) Серьезно, я очень рада, что эмоции остаются и в русском изложении, спасибо, что написали.

Цитата
Здорово описан Люк в нескольких образах,


Автору удается со всех сторон к нему подойти, с разных точек зрения:)

Цитата
Хотя если она покопается в себе, тонайдет ответы на многие вопросы, сон ей дается как подсказка. Жаль, что она неувидела, кто скрывается под капюшоном.


Я так поняла, что она никак пока эти свои сны с Люком не связывает. Они начали ей сниться после взрыва Альдераана, и ей кажется, что причина снов именно в уничтожении ее мира.


Цитата
Алита Омбра, снимаю перед Вами шляпу! Труд, который Вы сделали - поистине титанический! Раньше я с долей скептицизма относился к фанатским "альтернативным версиям" ОТ, и с подобным настроением прочел несколько первых глав... И когда часу в пятом утра я с трудом отлип от экрана телефона, то ощутил себя Торином Дубощитом во время заключительных минут "Хоббита" - "никогда еще я так не ошибался". Восхитительный фанфик (который легко обставляет некоторые "официальные" книги), отличный перевод (на мой дилетантский взгляд - я знакомился с оригиналом, но увидев эту кучу терминов и малопонятных идиом, понял - не с моим английским пытаться его читать) - что равняется приятно проведенному времени, за которое я Вас хочу поблагодарить, а также пожелать сил, времени и терпения продолжать переводить! С уважением - Константин а. k. a. master_Atavis


Ох, спасибо вам большое, что написали! и что прочитали тоже:) "Шторм" переведен довольно корявенько; по крайней мере, большая половина (опыта еще совсем не было), я пытаюсь сейчас его подделать, переписать, но на все это нужно время, так что получается медленно. И я всегда удивляюсь, и мне очень приятно, что несмотря на мои косяки, людям нравится, они читают и еще спасибо пишут:)) Прямо бальзам на сердце:)
Алита Лойс
Глава 5 (часть 2)


Этим же вечером, где-то на полпути к библиотеке в личных апартаментах Люка, Мара замедлила шаг и остановилась, хмуро слушая поступающее сообщение в настроенном на каналы службы безопасности миниатюрном наушнике.

Кто находится на главном входе?

Джейд развернулась и поспешила к высоченному куполу, разделявшему главный коридор…, и точно: там была она.

Кирия Д'Арка. Любезно провожаемая, судя по направлению, в Белую гостиную. Увидев Мару, Кирия сузила свои миндалевые глаза и вытянулась в полный рост. Несмотря на то, что ее вряд ли можно было назвать высокой, всем своим видом Д’Арка демонстрировала врожденное превосходство.

Нисколько не впечатленная Мара остановилась и, чуть склонив голову, приняла одно из лучших своих выражений: «видели-знаем». Таким образом, две женщины разминулись без единого слова, но все же обменявшись красноречивыми сообщениями.

И только когда миниатюрная Кирия прошла дальше, Мара позволила тревоге отразиться на ее лице. Обернувшись вслед, она наблюдала за плавной величественной походкой, за шелестящим по мрамору коротким шлейфом изысканного рубинового платья, за струящимся каскадом великолепных гладких волос.

Какого черта Д’Арка делала здесь?! В личных апартаментах Люка! Никто не приходил сюда. Все аудиенции назначались либо в Кабинете, либо в Парадных Залах.

Мара машинально развернулась и пошла в другую сторону, чувствуя, как колотится сердце. Эту тщеславную светскую львицу много раз связывали в прошлом с именем Наследника посредством ГолоНета, и Мара полагала, что с Д’Арка сталось бы пустить эту сплетню лично – в надежде заронить нужные мысли в голову Люка. В последний год правления Палпатина Кирия периодически жила во дворце, и Люк, бывало, поддразнивал Мару по поводу ее ревности. Однако он всегда уверял, что все это, скорее всего, связано с извращенными увеселениями Палпатина, которыми тот наслаждался в промежутках между своими тайными любовницами.
Но… Палпатина давно уже не было, а Д’Арка по-прежнему находилась здесь - и это больше не казалось забавным.

Мара покачала головой, приказывая успокоиться разыгравшемуся воображению. Причина визита наверняка была банальной. Девица постоянно гостила во дворце последнюю пару лет. Ее семья даже держала здесь резиденцию, пользуясь снисходительностью Люка - а ее отца можно было теперь причислить к расширенной свите Люка; Беладон Д’Арка с удивительным рвением предоставлял свое политическое мастерство в пользование молодому Императору. Так что у его дочери вполне могли быть некоторые причины посещать время от времени дворец… Сколько гостей находилось сейчас здесь? Несколько десятков, точно.

Но не в апартаментах Люка…

Внутри Мары скрутился, не давая дышать, узел мрачного предчувствия. Не было ничего хорошего в том, что Люк встречался с ней тут, в том, что позволял окружающим видеть это. Ничего хорошего…




Вскинув голову и распрямив и без того прямую спину, Кирия Д'Арка прошествовала мимо женщины по имени Джейд, агентши Императора – состоящей с ним в связи, если верить ходящим по дворцу слухам.

Никаких доказательств, просто очередная сплетня среди множества прочих о тайных романах Императора - однако Кирия была склонна верить именно этой сплетне и потому понимала, кто будет ее главной соперницей. Кроме того сегодня она надеялась, что несколько осторожных, правильно сформулированных вопросов в совокупности с ее проницательностью откроют ей все же правду.

Но в чем бы ни состояла эта правда, Джейд была единственной женщиной в близком окружении Императора - в так называемой внутренней свите - всегда рядом с ним, задолго до его вступления на престол, а потому она в любом случае являлась силой, с которой придется считаться.

В конце длинного коридора распахнулись двустворчатые двери, открывая огромную залу с кесонными потолками; размеры залы сглаживались сдержанным, умиротворяющим оформлением в светло-кремовых тонах с деталями из розового золота. С другой стороны Кирия давно привыкла жить в таких масштабах, поэтому ее взгляд был притянут не открывшимся великолепием, а обитателем гостиной.

Глубоко вздохнув и приказав себе сконцентрироваться, она шагнула вперед и склонилась в безупречном реверансе; двери позади закрылись, и они остались одни.

Все, что Кирия знала об этом человеке, говорило ей, что нужно быть настороже, что он не ценит словесные игры и увиливания от прямого ответа.

Говори правду. Никаких недомолвок и абсолютно никакой лжи.

- Ваше Превосходительство, для меня большое удовольствие видеть вас снова. - Чуть растерявшись, когда он ничего не ответил, Кирия окинула взглядом залу: - Очень красивая гостиная, такая светлая и спокойная.

Прекрати! Прекрати говорить только, чтобы что-то говорить! Он знает, почему ты здесь и знает, что тебе это тоже известно. Скажи правду, скажи, что у тебя на уме - тем более, по слухам, он может понять это и так.

- Прошу прощения, Ваше Превосходительство, - я несколько нервничаю.

Он чуть улыбнулся, опустив ненадолго взгляд, и Кирия слегка расслабилась: стало понятно, что он не пытался быть грубым, желая поставить ее в неловкое положение – возможно, он не представлял, как вести разговор, так же, как и она.

- Да, такое случается на неизведанной территории, - произнес он любезно, и лицо Кирии осветила красивая улыбка – необычная в своей искренности. Но на его лице пролегла чуть заметная хмурая тень, словно он ощущал неловкость от происходящего; тем не менее он продолжил нейтральным тоном: - Я полагаю, ваш отец обсудил с вами причину прихода сюда.

- Да, Ваше Превосходительство.

Молчание, и снова бесстрастный тон:

- Я сказал бы, что чувствую себя польщенным, но понимаю, что этот выбор так же не принадлежал вам.

Никаких формальностей, сразу к делу, - отметила про себя Кирия.

- Однако это не означает, что я не ценю его преимущества, - продолжил он. Она понадеялась было на двойной смысл последней фразы, но не увидела подтверждения в глазах Императора, а следующие слова, сказанные им с невозмутимым лицом, но с намеком на иронию, показали, что он также увидел эту двусмысленность. – В политическом плане.

Так вот для чего был весь этот твердый, бесстрастный тон и деловая манера: он хотел обсудить все в открытую - выложить карты на стол. Для него это был стратегический контракт, не больше.

- Да, кажется, у нас есть много того, что мы можем предложить друг другу… в политическом плане, - отозвалась эхом Кирия, надеясь донести до него свое понимание.

Он ничего не ответил, и она воспользовалась паузой, чтобы внимательнее взглянуть на Императора – ощущая напряженную, динамичную ауру, исходящую от него, демонстрировавшего всем своим видом сдержанность и недоступность, носимые им будто доспехи. Интересно, что же находится под этой броней?

Император был одет, как всегда безупречно, в темный костюм и военные ботинки, из-под высокого воротника и манжет виднелись узенькие полоски белой рубашки. Все очень строго, все рассчитано на то, чтобы держать людей на дистанции.

Она слышала, что когда он тренируется с мечом – а он тренировался почти каждый вечер – то во время летней жары снимает иногда майку и остается в одних облегающих брюках; порой его видели в таком виде, неспешно идущим обратно к себе по Западной Башне, с полотенцем на плече. Хотя Кирия совершенно не могла вообразить подобного о человеке, стоящем сейчас перед ней. А может и могла… он был сильным и подтянутым, широкоплечим, с прямой спиной, и тщательно подогнанный костюм лишь подчеркивал его спортивную фигуру... Да, она хорошо могла вообразить это.

Понимая, что ее мысли ушли в сторону, она одернула себя, возвращаясь к настоящему моменту, и вновь взглянула в холодные, оценивающие глаза на сильно обезображенном, без единой эмоции лице.

Ни тени эмоций…

Она только что буквально осмотрела его с головы до ног, и если слухи о его способностях были правдой, он, несомненно, ощутил каждое чувство, испытанное ею – и все же, если она и пробуждала какую-то взаимность в ответ, человек перед ней скрыл это очень хорошо. Кирия на мгновение задумалась о других женщинах, с которыми его связывали различные толки, но отодвинула эти мысли в сторону, решив положиться на свою интуицию.

Чуть поколебавшись, она собралась с духом:

- Простите меня, Ваше Превосходительство…, я могу говорить искренне?

Его подбородок чуть поднялся:

- Конечно.

- Сэр, мне хорошо известно о том, что данное соглашение было инициировано не вами, но я не думаю, что это делает саму идею несостоятельной. Я ценю, что вы рассматриваете ее просто, как политический контракт, и буду счастлива сделать то же самое. Я не ожидаю ничего большего ни от этого соглашения, ни от вас. Если вы беспокоитесь об этом, то будьте уверены: я понимаю, что происходит. Я не глупа и не наивна.

Его лицо разошлось в настоящей, широкой улыбке, голова чуть склонилась в молчаливом согласии, и она поняла, что каким-то образом, на мгновение, прошла через все щиты.

- Нет, я нисколько не думаю так.

Кирии вдруг пришла в голову мысль, что если Император находится в отношениях с Джейд - то только потому, что она его привлекает. Ибо у него могла быть любая женщина – абсолютно любая, и то, что он выбрал Джейд, что-то значило. Кирии захотелось хлопнуть себя по лбу: как она не поняла этого раньше; Джейд была известна во дворце своими откровенными высказываниями, тем, что прямо говорила то, что думала, плюя на последствия. Она никогда не сдерживалась и никогда не подслащивала пилюлю, высказывая мнение. Она была сильным, уверенным и категоричным человеком, живущим своим умом и обладающим собственными взглядами - которыми охотно делилась. И именно такая женщина, с такими качествами, вызвала интерес Императора, несмотря на все разнообразие предлагаемого ему меню, и именно на такую откровенность Кирии откликнулся он сейчас.

Она улыбнулась, перестраиваясь внутренне соответственно последним выводам, перекраивая свое поведение к его предпочтениям с непринужденностью опытной светской львицы.

- Я хорошо понимаю - уверена, как и вы - что и Первая Императрица, и вся моя семья будут иметь личную заинтересованность в существующем положении вещей – точно так же, как заинтересованы сейчас. У меня есть чаяния и стремления - для себя самой, для моей семьи и для Империи - и, основываясь на ваших действиях до настоящего времени, я чувствую, что они сопоставимы с вашими. Я верю, что вы будете делать только то, что считаете истинно конструктивным и полезным для вашей Империи, и я уважаю это. Я хотела бы стать частью этого. У нас схожие цели, Ваше Превосходительство, и я сделаю все, что в моей власти, чтобы поддержать вас в их достижении. Я окажу любую поддержку, которая вам понадобится: политическую, общественную и личную. Мы создадим крепкое рабочее партнерство – именно то, что оба желаем получить от этого союза.

Она замолкла, выдав внезапной нерешительностью свое волнение, несмотря на уверенный, хладнокровный тон голоса; выражение лица Императора не изменилось ни на йоту. Никакого намека на его истинные мысли.





Люк молчал, понимая, что в мысленной установке Д'Арка что-то изменилось. Она произнесла довольно впечатляющую речь – особенно учитывая, что та была явной импровизацией.

И его чувство вины медленно таяло - по мере того, как он присматривался к дочери Беладона. Он бывал в ее обществе много раз, но до этого момента воспринимал присутствие Кирии где-то далеко на краю сознания, рассматривая ее как одну из множества амбициозных личностей, борющихся за место под солнцем на периферии социальной элиты, используя дворец, как поле битвы. По существу, вне прямого приказа Палпатина, Люк по-настоящему никогда не обращал внимания на нее, он редко даже говорил с нею и уж, конечно, никогда так, как сейчас - раскрыв карты, когда так много стояло на кону. Теперь, протягиваясь в Силе, читая и определяя суждения Кирии позади ее слов, он чувствовал себя гораздо легче и свободнее в своем отношении к ней и сложившейся ситуации.

До сегодняшнего дня он замечал в Кирии Д'Арка лишь респектабельную внешность и безупречные манеры, но теперь, когда он начал смотреть глубже, он видел кое-что более обнадеживающее. Да, она умело манипулировала – или, по крайней мере, пыталась проделать это с ним - но она боролась за то, чего сильно желала, и в самой сердцевине ее слов Люк ощутил основополагающую честность, которая позволяла думать, что он может действительно найти в ней компаньона - хотя и не обязательно по тем причинам, которые озвучила она.

Если Д’Арка получит свой приз, он был уверен, что она посвятит себя тому, чтобы сохранить его, а значит сделает все, что в ее весьма значительных силах для укрепления политической поддержки Люка - даже когда он начнет проводить серьезные реформы, изменяющие основные принципы палпатиновской Империи. Довольно очевидно, что она хочет быть Императрицей, учитывая тот престиж и могущество, которые этот титул принесет ей и ее семье, но самое важное заключалось в том, что она готова на все от нее зависящее, чтобы не только получить, но и сохранить его – включая помощь Люку в любом начинании, которое тот посчитает необходимым. Так что, с определенной точки зрения, она не лгала, когда сказала, что у них схожие цели: пока он Император, его цели служат ее амбициям – а потому она поддержит их безоговорочно, каковы бы они ни были. Просто как дважды два. И это, по-видимому, было все, на что он мог надеяться в подобной сделке.

- Очень убедительная речь, - прервал он наконец затянувшееся молчание.

- Возможно, потому, что она пришла из сердца.

Сердца.

- Вы понимаете, что это будет лишь политический контракт и ничего большего?

Кирия выдержала паузу и затем рискнула:

- Я понимаю, что у вас могут быть сложившиеся ранее... связи, и у меня нет никакого желания или требования прервать их.

Она внимательно наблюдала за ним, но его лицо ничего не выдало; с другой стороны Кирия и не ожидала этого. Пока она всматривалась ему в глаза, ее взгляд в очередной раз перешел на бледный, неровный шрам на правой стороне лица; начинаясь над бровью, он рассекал рваной, зубчатой линией щеку и губы, исчезал на подбородке и продолжался во впадине горла, за воротничком безупречного пошитого мундира. Ей не приходилось видеть Императора без этого шрама, даже когда он был еще Наследником, но ей показывали снимки более раннего периода и он выглядел намного моложе на них. Сейчас его лицо по-прежнему было молодым, но глубокий шрам придавал ему жесткость и серьезность - возможно, именно поэтому он и сохранял его… Она обязательно… Нет. Она хотела было решить, что когда-нибудь обязательно спросит об этом, но не могла вообразить, что действительно сможет преодолеть все эти дюрастиловые щиты, чтобы узнать правду.

Он отвел глаза под ее пристальным взглядом, хотя она не думала, что это вызвано дискомфортом – он давно должен был привыкнуть к такому вниманию к себе. Однако сама Кирия ощущала неловкость от его задумчивого молчания и потому попробовала еще раз вовлечь Императора в разговор:

- Возможно, есть что-то, о чем вы хотели бы спросить меня?

- Нет. – И тут же: - Да. Когда мы встретились первый раз, в Зимнем Дворце, вы знали обо всем уже тогда?

- Нет, Ваше Превосходительство, я не знала, - заверила Кирия.

- Это не весь ответ, - в голосе не было порицания, но прозвучал он с совершенной убежденностью. И Кирия почувствовала, что ее одернули. Он смотрел ей в глаза, прямо, испытующе, без намека на извинение.

- Никто не говорил об этом, но я... допускала, что приняла это приглашение в Зимний Дворец с единственной целью произвести впечатление на вас. - Его выражение не изменилось ни на йоту - почему это заставляло ее нервничать все больше? - В свою защиту могу сказать, я думала, что вы, возможно, сами запросили мое присутствие там - иначе бы вас там не было. Вы были хорошо известны своим участием в военной службе, а не в дворцовых приемах. - Малейшего наклона головы Императора было достаточно, чтобы выразить свои сомнения и сподвигнуть Кирию к дальнейшим откровениям: - Возможно, я чувствовала, что Император Палпатин приложил к этому свою руку, но так как вы находились там, я думала, что… - Кирия неуверенно затихла, ощущая себя разоблаченной под этим восприимчивым разумом, но рассердившись на нехарактерную ей потерю самообладания, вновь собралась с духом: - Можно задать вопрос?

Он вскинул брови, но все же согласно кивнул.

- Когда мы разговаривали на приеме в честь запуска "Патриота", вы утверждали, что не помните нашу первую встречу в Зимнем Дворце. Кажется, к вам вернулась память?

- Это беспокоит вас? - спросил он нейтрально, и затем, прежде чем Кирия смогла ответить, отвернулся, продолжая резким, бесцеремонным тоном, вновь полностью сосредоточенный на деле: - Боюсь, что вы были вовлечены в более широкие замыслы. Мои личная и политическая жизни остаются тесно переплетены. Если вы находите это расстраивающим, тогда, возможно, данная… карьера не для вас.

- Я нахожу это весьма захватывающим - в каждом аспекте, - возразила Кирия, вновь смотря ему в глаза.

Он смотрел на нее в течение долгих секунд, и когда вновь заговорил, в его тоне был все, что угодно, кроме хоть капли иронии.

- Думаю, вы не понимаете, насколько я считаю это... нежелательным, леди Кирия. Моя личная жизнь и моя публичная роль не те аспекты, которые будут слиты воедино. Подобное непонимание очень легко приводит к недоразумениям.

Было очень непредусмотрительно сказать то, что она сказала, поняла Кирия. Она только недавно уверяла, что понимает исключительно деловой характер обсуждаемого договора, а затем, несомненно флиртуя с ним, фактически объявила, что не видит различия между его общественной и личной жизнями. Неудивительно, что он поставил ее на место, и теперь все усилия Кирии сошли на нет, она вернулась к самому началу... даже хуже - потому что теперь он менее уверен в ней, чем в момент ее прихода.

- Вы правы - я не подразумевала иное.

Его отведенный взгляд и молчание говорили красноречивее слов, и Кирия буквально кожей чувствовала, как ее цель уплывает прочь, отодвинутая собственной рукой. Не потому что он не видел выгоды в рассматриваемом соглашении, а потому что… Из-за чего? Именно намек на более личную связь поднял вновь все его щиты.

Даже в титуле Наследника он был закрытым человеком, имеющим очень маленькое, избранное окружение, а вступление на престол должно было лишь увеличить внешнее давление тех, кто пытался втереться ему в доверие в надежде обеспечить себе место при новом режиме. Возможно, ее неудачная фамильярность, направленная на установление более близких отношений, вызвала его дискомфорт, потому что только он сам выбирал тех, кому позволял приблизиться… Или правда была в том, что он не позволял приблизиться никому?

Или в том, что положение, за которое она боролась, было уже отчасти занято?

Понимая, что у нее больше не будет шанса, Кирия обуздала нервы, собирая себя в кулак, и поспешила выдвинуть последний аргумент:

- Как вы сказали, Ваше Превосходительство, это будет политическим контрактом, взаимовыгодным партнерством и ничем больше. Любые личные связи, которые вы имеете, являются конечно же вашим собственным делом - хотя я бы ценила благоразумие Вашего Превосходительства в этом. Если мне будет позволено, то этим браком я буду признана вашей супругой публично и юридически, вашей Императрицей. Кого вы выберите вашей спутницей в личной жизни - останется вашим делом.

Это было условие, которое требовал еще Палпатин. И которое сейчас она ни за что не предложила бы, если бы не верила в его абсолютную необходимость.

Но новый Император был известен своей несговорчивостью и упрямством, презрением к возлагаемым на него надеждам и оказываемому давлению еще до того, как занял трон, и чем дольше вопрос их брака оставался нерешенным, тем больше увеличивалась вероятность, что он выйдет из-под контроля Кирии. Ее самым большим страхом было то, что Император окажется под давлением собственных советников – и, несомненно, ее отца - и если он остался верен своей репутации, то может попросту решить свести на нет все попытки загнать его в угол, тайно женившись на Джейд – лишая таким образом Кирию легальных притязаний на положение Императрицы.

Он мог бы предложить ей фикцию официального брака, но если он уже был бы женат на Джейд, все законные права Кирии будут под сомнением. И даже если Император изменит закон, чтобы урегулировать ее положение, оно все равно останется неоднозначным в глазах крепко приверженных традициям Королевских домов. А так как именно они составляли политическую поддержку Д'Арка, то они тщательно рассмотрят все тонкости соглашения.

Любовница это просто любовница - в таком положении Джейд будет выброшена из головы Кирии, как всего лишь небольшое развлечение Императора. Но если он оформит их отношения, тогда в любом случае… заключение контракта станет неприемлемо на каких бы то ни было условиях. Ибо право Кирии на титул – и что еще более важно, право на него любого из рожденных ею детей - всегда будет спорным. Для Палпатина линия преемственности была неподлежащим обсуждению условием - условием не в ее пользу. Но Палпатин умер и с ним ушли жесткие ограничения, устанавливающие линию прямого наследования.

Пока Кирии следовало быть прагматичной - поэтому текущее положение дел ее устраивало. Различными деталями можно заняться не спеша, в свое удовольствие, как только она выйдет замуж и ее положение будет юридически ратифицировано. После этого у нее в запасе будут целые годы, чтобы медленно и незаметно исправить все нежелательные обстоятельства.

Она безрассудно надеялась, что в ответ на ее прямоту он отплатит ей тем же - что он или подтвердит, или опровергнет предполагаемую связь с рыжей телохранительницей и прояснит раз и навсегда свою позицию. Но ей следовало понимать, что такая надежда не обоснована: Палпатин постоянно менял правила в каждой ведомой им игре, а значит его наследник прекрасно знаком с подобными приемами – умея и провоцировать их, и справляться с ними.

Сейчас он просто задумчиво рассматривал ее в течение долгих секунд, ни разу не мигнув своими странными глазами.

- Это - настоящий компромисс, - произнес он наконец, продолжая изучать ее.

- Как и большинство вещей, имеющих ценность в жизни, - ответила Кирия, и по каким-то причинам эта фраза вызвала его искреннюю улыбку, вынуждая опустить глаза, чтобы скрыть ее. Когда он вновь поднял их, Кирия увидела, что его взгляд изменился – став более доверительным и более убежденным.

- Компромисс это хорошо, - произнес он, - компромисс я понимаю.

- Тогда это компромисс, - твердо заявила она, смотря ему в глаза.

Император коротко кивнул, и какое-то мгновение Кирия думала, что он даст свой ответ здесь и сейчас - хотя, как только эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что это не тот человек. И да, когда он заговорил, его отрывистый тон указал лишь на то, что аудиенция заканчивается:

- Что ж, это было... интересно.

Она улыбнулась и решилась на дерзость:

- Да, так часто бывает с неизведанной территорией.

Он не пропустил ее намек, и на сей раз его улыбка была по-настоящему легкой и искренней, обаятельной и даже трогательной в своей незащищенности.

- Есть что-нибудь еще, о чем вы хотели бы спросить меня, Ваше Превосходительство? - поинтересовалась она, не желая злоупотреблять его гостеприимством.

- Да, - ответил он тут же. - Я могу называть вас Кирией?

Теперь пришла ее очередь чувствовать, как по лицу медленно расплывается улыбка.

- Это будет честью для меня, Ваше Превосходительство.

Кирия учтиво поклонилась, сделала несколько шагов назад и повернулась к дверям. Она была на середине залы, когда наконец прозвучал ожидаемый ею вопрос.

- А вы намереваетесь и дальше называть меня Вашим Превосходительством?

Кирия полуобернулась, продолжая неторопливо шагать с руками за спиной - возмутительное и расчетливое нарушение протокола. - Боюсь, что не знаю, как еще могла бы называть вас.

Он, забавляясь, склонил голову набок, ни капли не веря ей:

- О, я думаю, что вы проделали свою домашнюю работу гораздо усерднее, чем хотите мне показать.

- Да, я проделала ее, но вы справились со своей лучше. Я, как, подозреваю, и все вокруг вас, остаюсь в темноте.

Она бросила эти слова в качестве мимолетного ответа – игривого и задорного перед выходом из залы. Но они, казалось, возымели прямо противоположное ее ожиданию действие: легкая улыбка Императора растаяла - и словно тень пересекла его лицо и душу в один миг.





Кирия медленно шла вдоль величественного огромного холла, под уходящими ввысь потолками, под грандиозным стеклянным куполом в центре, полностью поглощенная мыслями о прошедшей встрече. Не часто бывало, чтобы ее заставляли играть по чужим правилам; она сама была игроком, манипулятором. Она сама плела интриги, а не становилась их мишенью. Она была красива, умна, проницательна и желанна; она знала это и пользовалась всем этим, чтобы выбить себе очень престижное место в Империи Палпатина. Всю свою жизнь Кирия провела среди сливок общества, в его самых элитарных кругах, она понимала каждый тончайший нюанс обычаев и традиций, понимала правила каждой игры, ведущейся здесь, в открытую и тайно... Но пока она не могла разобраться в их встрече.
Наполовину деловое собеседование, наполовину неформальное общение, их разговор менял свой характер в одно мгновение – точно так же, как и человек, с которым она встречалась, который то следовал общепринятым негласным правилам, то намеренно нарушал их, провоцируя на откровенную честность.

И все это сбивало с толку; Кирия прикладывала недюжинные усилия, чтобы вести диалог на одном уровне с ним, чтобы не отстать от него в раскрытии правды и разъяснении будущего положения дел.

Она вошла в ту гостиную с намерением использовать флирт и убеждение, а ей без обиняков установили другие правила. Император был то официален и сдержан, то необыкновенно сердечен; он ни разу не открылся ей по-настоящему, конечно, но был порой любезным и уступчивым. Дружелюбным. Уязвимым даже, раз или два... И обворожительным.

Власть всегда имела такой вкус, но, как правило, у нее были ограничения.

Кирия подняла подбородок и позволила улыбке тронуть рубиновые губы: да... все это весьма захватывающе...
Yull
Как я и предполагала ранее, Кирия не станет играть по правилам. Печально это все. Самое интересное, что, по-моему, и Люк это понимает. Встреча Кирии и Мары в начале главы позабавила. Такой молчаливый дуэль. Не представляю реакцию Мары на свадьбу, и реакцию Леи тоже, по-моему та тоже будет в шоке. Люк вроде обещал уничтожить империю, а вместо этого политический брак заключает. Спасибо за перевод, интересно, что будет дальше.
Алита Лойс
Цитата
Как я и предполагала ранее, Кирия не станет играть по правилам. Печально это все. Самое интересное, что, по-моему, и Люк это понимает.


А мне кажется, Люк давно не тот человек, с кем можно играть не по его правилам, несмотря на все его "светлости".


Цитата
Не представляю реакцию Мары на свадьбу, и реакцию Леи тоже, по-моему та тоже будет в шоке


А что Лея? Ей какое дело, на ком там Император женится?)) А Мара... Люк рассчитывает, что Мара исчезнет из его жизни после свадьбы, сама, автоматически.


Цитата
Люк вроде обещал уничтожить империю, а вместо этого политический брак заключает.


А как вы представляете уничтожение Империи? Не выйдешь же на балкон и не объявишь: проект под названием "Империя" закрыт.

С другой стороны, Люк обещал уничтожить Империю Палпатина - что он планомерно и делает. И брак с Кирией ему нужен именно для этого.

Цитата
Если Д’Арка получит свой приз, он был уверен, что она посвятит себя тому, чтобы сохранить его, а значит сделает все, что в ее весьма значительных силах для укрепления политической поддержки Люка - даже когда он начнет проводить серьезные реформы, изменяющие основные принципы палпатиновской Империи.
Yull
Цитата(Алита Омбра @ 12.6.2013, 23:16) *
А мне кажется, Люк давно не тот человек, с кем можно играть не по его правилам, несмотря на все его "светлости".




А что Лея? Ей какое дело, на ком там Император женится?)) А Мара... Люк рассчитывает, что Мара исчезнет из его жизни после свадьбы, сама, автоматически.




А как вы представляете уничтожение Империи? Не выйдешь же на балкон и не объявишь: проект под названием "Империя" закрыт.

Да такого посто не может быть, а вот сенат можно реанимировать для начала.



С другой стороны, Люк обещал уничтожить Империю Палпатина - что он планомерно и делает. И брак с Кирией ему нужен именно для этого.



НУ С ДРУГОЙ СТОРОНЫ ОН НИКОГДА НЕ ИГРАЛ ПРОТИВ ЖЕНЩИНЫ. Не думаю, что Мара так просто отступит. Именно Палпатин создал эту империю, для меня это почти синонимы. Да так просто так, одним словом империю Палпатина не уничтожить, а вот сенат можно реанимировать для начала. А что касается поддержки Кирии, то она может быстро исчезнуть, если реформы будут не выгнодны дому Деарка.





Алита Лойс
Глава не очень большая, но выкладываю пока только половинку - чтобы не тянуть :) Со второй половиной надо будет повозиться дольше.


Глава 6 (1)


Стоя у окна своего кабинета, Люк потирал пальцами лоб, в тщетной попытке ослабить напряжение. Уже много дней он мучился от нарастающей головной боли, похожей на тягучий, но недоступный слуху звук, где-то на краю сознания.

Осознавая выжидающее молчание за спиной, Люк быстро развернулся:

- Повторите?



Тэлон Каррде свел брови: Император явно находился мыслями в другом месте; однако это едва ли было удивительно - основываясь на своем опыте главенства над несколькими десятками людей, контрабандист не сомневался, что в управлении Империей много оборотных неприглядных сторон.

- Я говорил, что поступил общий запрос на информацию о СЗР "Экзекутор".

Император нахмурился:

- Какую именно?

Каррде обратил внимание на изменение позы Императора: чуть заметное напряжение спины, распрямившиеся плечи. В мгновение ока, услышав, что речь идет о бывшем флагмане Дарта Вейдера, он вновь был полностью сосредоточен на деле.

- Ничего определенного пока, запрос на планы и чертежи. Но я зондирую почву. Сообщу, как только буду знать больше.

- Пришлите мне копию всех деталей. От кого поступил запрос?

- Неизвестно… я попытался проследить заказчика, но пока безрезультатно. Использовались не те каналы, что обычно. Но мне думается, это союз мятежников.

- Почему?

Интересно, что Император спрашивал мнения такого типа, как контрабандист Коготь - интересно, что он, в принципе, спрашивал об этом. Поскольку Каррде был чертовски уверен, что такие вопросы обычно не поднимаются в этих стенах... Почему Император поступал вопреки устоявшейся догме? Или, чуть поразмыслив, стоит пойти дальше: если Император поступал вопреки устоявшейся догме, то… где и в чьем окружении он воспитывался?

Каррде пожал плечами:

- Из-за формулировки, в основном. Из-за способа, которым распространили запрос: он пришел из Внешнего Кольца, из нескольких источников сразу. Кто бы ни искал эти сведения, он хорошо поработал над сокрытием путей к себе. Ну и к тому же: кому еще это могло понадобиться?

Император помедлил, что-то прикидывая в голове.

- Кому вообще могли понадобиться чертежи восьмилетнего разрушителя?

-Да, - задумчиво согласился Каррде. - Мне это тоже показалось странным. Было подозрение, что причина в технологии ДЭМП-генераторов, но насколько я понимаю, повстанцы уже достали ее.

- У них еще нет системы защиты. И устройства для направления заряда, по нашим предположениям.

- Значит, они не могут использовать генератор, - понятливо кивнул Каррде. Ему всегда было любопытно, почему мятежники до сих пор не применили ДЭМП - совершенное оружие для партизанской войны, максимальный ущерб при минимальных усилиях.

- На самом деле, они уже раз ударили из него - не сказать, что очень успешно.

Откровенность Императора польстила Тэлону, но он знал, как мыслит человек перед ним: если эта информация выйдет сейчас, значит, ее источником стал Каррде – который тоже это прекрасно понимает.

- Они сами изготовили его?

- Украли. Или скорее украли части для двух генераторов, и затем уничтожили один - когда высвобождали заряд из другого.

- То есть один генератор у них есть до сих пор?

- Если допустить, что они смогут заставить его работать, - казалось, Императора сей факт совершенно не беспокоит. - Это был опытный образец.

- Вас не тревожит, что они все же им воспользуются?

- А зачем, как вы думаете, мы работаем сверхурочно на главных военных базах, устанавливая защиту?

- А что насчет основных городов?

Император уверенно мотнул головой:

- Они не пойдут на это. Они не нападают на гражданские объекты.

- Я слышал, Мадин напал на колонию Топравы меньше года назад.

- Да, и столкнулся с суровым взысканием, насколько я знаю. Он пытался разрушить новую ретрансляционную станцию там. Старую уничтожили повстанцы где-то... девять лет назад. Мы наконец заменили ее, и Мадину вздумалось заявить о себе, разрушив станцию вновь.

- Поговаривали, что все мятежники, уничтожившие первую станцию, были убиты. А оставшиеся покончили с собой.

Дальше случилось нечто поразительное. Каррде с изумлением смотрел, как Император фактически замялся, не зная, что ответить. Испытывая явное неудобство, он отвернулся, и только тогда проговорил неестественно ровным голосом:

- Да. Чтобы защитить их миссию.

Каррде недоуменно нахмурился:

- Уничтожение ретрансляционной станции?

Император аккуратно перекладывал стопку флимсипласта на столе - однако его безразличная манера не скрывала внутреннее волнение:

- Нет. Главной была другая миссия - ради которой они и пожертвовали собой. Из-за которой Аль... Восстание не хотело возобновления работы имперской станции на Топраве.

Каррде внимательно наблюдал за молодым человеком, понимая, что впервые видит, как тот ощущает столь заметную неловкость. Тот вдруг развернулся, взяв себя в руки, и Тэлон едва успел опустить взгляд.

- К несчастью, Мадин оказался не в меру ретив в указании вражеской зоны поражения. Их е-крылья выпустили хорошую порцию боеприпасов по растянувшемуся там городку. Раньше тот был местом одного из самых почитаемых Восстанием памятников несломленным духом мятежникам, павшим за свои принципы. Теперь это памятник первой трагедии на их совести среди гражданского населения.

- Я не знал этого, - признался Каррде, искренне удивленный, что такой информационный дилер, как он, находился в неведении о столь существенных событиях, особенно учитывая, что новостям был не один месяц.

- Нет, - ответил Император, не встречаясь с ним глазами. - Мы прикладываем много усилий, чтобы об этом молчали.

Довольно странно, рассматривая обстоятельства. Когда твой главный противник становится виновником гражданской трагедии, ты, как правило, делаешь этот факт широко известным - тем более он на твоем месте сделал бы это моментально. Какая причина заставляла нового Императора удерживать этот факт в тайне? Особенно учитывая, каких нешуточных усилий это требовало.

Вернувший самообладание Император поднял острый, словно видящий Каррде насквозь взгляд:

- Теперь вы гадаете, почему я молчу об этом.

- Есть такая мысль в голове, не спорю, - признал Тэлон, чересчур небрежно поведя плечами.

Император улыбнулся, отвернувшись, и неожиданно ответил в своей невозмутимой, крайне расчетливой манере:

- О, не переживайте, мы используем это. Но когда я сочту нужным и на моих условиях. Я не допущу, чтобы такой факт пропал впустую.

- Вам он не нравится, так ведь?

Император резко посмотрел на него.

- Кто?

- Мадин, генерал повстанцев.

Бывший имперский коммандер яростно воевал против нового Императора – проводя свои кампании с тем видом фанатичного рвения, которое свойственно только переметнувшимся в другую веру; в последнее время даже сам союз мятежников считал его методы все более радикальными.
Император медленно мигнул, смотря на Каррде своими причудливыми глазами и сбивая тем самым с толку.

- Я не обращаю внимания на Мадина. У меня нет времени для личных обид.

- Я слышал, он изрядно недолюбливает вас, - Каррде не сдержал любопытства.

Император усмехнулся. И на сей раз улыбка отнюдь не подчеркивала его молодость, это была совсем другая улыбка.

- Отлично. Я много работаю, чтобы так было.

Каррде опустил глаза, остро ощущая, насколько опасно переходить дорогу этому человеку - и тут же задумываясь над интонацией прозвучавших слов: не было ли здесь чего-то большего, чем казалось на первый взгляд?



Чувствуя явственный дискомфорт Каррде, Люк подавил в себе приступ темного самодовольства, вызванного знанием, что он делал жизнь Крикса Мадина трудной. То, что Люк не мог позволить себе личные обиды, было правдой; однако, казалось, Мадин делает все, чтобы спровоцировать Люка - поэтому знать, что любезности генерала не остаются безответными, приносило глубокое удовлетворение. И если это служило бо́льшим целям, тем лучше.

- Не будем тратить время на Мадина, - Люк прислонился к столу, чтобы предстать в более расслабленном образе, не переставая при этом следить за движением мыслей Каррде. - У вас есть еще что-нибудь для меня?

- Только одно. Я задавался вопросом, знаете ли вы…

Каррде дипломатично замолчал, помедлив с продолжением. Люк не торопил его; в отношениях с Каррде, как и с другими приближенными, он старался способствовать чувству доверия - чувству, что можно сказать о чем угодно без боязни подвергнуться каре за это.

Наконец, мысленно приняв некое решение, Тэлон поднял взгляд:

- Я думаю, у вас во дворце есть крот, с высоким уровнем доступа.

Люк напрягся, немедленно концентрируясь на новом факте.

- Во дворце?

- Да… Мы уже слышали об этом раньше, но думали, что это какой-то офицер флота, связист - как мне доложил мой контакт.

Люк слегка выдохнул, понимая, что речь идет о созданном им самим альтер-эго, нужном для общения с Леей. Несколько странно было теперь принимать эти сведения в качестве разведданных.

– Это широко известно, что утечка идет от офицера имперского флота?

- Нет, не думаю. Известно ботанам.

- Значит, скоро будет известно всем.

Неудобно. Это делало встречи с Леей более рискованными.

- Я мог бы проверить. Выяснить, от кого это идет? - предложил Каррде.

- Нет, оставьте все как есть. Я сам разберусь.

Контрабандист кивнул, но спустя мгновение продолжил дальше:

- Но, исходя из того, что я понял, новый слив информации не согласуется с этим. Вероятно, дело в двух разных информаторах.

- Оба снабжают Восстание?

- Этого я не знаю, - признал Каррде. - Все на уровне слухов в кантинах.

- И что это за кантины?

- Те, в чьи двери ваши оперативники не зайдут, - с сухой иронией сообщил Каррде. - Ну, не реальные двери, конечно.

Люк отвел взгляд, не чувствуя себя оскорбленным. Чувствуя лишь, как всегда, искушение попробовать свои силы. Он был уверен, что смог бы установить «правильные» связи, проникнув куда нужно, в течение нескольких недель... Даже не так. Фактически ему достаточно лишь быть неподалеку, чтобы пройтись по мыслям окружающих. Но у него никогда больше не было этих нескольких недель. Несколько часов уже были роскошью. Люк потер глаза, понимая, что он снова долго молчит. На краю сознания резонировал все тот же непрерывно тянущийся звук.

Чувствуя на себе взгляд Каррде, он сосредоточился на действительности:

- Выясните, что они передают и кому. Все возможное.

- Значит, вы не думаете, что это флотский офицер?

Люк пожал плечами, и тут же одернул себя: Император не может позволить себе такую неуверенность.

- Я буду знать это, когда вы дадите мне информацию.



Каррде кивнул, с интересом отмечая тот факт, что Император определенно уже знал о флотском офицере - и даже знал то, что тот передавал; поэтому было ясно, как он определит, сколько у него информаторов.

- И если окажется, что есть второй крот?

- О, это легко решаемо, - ровным тоном проговорил Император. - Я попросту назначу быструю проверку восьми тысяч четырехсот сотрудников, которые работают в дворцовых Башнях, и все сразу всплывет на поверхность.

Каррде сжал губы, почувствовав, как те расходятся в усмешке - его безмерно развлекало, что у главы Империи имелась несоответствующая положению сардоническая черта; к тому же он начал привыкать к этим молниеносным скачкам темперамента. Преодолевая смущение, Тэлон все же спросил то, что занимало его:

- Я думал, вы можете понять... Когда находитесь рядом... - он замолк, не зная, как продолжить.

- Вы полагаете, я нахожусь в постоянном контакте со всеми восьмью тысячами сотрудников?

- А разве нет? - спросил Каррде с ложной серьезностью, и Император позволил себе небольшую улыбку.

- И это говорит человек, который перевез шпиона "Черного Солнца" с одной базы на другую.

- Туше, - Каррде без обиды склонил голову. - Я могу быть неправ об утечке, конечно. Информация слишком скудная.

- Но вы так не думаете.

- Я дам вам знать. А пока, что вы предпримите?

- Постараюсь не потерять сон из-за этого, - с сарказмом ответил Император, демонстрируя свой обычный образец спокойной уверенности.

Хотя сегодня, впервые, Каррде видел несколько щелей в этой безупречной дюрастиловой броне – вновь направляющими его мысли к вопросу о чистой странице в прошлом Императора... и к вопросу, что происходит, когда - если такое вообще бывает - этот совершенный фасад дрожит.
Yull
Спасибо за начало главы, автор как всегда интригует. Интересно, кто же этот шпион, в мою голову лезут разные мысли на этот счет. Жду продолжение.

Loydy
Ого-го! Прочитал за день все, что вы перевели! Наверное, лучшее что читал по ЗВ да и само качество перевода очень высоко. Хоть немного жаль, что пока не закончен перевод, ведь читая на английском пока не получаю особого удовольствия)) Благодарен за этот титанический труд, Алита Омбра! May the Force be with you thumbsup.gif )))
Алита Лойс
Цитата
Интересно, кто же этот шпион, в мою голову лезут разные мысли на этот счет. Жду продолжение.


Насчет шпиона станет ясно уже в следующей главе. Правда, боюсь, я ее смогу перевести только в сентябре. На весь август уезжаю.


Цитата
Ого-го! Прочитал за день все, что вы перевели! Наверное, лучшее что читал по ЗВ да и само качество перевода очень высоко. Хоть немного жаль, что пока не закончен перевод, ведь читая на английском пока не получаю особого удовольствия)) Благодарен за этот титанический труд, Алита Омбра! May the Force be with you )))


Ого-го! За один день прочитать это сильно:) Вот так переводишь-переводишь не пойми сколько времени, а читатели за один день читают))) Спасибо, что написали, рада что вам нравится. Приходите еще ;)
Сейчас закончу главу, остальное, думаю, только в сентябре будет.
Алита Лойс
Глава 6 (2 часть)

Люк проснулся с воплем, дергаясь всем телом, выгибаясь и отползая назад, пока затылок не ударился о спинку кровати. Энергия бессознательно выставленного щита разметала вокруг скрученные, пропитанные холодным потом простыни.
Он смотрел в темноту широко распахнутыми глазами, часто моргая, слыша, как колотится сердце о барабанные перепонки, как громко проходит через горло воздух. Постепенно приходя в себя, осознавая спокойную действительность вокруг, Люк прислушался к тому, что внутри…. И да, оно было там. Теперь оно всегда было там.

Это началось, когда он вернулся с Деварона; как тягучий, далекий звук на самой границе сознания, как некий зов, почти за пределами слышимости, неподдающийся пониманию, но неуклонно возрастающий в течение нескольких недель. И что-то было в нем… что-то до боли знакомое. Туманное, словно покрытое вуалью воспоминание, сворачивающееся, как только Люк приближался к нему. Совершенное созвучие в Силе, которое резало острой, как нож ясностью и давило сплошной плитой одновременно. Абсолютное, магнетическое притяжение, зов, слышимый только ему, неумолимое звучание, беспрестанно нарастающее, пока оно не стало походить на трение железа, жесткое и резкое, непреклонно требующее внимания.

Все эти дни Люк упрямо отказывался отвечать на это требование, замечать этот зов. Но сейчас, в темноте ночи, по-прежнему тяжело дыша, пока пугающие монстры его прошлого вновь разбредались по скрытым в тенях углам, он понял, как бесполезны были его усилия. Расстроенно вздохнув, смирившись, Люк поднялся с кровати.

Мозаичный мрамор холодил босые ноги, делая реальность более осязаемой и тесня еще цепляющийся за душу кошмар. Идя в гардеробную через огромную двухуровневую спальню, он закрыл усталые глаза – пытаясь избавиться от старых воспоминаний, и вновь открыл их – пытаясь освободиться от образов в темноте сознания, от скребущих, впившихся в череп когтей, угрожающих рассудку.

Одевшись, он спокойно прошел к высоким окнам, чтобы взглянуть на сверкающий внизу город, постоянный пульс огня и жизни. Завороженный пылающим, непрестанно меняющимся узором, Люк размышлял, что, несмотря на кажущуюся близость этой жизни, он световыми годами далеко от нее. Он стоял в абсолютном центре вселенной и все же оставался в изоляции. Сколько существ завидовало ему? Сколько существ поменялось бы с ним местами, знай, чего ему стоило его положение, сколько оно забирало у него до сих пор?

В безмолвии ночи, как ни в какое другое время, знакомые комнаты ощущались тюремным застенком из его прошлого; стены вокруг сжимались, надвигались и наступали. Невыносимая тишина. И по-прежнему настойчивый зов, вплетающийся в мысли, звучащий безупречно правильной, уверенной нотой…

Он резко развернулся, схватил рубашку и зашагал прочь.



Двери личных императорских комнат распахнулись настежь, под яростным натиском невидимой силы, и мимо привычной уже к подобному стражи, прошествовал босой император, в расстегнутой рубашке; даже не переглянувшись, гвардейцы последовали за ним. Ночи часто проходили здесь так. Император мог часами бродить по темным, многочисленным комнатам своего жилища, словно заключенный в клетку зверь, измученный, обессиленный, но не способный уснуть.

Однако на сей раз он удивил охрану тем, что шел прямо, ни на секунду не замедляясь, до самых входных дверей и, пройдя их, продолжил свой путь дальше, внутрь дворцовой Башни, по-прежнему босиком. Второй наряд ночных стражников двинулся следом, с трудом поспевая в шаг.

У кого-то хватило здравого смысла связаться с вышестоящим командованием.

Император шел через Дворец широким шагом, в сопровождении идущих на весьма почтительном расстоянии гвардейцев, сначала быстро, потом все медленнее – по мере того, как он, казалось, успокаивался. В конце концов, после того как навстречу попался один из дежурных служащих, старательно отводящий глаза и поклонившийся в последний момент – словно он не знал, стоит ли ему признать Императора, тот подумал о том, чтобы застегнуть рубашку.
Время от времени он останавливался, наклонял голову, как будто прислушиваясь, и направлялся дальше, вверх, все дальше и дальше от своих апартаментов и суматохи более нижних уровней, которые были полны рабочего персонала даже в этот ночной час. Он проходил одну лестничную площадку за другой, пересекая длинные ярусные мосты, изредка соединяющие Башни, шлепая босыми ногами по холодному мрамору, делая недолгую остановку на каждом уровне – только для того, чтобы вновь подняться на следующий. Лишь когда он ступил в ничем не нарушаемое безмолвие закрытых уровней Южной Башни, Император остановился окончательно, застыв на месте, словно внезапно понимая, где он вообще находится - уставившись на выступающие из темноты очертания грандиозной арки входа. Вокруг лежала тяжелая тишина.

Стражники за его спиной переглянулись, один из них, покачав головой, прошел чуть дальше и вытянулся по стойке «смирно» на широкой, пустой площадке у апартаментов Палпатина, которые были объявлены запрещенной территорией после вступления на трон нового Императора. Ближе не осмелился подойти никто, все подготовились переждать это. Шло время. Император стоял неподвижно на одном месте, не меняя позы.



Текли минуты… Люк стоял перед огромными, надменно возвышающимися дверями жилища своего старого Мастера, не сводя с них взгляда. Двери были запечатаны по приказу Люка вскоре после смерти Палпатина. Целых пять закрытых уровней. Однако знание о существовании этого места всегда оставалось подобно грязному, ядовитому пятну в сознании; знание об этом закоснелом, вызывающем тошноту месте, монументе корысти и жадности внутри теней и темноты.

И затем он услышал этот звук, тянущийся из-за дверей, эту точную, единственную ноту, это шептание изнутри.

Люк протянулся Силой, и двери медленно, нехотя, поддались ему, разевая черную пасть. Выпрямив плечи, он шагнул туда, где властвовали лишь тени. Ему нечего было бояться - в конце концов, он сам был одной из них.

Неспешные шаги босых ног не издавали ни звука посреди подавляющего великолепия огромного, величественного атриума, размеры которого делали карликом любого вступающего внутрь. Казалось, прошел только год, но полированный черный пол был покрыт толстым слоем пыли, и Люк оставлял за собой легкий след, взметая ее в воздух, навстречу слабым, рассветным лучикам света, достигающим нависшего мрака.

Он пересек это пространство уверенно, не колеблясь, погрузившись в окружающую тишину, в поиске источника того исключительного, чистого звучания. И чем ближе он подходил, тем больше эта тягучая нота влекла его – словно зовущая песня сирены, заставляя ускорять шаг и стискивая грудь в ожидании, в предчувствии; какая-то связь, нечто знакомое, постоянно ускользающее воспоминание.

Он шел по похожим на пещеры залы, по длинным, отзывающимся эхом анфиладам, не смотря по сторонам, замедлившись только у больших, тяжелых дверей, ведущих в еще один громадный зал, со зловещими, темно-красными стенами… где он, наконец, замер.

Перед ним, брошенный здесь по его же приказу, стоял некогда великолепный Трон Солнечных лучей. Разбитый и сломанный во время рокового поединка, стоившего Палпатину жизни. Некогда сверкающие, переливающиеся золотом грани были покрыты теперь унылой пыльной пеленой, делавшей их безжизненными.

Напряженный взгляд Люка перешел на покореженные, изуродованные лучи, идущие от массивного гравированного солнца, формирующего спинку трона. Нижние лучи служили ему ножками. Когда-то Люк проводил бесконечные часы позади этого трона, во время собраний двора, всматриваясь в точно такое же светило с противоположной стороны. Два солнца, находящиеся, казалось, в противостоянии другу соединялись в безупречной, совершенной гармонии, скрепляя трон воедино. Неким отдаленным образом они всегда напоминали Люку солнца Татуина – хотя, конечно же, ничего подобного они не означали. Просто очередной дуальный образ, которыми изобиловал трон. Еще одна зацепка для ученых, которые веками разгадывали и толковали значения символов, о которых они не имели никакого понятия – что, однако, нисколько не мешало им объявить трон бесценным и священным артефактом.

Трон Солнечных лучей… Место Пророчества. Считалось, что в непонятных, древних надписях, скрытых в вырезанных узорах, находится ключ к власти, способной изменить путь галактики. Тайна расшифрованных символов охранялась и передавалась из рода в род с почти религиозным усердием, бесконечные изменения и вариации тщательно учитывались и документировались, медленно превращаясь в Пророчество о Сыне Солнц, которое повисло цепью сначала на шее его отца, а потом и на его собственной.

Трон Солнечных лучей… в тяжелой, косной неподвижности, тусклый от пыли, он фактически вибрировал в Силе, источая то тягучее звучание, ту чистую, совершенную ноту, которая пробирала Люка весь путь сюда, резонируя до самой глубины души.
Люк уставился на высеченные надписи зловещего пророчества, покрывающие золотую поверхность трона; почти скрытые слоем пыли, они прерывались и пропадали на скрутках покореженных лучей… И все же они не отпускали его внимания - как и всегда. Рисунок слов тянул за собой, шепча и уговаривая, зовя и увещевая, цепляя вне всякого понимания… Совершенная, магнетическая связь...


Люк мигнул, встряхнул головой и сделал неуверенный шаг назад - пытаясь сбросить наваждение, не желая больше поддаваться ему, как это случалось раньше.
Больше никаких пророчеств. Они сломали жизнь его отца, и он не даст им власти над собой. Настало время закончить это.
В глазах вспыхнул гнев, взгляд стал твердым, подбородок вскинулся, ладонь поднятой руки раскрылась…
Воздух потряс мощный удар, незримый энергетический взрыв, но трон лишь опрокинулся назад, с тяжелым, глухим звуком, вздымая вокруг тучу пыли, пойманную щепками света, прорезающего мрак.

Люк повернулся, прикладывая все усилия, чтобы отвести взгляд...
Но тонкий луч света пересекал теперь нижнюю сторону поваленного трона, высвечивая замысловатую гравюру в основании седалища, заставляя ее мерцать в состоящем из пыли тумане.
И краем глаза Люк увидел там кое-что. Его голова замерла, и он вновь был пленен, не в силах отвернуться.
На первый взгляд увиденное казалось лишь продолжением запутанного, сложного узора из сцепленных кругов, искусно высеченного по всему трону… но постепенно, по мере того как он смотрел, продолжая слышать то безупречное, певучее звучание, тот совершенный резонанс в Силе, линии узора скручивались и сплетались, становясь символами. Ничего не изменилось… и все же теперь гравировка, идущая по днищу трона, изображающая два связанных между собой круга, превратилась в растянутую надпись, ее символы были настолько искривлены, что поначалу казались лишь неразборчивыми закорючками, подходящими лишь для украшения.
Люк смотрел не мигая, полностью потеряв способность отвести взгляд…

По тому же принципу, что и другие надписи, символы повторялись дважды, вдоль одного круга и затем другого, меняя направление, сначала слева направо, затем наоборот, тонкими, плавно переходящими одна в другую линиями. Скупые проблески пробивающегося сквозь закрытые ставни света хватались за резные грани, подчеркивая их; вокруг по-прежнему висела глухая тишина – нарушаемая лишь громким биением сердца и той единственной, безупречной в своей чистоте нотой.
Какое-то время вырезанные символы казались чуждыми, нечитаемыми - но затем, по мере того, как он смотрел на них, словно под гипнозом, острое, резонирующее посредством Силы понимание, медленно поднялось по его спине и слова легко скользнули в сознание, совершенно оформившиеся и непрошенные. Написанные дважды, повторяясь в каждом круге, они не имели ни начала, ни конца.
Люк прищурился, глаза с безупречной ясностью видели теперь слова в узорах на розовом золоте…

«…и он балансирует на острие ножа, пока черти и ангелы шепчут ему...»

«…и она уравновешивает судьбы миров, пока разум воюет с сердцем...»






- Люк?

Имя, произнесенное тихим шепотом, произвело на Люка эффект удара. Он резко развернулся, поднимая руку, вытягивая пальцы. Сила хлынула через него, энергия вспыхнула в открытой ладони ярким, едким светом, с треском изгибаясь в дугу – в поиске цели…

Нейтан дернулся назад, расширив глаза...

И Люк удержал рванувшую от него мощь, останавливая и стягивая назад; боль полоснула ножом, обжигая и скручивая каждый мускул, выбивая воздух из легких, пронзая все его существо с невероятной силой. Глаза застила алая пелена. Загибаясь от боли, пытаясь судорожно вдохнуть, он не видел ничего вокруг в течение долгих секунд…

Медленно, еще скрюченный пополам, страдая от острых спазмов, он осознал, наконец, стоящего рядом Нейтана, поддерживающего его за плечо. Однако, что тот говорил, оставалось недоступно сознанию. Значение произошедшего - того, что едва не произошло, сковало Люка ужасом.

Это убило бы Халлина. Энергия, которую Люк сфокусировал. Если бы он не смог обуздать ее, она бы убила Халлина.

По мере того, как боль уходила, Люка наполняла пылающая ярость. На себя - за такую ошибку, на Нейтана, что тот отважился вторгнуться сюда, на Силу, что та действовала без разбора. На проклятый трон за свое безумие.

Трон. Люк повернулся к нему, вне себя от гнева, выпрямляясь и отталкивая руку Нейтана.

- Убери это, - прорычал он в бешенстве, совершенно не заботясь об интонациях. - Я хочу, чтобы этого здесь не было!



Нейтан отшатнулся, потрясенный внезапной лютостью друга, изменившей до неузнаваемости его голос, дикой свирепостью в его остекленевших глазах, почти сверкающих в тусклом свете.

- Здесь? Куда ты хочешь, чтобы я перенес его?

Он видел, что Люк изо всех сил пытается взять эмоции под контроль, все его тело было напряжено и натянуто, как стальная проволока, голос понизился до плоского, скрипучего рычания.

- Просто убери это. Я хочу, чтоб его не было в Башнях, во Дворце. Расплавь его.

Нейтан заколебался, не понимая, что происходит, что выбило Люка из равновесия до такой степени.

- Расплавить?

- Да. Растопи его. Я хочу его уничтожить, я хочу, чтобы он исчез. Навсегда. Никаких больше пророчеств. Никаких!

Люк развернулся на пятках, и решительно вышел из зала, оставляя Нейтана смотреть на потускневший поваленный трон. И он понятия не имел, что произошло – что довело Люка до крайности.

Зная только, что это - это место, это прошлое, эта работа, эта стезя… разрывало Люка на части.
Алита Лойс
Глава 7


Когда наутро Мара вошла в главный рабочий кабинет Люка, она уже была предупреждена Халлином о случившемся. Но даже если бы тот не рассказал ей, она кое-что чувствовала и сама. Их связь с Люком в Силе, была блеклой и искаженной, а его присутствие все последние дни звучало хриплой, надрывной струной. Хотя внешне он был спокоен. Пожалуй, сегодня, даже очень спокоен. И это, на самом деле, заставляло еще больше переживать о нем. Маре, как и всегда, хотелось защитить его, однако ей хватало здравого смысла не упоминать о ночных событиях, она просто оставалась рядом, ничего не говоря – зная, что он отвергнет любое открытое беспокойство.

Хрупкая тишина была нарушена Везом Риисом. Тот вошел в кабинет, предупредительно постучав - хотя смысла в этом стуке фактически не было, Люк наверняка давно знал о его приближении.

- Доброе утро, Ваше Превосходительство. Донесения, - отрапортовал Риис, выискивая свободное место на краю загроможденного стола Императора и кладя туда четыре маленьких датачипа.

- Спасибо, Вез. - Люк поднял на него взгляд и словно в смятении продолжил: - Я искал чип с данными о новом разрушителе - "Безупречном". Мне казалось, я оставил его в хранилище?

Вез обернулся к массивной системе хранения информации, где были собраны самые разнообразные секретные данные:

- Его нет там? – он нахмурился и сделал шаг в направлении горящих рассеянным голубым светом ячеек, полностью занимавших одну из стен кабинета. - Вчера он был на месте. Когда вы искали?

- Вчера, - Люк протянул руку к принесенным Риисом донесениям, но неуклюже толкнул их пальцами и датачипы, скользнув по краю переполненного стола, полетели на пол. Мара поспешила помочь поднять их, удивленная неловкостью Люка.

Приседая, она взглянула ему в лицо и внезапно была поражена сильным чувством, что здесь что-то происходит. Он протянул ладонь, и маленькие чипы аккуратно полетели в нее друг за другом, но прежде все же была пауза, когда он то ли что-то рассматривал, то ли к чему-то прислушивался.
Риис, не оборачиваясь, шел дальше, явно ни о чем не подозревая.

- Возможно… а, вот, это здесь. Принести вам?

- Да, пожалуйста, - попросил Люк, уже откидываясь на спинку стула и загружая первый чип, который был в его руках. - Спасибо, Вез. Что бы я делал без тебя.

Высокий, крепко сложенный Риис чуть улыбнулся, наклоняя широкоплечую спину, чтобы положить найденный датачип Люку на стол и затем вышел; двери чинно и неспешно закрылись за ним. Долгие секунды стояла тишина, в которой вернувшаяся на свою позицию Мара ощущала странную напряженность…

Раздался приглушенный щелчок дверных замков; Джейд с удивлением обернулась к Люку - понимая, что тот использовал Силу.

В следующее мгновение все содержимое стола Люка взметнулось в воздух, словно его смело невидимой громадной рукой и с молниеносной скоростью врезалось в стену рядом с едва успевшей уклониться Марой. Тут же раздался отчаянный вопль Скайуокера, ударяющего основанием ладони по опустевшей поверхности стола.

- Идиот! Дурак, дурак!

Его стул начал валиться назад и Люк поймав его, швырнул им в стену позади себя, прикладывая к этому Силу. Стул разбился вдребезги с тяжелым, душераздирающим визгом. Не останавливаясь, Люк протянулся к широкому, массивному столу, толкая его с разворота за угол. Ментально Мара ощутила вихрь в Силе, мгновенно перешедший в ураган, поднявший и понесший стол прямо на нее. Однако посредине комнаты траектория стола изменилась и он врезался в стену, примыкающую к хранилищу. Раздался оглушительный, раскатистый грохот. Вокруг полетели огромные куски штукатурки и попавшие под удар полки. Джейд бессознательно попятилась, сердце бешено колотилось.

Люк развернулся на пятках и направился к стеклянным дверям балкона, распахнувшимся настежь с такой силой, что можно было только удивляться, как они остались целы. Когда он был уже в дверях, Мара задумалась, стоит ли ей пойти следом.

- НЕТ! – он повернул к ней голову, глаза пылали огнем.

И Мара осталась одна, потрясенно обводя взглядом разоренный кабинет. Медленно, до ее ошеломленного сознания, донесся неистовый стук в двери, и она заставила себя передвинуть ноги в его направлении. Двери не открывались, и она, вспомнив, что они заперты, оцепенело ввела код и вручную отодвинула одну из створок чуть в сторону.

- Да?

Перед ней стояло восемь императорских гвардейцев, с оружием наизготовку, плюс четверо одетых в штатское охранников во главе с Клемом, который снова и снова набирал код со своей стороны. Все уже было двинулись вперед, но остановились, так как Мара не стала дальше открывать дверь.

- Все хорошо, - произнесла она на автомате, понятия не имея, что только что произошло.

- Мэм, нам необходимо войти. Пожалуйста, отойдите. - Тон Клема не подразумевал препирательств.

Однако Мара осталась на месте. Тот факт, что Люк приложил усилия для блокировки дверей, не обошел ее стороной.

- Все хорошо, - повторила она. - Император не хочет, чтобы его тревожили...

Клем двинулся на нее, удерживая плечом давящую дверь; в конце концов защита Императора была его работой - массивный стол, врезавшийся в стену, должно быть сотряс ее. И все же, его команда соблюдала учтивость, когда входила за своим командиром, оттолкнувшим дверь в сторону; Мара, пребывавшая еще в некотором шоке, молча позволила им это. Но как только они все оказались внутри, их взору предстал находящийся в полной безопасности Император.

Клем, служивший телохранителем Люка задолго до того, как тот взошел на престол, - и даже до того, как стал Наследником, - не растерялся:

- Сэр, вы...

Люк медленно, напряженно прошел к ним с балкона, то же напряжение ощущалось и в голосе:

- Все хорошо. Все в порядке. Ничего не случилось.

Мара чувствовала, как тонкие и тугие ниточки Силы тянутся мимо нее, сходясь на охранниках, в остром, безукоризненно-точном фокусе.

- Ничего не случилось, - повторил Люк, пристальный взгляд синих глаз походил на сияние льда: - Отставить.

Медленно и тихо охранники ретировались друг за другом, возвращаясь на свои позиции.

Люк стоял неподвижно еще несколько секунд, смотря на закрытые двери, и Мара знала, что он по-прежнему касается умов своих подчиненных, убирая последние следы неуверенности и колебаний.

Наконец он повернулся к Маре, челюсти были сильно сжаты, а глаза вновь вспыхнули жестким, диким огнем.

- Вез передает информацию.

- Ч...что?! – с трудом выдавила Мара. Вез всегда был лоялен, он поддерживал Люка еще при Палпатине, решившись на измену и вступив в сговор против действующего правителя. Он никогда бы не сделал такого... не предал бы Люка... это невозможно.

- Я не знаю кому, но это лишь вопрос времени. Каррде предупредил меня, что у нас утечка на высшем уровне. В документацию на новый разрушитель, которую Вез скопировал и переслал, встроили перехватчик. Как только данные будут загружены в систему, перехватчик выбросит кодированный вирус в нее. И каждый раз, когда документация будет открываться или передаваться другой системе в ней будет оставаться маяк. Как только данные попадут в систему, связанную с голонетом, я получу карту этих маяков.

Мара покачала головой, все еще не силах поверить:

- Вез?!

- Вез. Еще год назад я назвал бы его в тройке самых надежных и верных мне людей. Он четвертый в линии к трону… Я должен это изменить.

- Почему? - Что еще можно было сказать...

Люк покачал головой:

- Это имеет значение? Его не принуждали - если ты об этом.

- Но он же знает о твоих способностях.

Риис изначально был назначен Палпатином в окружение Люка из-за своего так называемого "тихого разума", данного ему природой - его мысли были не читаемы. Но не абсолютно. Не для того, кто обладал способностями Люка.

- Ты же знаешь, люди всегда думают, что могут обойти это, обставить каким-либо образом.

И только теперь до сознания Мары начала доходить суть произошедшего, на смену потрясению пришли возмущение и гнев.

- Грязный лицемерный слизень! Хаттово дерьмо! Как он посмел?! После того, что ты сделал для него! Дал ему власть, такие возможности... Он никогда бы не получил этого от Палпатина! И это так он благодарит тебя?!

Странно, но собственные эмоции Люка, казалось, несколько поутихли перед лицом горячего негодования Мары.

- Я должен был знать, предугадать, что это случится. Если он предал Палпатина ради установления новой власти, я должен был понять, что он легко предаст и меня.

- Ради кого? - Этот вопрос продолжал терзать ее мозг.

- Не знаю, - он повернулся к ней, глаза сверкали яростью и огнем, - но я исправлю это.

***


Люк провел остаток дня на автопилоте, все мысли непрестанно крутились вокруг предательства Рииса: почему тот пошел на это, что было не так в действиях Люка, что именно спровоцировало измену. К наступлению вечера, поняв, что сейчас не сможет видеть своего бывшего союзника, Люк удалился в личные комнаты, уже погрузившиеся в сумрак, и долго размышлял там в одиночестве, чувствуя и возмущение, и боль, и разочарование - усугубляющиеся пониманием, что сейчас, по многим причинам, он не может ничего предпринять.

Маре было сказано, что пока он будет наблюдать за ситуацией - ради точного выявления получателя информации; к тому же это давало возможность кормить врага, кем бы он ни был, ложной информацией в будущем. Но сам Люк больше всего переживал о том, что он скажет Нейтану - он понятия не имел, как вообще подойти к этой теме. По факту у Люка не было доказательств, и в то время как он сам, будучи одаренным Силой, не нуждался в них, осудить Рииса лишь своим словом будет походить на личную прихоть - что обязательно вобьет клин между Люком и Нейтаном – и, возможно, навсегда.

Он понимал, что это не должно иметь значения; понравятся его действия Нейтану или нет, возненавидит тот Люка или нет, это не должно иметь значения. Важно лишь то, что Халлин обязан повиноваться ему. Но Люку повиновения было мало. Несмотря на все, Люк ощущал безрассудную потребность сохранить то малое, что у него еще оставалось, и Нейтан был частью этого. Его почивший Мастер посмеялся бы над ним. Он рассмеялся бы Люку в лицо: сначала, когда узнал бы об измене Рииса, и потом, еще громче, увидев каким слабым был Люк - который, даже зная правду, сдерживал ответные действия и шел на большой риск, только ради чьих-то чувств. Не желая говорить Нейтану то, что опустошит и разобьет его, и заставит чувствовать себя точно так, как чувствовал себя сейчас он сам.

И он рисковал снова, несмотря на все, несмотря на жесткие уроки, полученные им. Когда у него не было гарантии, что Нейтан останется верен ему. Он даже не мог гарантировать лояльность Мары. Фактически, он и так ей не доверял. Однажды он попробовал сделать это, и она предала Люка и его отца, что привело к ужасным последствиям. И тем не менее она по-прежнему здесь. Как и Риис... А сердце Люка по-прежнему кровоточит. На память пришли слова когда-то сказанные его Мастером: ”Одно только доверие заставит тебя по-настоящему кровоточить, дитя. Одно лишь доверие может изуродовать и искалечить. Предательство - самый зверский мясник.”

Он ни на кого не мог положиться - это был факт. Он ни на кого не мог положиться здесь, даже на тех, доверие кому он утверждал вслух; он не мог открыть им правду о своих планах на Империю Палпатина.

«Ты не можешь никому доверять», - его Мастер говорил это много-много раз. Эти слова кружили в мыслях Люка, вокруг и внутри, обхватывая голову плотным кольцом, пока он наблюдал за последними отблесками уходящего дня на чернильно-синем небе. – «Если я оставлю тебя с единственным знанием, это должно быть: ты не можешь никому доверять».

Раздался легкий стук, и в дверь вошел Турис, молодой адъютант, совсем недавно занявший эту должность. Он робко сделал шаг вперед:

- Простите меня, Ваше Превосходительство, но коммандер...

- Я сказал не тревожить меня. - Люк не стал поворачиваться.

- Сэр, мне сообщили, что вы захотите видеть любого члена вашего Совета даже если...

- Я сообщил?

- ...Нет, сэр.

- Тогда я не вижу проблемы. - Молодой человек уже выходил, когда Люк вдруг повернул голову и резким голосом произнес: - Стой.

Турис замер на месте, тогда как Люк полностью развернулся к нему, с суровым, жестким выражением лица. Накопившиеся за день эмоции, долго кипящие внутри, искали выход.

- Я не закончил. У тебя есть привычка поворачиваться спиной посреди разговора?

- Никак нет, сэр! Я приношу изв...

- Я стерплю подобное лишь один раз. Да и то…

Тонкая, бледная рука легла на плечо молодого человека, Мара зашла в темную комнату. Люк видел, как она окинула взглядом всю сцену, моментально оценивая ситуацию - его голос, его позу. Видел, как она небрежно прошла вперед, закрывая собой адъютанта, переводя внимание Люка на себя. Она все еще верила в свою неприкосновенность – иммунитет к его резко меняющемуся настроению. Что раздражало его - по крайней мере частично она была права.

- Это моя ошибка, - ровно произнесла Мара. - Я сказала ему, что ты пожелаешь видеть меня. Если хочешь кричать, кричи на меня.


Мара прошла дальше, в направлении вырисовывающегося на фоне окон силуэта Люка, видя его напряженное и натянутое как дюрастиловый прут тело и почти пылающие в сумрачном свете глаза.
Он холодно отвернулся, уставившись взглядом в лежащий в отдалении город. Мара не сбавила шаг - любая запинка лишила бы ее мужества; но она единственная могла справиться с Волком Палпатина, когда тому хотелось оскалить зубы - так как сейчас. Поэтому она прошла дальше, остановившись только у панели управления светом - включая его в надежде как-то повлиять на мрачное настроение Люка. Высоко над головой вспыхнули хрустальные лампы в золотых кессонах. И тут же погасли - лишь после легкого наклона подбородка Люка.

Мара хотела сообщить ему о скрытно предпринятых мерах, которые ограничивали зону ответственности Рииса без его ведома, но это внезапно приобрело вторичную важность; на первый план вышла необходимость развеять сложившееся умонастроение Люка, прежде чем оно усугубится, как это порою случалось в последнее время.

- Ты напугал его, - ровным тоном произнесла Мара, когда адъютант закрыл за собой дверь, предварительно несколько раз поклонившись, словно не уверенный, сколько поклонов точно будет достаточно. Озарившаяся светом коридора гостиная вновь погрузилась в сумрак, освещаясь только огнями вечернего города.

- Я пугаю большинство людей, - невозмутимо ответил Люк. - Я - чудовище, разве ты не знала?

- Не для меня.

- Ты одинока в своем мнении. Это должно о чем-то говорить тебе.

- Это говорит мне, что ты хорошо скрываешь правду. Как обычно.

Он с горечью рассмеялся, отворачиваясь от нее.

- Возможно, я скрываю ее как раз от тебя.

- Халлин не думает так, - уверенно возразила Мара.

- Халлин страдает той же слепотой, что и ты. - Он приподнял бровь в ответ на вспыхнувшее в Силе удивление. - Или ты думала, я не осознаю этого?

- Это не значит, что он – не прав. Возможно, мы оба видим правду.

Люк поднял руку, чтобы помассировать переносицу, чувствуя себя смертельно уставшим.

- Никто не видит правду, Мара. Не думаю, что она вообще существует. Не здесь.

Мара наблюдала за ним, размышляя, почему эти слова так сильно задевают ее. Она прожила здесь большую часть своей жизни, и сказанное им не было конечно же новостью. Но ее беспокоило не то, что он был, скорее всего, прав, а то… что он принял это.

- Ты изменился.

- Забавно слышать это от той, кто лично участвовал в моем изменении.

Он произнес это без злобы, однако она почувствовала себя ужаленной.

- Я?

Люк не ответил, чуть склонив голову, он неподвижно всматривался в огни города - но Мара видела, что он предпринимает усилия, чтобы обуздать свой характер. Очень стараясь сохранить спокойствие и легкость в разговоре - что получалось не очень успешно, в его состоянии.

- Тебе нравился старый Люк? – наконец спросил он. – Все, что было нужно, это открыть дверь камеры, Мара. Только один раз. У тебя была масса времени для этого.

- Все, что было нужно тебе, это развернуться и уйти, Скайуокер. Ты находился в той камере лишь часть времени из того, что провел здесь до того, как умер Палпатин.

- Я оставался из-за тебя! Чтобы защитить тебя и Халлина, и Рииса... - На имени Рииса он замолчал, весь его гнев ушел с этой вспышкой, так что когда он вновь заговорил, голос его стал тихим и ровным. - Если бы я решил уйти, вы были бы мертвы в тот же день. Палпатин дал понять мне это очень ясно.

- Перестань, я могу позаботиться о себе.

- Против Палпатина? – категорично произнес Люк. - Не льсти себе.

- Палпатин не единственный, кто вел здесь свои игры, - Мара не уступала. Но, как водится, было сложно оскорбить того, кто о себе не лучшего мнения.

- Что ж, я учился в ногах Мастера. Ты должна гордиться мной. Он бы гордился.

Эти слова несколько охладили ее пыл, она знала, какое нагромождение эмоций и переживаний стояло за ними - за таким небрежным согласием с ее обвинением.

- Он сделал тебя сильным, сделал тебя готовым к этому. Ты думаешь, что человек, которым ты был, когда только здесь появился, смог бы держать Империю в своей руке?

- Точно, - насмешливо откликнулся Люк. - Он был практически святым. Мне нужно возвести статую в его честь… О, подожди, он же уже сделал это. Много раз.

Мара чуть расправила плечи - понимая, что в таком настроении Люк кусает ее только чтобы посмотреть, как далеко он сможет зайти.

- Он создал Империю, которой ты управляешь.

- Для себя. Все, что он делал, он делал для себя. Ты забыла об этом?

- Он создал наследие, которое хотел передать.

- Он обеспечивал свою драгоценную династию ситхов. Это единственное, что его занимало.

- Нет, ты значил для него больше. Ты был его опусом, его манией.

- Не я, - отклонил Люк. - А моя родовая линия. Моя наследственность. Только это.

- Он всегда говорил о роде Скайуокеров - о том, что они другие, что они уникальны.

Люк колебался, и Мара поняла, что ему любопытно, несмотря на кипящий внутри гнев.

- Уникальны в чем?

- Он всегда отделял тебя от других джедаев, как... как совершенно другой вид. Он говорил, что это отражается в твоем уровне связи с Силой. - Она примолкла, пытаясь вспомнить больше - пытаясь увлечь Люка. Он говорил, что ты - следующий шаг эволюции.

- И почему все полагают, что природа не делает ошибок? - Люк тут же отвел взгляд, ясно не желая продолжать эту тему. - В любом случае, эволюция здесь не при чем. Мы появились на свет от стороннего вмешательства.

- Что ты имеешь в виду?

Люк видел, как Мара чуть подобралась, как ее острый, аналитический ум ищет ответы, чтобы понять его, чтобы успокоить, стабилизировать. Он знал, что было в ее мыслях; она считала, что он становится все более импульсивным, неуравновешенным... Возможно, она была права. Возможно, это тоже было частью его наследия. Он не знал точно, не знал правды о себе. Он знал только, что Палпатин не врал ему, когда рассказывал о своей работе с Дартом Плегасом, о знаниях древних ситхов, и об использовании самой Силы в создании жизни, в создании его отца... Но это не делало истиной все остальное, это ничего не доказывало. Не решало судьбу Люка и не связывало с пророчеством, написанным задолго до его рождения. Ведь так?

Мара была чувствительна к Силе - одна из немногих, кому позволили жить с этим. Она, по крайней мере, могла бы понять это... Но неизменный голос Мастера шептал ему старые предупреждения: "Никому не доверяй, никогда."

А зеленые глаза продолжали смотреть на него, в терпеливом ожидании...

- Ничего, - произнес он наконец, отворачиваясь. Она была одновременно его слабостью и силой, его якорем спасения и тут же напоминанием того, кем он стал. Чем. Чтобы защитить себя - и свои цели.

Мара нахмурилась, но не стала настаивать; вместо этого она добавила:

- Он говорил, что ты в некотором смысле порождение самой Силы - чего больше нельзя сказать ни об одном джедае. Он гордился тобой.

- Он гордился собой, - поправил Люк. - За то, что создал меня.

- Он обучал тебя так, как никогда не обучал Вейдера. У меня всегда было чувство, что Палпатин ожидал гораздо большего от Вейдера, но что-то произошло и помешало его планам сбыться. А когда Палпатин понял, кто ты - что у Вейдера есть сын - его обуяла эйфория. Он задействовал огромные ресурсы, чтобы найти тебя.

- Вейдер был ранен, - ответил Люк, продолжая смотреть на непрестанное движение столичных огней. - В тот же день, когда я родился. Он потерял часть своей связи с Силой тогда; хотя все равно оставался могущественней большинства джедаев. Но как ты сказала - Палпатин хотел нечто лучшего качества, что-то исключительное.

И поэтому его отец стал не важен, полезен только в качестве плацдарма для вспыхнувшей заново надежды Палпатина; Люк хорошо понимал это.


Мара смотрела на него, на тень в нависшей темноте, и одна мысль пришла ей в голову. Палпатин хотел своего волка...

Внезапно перед ее глазами развернулась картина, ее давнее видение, в оттенках алого цвета...

...Шторм, бушующий в ночи,
Завывание волка на охоте...



Люк оказался рядом немедленно, понимая, что произошло:

- Что ты видела?

И разве не тот же вопрос задал ей Палпатин, когда это видение пришло к Маре первый раз? Она нахмурилась, глаза теперь видели только темные тени, расползшиеся по огромной зале, увиденное, как и всегда, растворилось без следа.

- Это старое видение, но... я не помню его - я никогда не запоминаю их.

- Ты видела меня, - заявил он.

Какой-то обломок, зацепивший сознание, эхом пронзил ее мысли. Завывание волка.

...Это все время был ты?

- Луна. Ты видела луну, - вопросительно продолжил Люк.

Мара опять нахмурилась, осознавая значение его слов:

- Ты видел мое видение?

Люк отступил назад и отвернулся.

- Нет, только фрагменты.

- Смогу я... если ты обучишь меня, смогу я увидеть больше?

Плечи Люка напряглись.

- Зачем ты хочешь учиться?

- А ты против? - Он учил ее раньше, очень немногому - не осмеливаясь рисковать, пока Палпатин был жив; но вопреки мнению ее Мастера, Люк всегда утверждал, что она способна на гораздо большее. Теперь же, казалось, он не горел желанием учить ее.

- После всего, что ты видела, тебе еще хочется этого?

- Разве ты жалеешь о своих способностях? После всего, чего они помогли достичь тебе, смог бы ты отказаться от них?

Люк по-прежнему смотрел на город вдали.

- Ты считаешь, что я хочу быть здесь.

- А ты считаешь, что это не всегда было твоей судьбой.

- И снова мы о ней, - усмехнулся Люк горько. - О судьбе, хватающей меня за пятки. Нет никакой судьбы.

- Палпатин верил в нее, - Мара ступила на полшага к нему. - Он сказал мне о ней в первый же раз, как я увидела тебя.

- Палпатин просто тешил себя. Он был поглощен своими играми. Когда он смотрел на меня, он видел только свой шанс - возможность, которая казалась ему потерянной после ранения отца.

- Почему именно ты - почему не какой-нибудь другой джедай? У него был большой выбор.

- Это должен был быть кто-то из нашей родовой линии. Палпатин создал ее, чтобы исполнить пророчество, это единственная причина. Он думал, что получит больше могущества для своих целей, вот и все. - Люк покачал головой. - Только поэтому он обучал меня. Связь Вейдера с Силой была повреждена и я стал очередным шансом для исполнения пророчества. Единственное, что он во мне видел - получение большей власти.

Ужасное понимание начало формироваться в голове Мары:

- Подожди... ты сказал: создал?

По напряжению тела Люка было понятно, что он совершил промах. И затем он, казалось, вдруг успокоился, плечи опустились, а голос стал мягче.

- Палпатин верил, что он создал эту линию, - проговорил он в одном усталом порыве - так быстро, словно хотел покончить с этим раз и навсегда.

- Создал?

- Посредством Силы. - Люк вновь потер переносицу, измотанный, смирившийся. – Палпатин манипулировал с ней, чтобы создать жизнь. Мой отец стал первым в этой линии. Именно поэтому у нас такая связь с Силой, сонастрой. Проклятие.

- Проклятие?

Он не смотрел на нее, он был не в силах встретиться с ней взглядом.

- Мы были созданы Тьмой. Как мы можем быть чем-то другим? Если это - эволюция, то как можно бороться со своей природой?

И впервые она действительно поняла его страх. Глубину этого страха, то бремя, что он так долго носил в себе. Если для его создания использовалась Тьма, тогда он верил, что не может быть чем-то другим.

- Это вообще возможно?

Люк пожал плечами:

- Я перед тобой.

Разум Мары быстро обрабатывал значение новой информации...

- Его династия - его династия ситхов. Она действительно была бы его.

- Как бы там ни было, его драгоценная династия закончится на мне.

У Мары похолодело внутри, желудок сжало до тошноты. Все, что Палпатин делал с Люком, все его безжалостные испытания, бесконечное осуждение, зверские наказания и холодные манипуляции, все эти отвратительные действия совершались ради получения контроля над Люком.

И Люк знал это, все это. Знал, что все это делает его создатель.

- Но почему он... - Голос Мары сорвался, она не могла спросить вслух об истязаниях, которым подвергался Люк.

- Почему он делал вообще что-нибудь? Из-за непомерной жадности. У него не было доступа к этой большей мощи и сливанию с Силой, поэтому он создал то, что по его убеждению дало бы ему это; он воздействовал на Силу для создания жизни... которая стала бы инструментом - марионеткой, полностью принадлежащей ему. Устройством, которое он сможет использовать, как сочтет нужным. Именно этим я был для него, ничего большего.
Когда он смотрел на меня, он видел лишь эту возможность... мощь, которую он направит для своих целей. Он настолько сильно был одержим этим, что создал себе инструмент без малейшего понятия, а сможет ли он управлять им. Контролировать. Сможет ли это вообще кто-нибудь?

Мара понимала теперь страх, что прятался за его словами.

- А ты?

- У меня нет таких притязаний.

- И все же ты контролируешь себя. Каждый день.

- Не до конца. Я показываю лишь иллюзию, ничего большего. - Он сделал паузу, зная, что находится у Мары в мыслях. - И ты не можешь... управлять этим. Давным-давно я уже предупреждал тебя. С тех пор ничего не изменилось.

Она ничего не ответила, лишь молча смотрела на его застывший профиль. И в конце концов Люк сам нарушил тишину, пусть и нехотя, поддавшись любопытству, потребности знать:

- Почему ты думаешь, что можешь управлять этим?

Опять "это" - как будто его собственные способности были совершенно отдельным объектом, врагом.

- Я не думаю, что могу. Но верю, что можешь ты - а этого для меня достаточно.

- А если ты не права?

- Ты не Палпатин, и не твой отец.

- И снова я думаю, что ты в меньшинстве верящих в это.

- Ты никогда не стал бы использовать кого-то, как твой отец.

Люк развернулся к ней, оскорбленный... но что он мог ответить? Он хорошо знал границы своих отношений с отцом, и Мара понимала это. Он не был слеп. Спустя мгновение он вынудил себя расслабиться и на лицо опустилась маска холодного безразличия.

- Я - сын своего отца, Мара.

- Не во всем.

- Ты - дура, если доверяешь мне. Сколько раз я говорил тебе это, и все равно ты не понимаешь. Не хочешь понимать.

- Я понимаю, - ответила она просто.

- Нет. Несмотря на все, что я только что сказал тебе. Если бы ты понимала, тебя бы уже здесь не было. - Он медленно покачал головой, казавшись только тенью, чьи очертания едва были видны в тусклом свете. - Проклятая кровь, Мара... я использую всех, кто позволяет мне это.

- Я не позволяю тебе, - заявила она уверенно.

- Тогда, почему ты до сих пор здесь? Или я использую тебя, или ты меня... Что верно на сегодня?

Мара молчала несколько долгих секунд, уязвленная, чувствуя острую боль, которую мог причинить ей только он. Однако, она могла видеть сквозь все его жалящие замечания - так, как могла только она.

- Почему ты все время отталкиваешь меня?

Он снова отвернулся от нее, успокаиваясь.

- Чтобы защитить тебя.

- И себя. Если никто больше не приблизится к тебе, тогда никто больше и не причинит боль, не так ли?

- По крайней мере, я учусь на своих ошибках.

- И я на своих, - с нажимом ответила Мара, надеясь прорваться сквозь его щиты.

Но он не оглянулся. Они оба понимали, что разговор подошел слишком близко к теме их отчуждения, к той отвратительной трещине, что пролегла между ними и которая сейчас могла стать только шире. И Маре хватило здравомыслия повернуться и уйти, оставив его наедине со своими мыслями.




Люк не смотрел ей в след; он уже сожалел о своих словах - но не мог отказаться от них.

Сможет ли он когда-нибудь простить ее?

Тьма не могла прощать, не могла исцелять, не могла любить.

И все же он думал, что любил своего отца... хотя по-прежнему не простил ему до конца то бремя, что он возложил на плечи своего сына. Возможно даже, что Люк любил Мару... Но она тоже предала его. И тем не менее он не мог отослать ее от себя, держа пленницей своих враждующих эмоций.

Слова отца, когда-то так упрямо опровергнутые Люком, снова зазвучали шепотом в его мыслях: "Тьма не может любить. Последствия будут катастрофичны, и выйдут полностью из-под твоего контроля".

Тьма не могла любить - не могла могла исцелять; не могла прощать.

И все же он исцелил себя однажды, после взрыва - помогая изувеченному телу быстрее восстановиться и заживляя раны, которые в ином случае до сих пор бы мучили его.

Мог ли он теперь излечить эту более глубокую рану?

Мог ли он простить?

***


Люк поднялся рано, сон никак не давался ему, и он еще затемно отправился в свой кабинет, кивая по пути дежурному персоналу, который учтиво привествовал его, выказывая лишь легкое удивление. Все давно привыкли, что Император может появиться на рабочем месте в любое время дня и ночи; его кабинет работал круглосуточно в три смены без выходных - как и большинство служб во дворце. «Империя никогда не спит - так же, как ее Император», - подумал Люк с кривой усмешкой.

Прошло три часа его непрерывной, кропотливой работы, прежде чем дворец начал оживать; Люк ощущал на тонких гранях своего восприятия, как пробуждается множество умов вокруг, и постепенно мягкий ментальный шепот перерос в идущий постоянным фоном гомон. Рассвет позолотил сначала верхушки дворцовых башен, а затем добрался и до шпилей самых невероятных небоскребов столицы.
Люк задумчиво уставился на открытое небо за широким пролетом балкона, когда прозвучал тихий стук в дверь.

- Войдите, - разрешил Люк, уже зная, кого сейчас увидит.

Дверь уехала в стену, и на пороге возник Нейтан Халлин, застывший на месте с оценивающим обстановку взглядом. Люк приподнял бровь, его отлично поставленное произношение на какое-то время было забыто под влиянием насмешливо-подозрительного тона:

- Только не говори, что ты опять пришел мучить меня здоровым завтраком?

Халлин позволил себе небольшую оскорбленную улыбку.

- А ты уже завтракал?

-Да.

- Значит, нет. Как насчет фруктов?

- Никак.

-Хм.

- Я не ем фрукты до одиннадцати, - пошел на встречу Люк, и доктор неохотно кивнул, также решив уступить.

- Я принесу тебе что-нибудь. И закажу свежий сок к одинадцати. У меня тут донесения, - Халлин прошел к столу.

- Садись, - пригласил Люк, благодарный ему за компанию.

Пока Люк работал, они то молчали, то переговаривались о ничего не значащих пустяках; Нейтан был как всегда остроумен, общителен и дружелюбен... и чем дольше они говорили, тем туже стягивался внутри Люка узел пожирающей его вины.

Риис.

Рано или поздно Люк окажется перед необходимостью сказать Нейтану о Риисе; только бы Нейтан невольно не оказался сам замешен в этом. И как Люк скажет все это? Как объяснит, что человек, которого по их мнению они так хорошо знали, на которого Нейтан полагался как на самого себя, на самом деле сливает секретные данные за стены дворца, передавая их черт знает кому.

- Что-то интересное? - вдруг спросил Халлин.

Люк поднял на него взгляд:

- Что?

- Я говорю: что-то интересное - судя по тому, как ты уставился в этот датапад. Вот уже десять минут... С довольно хмурым выражением.

Люк взглянул на датапад в руке, понятия не имея, что в нем.

- Ничего интересного.

- Что это?

Теряясь, что ответить, Люк снова всмотрелся в содержимое открытого файла:

- Контракт с Д'Арка, детали соглашения.

Нейтан кивнул, но на лице все же появилась маленькая понимающая улыбка: он конечно же разгадал, что Люк до этого момента не знал, на что так пристально смотрел.

- Соглашения?

- Да.

- Почему бы не именовать это браком?

Люк метнул в Нейтана резкий, напряженный взгляд. Однако того это, как всегда, не смутило.

- Мне просто интересно, почему ты никогда не употребляешь это слово? Договор, соглашение... ты даже как-то назвал это мероприятием. Все что угодно, только не брак. Ты понимаешь это?

- Называй как хочешь, Нейтан, - флегматично ответил, смотря в датапад, Люк. - Мне все равно.

Халлин откинулся назад, изучая своего друга - отмечая усталые морщинки в уголках глаз, их неестественный блеск, темные круги; все говорило о множестве бессонных ночей. Нейтану хорошо было понятно, почему Люк так серьезно обдумывает сделанное ему предложение, понятны причины и мотивы. Фактически Люк сам разъяснил их Халлину и Риису, усердно приводя рациональные доводы в пользу своего согласия. Настолько усердно, что казалось, он убеждает в этом не только их, но и себя.

Если бы Беладон Д'Арка не выступил с инициативой союза их Дома с Императором, сам бы Люк вряд ли стал смотреть в эту сторону. Но теперь, как и во всем остальном, он взвешивал "за" и "против", оценивая возможные преимущества и трудности - то, насколько этот союз поможет в достижении его целей, насколько поможет установить контроль над влиятельной имперской элитой. Большие возможности против незначительных аргументов совести, которой претил такой брак.

Какие бы великие планы Люк не вынашивал, он нуждался в Королевских Домах; предпочтительно в их согласии и поддержке, в крайнем случае - в добровольном игнорировании. И это могли дать ему Д'Арка - в частности Кирия.

А с тех пор как Люк попал на Корускант он научился: или ты ведешь игру, или играют тобой. Именно поэтому Люк танцевал с Кирией около двух лет назад, на балу в честь запуска "Патриота", именно поэтому он был готов теперь на ней жениться. Чтобы не просто играть, а видеть, что соблюдаются правила его игры. Королевские дома обладали богатой историей и родословной, придерживаясь многовековых, глубоко укоренившихся традиций. Это был замкнутый, высокомерный слой общества, неохотно пускающий в свой круг кого бы то ни было, любую новую власть и любой капитал. Позиция Люка принесла ему их внимание, и даже уважение - но не лояльность.

Палпатин управлял ими с помощью грубой силы и с помощью масштабного устройства императорского двора, его бесконечных правил и интриг. Люк же, по сути, отказался от придворной жизни и не собирался возвращаться к ней – если только не будет загнан в угол. Поэтому пока был только один способ установить контроль над этой социальной элитой, имеющей наибольшее влияние на общество - стать своим для них.

Но никто не мог "вломиться" в их круг, членство в нем нельзя было купить или получить угрозами - за редким исключением; при любой внешней опасности его представители сплачивали свои ряды. Всегда было только два пути войти туда: по праву рождения или... заключив брак. И Нейтан и Люк хорошо понимали это.

В сущности Нейтан также знал, что реальный вопрос уже не в том, на что Люк пойдет ради своих целей… а скорее: как быть с последствиями его решения. Эти размышления никак не оставляли мысли Халлина, и он начал нервно тереть широкий край стола, подбирая правильные слова...

В итоге Люк покорно вздохнул и, отложив датапад, поднял глаза:

- Ну давай, что там у тебя?

Нейтан пожал плечом, внимательно рассматривая рисунок древесины, словно это самая интересная вещь в мире.

- Мне просто любопытно... Как вписывается Мара во все эти планы? Ты так дотошно обрисовал их нам. Немного странно, что ты не упомянул ее...

Стиснув челюсти, Люк отвел взгляд; такое выражение чувства вины было весьма редким явлением.

- Мара не вписывается в них. Поэтому я не упомянул ее.

- Вот как, - Нейтан понимающе кивнул. - Однако навряд ли кто не заметит, что между вами есть определенное... взаимодействие.

- Позиция Мары ограничивается должностью помощника и телохранителя, - ровно ответил Люк. - Это так уже долгое время.

- Ты уверен в этом? - нажал Нейтан. - Лучше, чтоб это было правдой.

- А не похоже? - спросил Люк, и секундная нерешительность отразилась на его лице, прорываясь через алмазные щиты. Затем он быстро встряхнул головой, отвечая и себе, и Нейтану одновременно: - Слишком многое произошел между мной и Марой. Слишком многое, чтобы мы могли вернуться к прежнему.

- Но почему... почему именно теперь, после всего?

Простота искреннего вопроса Нейтана, казалось, сразила Люка; на какой-то момент он словно окаменел. Затем протер усталые глаза, явно не желая обсуждать это.

- Кое-что случилось, Нейтан. О чем ты не знаешь.

Халлин дипломатично кивнул; он давно научился, что любая попытка вытянуть из Люка больше, приведет к обратному эффекту. К тому же он без большого труда читал между строк.

Он мог с точностью до дня сказать, когда произошла перемена в отношениях Люка и Джейд - рокового дня, изменившего очень многое. До него эти двое были неразлучны, неразделимы - и Сила знает, что Нейтан поначалу пытался разлучить их - но они устояли вопреки всем сложностям. Люк простил Маре все; намного, намного больше, чем Халлин считал возможным. Их связь, родившаяся в некотором подобии преисподней, только росла и крепла, поднявшись над суровой реальностью их повседневных жизней.

И затем погиб отец Люка. От руки Императора. И хотя Люк никогда не рассказывал это, Нейтан был уверен, что Мара каким-то образом была вовлечена в происшедшее. Один из самых близких Люку людей, та, кому он рискнул доверить часть своей души, предала его; совершив нечто, что привело к смерти его отца. Люк конечно же молчал обо всем, но события того рокового дня и последовавший распад отношений, которые раньше выдерживали все испытания, говорили сами за себя.

Люк создал неимоверное количество щитов вокруг себя; используя свою позицию Императора, он отдалился от людей, – запирая себя в мрачные стены одиночества, ставшего его главной защитой. Почти никому больше не позволялось ступать за эти стены, лишь единицам, которые знали его еще до того, как Палпатин приступил к работе над своим наследником. Любые близкие отношения были слабостью – старый ситх подчеркивал это множество раз в своем обучении; показывая, как легко контролировать Люка через окружающих его людей.

Но как бы там ни было, несмотря на все предупреждения Палпатина, Мара была частью силы Люка; и независимо от того, что он утверждал вслух, он доверял ей. А она предала его, поставив финальную точку в уроках Палпатина - нанеся удар, от которого Люк до сих пор не оправился.

И в глубине души Нейтан переживал, что этот брачный контракт был просто еще одним удобным способом отдалиться от Мары, способом избежать необходимости в доверии. Еще одним способом не допустить повторения прошлой ситуации.

Если это так, то одной рыжей явно будет что сказать по этому поводу.


Алита Лойс
Глава 8

Мара спокойно сидела в своих апартаментах, уплетая безвкусный обед из казенного пайка; одновременно она просматривала последний пакет данных, стандартно поставляемый ей внутренней службой безопасности. Она хотела проверить записи жучков, установленных на комлинках и в рабочем кабинете Рииса. Разместить их непосредственно в жилище как Рииса, так и Халлина, Люк ей запретил, а потом почти сразу же добавил, чтобы Мара не смела действовать у него за спиной - иногда было крайне неудобно иметь босса, читающего мысли, это здорово ограничивало стиль работы.
Пока она пролистывала наименования более двухсот файлов в поиске нужных данных, на глаза попалась ссылка - с именем Кирия Д'Арка.

Интересно было то, что файл носил отметку данных, полученных извне. Согласно сопроводительной информации, вложенная в него запись была сделана кем-то с высокой орбиты и продана "Черному солнцу", которое в своем нетерпении возобновить рабочие отношения передало ее службе безопасности дворца совершенно бесплатно - исключительно с благим намерением не допустить дальнейшего продвижения записи на информационном рынке, по их словам.

Охваченная любопытством Мара открыла файл. Наследница дома Д'Арка проводила здесь теперь много времени, стремясь во что бы то ни стало проникнуть в жизнь Люка. Согласно распространяемым слухам ее отношения с Императором уже перешли за границы платонических; и несмотря на то, что слухи врали, Мару это невероятно раздражало.

На экране показалось двухмерное изображение. Сильно осветленное, с большим количеством интерполяций в темных местах; запись была сделана ночью с высокой орбиты над Башнями Дворца. Всю территорию дворца покрывало огромное количество систем глушения и противонаблюдения, поэтому единственным надежным способом слежки оставалось использование обыкновенного светочувствительного оборудования, но из-за отсутствия летных маршрутов вокруг дворца, включая низкие орбиты, снять что-то, представляющее реальную ценность было почти невозможно. В основном можно было узнать только то, что во дворце находились определенные люди в определенное время, да и то их изображения часто были нечеткими и зернистыми. Для опознания снятых таким образом людей создавались хитроумные программы, в чьи базы заносились все важные и не очень шишки, часто посещающие дворец, все виды униформ, от офицерских до одежд гранд моффов, зачастую имеющих одинаковый цвет и покрой. Однако даже Мара признавала, что порой ей сложно различить офицерский состав с расстояния больше десяти шагов - не говоря уже о высокой орбите.

Прикусив губу, она ближе наклонила голову, замерла, пытаясь разобрать детали... и облегченно вздохнула - поняв, что на записи другие апартаменты, не Люка.

Миниатюрная женщина неспешно вышла на один из просторных балконов Восточной Башни и склонилась над резной каменной балюстрадой. Длинное мерцающее платье рубинового цвета облегало изящные изгибы тела, ниспадая мягкими складками до самого пола; на фоне платья ярко выделялись длинные, черные как смоль волосы, забранные серебряной диадемой. Пару секунд Мара думала, что женщина была одна, что она просто вглядывалась в ночное небо... но затем в дверях позади нее появилась фигура; ее длинная тень легла на яркое пятно света, льющегося из комнаты.
Прислонившись к дверному косяку, в небрежной знакомой манере, стоял Люк. Мара была уверена в этом. На нем был темный приталенный мундир и темные брюки, на которых виднелся яркой полосой отражающий свет лайтсейбер.

Мара повернула экран под другим углом, пытаясь рассмотреть маленькую зернистую картинку...

Женщина повернулась к нему и что-то по-видимому сказала, а он в ответ поднял бокал, приподнял плечи и чуть наклонил голову - словно произнося тост, и затем скрылся в глубине комнаты. Д'Арка последовала за ним мягкой, грациозной походкой; последним, что увидела Мара, был шлейф ее элегантного платья, мерцающего темными искрами.

Мара смотрела на остановившееся изображение пустого балкона долгое-долгое время, сотня вопросов крутилась в голове.

Что эта женщина делала там? Что делал там он? Почему не рассказал ей? Имела ли Мара какое-то право спросить об этом? И если она спросит, не будет ли это выглядеть как-то мелко или обвиняюще?

Это наверняка была безобидная, ничего не значащая встреча, быстро заверила она себя. В появлении здесь Д’Арка не было ничего удивительного; дамочка явно пыталась обеспечить себе постоянное место в свите Люка. Возможно, она пригласила его в свои апартаменты, и он чувствовал себя обязанным…

Стиснув зубы, Мара покачала головой: кого она обманывала... Люк был Императором! Он никому ничего не обязан.
Она внимательно просмотрела запись еще раз - и снова сказала себе, что это ничего не значит. Люк не был глуп; он конечно же видел насквозь все хитрости Д'Арка - и потому посчитал приемлемым начать манипулировать той, кто пыталась делать это с ним. Он мог находиться там по сотне разных причин, ни одна из которых не совпадала с желаниями Д'Арка. Или, может, он рассматривал этот визит как дипломатический ход – как выражение признательности семье, которая оказывала ему рьяную поддержку и до и после его вступления на трон. Но честолюбивая Д'Арка наверняка возомнила себя искусницей, вьющей веревки из мужчин; этому ее, видимо, учили в том дорогом институте благородных девиц, который она закончила. Черт, судя по ее манерам, она брала уроки с тех пор, как научилась ходить, если не раньше.
Мара чувствовала, как на лице застыло мрачное негодование; возможно, пришло время сказать Д'Арка несколько слов… лично.

***

Роскошные галереи Восточной Башни, в которой располагалось жилье некоторых представителей элиты, окрасились багрянцем вечернего света. Закатное солнце бесконечно отражалось в множестве зеркально-стеклянных стен четырех башен, словно пойманное ими в ловушку, пока окончательно не скрылось за горизонтом.

Мара проходила мимо сановников, которые тихо переговаривались между собой; их рабочий день уже закончился, но всегда были те, кто находил в работе истинное призвание, заполняя ею всю жизнь. В огромном дворце зеркал значительное количество сделок и договоров заключалось именно в эти неофициальные часы - точно так же, как было при Палпатине - несмотря на все усилия Люка изменить это. Некоторые из высокопоставленных лиц узнавали Мару и любезно кивали ей – оказывая уважение ее статусу; она была одной из тех, кого конфиденциально называли "оставшимися в живых" - одной из тех, кто сохранил положение, несмотря на смену власти. Таких "оставшихся", знающих хоть какую-то правду о ее прошлом, здесь было немного, и они предпочитали молчать об этом - что собственно было одной из причин, позволивших им "выжить".

Мара замедлила шаг, входя в просторный атриум, предваряющий жилье Д'Арка - которое занимало четверть уровня и являлось одним из самых больших во дворце. Две пары охранников, облаченных в ливреи фамильных цветов дома Д'Арка, стояли у главного входа; здесь, в Восточной Башне, позволялось некоторое количество частной охраны, хотя в любом другом месте дворца она была запрещена. Для Мары же это не имело значения - она наверняка сняла бы всех четверых без особых усилий. Но в действительности ей очень не хотелось привлекать внимание к своему разговору с леди этого дома; поэтому Мара последовала установленным правилам, назвав свое имя и чин, и приготовилась ждать, когда ее примут.

Оказавшись в приемной зале, Джейд прошла к выходящим на балкон окнам и узнала место, которое видела на записи.

- У вас сообщение для меня? - скорость появления Кирии Д'Арка удивила Мару; обернувшись, она увидела хрупкую, худую женщину, которая быстрым шагом пересекала комнату. Похоже, она поспешила сюда, как только ей объявили о гостье.

Яркое алое платье показавшееся из-под бархатного гауна чернильного цвета тут же напомнило Маре о вечере, когда эта женщина надменно прошла мимо, высоко подняв голову; глаза Джейд сузились:

- Сообщение?

Д'Арка остановилась почти в центре залы; казалось, ее позабавило собственное заблуждение:

- О, я думала, вы принесли мне сообщение... от Императора.

Мара вышла на полшага вперед, протягивая маленький датачип:

- Нет, я пришла потому что мне попал в руки один файл и я подумала, что вам захотелось бы получить его.

Д'Арка нахмурилась, но чип не взяла.

- Что это?

- Запись с высокой орбиты. Вас и Императора... на том балконе позади меня.

Выражение лица Д'Арка почти не изменилось, но в сузившихся глазах появилось понимание того, что здесь на самом деле происходит:

- О, точно... вы же его маленькая телохранительница.

Мара почувствовала, как ее охватывает бешенство, губы разошлись в медленной, холодной улыбке:

- В том числе.

Д'Арка смерила ее взглядом с ног до головы, не проявляя ни малейшего беспокойства:

- Конечно же. Я вспомнила вас. Коммандер Джейд, верно? Вы были маленькой убийцей Палпатина, его обученным гараллом.

- В том числе.

Д'Арка перевела взгляд на чип.

- Вы пришли только для этого?

- Для этого и... небольшого разъяснения.

Спустя секунду на губах, похожих на бутон цветка, заиграла понимающая улыбка:

- Так он не сказал вам.

- Не сказал мне что?

Кирия какое-то время молчала, оценивающе глядя на Мару карими глазами, не упускающими ни одной детали.

- Простите меня, - ответила она наконец. - Но если Император не счел нужным сказать вам, тогда я тем более не думаю, что могу сделать это. Если у вас есть какие-то вопросы, вам нужно задать их ему.

- Точно. Я просто ворвусь и махая бластером заставлю его говорить. Вы это мне предлагаете?

Кирия слегка пожала плечами:

- Как вам будет угодно. Думаю, он привык к подобному от вас.

- Может, мне упомянуть, что это был ваш совет?

- Я не советовала такого, - ровно ответила Кирия.

Обе женщины замолчали, рассматривая друг друга; первый выстрел был сделан.

- Скажите мне, коммандер Джейд, вы действительно были преданы своему бывшему господину?

Подбородок Мары поднялся:

- Вы обвиняете меня в измене?

- Нет, как раз наоборот. Я думаю, вы были верным и преданным вассалом. И в точности следовали приказам Императора Палпатина. Мне интересно... по-прежнему ли вы готовы исполнять его волю?

- Что это значит?

- Хотите правду, коммандер Джейд? Хотите знать, в чем была воля Императора Палпатина - человека, который обучал вас и дал вам место здесь, и кому вы поклялись в абсолютной преданности? Если я скажу вам правду, вы выполните его приказ?

Мара отчаянно хотела сказать "нет". Хотела развернуться и уйти, чтобы не дать этой женщине ни толики удовлетворения, но что-то внутри нее, какая-то ее часть, болезненно жаждало услышать это, несмотря на понимание, что Д'Арка руководствуется лишь холодным расчетом... Она осталась стоять на месте, и Д'Арка продолжила со смесью равнодушия и слащавой жалости в голосе.

- Видите ли, вам никогда не предназначалось остаться рядом с ним, коммандер Джейд. Вы были просто средством для определенной цели, ресурсом для выполнения необходимых требований; только поэтому вы были выбраны первой. Вы были удобны своему прежнему господину, Мара Джейд. И временны. Палпатин никогда не рассматривал вас, как нечто большее, чем преходящий интерес Наследника - мимолетное развлечение.

На память, как удар ножа, пришли слова Палпатина: ”Мы мало говорили о твоей новой роли, моя дорогая... Ты была среди самых первых, кого я рассматривал."

”Среди самых первых..."

С ужасающей ясностью Мара поняла, что смотрит на свою замену.

И Д'Арка увидела это, ее острый взгляд не упускал ничего. Поэтому она поспешила воспользоваться предоставленной возможностью.

- Вы красивы, - признала Кирия, подходя ближе и заставляя щеки Мары совершенно нетипично для нее вспыхнуть - под изучающим взглядом такого безупречного совершенства. - В простоватой, скучной манере, - беззлобно добавила она. - Вы думаете, что этим удержите его и дальше - но времена меняются, Мара Джейд. Он теперь Император, и я верю, что он - хороший Император. Умный человек. Я думаю, он очень серьезно относится к своему положению и своим обязанностям.

- По-вашему, я думаю иначе? - вызывающе откликнулась Мара, все еще сильно уязвленная словами Д'Арка.

- А разве нет? - с сомнением спросила Кирия, и в уголках ее напряженных глаз появились едва заметные лучики. - Если вы со мной согласны, то неужели допускаете хоть на секунду, что он и дальше может позволить себе такую глупость, как вы? Вы лишь милый пустячок, и никогда не станете чем-то большим; как бы мало я его ни знала, я ясно вижу прирожденного лидера в нем - в котором есть все, что требует его положение. Поверьте, уже скоро он поймет, что нет никакого места таким... забавам в его жизни. Он - Император, и по праву окружен теперь полированными алмазами - а его грубая, заурядная побрякушка вскоре потеряет свой блеск.

Д'Арка склонила голову набок, темные чуть раскосые глаза, большие и красивые, смотрели уничижающе; она продолжила говорить все в тех же идеально выверенных интонациях:

- Суровая правда в том, что вы навсегда останетесь беспризорной, уличной девчонкой, которую подобрал Палпатин для одного из своих странных, маленьких экспериментов. Вы навсегда останетесь игрушкой, которую он временно использовал для развлечения своего протеже. Но Палпатина больше нет - а вместе с ним и вашего влияния. Новый Император ни за что не оставит вас рядом. Он знает, что предназначал и что готовил для него Палпатин. Он знает, что ему сейчас нужно.Что ему необходимо упрочить свое господство и законность своего правления, и для этого он должен жениться на ком-то из старинного аристократического рода - такого как Д'Арка. У него есть власть, у меня есть родословная… у вас же нет ничего - что делает вас более ненужной. Если бы вы хоть немного заботились о нем, если бы имели хоть одну благородную косточку в своем неотесанном, плебейском теле, вы бы поспешили исчезнуть обратно в тех трущобах, откуда вас вытащили.

Холодные, колкие слова буквально заморозили Мару - на целых десять секунд.

- Может, у меня нет родословной, но зато честности в одном моем мизинце больше чем во всем вашем костлявом теле.

Мягкий голос Кирии был обрамлен сталью:

- Ее достаточно, чтобы уйти?

- Чтобы помочь вам?!

- Чтобы исполнить приказ Палпатина.

- Забавно, что приказ, который я никогда не слышала, так ненароком совпадает с вашими интересами.

Кирия не стала отвечать сразу; она медленно прошла к широкому пролету балкона, явно обдумывая следующий ход. Мара напряглась в ожидании, но долго ждать ей не пришлось.

- Я надеялась обратиться к вашему чувству долга, коммандер Джейд, - произнесла спокойно Кирия. - А не сводить все к простому ехидству. Мне хотелось бы верить, что получив факты - а также немного времени для обдумывания - вы достойно уйдете в отставку.

- И освобожу дорогу вам? Как это щедро с моей стороны.

- Как это порядочно, для той, кто сознает свой долг, - подчеркнуто исправила Кирия.

- Знаете, если бы кто-то другой попросил меня об этом, я, может быть, и подумала. Но для вас..., - Мара покачала головой, - нет, я не отдам Люка такой, как вы.

Темно-карие глаза Кирии слегка расширились, и это не ушло от внимания Мары. Д'Арка не знала! Она даже не знала настоящего имени Люка. Вот, где на сегодняшний день лежала граница их отношений. Маре захотелось смеяться.

- Вы желаете борьбы, отлично. Я привыкла бороться за все, что у меня есть.

Миндалевидные глаза снова сузились:

- Не сомневаюсь, по вам это хорошо видно.

- А по вам видно, что вы вообще не боролись в своей жизни. И это ничуть не преимущество, как вам кажется.

Мара тут же прикусила язык: слишком много ценного она передала сегодня своей сопернице, пора было остановиться. Конечно же Люк расценит искусный и отшлифованный образ Д'Арка, как излишне напыщенный и высокомерный, и весь ее внешний лоск не скроет того, что у этой женщины внутри - не от Люка.

- Фактически, вы правы,- промурлыкала Кирия в совершенном кадансе. - Я не привыкла бороться, я привыкла побеждать. Очень быстро.

- Потому что вы никогда раньше не боролись со мной, - парировала Мара.

- Отчего же, напротив, - мягко не согласилась Кирия. - Именно поэтому я сегодня здесь. Я провела свою партию так хорошо, что вы даже не знали об этом. У Палпатина был очень простой выбор: вы или я.

Мара кивнула, признавая факт; она не рассматривала случившееся с такой стороны. Но Палпатин, должно быть, в какой-то момент решил, что пора повернуть на другой путь - заменить Мару Кирией. Оглядываясь назад, она теперь ясно видела, когда он начал свои хитроумные маневры - непринужденно вводя Д'Арка в жизнь Люка, закладывая начало их отношений. Чувство, что ее предали болезненно сжало грудь; тем не менее Мара сумела сохранить ясность ума, чтобы указать на очевидное:

- К сожалению, Палпатин мертв.

- Это не такое большое затруднение, как вам хотелось бы, - не смутилась Кирия, вновь окидывая Мару оценивающим взглядом, словно по-прежнему составляла мнение о ней.

- Если бы он был жив... мне бы определенно нужно было пойти на некоторые уступки ради союза с Наследником. Теперь же я свободна от них.

- Как и я, - Мара заметила мелькнувшую неуверенность на лице Д'Арка, но не успела понять, чем это вызвано, как та пошла в очередное наступление.

- Вы вообще знаете этого человека? Того, кого, по вашим словам, защищаете. - Мара не сразу нашлась, что ответить, и этого колебания Кирии было достаточно: - Если бы вы знали его, вы бы понимали, что ему нужно, что он нуждается в союзе со мной. И он сам хорошо понимает это. И именно поэтому он сделает то, что предопределил Палпатин. Потому что это стратегически правильно. Потому что он нуждается в силе, в свободе, чтобы двигаться дальше. Есть много причин для его выбора. Вы пришли сюда с претензией на какую-то связь с ним, но вы лишь осложняете то, что он должен сделать.

- Он ничего не должен.

Рубиновые губы натянулись в жесткой улыбке.

- Перестаньте. К чему эта наивность? Не обманывайте себя, и, более того, не пытайтесь обмануть его. Не усложняйте все еще больше. Конечно же, он должен. Он хорошо знает это, и его советники знают, и, думаю, вы в глубине души знаете тоже.

- В том то и дело, что я не знаю, - ответила Мара. - Сколько бы объяснений вы сейчас не нашли своим заявлениям, это не делает их верными.

- Позвольте мне тогда спросить вас: придя сюда вы исполняете его волю... или это ваша личная заинтересованность, коммандер Джейд? - Кирия подняла в протесте руки, останавливая Мару; сверкнули драгоценные камни в тяжелых кольцах. - Пожалуйста, не отвечайте мне сейчас. Ответьте себе. Верите ли вы, на самом деле, что ваши действия идут на благо Империи и Императора... или вы следуете только собственным эгоистичным желаниям?

Мара склонила голову набок:

- А вы хороши... - протянула она. - Это очень, очень хорошо сделано.

- Возможно, я просто права.

- Думаю, вы действительно верите в это.

- Что бы вы ни думали, коммандер, я искренне отстаиваю интересы Императора.

- Потому что они служат вам.

- Потому что я служу ему, коммандер Джейд. Так же, как и вы. Не забывайте это.

Мара вздернула подбородок:

- Я никогда не забывала это.

- Тогда я думаю, что лояльность и разум возобладают в вас. Первое - прекрасная черта любого гражданина... последнее - доказательство истинной лояльности. - Кирия взглянула на руку Мары: - Вы можете оставить этот чип себе, коммандер Джейд. - Она повернулась, безотчетным движением руки распахивая юбку элегантного гауна, чтобы из-под темного тонкого бархата вспыхнуло алое нижнее платье, и уже идя к двери закончила свои слова: - Мне не нужно изображение. У меня есть оригинал.

***

Был поздний час, Люк стоял в пустом длинном коридоре у апартаментов Мары в Северной Башне.

Он прождал много часов и приложил немалые усилия, чтобы его приход сюда остался незамеченным, и теперь он рисковал свести все это на нет - неподвижно стоя у двери, с которой не сводил взгляда; в голове вновь прокручивались события вечера.

Сегодня ему пришлось посетить государственный обед в честь ежегодного открытия Исполнительной Ассамблеи Колониальных Систем, куда была приглашена и Кирия Д'Арка, сумевшая превратить то, что было просто утомительным испытанием в настоящую проблему - как бы мимоходом обронив, что пару дней назад к ней приходила его телохранительница Джейд.

Моментально вспыхнувшее чувство вины удивило Люка.

- Мара? Зачем?

- Скажем, она хотела заверить меня в своей лояльности к вам. Думаю, это было желанием защитить вас. На самом деле, ничего страшного. Не сердитесь на нее.

Люка обдало холодом; он спрашивал себя, неужели Д'Арка действительно думает, что он так легко поведется на ее расчетливые слова.

- Если ничего страшного, зачем вы подняли это?

Кирия слегка пожала плечами, тяжелое рубиновое ожерелье на ее тонкой шее вспыхнуло всеми оттенками красного в приглушенном свете приемного зала.

- Думаю, я не хотела, чтобы вы услышали об этом где-то в другом месте. Боюсь, теперь вы сердитесь на меня.

Люк, и правда, сердился, - но на себя. Ему следовало лучше помнить, что здесь не бывает тайн. Никогда не доверяй. Так или иначе, но он должен был сам сказать Маре. Как теперь, по совести, он мог сердиться на нее? Совесть... опять эти упреки. Как смеялся бы над ним Палпатин, презирая жалкую слабость Люка.

Слабость… Стоя перед дверью Мары, Люк вспомнил слова Кирии Д'Арка, которые та произнесла с благоразумной сдержанностью, терпимостью, и полной уверенностью:

- Если позволите… как я уже говорила, ваша частная жизнь – исключительно ваше дело, и я никогда не буду спрашивать, как вы проводите свое личное время, Ваше Превосходительство. Но я вижу, что вы предпринимаете в своей общественной деятельности, я внимательно наблюдала за вами в течение последнего года – и вижу преобразования, которые вы стремитесь внедрить. И я понимаю, что это только начало.

Люк поднял взгляд, удивленный ее проницательностью - хотя автоматически тут же отклонил ее слова, не желая быть загнанным в угол:

- Не думал, что вы строите заключения, слушая бредни ГолоНета.

- Я не слушаю, - спокойно произнесла Кирия, - мне хватает собственного ума..., потому что я понимаю вас, Ваше Превосходительство. Вы знаете, что изменения, которые вы проводите, требуют поддержки и стабильности. И вы знаете, что я могу дать вам это - именно поэтому вы не отказались сразу же от предложения моего отца. Вы задались целью создать новую Империю - и я хочу быть частью этого. У меня нет больше никаких просьб к вам. Я понимаю сложность тех компромиссов, на которые вам, как и всем, порой приходится идти ради своих целей. Я вижу свое место в вашем плане, и верю, что вы тоже видите его. - Она заколебалась - ее вежливое неупоминание имени Мары было весьма очевидно - и Люк почувствовал резкий всплеск неуверенности, которую Кирия сдерживала позади своих честолюбивых стремлений; молчание однако продолжалось недолго: - Истина состоит в том, что никто больше не cможет добиться для вас того, что необходимо вам прямо сейчас. Никто больше не сможет быть Императрицей - если вы собираетесь продолжить эти реформы. И вы понимаете это.

Люк отвернулся, но к ее чести Д'Арка твердо продолжила свою линию:

- Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Я не испытываю враждебности к ней. Я не чувствую угрозы от нее, потому что знаю, что вы уже обдумали все, что я сказала вам задолго до сегодняшнего вечера и пришли к собственным заключениям. И я твердо верю, что вы будете действовать вне... любых личных соображений. И, надеюсь, она поступит так же - несмотря на ее слова.




"Вы будете действовать вне любых личных соображений.”

Люк вздохнул, уставившись на закрытую дверь перед собой, слова Кирии громко звучали в голове. Она была права, конечно; он так и поступит. Но что давало ему право ожидать того же от других?

Вспомнился разговор с Нейтаном несколько дней назад; тот как всегда остро обозначил проблему:
”Мне просто любопытно... Как вписывается Мара во все эти планы?"
”Мара не вписывается…”
”Ты уверен в этом? Тебе будет лучше, чтоб это было правдой."


Мгновения; множество мгновений пролетали в мыслях, пока он стоял перед дверью Мары, терзаемый нерешительностью, обязательствами, и столкнувшимися чувствами и желаниями.

Слова Мары, сказанные так давно:
"Ты хочешь сказать, что можешь причинить мне вред? Я не верю тебе.”

Нейтан, смотрящий в самую суть:
”Значит, ты действительно доверяешь ей?”
”Нет, я не доверяю ей.”
”… будет очень глупо спросить: что тогда ты с ней делаешь?”


”Я все усложняю?” - серьезный вопрос Мары - и его честный ответ: ”Да, невероятно.”

Убийственный приговор отца, который Люк носил с тех пор как проклятие:
”Мы - одинокие существа, по необходимости. Мы лишь разрушаем то, что ценно для нас. Ты не можешь позволить себе настоящей близости - не можешь подпускать кого-то слишком близко. Крах неизбежен, и последствия выйдут из-под твоего контроля.”
”Я не ты.” - Люк шептал этот ответ сотню раз, с каждым днем уверенный все меньше. Сегодня он не произнес бы эти слова.

Вместо этого он вспомнил ночь, когда сказал Маре о словах отца… ценой открытия своих чувств.
”Кое-кто предупредил меня, что я могу только разрушить то, что люблю.”
”Ты ведь знаешь, что я тоже..."
”Не говори этого. Никогда не говори этого.”
”Почему?”
”...Что, если я уже проклял нас обоих?”


”Ты допускаешь ее слишком близко к себе.” - Слова отца по-прежнему жалили, и Люк по-прежнему слышал пустое обещание, данное ему: ”Я не допущу, чтобы она стала моей слабостью. Ты это хотел услышать?”

Совет Рииса в ночь перед запуском «Патриота»:
”Вы должны вдохнуть в них веру своим примером - способом, который они признают, на языке, который они понимают... Вы должны начать действовать как государственный деятель, которого они хотят в вас видеть.”

”Недостаточно быть лидером. - Его собственные слова, обращенные к Лее всего несколько недель назад. - Недостаточно иметь цель - ты должна найти путь, как добраться до нее, и как провести туда остальных. И если видишь его, ты должна ухватиться за него обеими руками... потому что, возможно, он никогда больше не откроется."

Сколько раз он обвинял других в лицемерии? Он не имел никакого права спрашивать с себя меньше, чем он спросил с врага. Никакого обоснования, никакой причины, никакого оправдания. Никакого права.

Длинный неровный вздох, и он сделал шаг вперед, поднимая руку для стука.
Алита Лойс
Глава 9 (1 часть)


Она знала. Еще до того, как Мара дошла до дверей, она знала о том, кто стоит за ними; и этого знания было достаточно, чтобы сердце часто забилось. Когда последний раз он приходил к ней?

Дверь плавно отошла в сторону, и Люк поднял на нее взгляд. Он был один; никаких охранников, никаких адъютантов. Один. Что взволновало Мару еще больше.

- Я могу войти?

Мара молча отошла в сторону, пропуская его; сердце вдруг защемило от непонятного, грызущего страха. Вот и все. Она почувствовала, что ее будущее - сама судьба - ускользает от нее, и не знала, как помешать этому.

Он прошел за ней через холл в просторную открытую гостиную, где Мара наконец повернулась к нему лицом.

- Ты поменяла мебель, - заметил он спокойно, оглядывая знакомую комнату.

- Ну, в общем да. Всего полтора года назад. - Зачем она сказала это? Зачем уколола его, когда он даже не успел объяснить, зачем пришел?

Люк остро взглянул на нее, голубыми как лед глазами, проникая в самую душу.

- Мне лучше уйти.

Он почти повернулся к выходу, когда ее слова, смешавшие в себе горечь обвинения и боль предательства, остановили его.

- Ты женишься на ней, так ведь?


То, как он замер на месте, принесло Маре маленькую толику удовлетворения.
Люк стоял к ней спиной и думал: зачем он пришел сюда, какие нелепые, безрассудные мысли вынудили его к этому? Однако он снова повернулся к ней – он должен был иметь благопристойность по крайней мере смотреть ей в лицо при ответе.

- Да.

- Почему?

Люк вздохнул. Теперь все стало настолько сложнее - когда он видел огонь и оскорбленное достоинство в ярко-зеленых глазах.

- Потому что так надо. Потому что сейчас нужное время. Потому что это исключительная возможность.

- Потому что ты любишь ее?

- Перестань, я едва знаю ее.

- Серьезно? - голос Мары почти сорвался, тогда как нога нервно стучала по полу. - А кажется, что она проводит здесь очень много времени.

Он хотел уже возразить ей, но остановил себя - подняв собственные защитные барьеры.

- Нет ничего, за что я чувствовал бы себя должным оправдываться перед тобой, Мара.

- А перед ней?

О, это был низкий удар. Он видел, как приподнялся подбородок Мары, когда ее вопрос отразился тенью мучительной неуверенности на его лице, прежде чем та была скрыта.

- Я думаю, она достаточно взрослая, чтобы самой заботиться о себе.

- Конечно. Мы все тут взрослые, - съязвила Мара.


Он вновь пронзительно взглянул на нее:

- У тебя есть еще что сказать?

- Тебе или Императору?

Услышав это, Люк склонил голову набок:

- Разве не ты всегда заверяла меня, что это один и тот же человек?

Она выгнула брови, признавая правоту за ним.

- Только… скажи мне: почему?

- Я уже сказал тебе почему, - ответил Люк ровно. - Только поэтому. Нет никаких других причин. - Он пожал плечами, наконец понимая, зачем пришел сюда: - Я просто хотел..., чтобы ты знала об этом.

Они стояли в единственном шаге друг от друга, не двигаясь, не говоря ни слова, прикованные к месту: Люк своими обязательствами, Мара - гордостью. Так близко, и так порознь. Секунды растянулись в вечность.

В конце концов Люк сжал челюсти и повернулся, чтобы уйти; чего он ждал?



- Не делай этого, - ее голос прозвучал неожиданно для нее самой, вырвавшись из самых глубин души.

Люк остановился, не оборачиваясь к ней.

- Ты всегда хотела, чтобы я был Императором, Мара… Что ж, у всего есть цена. Естественно, что человек в такой позиции должен принимать решения, основанные на большей картине - основанные на той пользе, которую они принесут. Так делал Палпатин. Это то, чего ты хотела... именно это.

- Я хочу не этого.

Он снова повернулся к ней, в голосе смешались ноты расстройства, требования и неверия:

- Ты хочешь... Я должен управлять Империей, как хочешь ты? Ты об этом просишь меня?

- Нет! Ты же знаешь, что нет! Почему ты всегда все перекручиваешь?!

- Ты забываешь, кто был моим учителем, - ответил он мрачно. - Но я не забываю, кто был твоим..., и не только я проворачиваю сейчас нож, делая все сложнее. – Мара вздернула подбородок, но Люк продолжил говорить: - Ты просишь, чтобы я отказался от шанса, который может спасти бесчисленные жизни. Ты просишь меня принять это решение - чтобы я взял на себя эту ответственность. Из-за твоей прихоти. Из-за личных пристрастий.

- Моих или твоих?

Люк замолчал; на какую-то секунду. Но Мара знала, что он не удержался и в запале сказал слишком много. Однако он покачал головой, уклоняясь от ее вопроса:

- Я не знаю, чего ты действительно хочешь, Мара. И, думаю, ты сама не знаешь этого.

- Тебя! - Как он мог вообще говорить такое? - Я всегда хотела тебя!

- Я предлагал себя! Я просил тебя улететь со мной в день перед инаугурацией... но ты сказала остаться. Потому что ты всегда хотела обоих, Мара. Ты хотела Императора, но только с синими глазами и широкими плечами…

Мара шагнула вперед, вскидывая руку - в ярости на его обвинение, что он был заменой, суррогатом.

Он легко перехватил ее запястье, сжав железной хваткой у своего лица.

- Ты хотела последнюю модель, Мара, разве не в этом правда?

О, он так хорошо знал, как причинить ей боль. Никто из живущих не мог ранить ее так - нанося удар быстро и без всякого милосердия. Восхищалась ли она этим тоже? Скрытно, тайком, в самых темных закоулках своего сердца?

Он опустил ее руку, и Мара вырвалась, схватившись тут же за болезненное запястье - он на миг опустил глаза, с оттенком вины на лице.

Когда Люк заговорил, он вновь контролировал себя; слова прозвучали тихо и спокойно:

- Я не хочу спорить, я пришел не за твоим согласием или благословением.

- Тогда зачем ты пришел?

И снова в нем произошла перемена - заметная в этот раз сильнее; в осанке, в его ощущении в Силе, в синеве глаз...

- Чтобы сказать, что мне жаль.

- Видимо, не достаточно жаль, - резко ответила Мара, и он опустил голову, но ничего не сказал.

Он пришел, чтобы принести извинения, из уважения к их прошлому, Мара понимала это. Он принес их, и больше ничего не должен был ей.

- Ты - жестокий сын ситха, Скайуокер, - слова вылетели из нее, прежде чем она осознала их, и он улыбнулся ей пустой, кривой ухмылкой, полной самоуничижения и понимания своего цинизма... И тогда она рассмеялась. Она рассмеялась, потому что если бы не сделала этого, она бы заплакала. - Звезды, мы по-прежнему два самых рехнувшихся человека в этой галактике.

Когда-то эти слова ей сказал Люк... И она тогда ответила, что им посчастливилось найти друг друга.

- Возможно, это не было такой уж удачей... - пробормотал Люк тихо, давая понять, что тоже помнит тот разговор.

- Как, и пропустить всё развлечение, похожее на сумасшедшие горки размером с планету, которые Люк Скайуокер устраивает по своим неудачным дням? - она сослалась на другой их разговор.

Он резко посмотрел на нее, но во взгляде сверкнули веселые искры:

- Думаю, здесь мы сталкиваемся с вопросом различного мусора в глазах.*

- Или с парадоксом, когда неодолимая сила встречает несокрушимый объект. - В порыве Мара протянула к нему руку и провела пальцами по шраму на щеке: - Никто никогда не приблизится больше, - с тихой задумчивостью проговорила она, погрузившись в воспоминания о том, что с ними произошло. Мягкие губы приоткрылись в улыбке.

Он замер, и казалось время замерло вместе с ним; словно некие колебания и нерешительность удерживали его в оцепенении, в напряженном, неудобном бездействии; в неподвижной сердцевине шторма.

- Это будет самой большой глупостью, которую мы сделаем, - пробормотал он, не спуская с нее синих глаз.

Она нахмурилась, остро ощущая их близость.

- Что?

В тот же миг он был рядом, еще до того, как слово слетело с ее губ, и его руки обхватывали ее, притягивая к себе; каждая частичка их тел стала податливой и уступчивой, вожделея прикосновения друг к другу. Жар его губ тянул за собой с такой силой, что заставлял забыть обо всем. Комната, дворец, их жизни, их обязанности… все это размылось и превратилось в ничто – как бывало всегда, когда жгучий трепет охватывал ее грудь, распространяя языки пламени по всему телу, напрягая и будоража каждый мускул в волнующем предвкушении.

Потанцуй со мной...

Это была молчаливая просьба, столько времени томившая ее и наконец высвобожденная; трепещущая от желания, потребности, мольбы, тоски. Слишком во многом ей было отказано, слишком долго.

Она почувствовала, как его руки нежно заскользили вниз - так же как было в торжественном зале, на приеме, когда она впервые прошептала эти слова; его пальцы потянулись по ее бедрам, зажигая вихрь ощущений и заставляя дрожать, пока она прерывисто дышала напротив его улыбающихся губ, пылающих и исходящих страстью. Огонь стремился к огню…




Щурясь от яркого утреннего света, льющегося в высокие окна коридора снаружи, Мара открыла дверь своих апартаментов. Турис, один из адъютантов Люка, поспешно выпрямился, оттолкнувшись от стенки, которую судя по всему подпирал в ожидании Мары.

- Коммандер Джейд? Я… Мне приказано доставить вам это. В качестве комплимента от Императора.

Он согнулся в церемонном поклоне, протягивая небольшой подарочный футляр, и добавил, что сам Император выбрал ранним утром этот цветок в теплицах, прежде чем покинуть дворец.

Внутри черной глянцевой коробки лежал один единственный хрупкий цветок, орхидея с лепестками чистого белого бархата, источающими едва заметное призрачное свечение. Ее называли "вечерняя звезда", потому что цвела она только одну ночь в своей жизни.

Только одну ночь. Должна ли Мара увидеть в этом значение подарка?

Или на самом деле Люк говорил ей, что эта ночь была для него чем-то важным и драгоценным?

- Он оставил сообщение?

- Нет, мэм. Никакого сообщения.

Двусмысленный как всегда; Мара улыбнулась одной стороной губ.

- Спасибо, - произнесла она, понимая, что Турис по-прежнему внимательно наблюдает за ней - и что это небольшое событие обрастет слухами по всему дворцу еще до полудня.

Закрыв двери, Мара прошла внутрь своего жилья, чтобы найти воду и продлить короткую жизнь цветка. Мысли об этом не отпускали ее весь день, но что бы она ни делала, завтра вечерней звезды уже не будет. Цветок она сможет отпустить, а вот человека?

Несмотря на все, несмотря на то, где он находился сейчас и что делал, она все еще верила, что у них есть нечто, стоящее борьбы. Она хотела вернуть все, что когда-то было у них. И она была готова бороться за это. Она только не знала, как… Как бороться против его великих обязательств. И он тоже не знал этого.

Так что ей теперь делать?

Если бы между ними все было закончено, если бы не осталось ничего, что можно было бы спасти, он давно удалил бы ее от себя; она была уверена. Но он не сделал этого. И Мара тоже не уходила, предпочитая оставаться рядом, пока он сам полностью не уберет ее из своей жизни. И вероятно существовало множество людей, советующих ему именно это, советующих прямо сейчас. Предлагая самим сделать это за него. Наверняка.

И все же он послал ей цветок; который выбрал сам, потратив свое время. А значит он тоже не мог отпустить ее - он не хотел, чтобы она ушла.

Пока этого было достаточно, за это стоило бороться.



___________________________________________________________________

* - здесь Люк использует упоминание английской поговорки: "Не кидай камни в дом соседа, если у самого стеклянные стены". Т.е. он говорит Маре что-то типа: "Думаю, это из темы о камнях и стеклянных домах".
Ближайший наш смысловой аналог: "Чья бы корова мычала", но это слишком грубо. Получилось бы: "Думаю, мы сталкиваемся с вопросом о коровах и их мычании")))
Алита Лойс
Глава 9 (часть 2)



- Куда мы направляемся?

Вез Риис резко отвернулся от обзорного иллюминатора в передней части мостика «Патриота» и вперил свой взгляд в Мару. Та в свою очередь внимательно наблюдала за ним прищуренными глазами. Она полагала, что Риис передал маршрут Императора неизвестному заговорщику, и ей теперь было интересно посмотреть на его реакцию, когда, спустя три дня полета, их курс изменился.

- К Гиджу. Это на Римманском торговом маршруте - уверена, ты слышал о нем.

- Разумеется, я слышал о нем, - напряженно огрызнулся Риис. - Я хочу знать, почему мы летим туда? В нашем маршруте по плану Комменор.

- Я запросила отклонение от курса, чтобы проконтролировать один военный вопрос. Император дал согласие. - Мара взглянула на адмирала Джосса, стоящего рядом с Риисом и выглядевшего столь же озадаченным, но намного более готовым к изменениям; что было едва ли удивительно. - Вам приказано внести изменения в наш маршрут, адмирал. Будьте добры.

Адмирал Джосс кивнул и повернулся к командиру корабля для передачи приказа, Риис приблизился к Маре.

- Мы не можем просто взять и поменять маршрут, как нам заблагорассудится.

Мара выгнула изящную бровь:

- Да неужели? Последний раз, когда я видела Люка, он был еще Императором.

- Что такого важного на Гиджу, что это не может подождать?

- А у тебя есть особенные причины не лететь туда, Риис? - парировала Мара, не устояв перед соблазном коснуться правды - хотя Люк яcно запретил ей хоть как-то намекать на то, что им известно о действиях Веза. - Ты кажешься слишком расстроенным.

Риис поджал губы, отворачиваясь:

- Нет конечно же. Но маршруты планируются заранее, за несколько месяцев.

- Мы внесем лишь небольшие изменения и сдвинем даты на сутки, двое. На обратном пути наверняка вернемся в график.

По правде говоря, Маре самой было любопытно, зачем они делали это своеобразное отклонение. Она не много знала об этом. Лишь то, что Люк вызвал ее утром в рабочую каюту около мостика и попросил потребовать изменения их давно запланированного и довольно короткого курса, охватывающего Кореллию, Комменор, Неймодию и Куат.

Хорошо известное нежелание Люка быть привязанным к Корусканту еще в те времена, когда он был Наследником, использовалось и теперь, в качестве причины для его частых полетов вместе с Флотом. Таким образом он с самого начала правления стал избегать игрищ двора, который традиционно собирался только на столичной планете. И к тому же это позволило Люку создать альтернативу - своего рода кочующий двор – собрание доверенных советников, которые обыкновенно сопровождали его в полетах - еще больше оттесняя двор на Корусканте от ежедневных рабочих процессов новой Империи, так как никакой закон не мог быть принят без разрешения Императора.

Совместно с достижением главной цели – проведением перемен в обход старой системы, был достигнут и побочный эффект: подобные полеты Императора были обычным делом и не считались чем-то странным. Так же, как и его стихийные изменения планов – фактически он был известен ими. Но это отклонение от курса, за которое он попросил взять ответственность Мару - якобы никакой его инициативы - все же было непонятно ей. И являлось такой же загадкой, как и для всех. Единственное заключение состояло в том, что изменение графика на несколько дней и пропуск одного из пунктов остановки делали непригодной информацию, которую передавал кому бы то ни было Риис.
Но во всем этом определенно был больший смысл… Согласно опыту Мары, что бы Люк ни делал и как бы убедительно и логично при этом ни выглядел, там обязательно было второе дно.
Люк что-то затеял.

Но что именно будет ясно, когда они выйдут из гипера и встанут на орбиту Гиджу.

Люк оставался недоступным все дальнейшее утро – что позволило ему избежать любых вопросов от Рииса - но сейчас адъютант связался с рабочей каютой Императора, чтобы доложить, что они на орбите Гиджу, и Люк наконец появился на мостике, обращая на себя выжидающие взгляды.

Когда он приблизился к группе офицеров, среди которых были Риис, Мара, Джосс и капитан Каванаг, то именно капитан заговорил первым:

- Каков дальнейший курс, Ваше Превосходительство?

Люк повернулся к Джейд, глаза игриво сверкнули:

- Мара?

Зная, что по легенде не кто иной, как она запросила изменить маршрут, не имея понятия, для чего это нужно, Люк ставил ее в неловкое положение - для собственного развлечения, и Мара чертовски хорошо понимала это. Ей с трудом удалось удержаться от искушения назвать какие-нибудь безумные координаты только чтобы посмотреть, как он будет выкручиваться. Но и вытащить из памяти какое-нибудь реальное название города на поверхности Гиджу, чтобы расположиться на геостационарной орбите, у Мары не получалось. Она была спасена громким голосом одного из офицеров в командной яме:

- Господа, у меня входящий сигнал с верфей Фондора! Они просят военную помощь. Одна из верфей под огнем неизвестных сил.

Смотря по-прежнему на Мару, Люк поднял брови в худшем изображении удивления, которое она когда-либо видела.

- Серьезно?

Мара сузила зеленые глаза и чуть склонила голову набок, нога начала постукивать по полу в молчаливом неодобрении; в глазах Люка плескалась улыбка, несмотря на совершенно серьезный вид.

- Рулевой, сколько займет путь до Фондора на максимальной скорости?

Риис тут же выступил вперед:

- Сэр, моя обязанность рекомендовать вам не вести "Патриот" в место сражения.

- Спасибо, Риис, - ответил Люк, не поворачиваясь к нему: - Ваш продиктованный долгом совет отмечен. Рулевой?

- Ожидаю расчета системы, сэр, – отрапортовал офицер и спустя мгновение чуть смущенно продолжил: - Лучшая скорость составляет тридцать одну минуту.

Мара улыбнулась с ласковым ехидством:

- О, как жалко! Когда мы прилетим туда, все уже будет закончено. Вряд ли оно того стоит.

Люк на секунду опустил взгляд, выказывая расстройство, но не вполне достаточное, чтобы провести Мару. Весь прошлый год она, Нейтан и Клем вели осторожную, негласную борьбу за отстранение Люка от участия в прямых боевых столкновениях на линиях фронта, несмотря на его безудержное стремление туда. И Люк прибегал к играм внутри игр, чтобы провести их – на этот раз он сыграл на понимании Мары, что Риис не должен быть допущен к определенным решениям и этим самым попытался гарантировать, что "Патриот" будет в правильном месте в нужное время. Поскольку он конечно же знал, когда будет нападение на Фондор, он появился из каюты в подчеркнуто точный момент – только, чтобы дать знать Маре, какая шутка с ней была сыграна.
Это было сделано добродушно, без злобы, и то, что Люк по-прежнему находит удовольствие в таких озорных уловках и выходках забавляло Мару; краешки ее губ дернулись в ответ на его плутоватый взгляд: на сей раз его расчеты оказались чуть-чуть неверны, они находились слишком далеко от сражения, чтобы успеть вмешаться.

Люк согласно кивнул и разочарованно скривил губы, отворачиваясь… затем замер - словно некая мысль только что пришла ему в голову:

- Рулевой, а сколько займет, если использовать гиперпроход Гандел-Фондор?

Мара сощурила глаза, уже зная каким будет ответ. Так вот, зачем они подошли к Гиджу! Планета находилась на засекреченном военном маршруте, предназначенном только для перемещения военного снаряжения, оборудования и техники к фондорским верфям и обратно. И если Люк получил информацию от Арго, он ни за что не стал бы использовать ее в открытую, пойдя сразу к Фондору, он выбрал бы способ оказаться «случайно» рядом, в пределах быстрой досягаемости.

- Сэр, прыжок займет одиннадцать минут.

На лице Люка, вновь обращенном к Маре, появилась блаженная улыбка:

- О, почти под рукой. Как удобно, правда?

- Несомненно, - кивнула Мара с кислой усмешкой. – Все так просто.






Они даже не стали устанавливать точку выхода из гипера; по все той же чистой случайности на военной верфи Фондора оказался действующий крейсер-заградитель типа «Интердиктор», поэтому они просто установили координаты, граничащие с внешним краем верфи, зная, что гравитационное поле заградителя вытащит их из гиперпространства прямо там, где нужно - в середине сражения, хоть это и получилось весьма грубо. Вряд ли руководство по такому выходу можно было найти в учебниках; с другой стороны, в учебниках вообще не описывались такие ситуации. А Люк был силен неординарным подходом.


- Соотношение сил?

- Сэр, в области около пятидесяти истребителей противника и один небольшой фрегат, все используют каналы мятежников. Два ИЗР - "Ураган" и "Часовой". Заградитель - "Торн".
Стоя в носовой части мостика, Люк окидывал взглядом развернувшееся сражение, похожее большей частью на локальные воздушные бои. Оба имперских разрушителя сконцентрировали огонь на фрегате повстанцев, который оставлял за собой широкий след значительных разрушений, стреляя из каждого орудия на своем борту по верфям. Три небольших грузовика, затесавшихся на Фондор, прилагали все усилия, чтобы остаться за границей идущей битвы, где корабли повстанцев, развивая огромную скорость, тщетно пытались выйти из невидимого гравитационного колодца, генерируемого заградителем и крепко держащим их от гиперпрыжка.

- На разрушителях есть защита от ДЭМП?

- Нет, сэр, ни на одном.

Люк нахмурился, взгляд метнулся к верфям, к огромной вспышке в одном из гермодоков, который теперь стремительно разваливался и превращался в ничто, отдавая огню весь свой кислород. Работающие неподалеку грузовики существенно затрясло, но они явно надеялись уйти до того, как орудия фрегата достанут их.

- Капитан, - Люк обратился к офицеру, возглавляющему артиллерийскую боевую часть на корабле, - приведите наши ДЭМП в активное состояние, на передний разворот 180, и ждите моего приказа. Рулевой, проведите нас позади зоны сражения и поставьте между ней и верфями, хвостом к верфям. Пока не открывайте огонь. Связной, соедините меня с командирами наших кораблей и свяжитесь с верфями по защищенному каналу.






Хан Соло тревожно взглянул за правый борт, где всколыхнулось пространство; огромное, необъятных размеров пятно выскользнуло из гипера, прямо посреди сражения, безжалостно и неумолимо круша все на своем пути. Несколько истребителей буквально расплющило о его щиты.

- Потрясающе, - пробормотал Хан. – Охрененно просто.

Из какого ада взялась эта дура? Здесь, как предполагалось, не должно быть больше никаких разрушителей сегодня. Достаточно того, что заградитель, который должен быть неактивным, на самом деле чертовски здорово функционировал. И теперь это... Неясные очертания обрели четкую форму, превращаясь в колоссальных размеров корабль, и Хан вновь смачно выругался.

- Управление? Это Синий Лидер, нам тут супер-разрушитель свалился на головы, - доложил Хан. – У вас есть его идентификация?

- Синий Лидер, нет, пока данных не поступало. Будьте на приеме.

- Хм, - Хан скорчил гримасу и переключил канал. - Синий Лидер Лидеру Проныр. Твой Арту определил дорогого гостя?

В голосе Веджа Антилесса прозвучало столько же «радости», сколько ощущал сам Хан:
- Синий Лидер, это Проныра Один. Нет, молчит. Думаешь, у этой хрени есть ДЭМП?

- Я думаю, что не хочу узнать это на собственной шкуре, - ответил Хан, уводя свой А-винг подальше от пришельца. Вот именно поэтому в рабочих вылазках в Колониальные Системы не было ни грамма разума.

Спустя несколько секунд вновь послышался голос Веджа:
- Синий Лидер? Мой астродроид полагает, что это или «Затмение» или «Патриот».

Хан вновь заворчал, прошептав проклятия.

- Как чувствуешь, нам повезет?

- Учитывая обстоятельства, не особенно, - сухо усмехнулся Ведж, и Хан не мог с ним не согласиться.

На вооружении Имперского Флота было уже немало СЗР, но только четыре корабля были оборудованы технологией ДЭМП. "Патриот" был одним из них, "Затмение" пока нет. Не было ДЭМП и на тех ИЗР, что висели сейчас словно кара небесная между ними и фондорскими верфями.

- Судя по специфике, это еще может быть «Сокрушитель», - предположил Ведж.

- Не надейся, - буркнул Хан.

- Лидеры Крыльев, это Управление, - прервал их спокойный женский голос, прозвучавший по всем каналам. - Нам нужно еще где-то четыре минуты, чтобы закончить.

- Ты шутишь, четыре минуты! - пробрюзжал Соло, не активируя комлинк. - Это самоубийство! Посиди сама в этой жестянке четыре минуты. Он огляделся вокруг, определяя свои корабли и щелкнул тумблер комлинка: - Синее Крыло, это Синий Лидер, вы слышали, что сказала эта любезная леди. Давайте дадим им четыре минуты.






- Сэр, командиры ИЗР на связи. Они запрашивают идентификацию.

Люк полуобернулся:
- Пошлите только закодированные данные. Скажите им встать по стороны от заградителя и запереть повстанческие корабли перекрестным огнем. Пусть сконцентрируются на фрегате. Он пытается подобраться к крейсеру, чтобы уничтожить генераторы гравитации. Затем прикажите «Торну» начать отступать из верфей - достаточно медленно, чтобы удержать мятежников внутри колодца. Я хочу увести их максимально далеко от станции.

Мара повернулась, понимая, что он задумал:
- Ты хочешь выстрелить ДЭМП?

Люк промолчал, он не спускал глаз со сражения перед ним.
- У тебя там два ИЗР и заградитель, - сказала Мара. - Если ты запустишь ДЭМП, они попадут в его диапозон.

- Оба разрушителя могут уйти в гипер. Мы потеряем только заградитель. И к счастью он уже на имперской верфи. - Люк чуть повернулся к ней, с легкой улыбкой: - Удобно.

О, он любил это, Мара знала: находиться на линии огня, принимать мгновенные решения, без разных бесконечных обсуждений, которые требовались для любых мер, принимаемых в столице. Она повернулась обратно к огромному иллюминатору:
- Как ты скоординируешь дезактивацию гравитационного поля?

- Мы зарядим ДЭМП и последуем за ними, а не наоборот, - рассеянно ответил Люк, смотря на ту сторону верфей рядом с которой протискивал свой огромный корпус «Патриот» и где еще полыхали разрушенные доки; огромные перья пламени никак не могли насытиться добытым кислородом. – Что там делают грузовики?

Мара повернула голову:
- Что?

- Фрахтовики. Что делают гражданские грузовые корабли на военной верфи? Он быстро повернулся к командной яме, где находилась станция связи: - Лейтенант, свяжитесь с теми фрахтовиками и скажите им отключить энергию, или мы откроем огонь. Я хочу, чтобы их задержали.

- Да, сэр. Сэр, СИД-истребители просят разрешения на запуск?

- Нет. Свяжитесь с фрахтовиками сначала, потом скажите эскадрильям, что они должны оставаться в ангарах.





Хан скорчил очередную гримасу в ответ на масивный лазерный огонь, прошедший поблизости, настолько яркий, что он на какие-то мгновения ослеп. Когда зрение прояснилось, Хан взглянул на дисплей - проверить, что его выдомый все еще с ним:

- Браво, Трай. Винс, ты цел?

- Цел и невредим, босс.

- Синий Лидер, это Управление, - протрещало в наушниках Хана. - У нас запрос с тяги: на них обратили излишне много внимания, необходимо срочно отвлечь его. Роджер, это Управление...

Хан щелкнул тумблером, переключая канал:

- Синим звеньям загрузить торпеды! Давайте посмотрим, как мы сможем отвлечь их внимание.

Быстрые и маневренные А-винги-перехватчики развернулись кругом, легко выстраиваясь в боевом порядке из четырех клиньев, по три пары в каждом, и понеслись к ближайшему разрушителю.
Ведж Антиллес повел свой крестокрыл вниз в крутой спирали и затем, выжимая невозможное из надрывающихся двигателей, резко вышел из пикирования почти под прямым углом. Яркие всполохи выстрелов пронеслись под брюхом машины, но Ведж знал, что это его ведомый Уэс Дженсон воспользовался шансом подстрелить проклятый СИД, давно висевший на хвосте Антилесса. Крутой выход из спирали заставил импа резко снизить скорость, чтобы не потерять Веджа, а заодно вытащил его на линию огня Дженсона. Долгие мучительные мгновения… и яркая вспышка.

- Наконец-то! – закричал Ведж в свой микрофон. - Я думал, ты заснул там.

- Ха-ха, очень смешно, - с сухой иронией отозвался Дженсон. - В следующий раз я не буду заморачиваться и просто пальну в твоем направлении, договорились?

- Красный Лидер, можешь прикрыть меня немного? - это был Хан. Ведж слышал запрос Управления и уже видел шесть атакующих перехватчиков Синего крыла, идущих в плотном построении к «Урагану».

- Да, вы хотите пройти по касательной? - Клин уже вызывал свои крестокрылы.

- Да, в носовой части. У тебя достаточно кораблей?

- Эй, мы Проныры! - отозвался Ведж, глядя на дисплей. - Ребята, давайте построимся в линию и спрячем бедные маленькие А-винги? Эти парни не так хороши, как мы, и иногда нуждаются в помощи.

Вытягиваясь в один широкий клин, направляющийся к ИЗР, Проныры скрыли в спутных струях своих крестокрылов плотное построение Синих, Хан непроизвольно взглянул на приборы, чтобы еще раз проверить, что его торпеды взведены. Почти ничего не видя, с ограниченными датчиками наблюдения и молчащей связью, все, что он мог сделать, это висеть вплотную на хвостах Проныр и ждать, когда они возьмут внимание на себя; крошечные следы А-вингов, которые могли бы засечь сенсоры врага, терялись в плотной слившейся струе двигателей крестокрылов.

Это продолжалось не слишком долго; внезапно один крестокрыл отделился в сторону, беря на себя оборонительную мощь "Урагана" и открывая Хану коридор для множественного выстрела по передним стыковочным отсекам.
- Синие, огонь!

Перехватчики снизили скорость, запуская свои торпеды прямиком в отсек разрушителя - к тому временя, как Хан развернул машину, верхнее перекрытие отсека уже разорвалось на мелкие осколки; концентрированная бомбежка открытого дока и последовавшая детонация породили мощную взрывную волну, потрясшую корабль Соло, но тому было плевать: он несся прочь с торжествующим воплем.




На борту "Патриота" офицер связи поднял голову:
- Сэр, "Ураган" сообщает о тяжелом повреждении. Они запрашивают поддержку наших истребителей.

- Отказать. Прикажите всем действующим в области СИДам выйти из боя и начать отступление мимо за нашу носовую часть. Запросите, чтобы "Часовой" и "Ураган" подтвердили готовность к скоординированному прыжку, затем свяжитесь с заградителем. Скажите ему свернуть поле гравитации на их границах. И свяжитесь с верфью. Предупредите, чтоб они включили любую защиту ДЭМП, какая у них есть.



В наушники Хана вновь прорвался вездесущий голос:
– Всем кораблям. Это Управление. Тяга свободна, всем на выход. Повторяю: все корабли свободны для прыжка.

Хан скривил губы:
- Ага, скажи это заградителю.

Хан скользил взглядом вдоль бронированного корпуса супер-разрушителя, ожидая вылетающих СИДов – ответа, который неизбежно придет.
Должен прийти…

- Красный лидер, ты под огнем?

- Никак нет, Синий лидер. Импов, похоже, стало меньше. Хотя разрушители по-прежнему палят по фрегату...

Хан посмотрел на экран приборной панели, рискуя на короткое время развернуть систему от оперативной зоны на максимально расширенную. Оба ИЗР двигались куда-то на большой скорости. Он вновь взглянул на повисшую над головой махину супер-разрушителя, который пока не сделал ни единого выстрела, и во внезапном порыве развернул свой А-винг в его направлении, врубая сенсоры на полную мощность, чтобы достать ими летучую крепость. Уже будучи довольно далеко, он щелкнул тумблером:

- Управление, вы получили идентификацию СЗР?

- Нет, Синий лидер.

Вмешался голос Веджа:

- Ты думаешь, это "Патриот"?

Хан ухмыльнулся:

- Есть только один способ узнать это.





- Сэр, - офицер связи поднял взгляд и неуверенно произнес:

- Нас вызывает... повстанческий А-винг.

Люк обернулся:

- А-винг?

- Да, сэр. Синий лидер запрашивает разговор с командиром.

Медленная усмешка расползлась по лицу Люка.
- Переведите его на динамик.

- …повторяю, говорит коммандер повстанческого А-винга, я запрашиваю...

- Привет, Хан.

Последовала долгая пауза, и затем:

- Я знал это!

- Боюсь, вы находитесь в несколько неловком положении.

- …Не факт.

Люк подавил улыбку в ответ на неизменно-чрезмерную самоуверенность Хана.

- Серьезно? А мне кажется вы находитесь прямо по курсу моего корабля, насколько я вижу с мостика.

- Ну да... типа того.

Люк ничего не ответил, и через пару секунд в динамике вновь послышался голос Хана:
- Слушай, если мы продолжим лететь в твоем направлении, ты заставишь заградитель убраться?

- Почему бы вам не проверить это самим?

- Я приму твой ответ, как "да".

- В любом случае вы могли бы попробовать улететь.

- И куда же? К тебе? Нет, спасибо. Ты ведь не думаешь применить ДЭМП, да?

- У меня предложение: ты говоришь, что вы реально делали здесь, а я скажу, думаю ли применить ДЭМП.

- Если ты выстрелишь ДЭМП, ты потеряешь два разрушителя и заградитель.

- Пожалуй, у меня найдется еще несколько кораблей во флоте.

- Ты собираешься потерять три фронтовых корабля из-за нас?

- Нет, я собираюсь обменять один заградитель на кое-что совершенно другое. Боюсь, вы просто оказались в том же самом пространстве.

- Что, черт возьми, это значит? - Хан машинально рванул рычаг, дергая корабль в сторону, ожидая увидеть имперские перехватчики… но по-прежнему никого не было. В действительности количество СИДов в области заметно уменьшилось и большинство из мчалось на огромной скорости к носовой части «Патриота», не обращая на Хана никакого внимания.

Хан нахмурился, взглянув на разрушители, которые заперли поле боя своим огнем. С тех пор как прибыл "Патриот" они маневрировали по краям этого поля на одних и тех же ключевых позициях, стоя друг против друга и создавая широкие барьеры тяжелого огня. Но сейчас эти барьеры стали слабнуть, так как оба ИЗР развернули свои носы в противоположную от боев сторону.

Выдвинули свои носы за границы поля боя… имперских истребителей стало меньше… они мчались на огромной скорости…
Хан повернул корабль вверх, чтобы еще раз взглянуть на "Патриот", мысли лихорадочно мчались.
"Ты собираешься потерять три фронтовых корабля..."
"Нет, я хочу обменять один заградитель"
"ИЗР выдвинули носы…"
"Потерять три фронтовых корабля..."
"Нет...один заградитель..."

Ситх!

– Разрушители готовятся к прыжку, да? И затем ты ударишь ДЭМП? - Хан уже резко разворачивал машину, закладывая абсолютно безумный вираж и заставляя визжать двигатели; у него оставалось не больше минуты, чтобы успеть достичь ближайшего ИЗР рядом с которыми судя по всему заградитель свернул гравитационное поле, чтобы дать им уйти в гипер – из зоны поражения ДЭМП.

За натужным звуком А-винга вновь раздался уверенный голос Люка, в котором можно было расслышать улыбку:
– Мне нужно идти, Хан. И думаю тебе нужно немного времени, чтобы передать своим соратникам, что да, у cупер-разрушителя, на который они смотрят, есть оружие ДЭМП.

Хан чуть снизил скорость… На самом деле он переключил связь на открытый канал Альянса, как только Люк ответил ему; поэтому сейчас он чувствовал себя несколько виноватым, что отразилось в интонации его слов:
- Ты уже сам все передал.

Все корабли повстанцев вокруг Хана уже перестроились, несясь что есть мочи в безопасное место; а их фрегат, идя на безумный риск, повернул прямо на линию огня ИЗР...

На борту "Патриота" Люк чуть склонил голову и на мгновение улыбнулся:

- Ах, вот как. Что ж, тогда мне больше нечего добавить. До скорой встречи, Хан.

- Постой, стой, подожди минуту...

- Прервите связь. Прикажите "Урагану" и "Часовому" перейти на сверхсветовую. Информируйте "Торн" свернуть поле гравитации на их границах.

- Сэр, подтверждение от всех трех кораблей.

- Установить разворот ДЭМП на 180, единичный импульс...

Люк выждал паузу, ожидая краткой вспышки, совершивших прыжок разрушителей.

- Огонь.





Мертвый а-винг Хана беспомощно дрейфовал в зловещей тишине, один из множества других маленьких истребителей, оставшихся без энергии. Свет фондорских верфей отражался от их плоскостей, пока они медленно и беспорядочно вращались в космическом пространстве. Последнюю минуту Хан потратил на забористые ругательства и проклятия, на кореллианском, бочче и хаттезе, и остановился только потому, что весь запас слов был исчерпан.

Отпустив наконец бесполезный рычаг, он поднял руки, чтобы потереть лицо... и тут его А-винг тряхнуло – так, что он клацнул зубами, а ремни безопасности болезненно врезались в грудь:

- Что еще за дерьмо?

Затемненное поле битвы перед глазами начало медленно отступать, и, находясь в замешательстве и дезориентации, Хан не сразу понял, что его тянет луч захвата. В голове с острой ясностью всплыли слова Люка, о которых было позабыто в жаре момента: «До скорой встречи, Хан.»





Глава 10



«Чудесный денек выдался», - криво усмехнулся Хан.

Он находился внутри огромного ангара "Патриота", кабина А-винга открылась и Хан поднялся на ноги; его приветствовало шесть штурмовиков, чьи вскинутые бластеры недвусмысленно указывали выйти наружу. Чуть поодаль стояло наизготовку еще четыре полных шеренги солдат, с синими наплечниками на броне; они не смотрели на Соло, но он размыслил, что при любом его неверном движении это может очень быстро измениться. Медленно, подняв руки за голову, Хан выбрался наружу. Один из штурмовиков тут же вынул из его кобуры бластер. «Поди уже коллекцию собрали», - с оттенком презрения фыркнул Хан, памятуя, сколько его оружия оказалось в руках у импов.

Тяжелые гермодвери ангара, призванные выдерживать нагрузку декомпрессии, начали циклический процесс открывания... и причина, по которой здесь находился строй вытянутых как на параде солдат, стала ясна. Внутрь ангара спокойным шагом вошел Люк; с рыжей бестией, как всегда, позади.

Стоя с поднятыми руками, Хан попробовал усмехнуться:

- Привет! ...Слушай, хороший момент, чтобы вспомнить о твоих словах про дружбу… что-то о том, что она преодолевает любые сложности…

- Я говорил такое? - безупречное корускантское произношение, настолько чистое, что даже Хан иногда задавался вопросом… Подошедший Люк остановился, и шестеро штурмовиков рассредоточились по разные стороны, не отпуская Хана с прицела.

Он вновь попытался усмехнуться:

- Так точно... я отчетливо помню.

Люк нахмурился:

- Я помню только, что говорил о нашей привычке встречаться на звездных разрушителях, однако...

Он окинул Хана взглядом, сверху вниз, рассматривая летный костюм; уголок губ дернула крохотная улыбка, и Хан понял, что тот удерживает себя от колкости.

- Ну давай, скажи это.

- Разве не ты говорил мне, что быть пилотом Альянса равно самоубийству?

Память тут же напомнила день, когда он отговаривал малыша лететь против "Звезды Смерти", и Хан наконец выдал свою фирменную ухмылку:

- Было дело. Я предложил тебе тогда убраться оттуда. Хочешь теперь предложить это мне?

Люк чуть повел плечами и, склонив голову набок, сымитировал коррелинский акцент:

- Ты довольно хорош в бою, я мог бы использовать тебя.

- Не соблазняй меня, - улыбнулся Хан.

Люк рассматривал его еще несколько секунд, маленькая улыбка на губах была умерена проницательным взглядом… и затем, ломая это мгновение дружественной приязни, он деловито развернулся:

- Пойдем. У меня есть задание для тебя.

«Потрясающе. Любые шпионы Альянса будут просто счастливы услышать это.»

- Ты пытаешься выставить меня в плохом свете?

Люк даже не выдержал паузу:

- Ты пытался уничтожить мою верфь?

- Не в этом дело. Ты... Постой, - Хан резко перевел взгляд. - Истребители все еще там, что ты собираешься делать с ними?

Люк чуть повернул голову в сторону открытого космоса за атмосферными щитами.

- С ними? Ничего.

- Ты просто оставишь их там? У них чертовски быстро закончится кислород, они все погибнут.

- Да, наверное. Если холод не убьет их первым.

На какой-то миг Хана объял гнев… но он знал малыша лучше…

- Не, ты не сделаешь этого.

- Поверь, я очень искушаюсь.

- Но ты не оставишь их там.

- Это зависит от тебя.

Люк пошел вперед, и рыжеголовая мотнула головой, указывая Хану следовать за ним; и если бы взгляд мог убивать, Хан был бы уже мертв. Пройдя несколько шагов, он наконец неуверенно опустил руки и обернулся к парню, держащему его бластер:

- Смотри, не теряй! Я вернусь за ним.








Вновь попав в ту темную и богато обставленную каюту, в которой Хан был в прошлый раз, он внимательно рассмотрел Люка, открыто и без осуждения, точно так же, как недавно это сделал малыш. Хану хотелось думать, что Люк не изменился, что последние полтора года на самом деле никак не отразились на нем..., но принимая во внимание тот водоворот событий, что произошел со времени их последней встречи, это было невозможно, при всем желании.

Однако было бы легче смотреть сейчас на Люка и видеть человека, обладающего уверенностью и спокойствием, самообладанием и хладнокровием, держащим под абсолютным контролем и себя, и свое окружение. Большинство людей, вероятно, именно так и смотрело. Но Хан видел по-другому, он видел темные круги под уставшими глазами, видел, как напряжена худая фигура, как все скреплено и прочно упрятано внутрь, под замок, полная непроницаемость, несмотря на годы их близкой дружбы.

- Ну, как ты? - C чего-то надо было начать.

- Работаю. А ты?

- Как видишь, сегодня не то, чтобы очень. Все сразу пошло наперекосяк, а закончилось тем, что я оказался болтающимся без дела.

- Бывает.

- Бывает… когда ты рядом, - сухо усмехнулся Хан.

Люк отвел взгляд.

- Ты летаешь на А-винге?

Хан подавил улыбку, видя, как поспешно малыш сменил тему - он по-прежнему испытывал неловкость, когда люди хвалили его.

- Да-а, я знаю - это адская жестянка для самоубийц.

- Зато быстрая.

Хан пожал плечами, погружаясь в чувство комфорта от знакомых черт старого друга и того разговора, который могут вести два пилота, находясь где-угодно.

- Я летал бы на "Соколе", если бы мне разрешили.

Люк негромко рассмеялся:

- Крыло грузовых истребителей - хотел бы я на это посмотреть.

- Эй, нет ничего плохого в грузовиках. Я вывел Лею из множества блокад на своей птахе. - Хан закусил губу, понимая, что слишком расслабился и распустил язык. - Наверное, мне не нужно было говорить тебе это, да?
Люк опустил взгляд, испытывая неудобство, и затянувшаяся на долю секунды тишина вернула напряжение.

- Ты думаешь, я могу навредить Лее?

- Для чего-то ты заставил ее пихнуть голову в петлю, заманивая на встречу с правителем Империи, тогда как эта встреча считалась полностью безопасной.

- Все мы рискуем ради того, во что верим.

- Да, но большинству из нас нравится идти на риск осознанно, - Хан не смог удержаться от легкого упрека в голосе.

Люк спокойно принял его.

- Лея знала, что идет на риск, соглашаясь на встречу с любым имперским информатором. И она извлечет пользы от встречи со мной гораздо больше, чем получила бы от любого флотского офицера - если она выберет рисковать дальше.

Чуть поколебавшись, Хан ответил:

- Лея думает, что ты не захочешь больше говорить с ней из-за... этого.

- Так же, как я сейчас не говорю с тобой?

- Я обращу ее внимание... как только вернусь.

Малыш не упустил смысл его слов:

- Я никогда не стал бы удерживать тебя, Хан. Ты слишком большая головная боль.

- Искусство, на которое я потратил годы, доводя до совершенства. - И все же Хан почувствовал, как в груди стало немного легче – и последовавший укол вины, что поверил, пусть даже на мгновение, что малыш может поступить с ним так.

Они оба коротко улыбнулись, и вновь повисла слишком долгая, на секунду больше положенного, тишина.

- Так, как ты, на самом деле? - Хан должен был спросить опять - потому что, несмотря на тщательно выстроенный фасад спокойствия и уверенности, Люка по-прежнему окружала тревожная аура напряженности и нервного возбуждения.

- Работаю, - повторил Люк, но на сей раз тон его голоса изменился, и вес, с которым это было сказано, говорил красноречивее любых слов.

Какое-то мгновение Хан просто смотрел на него, затем быстро отвел взгляд. Его внимание привлек вид бесконечно тянущегося корпуса "Патриота" и пунктирные вспышки повстанческих истребителей вдали. Хан, теряясь, размышлял, как хотя бы попробовать высказать свое беспокойство, но малыш не дал ему этого:

- К счастью, в те несколько минут, что бывают у меня свободными, я могу положиться на вас - что вы заполните их, - бесцеремонно произнес он, без всякого намека на сочувствие.

Хан пожал плечами, он все же услышал подсказку:

- Ты мог бы просто не прилетать, - беспечно отозвался он.

- Вы могли бы просто не стрелять по моей верфи, - ответил Люк в том же духе.

- Подумаешь, потерял бы одну.

- Дело не только в этом.

Хан снова взглянул на пунктирные вспышки, отмечающие гибнущие истребители.

- Знаешь, наверное, это первый раз, из тех, что мы встречаемся, когда твоя победа неоднозначна.

- Не обольщайся, - иронично ответил Люк, явно не разделяя мнение Хана. - Игра еще не закончена. И все же мне несколько любопытно, что вы действительно делали там?

- Я думал, мы никогда не обсуждаем работу.

- Не помню таких утверждений.

- Ты говорил, что дружба может лежать за пределами наших действий, которые мы должны предпринимать.

- Я говорю много странных вещей, - ответил Люк добродушно.

- По мне так, они звучат вполне логично.

- Тогда ты в критическом меньшинстве, - сухо усмехнулся Люк, создавая впечатление человека, находящегося в осаде, но Хан знал, что если попытается докопаться до сути, он будет тут же отшит.

Поэтому вместо расспросов Соло вновь повернулся к оставленному полю боя; дрейфующие вдали истребители казались лишь разрозненными бликами света, странная безмятежная сцена. Два тягача с верфи тихо скользили к огромной темной тени, которой стал имперский заградитель, и только их яркие огни оживляли картину.

- Наверно, там уже довольно холодно, - сказал Хан, думая о пилотах, с которыми прилетел сюда.

Люк тоже всматривался в далекие пятнышки бликов.

- Да…

Хан внимательно взглянул на Люка, гадая, что у того на уме.

- И что ты планируешь сделать с ними?

Малыш слегка пожал плечами, и его манера вдруг резко изменилась, он словно переключился на другую волну, более профессиональную и беспристрастную:

- Как я сказал, это зависит от тебя.

- Продолжай. - Почему у Хана было плохое предчувствие?

- На моем столе комлинк. Ты должен связаться со своим командованием...

Хан усмехнулся:

- Ты серьезно? Думаешь, я соглашусь соединить один из твоих комлинков с частотой командования Альянса?

Малыш вновь красноречиво пожал плечами:

- Ничуть. Комлинк уже соединен с базовым кораблем мятежников, с которого велось диспетчерское управление - с "Домом Один", полагаю. Тебе просто нужно сказать, что ты говоришь с борта "Патриота" и рассказать, что произошло. Расскажи им, сколько их мертвых истребителей болтается посреди космоса... А потом скажи, что я гарантирую безопасный коридор для эвакуации их людей. "Патриот" отступит на три тысячи щелчков, не дальше, для контроля и защиты верфи, но я даю слово, что мы не откроем огонь - если не будет провокаций.

Хан довольно долго молчал, всматриваясь в лицо малыша, но оно оставалось абсолютно нейтральным – все, что происходило за этой маской, было полностью скрыто.

- …Ты ведь серьезно, да?

- Им не разрешается спасти фрегат, - продолжил Люк, полностью погруженный в дело. - Но истребители могут быть загружены на любой транспорт, который пришлют.

- Что, если они не согласятся?

Голос Люка остался совершенно невозмутимым:

- Тогда все их люди умрут. От их собственной руки, не моей.

Хан покачал головой:

- Они не пойдут на это.

- Убеди их.

Теперь Хан ощутил, как возросла его настороженность:

- Ты вынуждаешь их привести еще больше кораблей прямо под орудия "Патриота".

- Я ни к чему не вынуждаю. Я предлагаю им возможность.

- Ты загоняешь их в угол. Если они не придут, и пилоты погибнут, это будет их вина - и я уверен, что ты сделаешь сей факт известным, так ведь?

- Я даю свое слово. Почему бы им не прийти?

Хан не упустил, что Люк ушел от ответа...

- Почему ты делаешь это? Просто скажи мне. Правду.

Пару секунд Люк, казалось, раздумывал, и затем, опустив взгляд, заговорил более тихим, более смягченным голосом, более открыто.

- Ты знаешь о нашем разговоре с Леей, о том, что я сказал ей, что это должно закончиться. Все это. Сейчас здесь "Патриот", имперский флагман, и Император находится на борту. Все, что делает этот корабль, является публичным заявлением императорского намерения…, и мы отступаем в сторону, чтобы позволить вам спасти пострадавших с поля боя. Мы идем на официальную государственную уступку, первую, за все времена, которую делаем для Альянса. Одним только этим мы признаем ваше существование.

Слушая объяснение малыша, Хан вдруг понял значимость того, что Люк делал - и сопутствующие этому риски.

- Это большая азартная игра.

- Тебе не о чем беспокоиться, со всеми последствиями буду разбираться я.

Люк обошел темный полированный стол и нажал на кнопку встроенного комлинка. - Коммутаторская, это командующий. Прикажите Рулевому отойти на три тысячи щелчков и остановиться на месте. И откройте канал ноль-один-ноль.

- Так точно, сэр. Скремблировать канал?

- Да. Используйте активный код мятежников.

Послышался короткий щелчок разъединения связи, и Хан который раз уставился на Люка, пытаясь обработать факт, что малышу известна такая информация... через несколько секунд раздался сигнал нового подключения; Люк отступил на полшага в сторону и выжидающе замер. Хан перевел взгляд на панель комлинка, на безупречно гладкую поверхность стола; в богатом темном глянце отражалось чуть искривленное лицо Люка, глаза были сосредоточены на Хане. Только сейчас пришла мысль, что и Хан сует голову в петлю. С другой стороны, Люк уже сделал это за него - когда затащил сюда, на борт "Патриота". А потом еще раз, объявив во всеуслышание, что имеет задание для него, и теперь опять - прося передать Альянсу его личное сообщение. Неужели Мадин с приспешниками поверят Хану, что Империя уже располагала их частотой и кодом шифрования?

Однако малыш ввязывался в очень серьезную игру - по-настоящему рискуя поддержкой своих войск, когда его действия выйдут наружу...


Хан колебался…

- Ты же знаешь, что если она согласится, то возьмет на себя не меньший риск?

- Да, - просто ответил Люк.

Соло вздохнул:

- Но это будет оправдано? – Он попытался найти в глазах Люка некое заверение. Тот выдержал его взгляд молча. - Если я сумею убедить ее... я буду прав?

Люк вновь промолчал; но Хан на самом деле и не ждал ответа: лгал Люк или нет, в любом случае ответить он сейчас мог только "да". И в очередной раз, как это было в их последние встречи, малыш показывал, что не намерен ни оправдываться, ни доказывать свою искренность. Хан взглянул на комлинк:

- То есть это прямая связь с "Домом Один"?

- Да.

Хан поднес микрофон комлинка ко рту так, словно боялся, что тот укусит его... и нажал сенсорную кнопку связи:

- Это коммандер Крыла Соло. С кем я говорю?

Последовало несколько секунд тишины, а затем раздался взволнованный голос:

- Коммандер Соло? Сэр, это младший лейтенант Невир Лестин. Вы можете дать мне свои координаты, сэр? Мы потеряли контакт с оперативной группой.

Лестин, Лестин... Хан знал это имя и пытался теперь вытащить образ парня из памяти... Лестин! Точно, коротышка тви'лек с голубовато-зеленой кожей.

- Мы там же, где и были, лейтенант. Просто остались без энергии.

- … Сэр? - молодой голос прозвучал неуверенно. - Сэр, мы получили частичную передачу от генерала Мадина. Он подтвердил, что вся тяга свободна, но больше связи не бы…

- Заткнись и слушай, ничего не говори. Я захвачен и доставлен на борт имперского "Патриота". Я говорю с тобой сейчас по каналу, который мне предоставили они. Ты должен связаться с руководителем Органа и соединить ее со мной.

Комлинк перешел в режим ожидания, и Хан поднял взгляд. В течение секунды он пытался понять, что изменилось во внешности Люка... но что бы это ни было, оно тут же исчезло; голос малыша прозвучал с прохладной небрежностью:

- Мадин был здесь?

- Да, и знаешь, если б ты связался со мной на десять минут раньше, я бы лично указал тебе на его корабль, чтобы ты немного развлекся. Он реально заколебал меня за этот год.

- Мадин был здесь, на корабле, который ушел с поля боя...

Слова Люка заставили гадать: а не упоминание ли Мадина послужило причиной мимолетной перемены в лице Люка, которую не понял Хан? Едва ли Люк вообще сейчас слышал какие-то слова – в его мозгах явно кипела работа по обработке той скудной информации, которую он только что случайно получил.

- Значит, он не на фрегате, потому что фрегат еще здесь - а Мадина нет. Значит, фрегат не был главным кораблем вашей группы... Мадин не улетел бы, не получив то, что ему нужно… Какой бы ни была его миссия, главную цель он достиг. – На Хана устремился острый, необычайно яркий взгляд: - Ты сам заявил, что моя победа неоднозначна, и ваш лейтенант сказал, что тяга свободна. Что такое «тяга», Хан? Держу пари, что Мадин добился своего на тяге, да? Тяга - это явная кодировка чего-то… Чего?

Хан напряженно выпрямил спину, всем нутром ощущая перемены, произошедшие в Люке, в его голосе, в позе, в манере говорить. Однако Хан попытался не брать их во внимание:

- Послушай, я просто выполняю приказы. Мы всегда ворчим на то, что нас не посвящают в детали, особенно когда парадом командует Мадин – но меньше знаешь, крепче спишь, мы не можем рассказать о том, что нам неизвестно. - Хан рисковал, он понимал, что если Люк решит прочесть его мысли... Но нет, малыш не сделает этого. Не с Ханом. Да и в любом случае Хан знал немного: его задача состояла в защите тяги и выигрыше времени - насчет главной цели он оставался в неведении.

Люк отвел взгляд, смотря куда-то перед собой.

- Тяга... тяговая сеть… тяговая опорная станция… опорный пункт… Малыш хмурился, размышляя вслух – в поисках связи. - Опора... поддержка… тяговая сила… перенос...

Хан сделал каменное лицо - приказывая себе не думать, не слушать, не реагировать. Того, что он знал было недостаточно для полной картины, но и других подсказок он больше давать не собирался.

Впрочем, малыш прекрасно справлялся без них; он повернулся к Хану, с каждым словом становясь все напряженней:

- Буксировка, движение, транспорт.

Люк вернулся к столу и щелкнул по внутреннему комлинку:

- Управление, это командующий.

- Сэр?

- Дайте статус гражданских фрахтовиков, которые я приказал задержать вам.

Последовала короткая пауза. Когда голос зазвучал вновь, Хан буквально увидел, как побледнел человек на другом конце связи:

- Сэр, фрахтовиков больше нет здесь. По-видимому, они находились позади нас, а залп ДЭМП был направлен на переднее развертывание.

Люк поднял голову, и Хан увидел ту самую оборотную сторону его холодного, сдержанного спокойствия, которую наблюдал во время их встречи на поврежденном ИЗР, куда пришел в поисках Мотмы – острую грань, проступившую из-за безупречно полированных щитов. Взгляд стал жестким, челюсти сжались, а его неподвижно застывшая фигура пугала гораздо больше, чем любая гневная реакция.

- Вы дали им уйти?

- Сэр, им было приказано остановиться, но...

Рука Люка на краю стола напряглась так, что побелели костяшки пальцев.

- Вы передали приказ артиллерии?

- Я... не уверен в этом.

- Не уверены? Это была ваша обязанность передать приказ.

- Сэр, я… свя… - невидимый человек начал заикаться, с трудом переводя дыхание, казалось, он задыхается.

Хан, нахмурившись, взглянул на комлинк и затем обратно на Люка, тот по-прежнему стоял неподвижно, как изваяние, стиснутые намертво челюсти и пригвожденный к столу, ничего не видящий взгляд. Из комлинка послышались другие, встревоженные голоса, становившиеся все громче, пока отдельные слова не стали хорошо понятны:

- ...Кровь! Он кашляет кровью!

Внезапно сквозь булькающие, хрипящие звуки прорезался громкий женский голос:

- Люк, это ты?! Люк?!

Люк никак не отреагировал, он стоял на месте, обернутый в странную кинетическую неподвижность, каждая мышца напряжена... Женский голос фактически перешел в крик:

- Люк!!

Он резко выпрямился и вперил взгляд в Хана. Удушливые хрипы прекратились, сменившись тяжелым дыханием; но что было дальше Хан не услышал, связь оборвалась. Взгляд Люка был острым и обвиняющим:

- Что они делали?

Хан смотрел на малыша долго и молчаливо, не в силах поверить, что его настроение так круто переменилось. На фоне темных теней глаза Люка казались противоестественно яркими, почти пылающими.

- Хан, не шути со мной. Что делали фрахтовики?

Соло покачал головой:

- Черт возьми, что с тобой? Это ведь был ты, да? Это ты сделал...

- Я спрашиваю последний раз: что перевозили фрахтовики?

Хан глубоко вдохнул, собираясь гаркнуть в ответ… И внезапно ощутил сильное давление изнутри головы - и жгучую, множественную боль, словно от сотни крошечных взрывов; всплеск адреналина опалил гортань, он вздрогнул, покачнулся - и тогда все закончилось, в течение единственного удара сердца. Люк шагнул назад, лоб пересекла глубокая складка, он словно осознавал, что происходит и заставлял себя отступиться - прикладывая недюжинную силу воли дабы усмирить свой характер.

- Не отвечай, - произнес он сипло. - Не отвечай. Я не... - Люк осекся, закрывая ладонью лицо и падая в близстоящее кресло, пальцы сжали виски.

В напряженной тишине входящий сигнал комлинка прозвучал сродни грому. Люк проигнорировал его; спустя секунду Хан сам щелкнул по кнопке:

- Соло.

- Хан? - Каюту заполнил беспокойный голос Леи. - Хан, ты в порядке?

- ...Да, в порядке. Все хорошо.

Но ее голос по-прежнему был охвачен тревогой, страхом:

- Лейтенант сказал... - Она не закончила, словно боялась произнести вслух то, во что не хотела верить.

- Я на "Патриоте"... с Люком. - Лея ничего не ответила, и Хан пересказал ей всю историю: про ДЭМП, про попавшую в ловушку опергруппу, про беспрецедентное предложение Люка по спасению их людей.

И все это время Люк сидел тихо, опустив лицо, затерянный в своих мыслях. Иногда он покачивал головой, вся его уверенность исчезла, вся обособленная сдержанность, которая держала в удалении от тех, кто окружал его растворилась… и Хан, наблюдая за ним, гадал: знает ли малыш, каким уязвимым он сейчас выглядит.

В сознание вновь пробился голос Леи:

- То есть вы сейчас на борту "Патриота", коммандер Соло?

- Так точно.

- И Император находится в одном помещении с вами? - Хан слышал, с каким трудом Лее дается официоз ее слов, должно быть рядом появились еще слушатели. Может поэтому она не решалась обратиться напрямую к Люку... может.

- Я смотрю на него прямо сейчас. – Не заденет ли малыша, если Лея никак не поприветствует его?

Люк поднял голову, смотря на Хана полным терзания взглядом, пока Лея раздумывала, что ответить.

- По вашему личному взвешенному мнению, коммандер Соло, принимая во внимание наши риски… мы можем доверять Императору в этом?

Хан пристально смотрел в глаза Люка, и тот опустил их, вновь закрывая ладонью лицо. Но на самом деле решение не было сложным, даже сейчас...

- …Да. Да, я думаю, что вы можете доверять ему.

Люк поднялся и быстро отошел к обзорному окну, где молча замер, обхватив себя руками и ощущая явное неудобство. Хан наблюдал за ним в течение всего оставшегося разговора с Леей, но Люк не пошевельнулся даже когда связь оборвалась. На какое-то время повисла тишина, но малыш похоже совсем не осознавал этого.

- Они согласились, - произнес наконец Хан, не будучи уверен, что Люк слышал Лею. - Неподалеку есть три фрегата, они скоро прибудут сюда для эвакуации.

Люк кивнул, оставшись стоять спиной, словно не решался встретиться с Ханом взглядом - представляя полностью противоположный образ тому спокойному и уверенному человеку, с которым Хан встретился в ангаре.

Соло смотрел на него, и понятия не имел, что можно сделать…

- Послушай, я не раз бывал в стычках с друзьями, и это не значило...

- Я мог убить тебя, - голос был тихим, усталым и напряженным одновременно.

- Но ты не сделал этого.

Малыш не поворачивался, и Хан попробовал зайти с другой стороны:

- Мы все делаем ошибки. Учимся на них - и идем дальше.

Люк наконец повернулся, встречаясь с ним взглядом:

- Ты сказал бы это, будь на твоем месте Лея?

Хан обмер. И Люк отвел глаза, рассеянно глядя на меняющуюся картину за окном, пока тяжелый корабль совершал отходной маневр.

- Тебе нужно идти, - произнес он.

Хан заколебался, разрываясь теперь между беспокойством за безопасность Леи и волнением за здравомыслие Люка - потому что голос малыша прозвучал так, словно он высказал свой настоящий, искренний страх.

Дверь позади открылась - сама по себе, без видимой помощи - и в следующее мгновение появился Риис, прерывая их разговор и произнося как всегда с настойчивой вежливостью:

- Сюда, пожалуйста, коммандер Соло.

Хан продолжал смотреть на Люка, пытаясь найти способ, как…

- Тебе нужно идти, - повторил Люк, фактически шепотом.


Глава 11


Люк стоял один на мостике "Патриота" и наблюдал за работой трех повстанческих кораблей, прибывших для спасения опергруппы Альянса. Хан уже был где-то там. Со свойственным ему упрямством он отказался от предложенного имперского шаттла и покинул "Патриот" на своем А-винге, предпочитая отдаться судьбе и ждать свою очередь на спасение. Люк не винил его, он поступил бы так же.

Два повстанческих фрегата развернулись носами к "Патриоту", третий за их спинами проводил работы по эвакуации. Бессмысленный маневр, подумал Люк отстраненно, что такое два корабля против супер разрушителя, вооруженного ДЭМП. Только недавно он наглядно продемонстрировал свои силы. Впрочем, их нервозность была понятна. Несмотря на все опасения, им пришлось прибыть сюда. Он не оставил им выбора. Он вынудил их иметь дело с ним - вынудил мятежный Альянс иметь дело с Империей, публично. Принудил Лею довериться лишь его слову, ради спасения людей, как бы ей ни хотелось. Ради этого он все и затеял.

Он получил, что желал, но забыл о цене. А у всего была цена. Он не ожидал встретить здесь Хана - и не ожидал своей реакции в ответ на знание, что операцией командовал Мадин и операция его завершилась успехом.

Для Хана легко было списать срыв Люка со счетов - он не знал, как близко Люк подошел к тому, чтобы выпустить настоящий гнев, как просто он мог бы убить его, как быстро... как жестоко и отвратительно. И вероятно не знал, как близко к смерти находились все эти пилоты, за которых Хан так переживал. Он был уверен, что Люк не причинит ему вреда и не позволит мятежникам погибнуть в ставших никчемными кораблях.

Он был уверен намного больше, чем сам Люк.


На самом деле Люк понимал, что ему еще придется столкнуться с последствиями своих действий: и с тем, что он разрешил Восстанию спасти их людей и технику, и с тем, что допустил успех их неведомой ему миссии.



Позади едва слышно подошла Мара, ее медно-рыжие волосы ярко отразились в изогнутом иллюминаторе. Люк не отреагировал на ее приход; ему нечего было сказать, чтобы успокоить ее волнение. Она окинула его изучающим взглядом и затем, поняв, куда он смотрит, направила свой взор туда же – всматриваясь в яркие пятнышки повстанческих кораблей, занятых спасательными работами.

Когда она наконец заговорила, ее голос был тихим, предназначенным лишь для него:

- Ты знал, что будет нападение?

- Да, - ответил Люк просто.

- Думаешь, Риис тоже знал? - ответ на этот вопрос имел большее значение, чем могло показаться. Ибо если Риис знал о планах мятежников, то скорее всего он передавал информацию именно им.

Люк пожал плечами:
- Кажется, он был удивлен не меньше остальных, я наблюдал за ним. Возможно, он просто не знает, как именно используют его информацию. Я получил сведения от Арго, если ты об этом - а не из головы Рииса.

Стоя рядом, Мара чувствовала идущие от него волны напряжения и расстройства, хотя внешне он казался столь же хладнокровным, как всегда.

Риис вдобавок ко всем чертям обладал проклятым "тихим умом" – именно поэтому его когда-то приставили к Люку… но все же… Мара с трудом поборола желание оглянуться, чтобы удостовериться, что их никто не слышит:

- Разве ты не можешь прочесть в его мыслях, кому он сливает данные?

У Люка и тут был ответ – некий маркер, отмечающий его нежелание что-то делать:

- Нет. Только если он совершит какой-то промах – а у него нет к ним привычки. Я мог бы объявить ему, что знаю, что он крот, а потом начать перечислять организации, с которыми он мог сотрудничать и тогда я бы увидел, кого именно он пытается покрыть в своем разуме. Но пока я не хочу так действовать. Я использую его для вброса ложной информации и посмотрю, где она прежде всего всплывет.

Мара резко выдохнула, обуздывая свое раздражение:

- Ты ведь понимаешь, что очень рискуешь, да?

Он взглянул на нее:

- Для таких случаев у меня есть ты, Рыжая. Ты вытащишь меня из любой переделки.

- Я бы предпочла не допускать тебя туда, - парировала Мара. Когда Люк ничего не ответил, она вздохнула: - Почему Соло? Почему это должен был быть именно Соло, кого ты взял на борт?

Она ничего не сказала в посадочном ангаре, конечно, но она буквально кипела тогда от злости. Было довольно скверно, что Соло имел наглость не только связаться с "Патриотом", но и запросить разговор с Люком, довольно скверно, что Люк принял решение подтвердить свое присутствие на "Патриоте" во время сражения, пусть его исход и был предрешен. Но взять истребитель Соло на борт - чтобы еще раз поболтать с ним с глазу на глаз, было неимоверно хуже понятия «скверно». И настроение Люка сейчас хорошо подтверждало это.
Если бы у нее был выбор, то как только Соло обнаружил себя, Мара разнесла бы его бадью к чертовой матери, ни секунды не сомневаясь. Соло всегда был одной большой проблемой. С самого начала, с первого раза, когда она только увидела его. Воздух вокруг него был буквально заряжен неприятностями. А когда они встречались с Люком эта концентрация увеличивалась десятикратно. Она не забыла, как Люк подставил себя под удар шесть лет назад, фактически добровольно влезая в петлю, чтобы вытащить Соло из имперской тюрьмы и не забыла слова Мастера о том, что кореллианец предоставил Палпатину большую власть над его джедаем. И сейчас Соло по-прежнему был осложнением в уже и так сложной жизни Люка - одним из тех, кому он слишком многое позволял. И ей не нравилась мысль, что этот недоумок до сих пор имеет такое влияние на Люка.

Голос Люка прозвучал тихо и ровно:

- Потому что я знал, что Лея Органа послушает его, а он послушает меня. Я не видел другого способа, при котором она согласилась бы поставить еще больше своих кораблей под угрозу, я бы не смог заставить ее сделать это.

Мара покачала головой:

- Мне не нравится, когда все звучит так логично, особенно от тебя. Это заставляет меня нервничать.

Люк повернул к ней голову, явно удивленный таким признанием; и, похоже, его настроение слегка просветлело. Послышался мягкий акцент, выдающий уроженца Внешнего Кольца:

- Дай мне знать, когда тебе захочется, чтобы я предался полному безумию. Уверен, что смогу придумать нечто более захватывающее, чем разрешить кому-то шпионить у меня под носом и менее рациональное, чем позволить мятежникам спасти их войска из ловушки, чтобы завтра вновь бросить их против меня. Это так типично для меня, Рыжая.

- Мне не до шуток, - Мара сокрушенно мотнула головой, возвращая взгляд к спасательным работам повстанцев. - Я лишь надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

- Я тоже, - спокойно пробормотал Люк, с уже меньшим юмором в голосе.

Мара повернулась в сторону операционной команды в яме мостика:

- Капитан-лейтенант Арин приходит в себя в медблоке.

Люк тут же отвернулся, от его присутствия в Силе повеяло ощутимым холодом:

- Капитан-лейтенант Арин очень везучий человек, - никакого следа сожаления в отстранившемся голосе, вернувшемся к безупречному корускантскому произношению. - Он должен быть освобожден от службы в боевой обстановке и понижен в должности по обвинению в некомпетентности. Он может сохранить звание, но его служба должна протекать в нерегулярных войсках. Отправь его на одну из планет поблизости - куда-нибудь, где он не сможет больше принести вред.

Мара не могла не согласиться, Арин допустил грубую ошибку. Если он не мог сохранять голову холодной во время боя, тогда он не имел права служить на звездном разрушителе, особенно на этом. И тем не менее она попыталась заступиться:

- Он...

- Он изменил ход сражения и, возможно, выбросил банте под хвост все мои усилия сегодня. Теперь я буду вынужден тратить ценное время, мое, моих советников и сил разведки, пытаясь понять цели и выгоду Восстания, и самое главное - последствия их успеха. Ему повезло, что здесь нет моего отца.
В такие моменты, как этот, когда Люк, казалось, сознательно отгораживался от любых эмоций, он был непостижим для Мары - оставаясь, впрочем, таким же человеком-загадкой, как и всегда.

- Иногда я смотрю на тебя и так ясно вижу Палпатина.

Он повернулся к ней... Она ожидала некое страстное выражение несогласия, какую-то резкую, вспыльчивую реплику. Но вместо этого он лишь взглянул на нее, без единой эмоции на лице, холодными как синий лед глазами, и отвернулся обратно. На секунду ей показалось, что он снова всматривается в область спасательных работ, ставших возможными, благодаря его милосердию, но затем поняла, что он разглядывает себя в окне, несколько сощурившись в раздумье. Его ответ прозвучал едва на пределе слышимости:

- Иногда... я тоже.




В большом, функциональном зале, смежном с адмиральской рубкой в задней части мостика «Патриота» шло экстренное совещание советников Императора - членов новой элиты Империи, анализирующих недавно завершенное сражение и силящихся понять мотивы действий как мятежников, так и своего лидера. Хотя о последнем, конечно, хватало такта и благоразумия вслух не спрашивать. Молодой Император был хорошо известен как рассудительный и здравомыслящий человек, но тем не менее в нем сохранялась опасная искра его предшественника, и при определенном настроении и расположении духа она легко могла воспламениться.

Сейчас все взоры были обращены к небольшой настольной голограмме, передающей изображение главного управляющего Фондорских Верфей.

- То есть, секции, что подверглись основному удару мятежников, были не военного назначения? - хмуро спросил адмирал Джосс со своего места.

Рядом с ним, с одинаковым выражением сомнения и взволнованности на лицах, располагались Вез Риис, Нейтан Халлин, Клем Вассиго, капитан Кэванаг и конечно же коммандер Джейд.

Начиная с правления Палпатина фондорские верфи занимались главным образом военными заказами, но некоторая часть огромного комплекса все же продолжала работать на гражданский рынок, и сидящих за столом сейчас заинтересовал тот факт, что нападение, казалось, сконцентрировалось именно на ней.

- Да, сэр, - подтвердил управляющий, выглядевший нервозным даже в маленьком холо. - За исключением последнего дока, но он был пустым. Нам повезло, что их фрегат вовремя перехватили.

Капитан Кэванаг повернулся к сидящему во главе стола Люку, пытаясь выудить хоть какой-то смысл из имевшихся скудных фактов:

- "Ураган" и "Часовой" выбились из их дежурного графика, сэр, и находились довольно близко отсюда, поэтому успели быстро среагировать.

Для Люка это не было неожиданностью; зная о готовящемся нападении, он позаботился о нужных позициях кораблей еще несколько дней назад. Обычно он сообщил бы о подобной ситуации Риису и поручил бы детали ему, но на этот раз был вынужден вносить изменения самостоятельно, создавая задержки на маршрутах ИЗР и покрывая свою причастность к этому.

- И никакие другие области они больше не атаковали? - озадаченно поинтересовался Люк.

- "Ураган" подошел первым и заставил фрегат мятежников отойти, иначе он наверняка продолжил бы обстреливать верфи дальше, - нашел объяснение капитан Кэваган.

- То есть им помешали, - прояснил Люк, наклоняясь вперед, чтобы прервать аудиосвязь с верфями.

- Да, сэр.

- И все же мы знаем, что они выполнили свою задачу.

Глаза Мары сузились:

- Только со слов Соло.

Люк покачал головой:

- Нет, офицер связи "Дома Один" подтвердил его слова, он сказал, что тяга свободна; что бы там ни было, они достигли чего хотели.

Все присутствующие неоднократно прослушали запись разговора между Соло и "Домом Один", пытаясь расшифровать факты; копия записи уже была послана Арко - главе имперской разведки, в надежде, что он сможет вытянуть из нее больше пользы.

- Они были здесь, чтобы забрать что-то с верфи, все остальные просто заметали следы.

- Это вполне соответствует психотипу Мадина, - признал Клем. – Для него характерно, как можно больше запутать факты, чтобы скрыть свои намерения.

- Почему не воспользоваться контрабандой - или просто не украсть то, что нужно? - спросил Нейтан.

Люк покачал головой:

- Мадин - солдат, он привык именно так решать проблемы, сражаться.

- Он контрабандой вывез две установки ДЭМП с Кол Дина, - напомнил Нейтан.

- За ту операцию ответственность несла Мотма, а не Мадин.

- Значит за эту ответственность несет Органа.

- Логично, но это не так, - уверенно опроверг Люк. – В ином случае Соло знал бы гораздо больше. Мадин действует самостоятельно.

- Но с ее разрешения.

- Да, - согласился Люк; он помнил слова Хана о беспокойстве Леи, о ее сомнениях насчет дальнейшего желания Люка встретиться с ней, после сегодняшнего нападения – а значит, она знала о нем. - Но сегодня мы вмешались в план Мадина, он получил то что хотел и затем начал уничтожать все улики, включая питание системы безопасности, которая была отключена за несколько минут до начала атаки. Затем он учинил общий погром, чтобы скрыть свою цель. - Люк обратился к холо, снова подключая звук. - Разрушенные гражданские секции - что именно в них было?

Сильно нервничающий глава верфей опустил взгляд на деку перед собой, ему не каждый день случалось разговаривать с Императором:

- Большей частью это были склады, сэр. Только в одном из доков фактически шла работа.

- Работа над чем?

- Над кораблями для добывающей промышленности в открытом космосе. Простая модернизация по размещению четырех горняков. Все корабли повреждены, но их местонахождение установлено.

- Вы сказали, что другие доки были складами - для чего? - поинтересовался Клем, пытаясь отыскать ключ к разгадке.

- Это должно быть что-то не очень большое, - добавил Люк, - и довольно мобильное, такое чтоб можно было загрузить на корабль вручную или с помощью легких дроидов за несколько минут.

Управляющий просмотрел список, копия которого была уже на деке перед глазами Люка.

- Это выглядит странно - и к тому же мы еще не смогли добраться до поврежденных секций - но пока наше наиболее вероятное предположение в том, что они забрали некоторое количество ПРК. Мы храним его в базисном соединении здесь, поэтому...

- Подождите, ПРК? – не поняла Мара.

- Противоразрывный композит. Это добавка, которую используют в строительных работах и в сплавах тяжелых кораблей, предназначенных для наиболее суровых работ в открытом космосе, таких как минирование и уничтожение астероидов. Этот композит используется, когда очень большая сила требуется для физической, а не энергетической защиты. Но он работает только в соединении с агрегатом. Раньше он активно использовался в производстве высококлассных военных кораблей из-за соотношения веса и силы, но за последние пять лет его заменили на более оптимальный материал, хотя изредка, бывает, добавляют еще в сплавы. На складе у нас хранились старые запасы.

Нейтан нахмурился:

- То есть мятежники украли устаревшую добавку?

Люк задумчиво покачал головой:

- Есть что-то еще, что-то неучтенное?

- Ничего, что было бы легко погрузить, сэр.

- Вы уверены? Возможно, что-то было перемещено из других секций, незадолго до нападения?

- Мы проверили записи системы безопасности, сэр, за всю предшествующую неделю. И, разумеется, представили вам их копии.

Повисла тишина, и только Нейтан, с его обычной навязчивой потребностью понять все обо всем, спросил:

- Так, этот композит, как именно он действует...?

- Это метаволокно, которое увеличивает предел прочности литейных сплавов при растяжении и разрыве, - терпеливо пояснил управляющий. - Оно широко использовалось в арамидных производных, но за несколько последних лет было почти полностью заменено проарамидами, что гораздо дешевле.

- Это могло понадобиться для ремонта действующего военного корабля? – поинтересовался Нейтан.

Управляющий покачал головой:

- Возможно, но мне трудно представить пример, в котором существенную долю расходов нельзя было бы обменять на проарамиды.

- Другое использование? - спросил Люк.

Управляющий ответил не сразу:

- Очень небольшое количество применяется в тяжелом вооружении. В прошлом композит изредка использовался в строительных модулях спецсооружений, предназначенных выдерживать особо высокую нагрузку, обеспечивая прочность и целостность конструкции. Таких, как военные бункеры. C помощью ПРК можно достичь высокой плотности материала, что позволит выдержать прямое попадание бомбы – делая бункер фактически бомбоубежищем. Но стоимость такого сооружения будет колоссальной.

- Физическая защита… - Люк нахмурился, теряясь в догадках; все это было бесмысленно. Каким бы прочным ни был материал, в конечном счете ни один фундамент не выдержит длительной бомбардировки с воздуха, и даже если это было бы возможно, всерьез рассматривать создание мятежниками такого бункера-крепости представлялось нелепым. Зачем тратить огромные силы и средства на фактическую ловушку? Такой бункер, стоящий в одном месте, против сил превосходящего врага, в итоге стал бы братской могилой. Повстанцы всегда утверждали, что их успех зиждется на мобильности; отказаться от данной тактики было бы самоубийством. - Какое-то еще применение?

- Больше никакого, сэр. Это противоразрывный композит - и то устаревший.

- Насколько легко можно перенести эту добавку в той форме, в которой она хранилась?

- Очень легко, сэр. Пока она не смешена с агрегатом, человек без труда поднимет две бочки. Но, как я уже говорил, эту добавку больше не используют, ее заменили более современным материалом, больше подходящим для космического использования.

- Сколько добавки пропало? Или, что более важно, в какое количество она может быть преобразована?

- Это будет зависеть от ее использования, но на самом деле очень немного. Если ПРК рекомбинировать в качестве физического сдвигового сопротивления в обшивке корабля, то данного количества сильно не хватит для корпуса одного фрегата.

- А для истребителя?

- Этот материал не может использоваться для межатмосферных кораблей, сэр, его вес не позволит этого. И в любом случае толщина листов обшивки корпуса исключает его использование в небольших кораблях.

Люк прикрыл ладонью глаза, пытаясь думать за границами существующих вариантов:

- Наземный транспорт?

- Нет, Ваше Превосходительство, больше нет. Новые проара…

- Точно. Я понял.

Наиболее очевидная мысль пришла в светлую голову Нейтана:

- А, может, у вас есть эти самые про.. ара.. как там.., и мятежники попросту перепутали?

Глаза присутствующих вспыхнули надеждой.

- Да, проарамидов хранится гораздо большее количество; как я упоминал ПРК имелся лишь в остатке от старых запасов.

- И его не могли принять за новый материал? - спросил Люк.

- Если предположить, что хоть один из мятежников мог прочитать этикетки, нет, сэр.

Нейтан многозначительно взглянул на Люка поверх голограммы:

- И если предположить, что им были известны различия между материалами.

Люк вздохнул:

- И ничего больше не пропало за это время?

- Ничего, Ваше Превосходительство.

- Спасибо. Держите нас в курсе, - не скрывая замешательства Люк дезактивировал холо и уставился на фрегаты повстанцев за окном, по-прежнему продолжающих работу. - Какого черта ты делаешь, Лея? - пробормотал он.

- Почему бы не спросить это у них? – тихо произнес Риис, озвучивая закономерный вопрос. Люк повернул к нему взгляд, и Риис настойчиво продолжил: - Рядом три корабля повстанцев и множество пилотов, лично участвовавших в операции. Мы могли бы задержать любого, чтобы выяснить, что происходит.

- Никто не знает этого, Риис - во всяком случае, из тех, кого оставили здесь. Мы потеряли информацию вместе с теми фрахтовиками.

- Вы можете гарантировать это?

- Ты серьезно думаешь, что они отправили бы сюда тех, у кого есть хотя бы подозрение на то, что здесь проделывалось?

Риис опустил глаза.

- Тогда, может, нам было нужно задержать больше людей сразу по окончанию сражения?

Люк медленно откинулся на спинку, держа устойчивый взгляд на Риисе; все присутствующие потупили взор, безошибочно читая язык тела Императора.

- Сколько мятежников там? - отрывисто спросил он. - Сто? Сто пятьдесят? Я могу иметь с десяток подобных мелких сражений каждый месяц, и это ничего не изменит. Мы не можем и не будем бороться с ними на этих условиях… Это бессмысленно. Мы никогда не уничтожим их силовым давлением, лишь подкинем поленья в костер. Наши действия сегодня сделают больше, чем любая карательная мера - сегодня мы создаем трещины, которые начнут раскалывать их изнутри, поверь.

- И каким образом - давая спаси их солдат?

- Вынуждая Органу договариваться с нами. Создавая картину, что она сотрудничает с нами. Ты не можешь не понимать, что каждый член их Совета увидит в ее сегодняшних действиях капитуляцию, и они будут противиться этому. Будут спорить. Это расколет их.

- Сегодняшние события?

- Нет, но это начало. Через десять лет ты оглянешься и скажешь: "Я был там, я видел, как все начиналось - как инициировалось будущее". Я даже не прошу тебя ждать так долго, я прошу половину этого срока... или ты не увидишь этого вообще.

Риис чуть дернулся, явно неуверенный, к чему относится угроза: к его устранению или к отказу Люка от своей стратегии. Люк посмотрел на остальных, вдоль длинного рабочего стола, выдерживая общий пристальный взгляд в течение пары секунд.

- Если у кого-то здесь есть сомнения относительно этих действий, тогда он должен высказаться сейчас, потому что это не последний раз, когда будет использована подобная стратегия. Один диссидент, занимающий высокое положение, может дестабилизировать весь режим, - Люк поборол желание вновь взглянуть на Рииса. – Единственное слабое звено может разорвать его на части. Я не хочу, чтобы это произошло среди тех, кто сидит за этим столом. Я не хочу разделения - но я хочу использовать его против наших врагов. Мы не можем бороться с Восстанием численным преимуществом, Палпатин пытался делать это два десятка лет - и ничего не добился. Но мы можем разрушить Восстание изнутри. С правильной тактикой мы представим их перед обществом потерявшей актуальность организацией и сведем их борьбу на нет. И мы не можем позволять себе терять самообладание на первом же препятствии. - Люк тонко перешел с "я" на "мы", вовлекая всех в свою стратегию - делая ее общей, и он знал, что только Риис, понимающе смотревший на него, заметил это.

- Нам необходимо временно скрыть наши действия, сэр? – готовностью обсуждать дальше данный вопрос капитан Кэванаг высказал молчаливое принятие всех присутствующих. - Начать протокол по сдерживанию информации?

Люк не позволил себе выказать облегчение ни одной расслабившейся мышцей, ни одним вздохом.

"Ни одной трещины, ни одного изъяна, - до изнеможения вдалбливал в него Мастер. - Если ты позволишь себе уязвимость, люди используют ее против тебя. Не показывай своих сомнений, никаких волнений, никаких опасений."

- Нет, - Люк повернулся к Кэванагу, чтобы улыбнуться ему. - Гораздо разумней будет дать этой информации ход, не думаете?

- Мы должны сделать это известным? - переспросил Риис.

Люк кивнул.

- Давайте заберем немного ветра у парусов Восстания. Позволим звучать голосу разума.

- А как быть с голосом власти? – не успокаивался Риис.

Люк повернул к нему голову, подбородок приподнялся, глаза сузились. Кэванаг, Клем и Джос были военными, привычными к выполнению распоряжений - что было необходимо Люку сейчас. И даже о Маре отчасти можно было сказать то же самое, хотя она не побоялась бы высказаться при несогласии. Халлин, вечный посредник и дипломат, обязательно бы задал вопросы, если бы счел нужным - но придержал бы их до более личной беседы. Но Риис, бывший солдат Алой Гвардии, уважал и реагировал только на одно: команду.

- Это и есть голос власти. Вам дали приказ и ваша обязанность - исполнить его. Вам дано предписание дальнейшего развития, и оно не обсуждается.

Риис отвел взгляд, и Люк тихо вздохнул, потирая переносицу, отлично зная, что в глазах людей, не знающих обо всех фактах того, что происходит между ним и Риисом, он выглядит сейчас деспотично. Он все еще хотел дать Риису возможность отступить, сойти с выбранного им пути предательства, но он также прекрасно осознавал риск и не желал чумы раскола в своих рядах - такой же, которую приготовил для Совета Леи.

- У тебя есть альтернатива?

- Да! Бросьте против них все силы! Пошлите весь флот и сотрите их с лица галактики!

- Отличный план. Дай мне нужные координаты, и я сделаю это.

Риис разочарованно отвернулся.

- Это не сработает, - Люк еще удерживал тонкий щит благоразумия, чтобы скрыть возрастающую досаду. - Они раскинуты слишком широко - как раз для избежания силового подавления. Они никогда не концентрируют большое количество войск в одном месте. Я знаю их тактику - я был с ними. И каждый раз, когда вы стираете с лица галактики одну единственную их ячейку, вы только больше разжигаете огонь сопротивления.

- Сопротивление будет всегда - при любом законном правительстве.

- Да, но давайте сведем его к минимуму, сделаем незначительным. Давайте сделаем его разрозненным.
- Рискуя потерей порядка?

- Ты же знаешь, я никогда не пойду на такой риск.

- Мне кажется, вы уже пошли на него.

- Мне кажется, мы оба рискуем здесь, - Люк быстро поднялся, понимая, что разговор становится слишком личным, слишком близко затрагивающим правду. Все автоматически начали подниматься следом, но он кивком указал им сесть снова.

- Это не имеет значения. Мятежники здесь, и я дал им свое слово. Я не нарушу его. Когда я снова встречусь с Органа, я смогу использовать наши сегодняшние действия в спорных моментах - как доказательство искренности. Конечно же ей понадобятся и другие доказательства, но это станет началом. Это продвинет нас.

- Куда? - спросил Риис; это был здравый вопрос.

- К моей цели и к моему плану, - парировал Люк, зная, что единственный путь в отношениях с Риисом – утверждение своей воли. - И эта цель в том, чтобы скрепить и упрочить мою Империю. - Люк твердо взглянул в глаза Рииса, желая подчеркнуть опасность любых действий против него. - И будь уверен, я использую все, что сочту нужным, чтобы добиться этого.






Вез Риис ускорил шаг, стремясь догнать Мару Джейд, вышедшую из конференц-зала в направлении главного коридора «Патриота». Экстремальные действия Императора должны были вызывать сомнения не только у него, и Вез считал необходимым выведать мнение остальных, особенно Джейд, которая стояла следующей в очереди к трону, хоть этот факт и не был известен.

- Коммандер, - поравнялся он с Джейд, скосившей на него зеленые глаза. - Тот еще денек сегодня.

- Да, - ответила она холодно. - Но, похоже, я уже привыкла к неожиданностям.

- И все же... - Вез посмотрел через идущий вдоль коридора иллюминатор в сторону вражеских фрегатов; судя по огням, те уже заканчивали спасательную операцию. - Сегодняшнее как-то слишком, даже для Императора.

- Я уверена, что у него есть на это причины.

- Пожалуй, нам стоит думать сейчас не об этом, гораздо важнее то, как нас воспринимает галактика в целом. Мы должны выглядеть хранителями порядка, - Вез отдавал себе отчет, что ступает по тонкому льду; Джейд была абсолютно лояльна к Люку и у него него не было намерений ни изменить это, ни выразить свои более глубокие сомнения, но ему было нужно развить с ней более тесные отношения. Ибо если и когда Император будет устранен, власть перейдет к Джейд.

- Люк всегда будет поддерживать порядок в Империи, - натянуто ответила Мара. - Для этого он все и делает.

- Однако я волнуюсь, что он доверяет не тем людям, - Вез искоса взглянул на Джейд. - Этот коррелианец, который был у нас на борту... - Мара поджала губы, но не сказала ни слова, и Риис надавил дальше, уверенный, что затронул больной вопрос: - Меня беспокоят эти... контакты.

- Лично я хотела бы видеть, как проклятый кореллианец сгинет в черной дыре, - с напряженной лаконичностью сообщила Джейд, - но мои личные желания здесь, как видишь, не учитываются.

- Боюсь, что Соло влияет на Императора больше, чем тот осознает, провоцирует его на встречи с Восстанием... Если быть откровенным, я бы хотел, чтобы этих встреч больше не было. - И снова Джейд промолчала, поэтому Вез поспешил с разъяснением: - Я думаю, что это опасно и не нужно; уверен, вы понимаете. Эти люди - экстремисты, по самой их природе им нельзя доверять. Особенно Соло, который заявляет претензию на дружбу и при этом носит форму пилота мятежников.

- Да… сложно разобраться, кому доверять.

- И чтобы до конца быть честным, скажу, что я был чрезвычайно встревожен, когда Император в одиночку спланировал встречу с Леей Органа. Думаю, вы чувствовали то же самое. То, что вы сопровождали его тогда, немного успокаивало... - Вез чуть помялся, прежде чем говорить дальше: - Но, учитывая ваше положение, боюсь, это неразумно идти с ним вместе в зону такого риска, коммандер Джейд.

Мара резко повернулась к нему, и Вез пожал плечами:

- Вы же знаете, что согласно протоколу Император и его преемник не должны находиться в подобных ситуациях вместе.

- Пока я дышу, с Люком ничего не случится, - отчеканила Мара.

- Конечно, - миролюбиво продолжил Вез. - Но если что-то вдруг, вы должны понимать...

- С ним ничего не случится, - Мара остановилась и произнесла это с абсолютной категоричностью, глядя Риису прямо в глаза - желая донести до него свою серьезность.

По-прежнему мучаясь от знания, что Риис выносит информацию из Дворца - от невозможности предъявить ему это, Мара не желала даже находиться с ним рядом, не говоря уже о разговорах. Если бы решение было за ней, Вез Риис был бы арестован в тот же день, когда Люк понял правду... Фактически в ее голове сейчас тихо свербила мысль, что будет, если она прямо здесь повалит его на пол? Что тогда Люк сможет поделать? Но вместо этого она отвернулась и продолжила свой путь, подчиняясь более свежей мысли; Люк утверждал, что хочет выяснить больше фактов, прежде чем перейдет к жестким действиям, а Риис, казалось, был расположен поболтать... Этим можно воспользоваться.

- В любом случае порядок преемственности может измениться, когда Кирия Д'Арка… - Мара не смогла заставить себя произнести это вслух.

Однако Риис продолжал проявлять удивительную любезность:

- Не думаю. Договор, который они подписали, говорит о том, что Д'Арка не будет иметь власти; не предусмотрено никакой процедуры перехода к ней власти. У нее не будет легальных прав на трон, только титул Императрицы.

Мара закатила глаза, пересиливая себя и вовлекаясь в ненавистный разговор:

- Что ж, я уверена, она приложит все силы, чтобы изменить это, как только все успокоятся.

- Вы можете быть удивлены. Д'Арка проявляли лояльность с начала образования Империи. Они торгуют сейчас своим влиянием, несомненно, но не думаю, что они достигли бы его, благодаря только своему тщеславию. Ни один сит не позволил бы им занять такие позиции, если бы считал их хоть сколько-нибудь опасными. Но ни Палпатин, ни Люк не увидели в них угрозы трону.

Маре впервые пришла в голову мысль, что именно Д'Арка могут быть получателями информации от Рииса. Но что они могли бы предложить ему, чего у него еще бы не было? Возможно, Риис мог бы поддержать нового претендента на престол, если бы у того были более традиционные взгляды и на саму Империю, и на роль Императора в ней... А Д'Арка, по его же словам, были верными империалистами.

- Ты поддержал бы изменения в порядке преемственности, чтобы включить в него Д'Арка? - решила проверить Мара.

- Я на самом деле не думал об этом.

- Да перестань! Ты всегда просчитываешь каждый шаг за каждым углом, - Мара умерила тон, осознавая, что слишком давила. - Но ты прав, Люк не позволил бы Кирии Д'Арка войти в окружение, если ли бы не верил в ее лояльность - какую бы выгоду она ему ни сулила.

- Наверное. Все же лояльность не означает таланта управлять и вести за собой.

- В ней гораздо больше жесткости, чем ты думаешь - и гораздо больше амбиций.

- Амбиций для стремления к более высокому положению, или амбиций для захвата полной власти? Император видит только первое, и я склонен согласиться с ним.

- Надеюсь, что ты прав. Потому что, если они захотят большего, Люк сотрет их в порошок. Он не оставляет врагов за спиной, особенно с таким политическим влиянием.

- Я думаю, они хорошо понимают, что в их личных интересах сохранить статус-кво Империи.

- Отлично, пусть не забывают об этом. Меньше всего нам нужно, чтобы кто-то создавал ненужные проблемы изнутри.

- Надеюсь, это нацелено не на меня? - спросил Риис, не поворачивая головы.

Мара не замедлила шаг.

- Почему это должно быть нацелено на тебя?

Риис пожал плечами, явно пытаясь сгладить ситуацию.

- Боюсь, я иногда кажусь единственным, кто возражает против слишком умеренной позиции Императора, и мне очень не нравится думать, что это может отразиться на наших рабочих отношениях.

Мара смотрела вперед, кипя от злости; ей понадобилась пара секунд, чтобы суметь не допустить эмоции в свой голос.

- Почему ты беспокоишься об этом, Вез? Люк никогда не путает открытый, честный спор с двуличностью. Я бы больше волновалась за таких, как Кирия Д'Арка - если она серьезно верит, что может обмануть его. Его обычная терпимость быстро заканчивается, если идти против него. Перейдешь черту - и увидишь сита. Надеюсь, Д'Арка не захочет пробовать этот путь. - Мара остановилась перед дверями операционной, собираясь войти внутрь, но не смогла удержаться от последнего предупреждения:

- И любой, у кого есть мозги, должен крепко подумать, прежде чем пойти против него.

Вез вежливо кивнул на прощание и без оглядки пошел дальше, раздумывая над деталями разговора. Не начинали ли его подозревать? В словах Джейд не единожды прозвучала угроза. Но она, казалось, была нацелена на Д'Арка, а не на него. И скорее всего только потому, что Джейд видела в Кирии угрозу своему положению, и только. Но этот расклад был довольно интересным и достойным рассмотрения, открывающим новые варианты. Если коммандер права и Кирии действительно хватит честолюбия и покровительства Императора, чтобы изменить порядок преемственности, то, учитывая ее традиционные и конформистские взгляды... она могла бы стать не менее полезна для Рииса, чем Джейд.




***





У Нейтана Халлина также были мысли по поводу действий Люка, но совсем другого толка. По окончанию совещания он отличие от прочих членов Совета остался в конференц-зале, в надежде разговорить Люка и лучше понять его настроение - похоже, появление здесь кореллианца сказалось на нем не лучшим образом. Люк был сдержан и замкнут, а последние пять минут провел, уставившись в деку и решительно отказываясь замечать Нейтана.

Однако Нейтан мог похвастаться недюжинным терпением - уж что-что, а эту черту ему приходилось здесь часто практиковать; поэтому он тихо прождал еще пять минут, прежде чем сделать глубокий вздох и наконец заговорить...

Именно в этот момент Люк нарушил молчание, говоря первым - действуя с позиции силы, пусть и машинально, но даже здесь, в отношении Халлина.

- Что известно о пострадавших на борту интердиктора после действия ДЭМП?

Обескураженный резким вопросом, Нейтан несколько замялся:

- Гм, насколько я знаю, пострадало два человека. Один сломал запястье при падении, другой - четыре пальца на ноге, не спрашивай меня, как. Ну, еще несколько ушибов и синяков, все.

- А цифры по ИЗР у нас уже есть? - Люк по-прежнему не смотрел на Халлина.

- Нет, пока. Думаю, опционисты пришлют их тебе, как только получат.

- Мы потеряли одиннадцать пилотов в перестрелке.

- О.

- Статистически это много. Необходимо выяснить причину.

- Уверен, капитан Кэванаг составит рапорт до конца дня.

Люк коротко кивнул, и снова погрузился в изучение информации на деке. И снова Нейтан стойко ждал. Наконец Люк оторвался от чтения и потер напряженный лоб, в прозвучавшем голосе смешались раздражение и недовольство:

- Ну, давай.

- Что, прости?

Люк взглянул на него сквозь пальцы и многотерпеливо пояснил:

- Ты хочешь что-то сказать или просто ошиваешься здесь, потому что больше некуда идти?

Нейтан улыбнулся:

- А и то и другое может быть?

- У тебя может быть что угодно, - Люк вернулся к деке, однако лицо его чуть просветлело.

- Что ж, - произнес Нейтан, чувствуя, что обстановка несколько разрядилась. - Я хотел узнать, как ты, после встречи со своим кореллианским другом?

Люк угрюмо свел брови.

- Отлично.

- Мм. Отлично значит «хорошо» или «оставь меня в покое и убирайся отсюда»?

Люк поднял взгляд, явно неспособный противиться искушению ответить Нейтану его же словами:

- А и то и другое может быть?

- Очень смешно, - без всякого намека на веселье проговорил Нейтан. - Знаешь, Везу было не до смеха, когда он узнал, что ты ушел с одним из членов Восстания, без всякой охраны. Похоже, он тут же кинулся к твоей каюте и ждал под дверью.

Плечи Люка неожиданно напряглись, в интонации голоса что-то изменилось:

- И откуда же он узнал?

Нейтан нахмурился:

- Я не думал, что это тайна.

- Да, - ответил Люк. - Что ж, может, это и к лучшему.

Нейтан кивнул.

- Знаешь, довольно сложно понять, что ты хочешь сделать известным, а что нет. Далеко не все могут читать мысли, как ты. Большинству приходится довольствоваться простым старым бейсиком.

Люк выглядел странно обеспокоенным, он вновь потирая переносицу, пытаясь сгладить это волнение.

- Возможно, стоит принять за норму, что ничего и никому не нужно передавать без моего приказа?

- Возможно. Ты хочешь, чтобы так и было? - Нейтан тихо ждал ответа в течение нескольких секунд, но Люк ничего больше не стал пояснять, и доктор тихо вздохнул:
- Люк, здесь нет твоих врагов. Политике, которую вершат во внешнем мире, нет места в твоем окружении, среди близких сторонников, разве не так? Тебе не повредит, если ты немного расслабишься хотя бы здесь.

- Конечно.

Этим кратким согласием Люк просто закрывал тему, ничего большего. Поэтому Нейтан, надеясь все же вытянуть его на разговор, принял оскорбленный вид:

- К тому же, я вполне способен хранить тайны. Например, я знаю, где ты был, когда исчез из виденья охраны в последний раз. Тогда вся дворцовая стража искала тебя всю ночь, напуганная до полусмерти.

На самом деле в этом не было чего-то необычного, Люк частенько проделывал сей трюк, скрываясь от охраны, порой на несколько часов подряд, а так как никакие протоколы безопасности той ночью нарушены не были, никто по-настоящему серьезно не взволновался, кроме находящихся при исполнении охранников, которые держали ответ перед Клемом - Начальником Стражи.

Люк настороженно взглянул сквозь упавшие на глаза волосы, и Нейтан уверенно кивнул:

- Видишь ли, я позвонил тогда Маре Джейд, и она показалась мне на удивление беспечной... фактически она сказала мне, что все хорошо и не о чем беспокоиться. Это совсем не было похоже на нее. Через какое-то время я позвонил опять... но ее комлинк уже был отключен. Я не сказал никому, конечно. Но мне было любопытно услышать затем историю, разошедшуюся по Дворцу, о том, как Император обнаружился утром в цветочных теплицах.

Люк вздохнул, проводя пятерней по непослушным волосам:

- Я пошел к ней, чтобы рассказать о Кирии и договоре с Д'Арка.

- Я так и подумал. И как все прошло?

- Ну, точно не знаю... - Люк замолк, но Халлин терпеливо ждал, когда тот решит, чем именно он может поделиться. В итоге Люк пожал плечами и скромно подпер голову рукой - в своей неподражаемой манере, характерной для редких моментов искренности, когда он приоткрывал броню. - Но у меня есть ощущенье, что мое членство в клубе будет возобновлено в этом году.

Нейтан вопросительно наморщил лоб, но тут же вспомнил их давний разговор: о многочисленном мужском клубе для тех, кто сделал неудачный выбор в своих любовных отношениях. Тогда Нейтан требовал почетный пожизненный абонемент, а Люк, казалось, чувствовал, что заработал право на вступление.

- Ты по-прежнему исполнишь... контракт с Д'Арка?

- Да. Они нужны мне, особенно после сегодняшнего. Если я откажусь от договора, это замедлит меня на несколько лет. А мне нужно действовать сейчас, в соответствии с ситуацией в Восстании. Все развивается быстрее, чем я полагал, и мне надо быть готовым.

- Из-за их сегодняшних действий? Из-за нападения на верфи?

- Не совсем.

Нейтан возмущенно откинулся назад:

- Может, скажешь мне хоть что-то.

- Когда я разговаривал с Соло…, он действительно не знал о деталях их операции. А это означает, что, скорее всего, о них не знает и Органа... То есть определенные члены Совета Восстания выполняют теперь свои независимые операции, не ставя в известность их главу.

Нейтан резко вспомнил слова, недавно сказанные Люком Везу - о том, что Империя не может бороться с Восстанием, опираясь лишь на численное преимущество.

«Но мы можем разрушить его изнутри, - заявил Люк. - Каждый член Совета Органы увидит в ее действиях капитуляцию, и это не понравится им. Это приведет к разногласиям, спорам, и в конце концов разделению.»

- Сколько времени, ты думаешь, у тебя есть? - спросил Нейтан.

- Не очень много, хотелось бы больше, но я не смогу уже повлиять на темп этого. Год, максимум полтора. И к этому времени мне нужны Королевские Дома за спиной.

- Что ж, свадь... договор войдет в силу через несколько месяцев.

Люк снова подпер голову рукой.

- Договор дает мне лишь половину необходимого. Мне нужно найти путь, как сделать их поддержку прочной, как переубедить их. Я не хочу бесконечно бороться с ними, доказывая свою правоту.

- Мне кажется, ты упускаешь очевидное, Люк. Ты - Император. Ты обладаешь всей полнотой законной власти, чтобы заставить их подчиняться тебе.

- Нет, я не стану так действовать, не хочу. Не хочу постоянно усмирять и обуздывать их. Я не Палпатин.

- Я никогда не говорил этого.

Люк отвел взгляд, явно ощущая неудобство от того, что выказал свои чувства. Он задумчиво крутил на руке перстень с мерцающим синим камнем. Верный знак его смятения.

- Мара сильно волновалась за тебя, - проговорил в конце концов Халлин, решая зайти с другой стороны.

Люк взглянул на него, сдерживая улыбку:

- Вам двоим неплохо бы сверять свои истории друг с другом. Мара недавно была здесь и тоже рассказывала мне, как ты волновался.

Нейтан пожал плечами:

- Да, так и есть, но я подумал, что к волнению Мары ты прислушаешься больше.

- О да, несомненно. Я ведь никогда не слушаю тебя.

- Нет, ты слушаешь... а потом идешь и делаешь все по-своему.

- Да, но я отвратительно чувствую себя при этом.

Халлин негромко рассмеялся:

- Ничего подобного. И еще Риис, он тоже беспокоится.

- О чем?

- О том, что ты не говоришь нам всего.

Люк раздумывал какое-то время.

- А о чем волнуешься ты?

- О том, почему ты чувствуешь, что должен что-то недоговаривать.

Люк коротко улыбнулся:

- Ты зря растрачиваешь себя в медцентре, Нейтан, тебе нужно было стать дипломатом, - и затем продолжил уже без улыбки: - Не хочешь подумать о смене карьеры?

Нейтан повел плечами, не воспринимая это серьезно:

- Я даже не знаю, чем занимаются дипломаты.

- Это как раз преимущество, - саркастически ответил Люк.

Халлин улыбнулся, одним уголком губ:

- В любом случае: зачем мне оставлять свое удобное пригретое местечко, на котором я могу везде ходить за тобой и ворчать.

- Ты только что жаловался, что я не слушаю тебя.

- Это не достаточная причина для таких перемен.

Люк склонил голову набок, внезапно став очень серьезным:

- Причина в том, что это помогло бы мне гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Мне нужны союзники ничуть не меньше противников.

- О, это нечестный прием.

На лице Люка появилось угрюмо-задумчивое выражение.

- Ты же знаешь… это у меня в крови.

Раздался сигнал с мостика, и незнающий, что ответить на самоосуждающие слова друга, Нейтан облегченно вздохнул.

Люк наклонился над комлинком:

- Да?

- Сэр, вам поступило текстовое сообщение по одному из безопасных каналов.

- Переведите на мою деку.

- Так точно, сэр. Но кода для его расшифровки у нас нет.

- Я знаю, он у меня. Жду.

Дека на столе коротко пискнула, и Люк, взглянув на нее, активировал дешифрующий алгоритм. Спустя несколько секунд, Люк перевел взгляд на Нейтана, его лицо и голос оставались бесстрастными, не выражая ни волнения, ни интереса, но Халлин знал, что это совсем не так.

- Сообщение от Леи Органа. Она просит о новой встрече.





Нейтан ушел, убежденный, что план Люка, большая игра, которую он затеял, уже приносит результаты, даже если больше никто, ни друзья, ни враги, не понимают до конца происходящее. Однако размышления Нейтана сосредоточились над последней частью их разговора; над червоточиной в личности Люка, умело созданной там Палпатином и по-прежнему сильно вредившей ему.
О подавляющей силе заложенных коварным стариком мыслей можно было судить уже по первым словам Люка – когда он только пришел в сознание, после битвы с Императором.

Пока Люк находился в операционной, члены его ближнего круга и союзники лихорадочно работали над стабилизацией Империи. Гвардию Палпатина заменили члены 701-ого, а к Корусканту были вызваны лояльные Наследнику корабли. Риис перекрыл все коридоры, ведущие к Тронному Залу, где проходил бой и где спешным образом уничтожались все доказательства убийства Императора - включая тело, которое тайно кремировали.

И Когда Люк пришел в себя, первое о чем он спросил Халлина, было: «Ты взял образец крови Палпатина, его ДНК?»

Из всех манипуляций и угроз, сделанных за долгие годы Палпатином, только одно полностью пробило ментальную защиту Люка – утверждение, что он "создал" его отца. Именно этот факт давал ситху право заявлять о некой родственной связи с ним по отцовской линии, именно этот факт заставлял Люка верить в то, что в его жилах течет проклятая кровь, порождающая зло. Даже при том, что Люк согласился, что сказанное Палпатином не обязательно значит биологическое родство, он все равно не мог выкинуть эти мысли из головы.

Нейтан хорошо помнил, как они впервые обсуждали это, несколько лет назад, когда Люк вернулся к себе после очередного жестокого наказания Палпатина. Хорошо помнил, как сидел рядом с замкнутым и отгородившимся от всего Люком много долгих дней, в терпеливом молчании, ожидая заживления его ран; безучастное спокойствие Люка, так хорошо знакомое теперь, тогда только начало укрепляться в его характере. Прошла неделя, прежде чем Люк наконец озвучил свои сомнения и мысли… И когда это произошло, вопросы посыпались из него один за другим, без всякой преамбулы, жгучие и быстрые как разряды бластера, заставляя Нейтана сильно нервничать:

«Если, теоретически, форсюзер мог бы, управляя Силой, сотворить жизнь... то имело бы созданное существо реальную связь с ним? Стала бы сама Сила - медихлорианы, которые вызвали деление клетки - вторым донором?

Перешли бы черты характера и особенности создателя, хорошие ли, плохие, к его созданию так, как если бы он был донором физически?

Если так, тогда сторона Силы, участвовавшая в создании жизни, станет ли неизбежной для родившегося человека?»


Нейтан тогда ответил единственное, что мог, под этим градом вопросов, он ответил, что без доказательств любые его слова будут лишь гипотезами и предположениями. Люк на это серьезно кивнул и вновь погрузился в безмолвие.

Когда он вновь обратился к Халлину, голос его был тверд, словно все вопросы, сомнения и страхи можно было разрешить лишь единственным образом:

- Мне нужен образец крови Палпатина.

Коварный старик, как всегда, мастерски манипулировал страхами Люка, в соответствии со своими желаниями; Нейтан хорошо знал и понимал это. Учитывая, что Вейдер был не склонен раскрывать факты о своем прошлом, Люк был вынужден искать ответы в одиночестве, и заноза, вогнанная в его сердце старым ситхом прочно засела там и гноилась все эти годы, мысль о неразрывной связи между ним, его отцом и Палпатином, о биологическом родстве, о проклятой крови, которая губила и разрушала тех, в чьих венах она текла.

И чем больше Люк верил в это, тем больше это мучило его; грызло и терзало его изнутри, гораздо больше, чем планировал для своего использования Палпатин.

Если бы Нейтан мог выдать свою собственную веру как факт, он сделал бы это, незамедлительно. Но хотя он никогда не боялся того, что Люк будет копаться в его голове, он все же знал, что прямая ложь не сработает. Поэтому ему лишь оставалось избегать этой темы, уклоняясь от любого ее обсуждения и заверяя Люка, что вопреки любым заявлениям пекущегося лишь о своей выгоде Палпатина, тот не имел власти ни над его волей, ни над судьбой. Сила, не Сила, кровь, не кровь, Люк в глубине души оставался хорошим человеком... несмотря на бесчисленные утверждения и обвинения, навязываемые ему Палпатином для установления контроля над ним.



Потому что не имело значения - Нейтан никак не мог заставить Люка это понять - не имело значения, чья кровь бежит в его венах, не имели значения любые притязания Тьмы или Судьбы. Люк не был связан этим - его собственный отец утверждал то же самое.

И все же Люк боялся этого. Боялся больше всего в жизни, боялся стать именно тем, что так ненавидел и к чему питал отвращение, боялся до такой степени, что этот страх калечил и разрушал его изнутри. Страх, что он порочен от рождения, что зло и тьма, которые нес в себе Палпатин, находятся в крови Люка. Возможно, где-то он был прав, потому что бывали времена, когда Люк мог быть столь же грубым, жестким и непредсказуемым, как порой его отец и Палпатин. Дежурный офицер с мостика, который лежал сейчас в медчасти "Патриота", страдая от внутреннего кровотечения и повреждения органов, был хорошим доказательством этого.

Но бывали так же времена, когда Люк мог быть потрясающе великодушным и доброжелательным; и здесь наглядным примером служили спасенные жизни застрявших посреди космоса пилотов Восстания. Люк мог бы приказать использовать их как учебные цели для орудий флагмана или просто оставить пилотов задыхаться в их металлических гробах, но он не сделал этого. Конечно же он привел разумную и гладко звучащую причину своего решения, но Нейтан знал Люка слишком давно, чтобы понимать, что тот способен придумать логические объяснения для чего-угодно.

И чем больше Люк ссылался на них, тем больше спрашивал себя: "Я действительно верю в это... или просто рационализирую свои действия?" Нейтан легко читал это в замкнутом молчании друга, в хрупкой натянутой тишине.
И этот страх… Чем дольше он неистовствовал в Люке, тем больше он разрушал его…

Халлин взглянул на далекие вспышки уходящих в гипер повстанческих кораблей, уверовавших в свою безопасность. Неужели они так плохо знали нового Императора?

Неужели забыли, что он сделал с ними в прошлый раз, когда его по-настоящему спровоцировали, по приказу Мон Мотмы, как он сконцентрировал все свои силы и навыки, манипулируя даже Палпатином, проворачивая сложную схему и добиваясь личной цели и выгоды... Беря свою судьбу - и свое проклятие - в собственные руки.

Из-за Палпатина Люк верил во тьму в себе, он верил в необратимость этого… и вел себя соответственно. Учитывая данную убежденность вкупе с невероятными способностями, он был не тот человек, кому стоило бы переходить дорогу. И Лее Органа с ее Восстанием лучше было бы помнить об этом.



Добавлено через 7 мин.




Глава 12



Хоск была старой, видавшей виды станцией; ее избыточное население уже ничем нельзя было удивить и потому оно редко на что обращало внимание. Видимо, поэтому Альянсу и нравились такие места, подумал Люк, Деварон, выбранный Леей в прошлый раз, был точно таким же. Станция эсселес-класса располагалась на естественном спутнике Калабры, полностью покрывая его поверхность. Во времена расцвета Старой Республики здесь вероятно велась кипучая деятельность - из-за низкогравитационных платформ, способных принимать большие корабли; но с тех пор как транспортировочные схемы изменились, Хоск превратилась в обычную орбитальную станцию, выживающую лишь за счет запаса прочности своих ремонтных доков.

Будучи одетым в гражданскую одежду, под которой был спрятан сейбер, Люк пробивался через снабженные атмосфер-генераторами секции, ветхие и безликие у космодрома и становящиеся все более приличными и современными по мере приближения к богатым районам. Но его путь лежал не туда. Вместе с небольшой командой охраны они двинулись вниз, петляя по многочисленным переходам производственного центра станции, где расположились массивные ангары для строительства, ремонта и модернизации кораблей. Сила тяжести здесь была немного ближе к естественной норме спутника - ниже Галактического Стандарта, но не настолько, чтобы это было сильно заметно.

Мара шла рядом, остальные растянулись веером, впереди и сзади, убеждаясь в отсутствии засады и других ловушек, все предельно бдительные и напряженные. Шаг Мары (как и самого Люка) был намного более свободным и спокойным, свойственным профессиональному агенту, умеющему легко смешиваться с населением - не взирая на опасения. А их у Мары было предостаточно. Она уже не раз высказалась по каждому из них во время их пятидневного многоступенчатого перелета, сначала вдоль Кореллианского торгового маршрута и затем обратно по Кореллианскому пути, от Фондора до Калабры. Люк терпеливо выслушивал ее, а затем спокойно продолжал делать то, что предполагал изначально - к вящему удовольствию Нейтана, не преминувшего указать на это в подтверждение сказанных им недавно слов. Порой доктор был излишне въедчив и наблюдателен, по мнению Люка.

Они приближались к месту встречи; Люк мог сказать это по возрастающей тишине и собственному чувству напряжения, мысли сосредоточились на предстоящей встрече. Он всегда говорил Маре, что полагается на то, что она прикроет его - и это действительно было так, по крайней мере в подобных ситуациях: когда ему необходимо было сконцентрироваться внутренне. Она знала об этом - и потому была еще более бдительной и осторожной, находясь в максимальной боевой готовности. Особенно сейчас. Потому что на сей раз лидер мятежников ждала Люка, а не наоборот. Вопреки совету Мары Люк вновь позволил Органа выбрать место встречи, уступая ее страху и неуверенности. Она, наверняка, окружила себя гораздо большей защитой, чем в первый раз, когда не знала, с кем именно встречается, но, несмотря ни на что, на все свои сомнения, все же прилетела. Люк уже ощущал ее слабое, неровное присутствие в Силе, расходящееся тонкими лучами света.

И только когда они с Марой прошли последний поворот, наблюдая как рассредоточилась его охрана, Люк вдруг почувствовал другое знакомое присутствие.

В группе незнакомых мятежников, охраняющих вход, стоял Хан Соло – что в очередной раз застало Люка совершенно врасплох; однако он подавил моментную панику и продолжил свой ровный шаг.

Хан повернулся, его лицо выглядело не менее мрачным, чем внушительный арсенал оружия на поясе. Краем зрения Люк увидел, как ответно поднялась к бедру рука Мары, хотя бластер она не вытащила; вместо этого она остановилась в нескольких шагах от дверей – для более широкой перспективы линии огня.
Люк прошел вперед, чувствуя, как пересохло в горле, он все еще ощущал неудобство по поводу их последней встречи с Соло.

- Хан.

Соло кивнул, на лице отразилась смесь дружелюбия, тревоги и опасения; уголок рта привычно поднялся в кривой усмешке:

- Как жизнь?

- Неплохо. А у тебя?

- Не знаю, будет ли иметь значение, если я скажу тебе, чтоб ты не трогал ее, что если что-нибудь случится, тебе придется иметь дело со мной? - произнес он размеренно.

Никаких пустых любезностей, хотя сказано это было без злобы. Спокойное, бесстрастное лицо Люка не изменилось ни на йоту:

- Нет, не очень.

Едва ли этот ответ успокаивал, но Хан все же медленно кивнул.

- Знаешь, когда я только узнал, что она снова собирается встретиться с тобой... я сильно занервничал. И я не мог понять причину, не мог разобраться, почему так психую… потому что... - Хан пожал плечами, прямолинейный, как всегда, - ну, я доверяю тебе.

Люк в смятении опустил взгляд, но, если Хан и понял его чувства, он никак это не прокомментировал, продолжая мысль:

- Я поделился этим с Леей, и она ответила, что дело здесь не в доверии, что проблема абсолютно в другом. В том, что я никогда по-настоящему не знал, что у тебя на уме. Каждый раз, когда мы встречались, я понятия не имел, что ты сделаешь, как среагируешь. И это не потому, что я не понимаю чего-то… Лея сказала, что по ее мнению: ты и сам не знаешь, что сделаешь в следующий момент.

- Она очень проницательная женщина, - признал Люк без дальнейших уточнений.

- Да. Поэтому, если она считает, что эти переговоры необходимы, я верю ей. И если она считает, что она в безопасности, значит так и есть. - Хан пытливо взглянул на Люка: - Но я спал бы ночами гораздо лучше, если бы ты сказал мне то же самое.

Лоб Люка напряженно нахмурился:

- Я спал бы гораздо лучше, если бы знал это сам.

Не ожидая ответа и не оглядываясь, он быстро шагнул вперед, дверь скользнула в сторону и закрылась за его спиной.





Но едва попав внутрь, Люк сбился с шага. Небольшая, пустая комната неожиданно остро напомнила ему камеру под дворцом, в которую так часто его кидал Палпатин, подвергая зверским, безжалостным наказаниям за любую провинность. Белые стены, низкий потолок, простой одинокий стол с парой стульев. И холод. Спертый ледяной воздух. Люк дважды мигнул, прогоняя наваждение, и усилием воли вернулся к быстрому, энергичному шагу, прежде чем перевести взгляд на Лею, невозмутимо сидящую на одном из неудобных, жестких стульев за голым столом. Люк молча прошел ко второму, стоящему напротив стулу и сел, кладя руки на стол - давая понять, что ничего не скрывает.


Лея сохраняла спокойствие, когда внутрь вошел Император, оглядывая аскетичное пространство комнаты. Что он при этом думал понять по его лицу было нельзя, но как бы там ни было Лея была готова к встрече с ним. В отличие от прошлого раза она знала, чего ждать, знала, кто придет на встречу и что стоит на повестке дня. Поэтому она держала нервы в узде, была бодра и заряжена на отстаивание своих интересов. И когда он сел напротив нее, она продолжила молчать, предпочитая дождаться первых слов от него.

Он сидел непринужденно, с выражением спокойной уверенности на лице, странно сочетающейся с некой, едва уловимой резкостью черт; и все в нем было противоречивым, контрастным, от ощущения источаемой им силы, изысканной, утонченной и в то же время безудержно-беспокойной до разного цвета его зрачков, один из которых был на треть почти черным. Зрелость отпечатала тонкие морщинки вокруг глаз, чей взгляд сейчас изучал Лею тем же пристальным образом, что и она его, но, если не смотреть на шрамы, исказившие молодое лицо, мало что еще говорило о прошедших годах.

Неужели, все что о нем говорят было правдой? Неужели он мог убить Лею одним только взглядом льдисто-синих глаз или же правдой было то смутное, интуитивное чувство безопасности, которое, как доспех, сейчас окутывало ее? Она помнила, как он защитил ее тогда, на своем флагмане… Но не было ли это простым расчетом?

Не была ли уверенность в своей безопасности, давшая ей силу прийти сюда, лишь принятием желаемого за действительное или хуже того: результатом его обдуманных, выверенных действий. Ибо сейчас, здесь, сидя под этим хищническим взглядом, Лея остро осознала свою уязвимость. И крошечное изменение в уголках его отмеченных шрамом губ, показало, что он понял это, понял все, о чем она думала. Однако Лея не позволила мыслям о своей физической уязвимости взять верх над нею. Было бы глупо совсем не нервничать, учитывая ситуацию, но она не собиралась позволять запугивать себя, особенно ему.

Он наблюдал за нею в течение долгих секунд, и затем, словно решив, что первый раунд игры завершен, неожиданно откинулся назад. Это ударило по натянутым нервам Леи и вопреки желанию она чуть вздрогнула.

Что вновь нашло отражение в его холодных глазах, по-видимому его это забавляло.

- Так мы будем говорить или проведем вечер, уставившись друг на друга?

Лея прищурилась, понимая, что он пытается занять позицию морального превосходства - косвенно обвиняя ее в ребяческих играх.

Позицию морального превосходства…

- Почему ты отпустил наших пилотов у Фондора?

- Ты бы предпочла, чтоб я этого не делал?

- Если ты не хотел вредить им, тогда мог бы просто не стрелять ДЭМП... Но ты сделал это. А потом, когда добился их беспомощности, ты вдруг передумал и позволил их спасти. Почему?

Он довольно долго молчал, не для того чтобы как-то запугать ее, а взвешивая ответ.

- Чтобы привести тебя за этот стол.

- Ты позволил почти двумстам мятежников и фронтовому фрегату уйти, только чтобы привлечь мое внимание?

Он наклонил голову чуть набок - показавшись вдруг ужасно молодым. Беспорочным, невинным... и абсолютно, неоспоримо опасным.

- Это сработало.

Лея с долгим изумлением смотрела на него, прежде чем обрести дар речи снова:

- Кто ты?

Люк поморщился, то ли от раздражения, то ли от досады, кожа вокруг шрама натянулась; вопрос, казалось, прозвучал слишком неожиданно для него.

- Это важно?

- Да! Ты хочешь, чтоб я доверяла тебе, а я даже не знаю твоего имени. Я знаю только то, что ты лгал мне. Лгал о том, кто ты. О том, почему был среди нас...

- Ты по-прежнему думаешь, что я был шпионом?

- А ты не был?

- Тебе лучше знать. Утечки информации прекратились, когда я ушел?

Лея поджала губы, но ответить не успела, Люк опередил ее, говоря тоном, ясно указывающим, что он не собирается это обсуждать.

- Это неважно, в любом случае. Я привел тебя сюда, чтобы говорить о будущем, а не о прошлом. Я отпустил ваши корабли и людей, чтобы продемонстрировать свою искренность.

- Нет никакого будущего, пока мне не известно прошлое… Разве ты не понимаешь этого?

Люк вздохнул, закрывая глаза и расслабляя чуть плечи - в поиске уже заканчивающегося терпения… И Лея вдруг подумала, что возможно, может быть, она сводит его с ума своей позицией точно так же, как он ее. Но хотя бы ему известна ее точка зрения...

Люк ответил, не поднимая взгляда, в голосе зазвучала некоторая напряженность:

- Ты продолжаешь говорить о недоверии ко мне... и все же сама ждешь, что я буду доверять тебе, без всяких условий. Ты ждешь, что я буду доверять тому, кто предал меня, лидеру организации, которая лишь несколько лет назад пыталась убить меня. Ты думала об этом?

- Я не… - Лея остановилась, отказываясь идти на поводу. - Ты мутишь воду.

- Для тебя, возможно. Мне это кристально ясно.

- Отлично, хочешь правду?! Пожалуйста. Правда в том, что они не хотели дать тебе стать Императором.





Сидя напротив Леи, Люк резко взглянул на нее, задаваясь вопросом, понимает ли она, что только что сказала? Они. Не мы. Он молчал, ожидая продолжения.

- Они хотели остановить это наверняка: не дать тебе прийти к власти.

- Остановить это наверняка? И чему именно они помешали бы? Тому, что Император сейчас сидит здесь, и как минимум пытается открыть диалог?

Лея замялась, расстроенная.

- Они никак не могли знать, что ты сделаешь это.

- Они не могли знать и обратного, вот о чем я. - Люк покачал головой, понимая, что позволил себе быть захваченным прошлым. Волевым усилием он приказал себе остановиться, обуздывая все те старые обиды и вопросы, и когда он вновь посмотрел на нее, взгляд его был острым и ясным.

- У меня к тебе вопрос: мои маршруты, последние... тебе передают их?

Лея нахмурилась, стараясь понять в чем подвох.

- ...Нет.

- А схемы для ИЗР "Стерлинг"... у тебя есть?

- Мне жаль, но нет, - искренне ответила Лея.

Честно… Люк смотрел на нее несколько секунд, определяя, что стоит за ее словами. Она говорила правду. Значит, вся эта информация сливалась не Восстанию.

- У меня к тебе встречный вопрос. Нападение на Фондор... Ты был заранее предупрежден о нем?

Да.

- Нет, - по лицу Люка невозможно было что-либо прочесть, как бы пытливо Лея ни всматривалась в него, сам же он никаких объяснений больше не дал. Заверения и доказательства часто служили признаком лжи, а Люк, под попечительством Палпатина, давно превратился в мастера обмана. Однако она смотрела на него довольно долго, пока Люку ни стало неудобно под ее взглядом, и он решил продолжить разговор: - Я сделал жест доброй воли у Фондора. Я мог бы очень легко уничтожить всю целевую группу.

- Я знаю.

- Или мог бы просто оставить их замерзать и задыхаться - но вместо этого я дал вам беспрепятственный доступ к ним.

- Я только что сказала, что знаю об этом.

- И… тебя убьет: добавить "спасибо"?

Люк наклонился к ней, и Лея удивленно моргнула: изумляясь увиденной перемене. Сейчас он казался таким несерьезным, фактически дразнящим ее. Она смотрела и не могла отвести взгляд, с трудом сохраняя свою концентрацию.

- Так ты для этого отпустил их?

Он слегка пожал плечами:

- Я думал о тебе, как я уже сказал. Представлял эту встречу, этот момент.

- И что именно ты представлял?

- Я представлял тебя понимающей, что это жест веры. Первый шаг, который один из нас должен сделать, чтобы выйти из тупика. Я был не прав?

- Было бы гораздо лучше, если б ты сказал, что попросту не смог уничтожить их.

- Да, наверняка это прозвучало бы намного лучше, - признал он с сожалением. - Но по крайней мере ты знаешь, что я говорю правду.

- А ты говоришь правду? Или лишь признаешь, что допустил ошибку?

- Я признаю, что оказал вам милость. Я пошел на уступки по одной единственной причине, которую назвал тебе. Я хочу изменений. В сущности, я инициировал перемирие… Ты поддержишь его?

Лея медлила, колебалась. Ощутив вдруг такую же неуверенность, как на Девароне, когда она впервые увидела его. Он подался вперед, сведя голос фактически до шепота, а глаза смотрели так ярко и страстно, что казалось, они пылали.

- Работай со мной.

- Почему я должна пойти на это...? Почему ты хочешь этого?

- Потому что мне нужны войска и ресурсы, которые сейчас задействованы в обеспечении контроля над Восстанием. Они нужны мне для воплощения в жизнь реформ в большинстве систем. У меня достаточно сил, чтобы реализовать изменения в системах Ядра и Колониях, но для внедрения их в Среднем и Внешнем Кольцах, для одного только начинания этого, мне нужен каждый ресурс - или же все останется по-прежнему.

- То есть ты хочешь сказать, что реформы не работают? Что это все из-за нас?

- Я говорю, что они могут быть реализованы гораздо быстрее. Есть другие, более глубинные и широкие реформы, которые я хочу провести. Преобразования в области прав всех разумных существ, в области свободы слова, в области местной юрисдикции губернаторов... Но без поддержки войск это все останется лишь словами.

- Но у меня нет никаких гарантий, что хоть что-то из этого действительно произойдет.

- Я могу дать тебе любую гарантию, какую ты попросишь, но мы оба знаем, что это бессмысленно.

- То есть ты хочешь, чтобы я рискнула всем на авось, просто надеясь, что ты сдержишь обещание?

- Я хочу, чтобы ты чуть отступила - и я сделаю то же. Если вы остановите атаки имперских целей, то я остановлю все действия против Восстания - если не будет общественных беспорядков или интенсивного подстрекательства к мятежу. Я не прошу вас расформироваться, я прошу об остановке военных действий. О переговорах, на которых обе стороны обсудят заранее согласованные цели. Я прошу о возможности донести мой план до руководства Альянса.

- И если мы откажемся, то станем ответственны за продолжение имперской тирании, ты это пытаешься сказать?

Люк усмехнулся, по-настоящему, неприкрыто.

- Теперь ты приписываешь мне свои слова, - произнес он со снисходительным укором. - Я пытаюсь сказать, что у нас есть шанс вместе изменить закон. Быстро, результативно. Без необходимости посылать мои войска на борьбу с вами и без ваших неуемных действий, побуждающих Королевские Дома требовать их большего вовлечения. Пока эти меры необходимы, я не могу двигать Империю вперед так, как хотел бы. Если я не могу превзойти умения моих противников сплачиваться и вести совместную работу, тогда я и моя политика находятся под угрозой, как и межпланетная стабильность.

- Ты просишь, чтобы я содействовала господству диктатора.

Он наклонился вперед, ставя локти на стол и сложив ладони перед подбородком:

- Если бы я был тираном, чей ярлык ты мне так настойчиво клеишь, тогда зачем бы мне нужна была твоя помощь?

- Ты только что сказал зачем: чтобы упрочить свое правление.

- О, поверь мне, если бы я хотел лишь этого, мне бы хватило одного месяца. Я мог бы арестовать всех несогласных с моей властью, уничтожить любое сопротивление, восстановить неограниченную военную диктатуру, ослабить и дестабилизировать Королевские Дома и править так, как это делал мой предшественник. Я точно знаю, как действует эта схема - я несколько лет обеспечивал ее работу.

- И теперь ты вдруг изменил мнение, - сухо произнесла Лея.

- Нет, теперь у меня появилась возможность… и у тебя тоже. Достигнуть необходимого без излишних страданий.

- Страданий? – голос Леи звучал обвиняюще. - Ты понятия не имеешь, что это. Ты не знаешь, что такое страдания, каков ад, в который ты лишь ввергаешь других.

- О, поверь мне, я знаю, каков ад.

В первое мгновенье Лее показалось, что он угрожает ей, но наблюдая за лицом, которое так хорошо знала, она поняла, что это не так. В течение единственного удара сердца Лея видела на нем пытку, и его боль была такой реальной, что, казалось, она слышит крик о помощи. Но это длилось секунду…

И затем что-то изменилось. Настолько резко, что было хорошо заметно. Лицо Люка ужесточилось, открытая брешь захлопнулась. Она видела, как он ищет способ отодвинуть ее, оттолкнуть. Видела, как Император сел прямо, выправил плечи и высоко поднял голову, услышала, как изменились тон и тембр его голоса.

- Ты полна претензий и обвинений, однако при этом у твоего Восстания крайне ограниченное понятие свободы. Вы абсолютно уверены в том, что вместе с вашей "свободой" ничто другое больше не может сосуществовать. Вы делаете именно то, в чем ты обвиняешь меня. Бессмысленно и слепо гоняетесь за предполагаемым врагом и намеренно вызываете глобальную дестабилизацию в масштабе всей системы, чтобы добиться его уничтожения. Вы поражены худшим, самым обманчивым из всех пороков: вы считаетесь только с собой.

Лея отпрянула, уязвленная неожиданной свирепостью ядовитого обвинения.

- А вы намеренно слепы. Империя кичится даже самыми элементарными гражданскими правами. В течение многих лет вы одобряли и поддерживали рабство...

- Которое теперь незаконно.

- Вы задерживаете людей без суда и следствия...

- Практика, которая сейчас претерпевает сильные изменения. Все имперские граждане наделены правом на предъявление обвинения и судебное разбирательство.

- Вы подчиняете силой.

- Мы сохраняем порядок между враждующими системами.

- Вы владеете массивными вооруженными силами.

- Для патрулирования и стабильности огромных территорий. Это как раз то, что вынуждает меня делать твое Восстание.

- Слова, - утомленно произнесла Лея, зная, что у него будет ответ на каждое ее обвинение. - Это все просто слова. Поверхностная софистика, чтобы купить себе власть.

- Уверяю тебя, у меня нет никакой необходимости "покупать" себе власть.

- Тогда, зачем ты здесь? - спросила Лея. - Почему я здесь, а не под арестом?

Люк посмотрел вниз и сложил сплетенные пальцы перед губами, словно стараясь остановить себя от дальнейших слов - явно в поиске терпения. Взгляд Леи вновь притянул тяжелый перстень на его мизинце, яркий синий камень... Так похожий на глаза того, кто сейчас опять взирал на нее из-за множества поднятых щитов.

- После смерти Бена Кеноби меня учил Мастер-джедай Йода... Ты знала об этом?

- Нет... - Лея удивленно покачала головой, гадая куда направлена эта новая атака.

Люк кивнул, одевая маску невозмутимого равнодушия.

- Он был одним из двенадцати мастеров, входящих в Высший Совет Ордена Джедаев, который привел Республику к падению. Именно их взгляды формировали джедаев и формировали галактику, которую они защищали.

Лея слушала настороженно, выискивая расставленную ловушку. Люк же продолжал небрежным тоном, словно вел обычный разговор.

- Когда я понял, что вы в опасности на Беспине и захотел помочь вам, знаешь, что он сказал?

- Нет, - она фактически прошептала.

- Он сказал, чтобы я позволил вам умереть. Он придал этому пустую видимость чести и долга, конечно, ссылаясь на более важные причины для меня... Но по сути он велел именно это. Если я чтил то, за что вы боролись, тогда я должен был бы пожертвовать вами.

И посмотри, что случилось, когда ты не послушал его.

- Возможно, он был прав.

- Серьезно? - Люк чуть вскинул подбородок, и Лея знала, что ловушка уже близко. – То есть я должен был оставить вас умирать?

- Мы не умерли.

- Это уже не имеет значения. Факт остается фактом: я, как намечалось, должен был быть склонен пожертвовать всеми вокруг меня ради достижения неоспоримых целей. Быть готовым к этому.

- Когда-то те цели были и твоими.

- Это тоже не имеет значения. Я спрашиваю, правильно ли дать трем разумным существам умереть только потому, что это посодействует моим личным целям? Собственно, это даже и не содействовало, а было просто удобно.

- Мы были солдатами. Мы знали риск и...

- Мы? – Люк поднял бровь. - Я не знал, что Чуи и Хан присоединились к вашему Восстанию так давно. Напротив, думаю, что если бы спросить тогда Хана, не возражает ли он отдать свою жизнь, чтобы послужить моим планам, он бы крайне категорически мне отказал. И я бы не винил его.

- Некоторые жертвы...

- Да. Но какие именно? И когда их становится непомерно много...? Когда цель перестает оправдывать средства? Как ты узнаёшь, что зашла слишком далеко? Ты готова оправдать меня, если бы я оставил всех вас там погибать, и все же судишь за то, что я приношу те же самые жертвы в других случаях.

- Йода был джедаем.

- То есть ты хотела бы, чтоб я был похож на него? Чтоб был готов заплатить любую цену, отдать любую жизнь, ради достижения своих целей? Просто списать со счетов тех, кто был рядом со мной, отметив их жизнь как «неважная» в сравнении с моей личной судьбой? Поставить себя выше их, наделить себя правом решать, кому жить, а кому умирать, исходя из собственного расчета? Ты хотела бы, чтоб я стал таким?

- Ты такой и есть.

Лея закусила губу, но было уже поздно. Она влетела в западню на полном ходу. С другой стороны, она в любом случае попалась бы в нее. Скажи Лея "нет", и он бы обвинил ее в лицемерии - в желании, чтобы он выполнил наказ того, чью точку зрения она не разделяла, считая ее порочной, скажи она "да" и он бы указал ей на факт, что одни и те же действия, совершенные по одним и тем же причинам, оцениваются по-разному... Что он и сделал.

- Тогда, чем я так отличаюсь от джедаев?

- Твои причины отличаются. Твои оправдания и... Ты сам знаешь.

- Вот как? Допустим. И почему же, по-твоему, я убиваю...?

Она сузила глаза.

- Ты убиваешь ради дос...

- Достижения моих целей? - Он выразительно поднял брови. - Да, мы уже обсудили это.

Лея вскинула подбородок:

- Амбиций. Ради своих амбиций.

И снова голова Люка характерно наклонилась в сторону:

- Я думал, мы не обсуждаем семантику.

- Нет, мы обсуждаем мотивы. Ты убиваешь ради удовлетворения личных амбиций.

- И каковы они? В чем они заключаются?

- Во власти.

- И для чего она мне, по-твоему? - Она замешкалась, и он тут же воспользовался этим: - Власть не самоцель, она лишь средство для цели.

- Только с такой властью, как у тебя, это и говорить.

- Возможно, только в моей позиции это по-настоящему понятно.

- О чем ты говоришь?

- Я говорю, что... все, что я делаю, я делаю ради чего-то.

- Ради власти.

Он стиснул зубы.

- Я уже сказал тебе, власть лишь средство, не цель. Я вполне себе верю, что ты возглавляешь Альянс не просто ради престижа.

Лея чуть подалась назад:

- Продолжай.

Он помедлил; пальцы соединились домиком, а голос зазвучал ровной гладью сдержанного спокойствия:

- У всего что я делаю есть причина... Почему ты думаешь, что мои причины изменились?

Лея едва удержалась от громкого смеха:

- Ты что, серьезно? Потому что раньше ты утверждал, что хочешь разрушить Империю, которой теперь ты правишь.

- Я хотел изменить систему, которую считал несправедливой, - поправил он. - И теперь у меня появилась хорошая возможность сделать это.

- Ты так оправдываешь путь, который выбрал? - недоверчиво спросила Лея.

- Я не выбирал этот путь... Но я воспользовался тем, что он предоставил.

- Кто теперь обсуждает семантику?

Он позволил себе небольшую улыбку на поврежденных губах, и ей почему-то захотелось улыбнуться вместе с ним - словно все это было игрой.

- Я говорил тебе: я не буду оправдывать свои действия, мне не нужно ни твое прощение, ни твое одобрение.

- Тогда, что тебе нужно, Люк?

- Твое согласие. Договор с тобой.

- Но откуда мне знать, что мы не станем очередными жертвами во имя твоих личных причин?

Он поднял подбородок и посмотрел ей прямо в глаза... И вновь что-то изменилось: в его голосе, в поведении, в искренности.

- Оттуда, что ты знаешь меня. Кем бы я ни был, ты знаешь, что я с готовностью соглашусь со всеми обвинениями, если это правда. Я все еще тот человек, который не оставил своих друзей умирать на Беспине. Я не забираю жизни с легкостью и не бросаюсь ими.

Лея откинулась на спинку стула, глаза ее сузились: может ли она верить ему? Следует ли верить человеку, который убил Палпатина ради получения его трона, не ведет ли он лишь искусную и смертоносную игру ради получения еще большей власти? Он чуть пожал плечами; скромный жест, который был так характерен для Люка - для Люка, которого она знала. Знала... Лея снова задалась вопросом: что было реально, а что искусственно создано - и сможет ли она прорваться через толстые щиты, чтобы узнать это.

Она опустила взгляд, ища нужный момент, ища путь... и направление ее мыслей внезапно изменилось. Без лишних размышлений, она заговорила:

- Знаешь, когда я вернулась к себе после Деварона, я вытащила старый файл. Не знаю, почему, но я нашла его в архиве... и пересмотрела раза четыре или пять.

Люк слушал спокойно, и все же его непонятное, непроницаемое выражение лица заставляло ее волноваться.

- Это был файл, который мы получили от ботанов где-то через девять месяцев после... после Беспина, - продолжила она. - Это было первое изображение тебя с тех пор как ты вернулся на Корускант. Короткая съемка с высокой орбиты. На ней был ты... идущий рядом с Палпатином, в садах на крыше Дворца. Так просто... Ты шел так просто, словно это было самое обыкновенное дело для тебя! Словно ты был своим там!

- Монолита, - исправил Люк механически, равнодушный к ее всплеску эмоций - давая отпор поиску ниточки к нему.

- Ты просто гулял! - продолжила Лея, не соглашаясь уходить в сторону. - С Палпатином. Первое изображение с начала твоего предполагаемого плена.

Люк не мигая смотрел на Лею, понимая, что она делает - очень стараясь не вспоминать, не поддаваться, не идти на поводу манипуляций. Однако насыщенная волна воспоминаний давила и заполоняла сознание. Она просачивалась сквозь трещины укоренившихся щитов, окутывая мысли, деморализуя. Он вспомнил резкий холод ночного ветра, кусающий кожу, вспомнил свое волнение и радость от того, что наконец-то оказался за пределами проклятого дворца, после девятимесячного заточения в нем – в самом удручающем и пугающем месте, которое он когда-либо видел и почти ставшем ему могилой. Вспомнил свой первый вдох свежего воздуха, настоящего воздуха, а не иссушенного и отфильтрованного. Прошло уже столько лет, а это чувственное воспоминание того краткого момента его первой прогулки по-прежнему было ярким...

- Ты преуспел, - признал Палпатин, устроившись на роскошном, резном троне, стоящем на ступенчатом возвышении так, что его глаза находились напротив глаз Люка. - Мы сильно продвинулись за последние недели. Ты достоин награды.

Люк хорошо помнил, как сжало грудь в ожидании коварного подвоха. Он уже достаточно хорошо знал своего Мастера, чтобы понимать: "награда" часто являлась обоюдоострым мечом. Глаза подозрительно сузились в тени упавших на лицо завитков; за долгое время оставленные без внимания волосы стали довольно длинными и непослушными.

- Чего бы ты хотел, друг мой? - снисходительно спросил Палпатин, явно развлекаясь ходом циничных мыслей Люка.

Люк молчал довольно долго, пытаясь решить, стоит ли верить Императору или это все лишь очередная игра, одна из многих? Но он не мог не попытаться...

- Я хочу выйти, - произнес Люк с тихим, сдержанным достоинством и с толикой надежды в голосе. - За стены дворца.

- Вот как? И что же ты можешь найти там, чего нет здесь, друг мой?

"Воздух, - хотел он ответить. - Свежий воздух.”

Не выжатый и намертво застывший в этих залах, а настоящий, несущий жизнь. Но он промолчал, твердо держа взгляд Императора и не позволяя ни надежде, ни сомнению появиться на лице - наученный, что и то и другое будет расценено Мастером как слабость и неудача. Повисла тяжелая неподвижная тишина, пока Палпатин с ядовитой насмешкой изучал своего джедая.

- Хорошо, - ответил он наконец. - Мы пойдем.

Мы. Люк услышал это. Он больше не был свободен, даже в мелочах его не оставляли в покое. Но он лишь кратко кивнул, ощутив, как чуть спало напряжение плечей - в ответ на принятое решение. Это было лучше, чем ничего: ему все же позволяли выйти. Любому здесь можно было рассчитывать только на маленькие победы, и если они случались, их нужно было ценить.

Стояла зима; он отчетливо помнил ледяной холод в верхних залах Башен, заставлявший все вокруг казаться мертвенно бледным. Там всегда было холодно, в те части дворца солнце не добиралось. Палпатин приказал принести им плащи, и Люк помнил, как он ждал в тишине, едва сдерживая дрожь предвкушения и приходя в ужас от мысли, что старый ситх изменит свое решение в последнюю секунду и откажет ему, даже в этой малости.

Повсюду была охрана, конечно. Прошел час с тех пор как Люк озвучил свое желание и Палпатин согласился; он тут же вызвал к себе Кордо, личного советника и отдал тому распоряжения по поводу предстоящей прогулки в императорских садах на крыше Монолита. И распоряжения, судя по всему, касались исключительно мер по обеспечению соответствующей событию охраны. Люк понял это, как только вышел наконец наружу и сделал первый глубокий вдох ночного морозного воздуха.

Он ощутил на себе около сотни настороженных взглядов, внимательно следящих за каждым его движением. Но это не имело значение. Значение имело лишь то, что он наконец вышел из того проклятого дворца. Из тех чинных, безмолвных залов, в которых смели переговариваться лишь шепотом и где все ходили на цыпочках вокруг Императора и его желаний, отдавая тому бесконечные поклоны. Напуганные и искушаемые. Отчаянно желающие убраться подальше, и все же остающиеся там, прельщенные властью и положением, которые они надеялись получить. Люк ежедневно наблюдал за этим, пока Палпатин таскал его везде за собой - вынуждая стать частью этого презираемого им мира. Они все, те кто там оставался, были глупцами, конечно. Ограниченные и слепые, ведущие напрасные, обреченные на неудачу игры. И каждый час, что Люк проводил в присутствии своего Мастера, только укреплял его в этом мнении. Палпатин никому не давал власти, за исключением той, что служила ему, никому не позволял возвышаться, если это не приносило пользы ему. Там не было ничего, кроме мрака и лжи.

За девять долгих месяцев, проведенных там, самое сильное, что врезалось в душу Люка, это: воля Палпатина абсолютна. Ее нельзя было обойти, нельзя было купить, нельзя обменять. Он делал то, что желал. То, что усиливало его, то, что приносило выгоду ему... то, что развлекало его. Его воля была абсолютной, все остальные воспринимались и жили, как ничего не значащие, ничтожные тени. Тусклые жизни, влачащие свое существование в удушливых, мертвых залах.

…В ту ночь, когда он стоял в морозной темноте, вдыхая свежий холодный воздух, который не чувствовал так давно, на какое-то короткое время он снова ощутил себя живым.

Хотя где-то на краю сознания понимал, что рано или поздно он должен будет вернуться - в ту гнетущую убийственную тишину свинцового полумрака и безликих теней... Потому что теперь он был "своим" для того места, он принадлежал ему.

Император уже начал публично именовать его "Волком", и в душе Люк знал причину такого выбора; он знал о видениях и кошмарах, изводящих Мастера, когда тот смотрел на своего нового протеже. Но если Люк и был волком, то он сидел на цепи. Даже когда он выходил за границы своей клетки. Цепь всегда была на месте, всегда на нем. Его Мастер хорошо позаботился об этом, прочно заперев оковы на своем ненаглядном волке, чтобы тот не исчез в ночи.

И в конце концов… В конце концов Люк перестал пытаться, перестал желать..., перестал надеяться. Потому что было слишком тяжело сохранять веру, что он сможет как-то отступить от вездесущего влияния Палпатина. Что он сможет вернуться к жизни, которой давно уже нет. И он остался во дворце; остался в своих комнатах, проводя время в их безмолвной тишине, пока его не вызывали ко двору или в апартаменты Императора или в тренировочный зал, где он обучался под критическим надзором его учителя. Он делал так, как ему приказывали, не споря и не сопротивляясь, без всяких эмоций, что бы это ни было. А затем он вновь возвращался к себе, запираясь в трех комнатах; Мара везде следовала за ним словно тень... но теперь делала это так тихо, что в своем мрачном расположении духа Люк не замечал ее.

Он запретил все визиты к нему, для кого бы то ни было, даже Халлина, многократно пытавшегося пройти к нему и получавшего отказ без всяких объяснений. Люк проводил время, сидя в комнате и уставившись в пол. Или на огонь в открытом камине, боровшийся с ползущим по дворцу зимним холодом; Палпатин любил низкую температуру и Корускант подчинялся ему даже в этом. Люк мало ел, еще меньше говорил, он просто сидел, замерев душой и телом; ожидая лишь одного - когда он исчезнет, как это сделали другие, растворится в тенях и темноте…

Странно, но именно это его и спасло тогда. Палпатин долго держался, игнорируя усиливающуюся изоляцию Люка - считая ее уловкой для получения... чего-нибудь. Чего именно, Люк не представлял. Он не раздумывал тогда об этом. Но в конечном счете Палпатин все же принял во внимание тревогу рапортовавшего ему Халлина, и Люку разрешили отлучаться из дворца, ненадолго и с большим количеством охраны, но все же.

Сначала это были короткие передышки: час на осмотр близлежащего гарнизона, полдня для полета к одному из сановников из окружения Палпатина... И Люк не ждал большего, наоборот, был готов к удару, думая, что скоро это отнимут у него. Но вопреки ожиданиям разрешенные ему отсрочки увеличивались, полдня превратились в день, затем в два, в три, а затем в неделю. Всегда окруженный охраной, всегда под сильным контролем, но тем не менее он снова мог дышать. Это давало ему пусть и бесполезную, но в то же время живительную иллюзию независимости.

Прошло много времени прежде чем Люк узнал, что если он желает получить что-то в том сумрачном месте, он должен взять это, ухищрением или силой. И что бы он ни предпринимал, это не приветствовалось его Мастером: если Люку не хватало ловкости оставить свои действия незамеченными, следовало серьезное наказание. Еще больше времени ему понадобилось, чтобы постичь: если он хочет свободы от контролирующей слежки и изобретательных замыслов Палпатина, он сам должен взять ее. И еще больше времени, прежде чем он понял, что и этого недостаточно. Он хотел большего. Он хотел настоящую свободу. Он хотел все то, что жаждал наивный и неопытный идеалист, когда сел в свой первый крестокрыл. Он хотел свободы для всех, повсюду.
Единственный путь достичь этого состоял в свержении Палпатина, и единственный способ гарантировать это состоял в том, чтобы занять его место на троне.

Правильно? Неправильно? Ошибочно? Безрассудно?

Он не знал. Он знал только, как ужасно хотел всего того, что когда-то желал Люк Скайуокер. Как сильно хотел спасти хоть какую-то часть себя от этой проклятой жизни. Он знал только, что у него есть цель, причина для существования, и это сохраняло его здравомыслие посреди жестоких манипуляций и злобных, беспощадных упреков Палпатина. Он хотел свободу - истинную свободу - и учитывая деспотизм его Мастера, он не видел другого способа, как получить ее.


...


Осознание того, где он находится, пристального внимания Леи, ее вспыхнувшего в Силе любопытства, вернуло Люка в реальность. В сырую, затхлую комнату, чей аскетичный вид вновь напомнил ему его камеру... Или дело было не только в комнате, а в чем-то еще?

Он моргнул, пытаясь подчинить себе мысли и сосредоточиться на Лее, которая с интересом наблюдала, как он машинально крутит кольцо на мизинце. Она подняла взгляд к его лицу, по-прежнему не очень понимая, что за человек перед ней и что сейчас здесь происходит, очень сомневаясь, понимает ли он это сам.

- Кто ты? - опять этот вопрос... Но на этот раз ее голос был смягчен состраданием и нерешительностью, настоящей готовностью поверить ему. И в следующий момент, интуитивно, под влиянием более глубокого понимания с ее губ слетел другой вопрос, заставивший Люка ощутить сильное неудобство:

- Кем ты был?

- Это несущественно. - Люк боролся со старыми воспоминаниями, делающими его уязвимым, пытаясь похоронить их и ругая себя за допущенную ошибку; голос был сдавлен и предостерегающе мрачен: - Важно то, кто я теперь… Я уже говорил тебе, что у меня нет иллюзий. А ты пытаешься обмануть себя. Ты ищешь следы того, кто давно мертв, и каждый раз, когда замечаешь его малейшую тень, ты пытаешься ухватить ее и извернуть так, чтобы увидеть то, что ты хочешь видеть. Ты думаешь, что сможешь вернуть этого человека, но это не так. Ты ошибаешься, это я могу сказать тебе наверняка.

Он хотел, чтобы она поняла, осознала, что человек, до которого она так очевидно сейчас силится дотянуться, сокрушен и разбит, разорван в клочья без надежды на восстановление. Если бы можно было возродить его, неужели она думает, что Люк сам бы давно ни сделал этого? Неужели она не понимает опасности, которой себя подвергает, просто находясь здесь – не понимает, что в любой момент он может перемениться, что ему нельзя доверять. Знание этого побудило его отойти от насущного вопроса их переговоров и заставить ее защищать себя, ради нее самой. Поскольку каждый раз, когда она приходила к нему, каждый раз, когда она целиком попадала в его власть, он шел по лезвию искушения просто удалить ее, уничтожить. Действительно воплотить тот план, о котором он говорил другим, убедить Лею привести к нему руководство Восстания и уничтожить их. Всех до единого.

Это было бы так легко. Он не единожды обдумывал это. Этот план, все, что он делал, говоря с нею, завоевывая ее доверие... Он очень легко мог бы направить ее желания к своей цели. Существование Альянса висело на тончайшем волоске, и Люк знал, что его благосклонность была весьма капризной и сомнительной вещью.

- Ты ищешь понимания... Тогда пойми вот что: я буду всегда делать то, что считаю необходимым для достижения своей цели. Я буду всегда платить нужную цену.

Лея нахмурился, слыша подразумеваемое предупреждение.

- Тогда, зачем ты говоришь мне это?

Она увидела искру досады в его взгляде, у нее на глазах его поведение вновь изменилось, от спокойного и выдержанного до напряженного и опасного.

- Я хочу, чтобы ты поняла, кто я. На что способен. За последние шесть лет мы общались с тобой крайне мало, поэтому тебе стоит поверить тем, кто был близок ко мне в это время и кто имел возможность видеть меня и судить мой характер более ясно. А они, поверь, были крайне изумлены, когда узнали, что ты собираешься вновь встретиться со мной - что тебе хватает веры для этого.

- И я еще здесь и пока цела.

Люк покачал головой:

- Я мог бы очень легко уничтожить тебя. Полностью удалить из уравнения и продолжить свои не принимающие возражений планы.

- Вот так просто?

Его губы чуть дернулась в ответ на исходящую от нее уверенность. Слишком большую и решительную: для него в этом не было пользы, а для нее это было попросту опасно. Он медленно расправил плечи, давая немного воли темноте в его сердце - позволяя Лее увидеть это.

- Мне понадобилось всего три месяца, чтобы поймать Мотму.



Слова были рассчитаны на то, чтобы шокировать ее, Лея это понимала; но несмотря на его режущий взгляд, на движения тела, которые кричали о том, как он опасен, она не собиралась идти у него на поводу.

- Чтобы поймать меня, времени понадобилось бы гораздо больше, уверяю тебя.

И снова эта улыбка, словно гаррал, разглядывающий свой обед.

- Не очень много, учитывая, что сейчас ты в четырех шагах от меня.

Лея почувствовала, как ухнуло сердце и подскочил адреналин, но лишь стиснула крепко челюсти, отказываясь быть запуганной... И к ее удивлению Люк отступил, в буквальном смысле: он встал и, увеличивая пространство между ними, отошел от стола на несколько шагов - чтобы охладить собственный нрав и успокоить ее, как почувствовала Лея.

- Это было нечестно - я приношу извинения. - Произнес он ровным голосом, поворачиваясь к ней. И хотя в глазах по-прежнему был виден огонь, то дикое критическое напряжение спало. - Хотя это не делает мои слова менее правдивыми.

Но это была уже не угроза, как только что. Она взглянула на него: его лицо, как и голос, оставалось нейтральным…, и в неожиданной вспышке проницательности Лея вспомнила собственные слова, сказанные Хану несколько дней назад: о том, что Люк сам не знает себя, не знает, что можно ожидать от него.

- Почему ты говоришь все это мне? - спросила она наконец, искренне, не вкладывая никакого вызова в слова.

- Я уже объяснял тебе. - Он холодно отвернулся, однако было что-то в его глазах, нечто, говорящее, что он просто не выдержал ее взгляд. - Я не отнимаю жизни у кого бы то ни было с легкостью.

- Но ты все же отнимаешь их.

Он выпрямился, моментально вновь переходя в наступление:

- Если необходимо. И не отрицай, что ты делаешь то же самое. Ты - лидер, и ты посылаешь солдат в сражение, зная, что они не вернутся.

- Я не стреляю в них сама.

- Ты убиваешь солдат на поле битвы.

- Я убиваю своих врагов, - подчеркнула Лея.

- Я тоже.

Она могла бы конечно здесь дрогнуть и отступить, не будь она той, кем была. Понимание того, как сильно изменился человек, которого она когда-то, как ей казалось, знала, приводило в шок. С какой непринужденностью сейчас он играл словами и намерениями, поворачивая их в нужном ему направлении!
Или он всегда был таким? Просто скрывал остроту своего ума за милыми улыбками и скромными пожатиями плеч? Потому что она помнила, что Люк Скайуокер всегда был быстр и сообразителен в сражениях, всегда был способен мыслить и сохранять хладнокровие в бою, всегда был логичен в решениях, даже в самых горячих схватках, находя выход для себя и тех, кто оказывался рядом из любой проблемы, в которую они попадали.

Тех, кто был рядом... Разве не всегда он упрямо боролся за них, за всех, кто окружал его, всегда прикладывая максимум усилий, чтобы сохранить жизни соратников в бою? И разве он не казался подавленным и безутешным, если у него это не получалось?

Разве он не был всегда тем, кто не относился к чужой смерти легко, кто не отбирал жизни беспечно?

Лея сглотнула, смотря на человека, стоящего теперь в нескольких шагах от стола, сливаясь с полумраком комнаты.

- Пожалуйста… сядь.

Люк постоял к ней спиной еще несколько секунд и затем, быстро прошагав обратно, сел. Оба опустили взгляд, не готовые к новому раунду их спора. Наконец Лея глубоко вздохнула, иронично качнув головой:

- Иногда с тобой крайне сложно.

- Что именно? Спорить или вообще разговаривать?

- И то, и другое. Все.

Он посмотрел в сторону и чуть улыбнулся, и атмосфера явно потеплела на несколько градусов, став более комфортной для них обоих. Повернувшись на стуле, он вытянул ноги и подпер голову рукой; и это выглядело так знакомо и непритязательно, и было очень похоже на... Люка.

- Я родился в одно время с Империей, - произнес он не сразу. - Мы росли вместе. Она всегда существовала в моей жизни. Я родился в тоталитарном государстве и прожил в нем всю свою жизнь, никогда не зная тот идеал..., о котором нам говорили, который был взят из прошлого. С него стряхнули пыль и выставили нам, как некую парадигму совершенства. В этом я признаю свою слабость. Я пытаюсь восстановить нечто, что сам никогда не видел, никогда не жил в этом: демократию. Я думаю, что мы похожи в этом... Поскольку все те права, о которых ты заявляешь, которые хочешь восстановить, то, к чему ты стремишься, ты никогда не знала этого по-настоящему, не имела никакого опыта такой жизни.

- Что ты хочешь сказать этим? - Он остался неподвижен, несмотря на настороженно прищуренный взгляд Леи, и она подумала, а не была ли эта расслабленная, скромная манера лишь более изобретательной уловкой, чем его безучастно хладнокровная маска?

- Думаю, я спрашиваю, является ли демократия, за которую ты борешься настоящей демократией или же это лишь некое идеалистическое понятие? Я по крайней мере смотрю реально на то, что могу достичь и как именно. Или ты думаешь, что свержение существующего режима вызовет мгновенную демократию? Я не верю, что ты так наивна.

- Ты утверждаешь, что Империя Палпатина может когда-либо родить истинную демократию? Я не верю, что ты так наивен.

- Это не Империя Палпатина, - исправил Люк. - Это моя Империя. Я предлагаю настоящую, реалистичную альтернативу бесконечной борьбе. Мое намерение состоит в том, чтобы сделать эту Империю демократическим государством - и я понимаю, что для этого должен буду пойти на компромиссы.

Лея промолчала, понимая, что он просит того же самого от нее.

Когда она не ответила, он немного выпрямился, удерживая при этом внешне открытую атмосферу.

- Я не думаю, что есть простое и быстрое решение. Могут понадобиться годы для этого - чтобы обеспечить бескровный переворот, без войск, стреляющих друг в друга и ввергающих Империю в полномасштабную гражданскую войну. Но поверь - если ты больше ни с чем не согласишься сегодня - поверь одному: я посвятил себя этой цели. Я сделаю это. Если возможно, я сделаю это с твоей помощью - я резорбирую Альянс и дам ему политический голос и право. - Он наклонил голову: - Если же нет… я сделаю это без тебя.

- Ты не можешь принести демократию, прибегая к угрозам и ультиматумам.

- Как насчет дебатов и компромисса? - спросил Люк. - На первом зиждется ваша хваленая демократия, так ведь? А второе необходимо, чтобы заставить ее работать.

- Я не могу...

- Работай со мной.

- То есть, мы должны перестать оказывать тебе сопротивление.

- То есть, вы обязаны внести свой вклад в дело мира и позволить нам продвинуться вперед, да. - Люк покачал головой, вглядываясь в ее лицо. - Ты кажешься такой поглощенной борьбой за свободу, готовой отдать свою жизнь... Так неужели трудно, ради нее, отказаться от подозрений, недоверия и цинизма? Ты всегда была готова поднять оружие во имя мира... Готова ли ты опустить его для того же?

Лея отвела взгляд, никогда еще ее так не раздирали сомнения, не терзал страх и не наполняла надежда. Он стал настоящим государственным деятелем, он вытаскивал свои пламенные речи буквально из воздуха и вдохновенно бил ими точно в цель. Но сколько в них было правды? А сколько пустых убеждений от человека, обученного Палпатином? Тем, кто разжег войну и ослабил Сенат, и никто никогда не подозревал его... пока ни стало слишком поздно.

Лея поднесла к лицу руки и нерешительно вздохнула:

- Скажи мне, как я могу доверять тебе?

Люк подался вперед:

- Хочешь демонстрацию того, насколько я серьезен? Настоящий жест в доказательство моих намерений? - Оперевшись на локоть, он протянул к ней руку, между двумя пальцами был зажат чип. - Здесь ряд координат. Отправься по ним. Одна. Наряду с координатами ты найдешь код доступа безопасности и частоту передачи. Транслируй этот код немедленно, как только выйдешь из гиперпространства - чтобы не дать автоматической защите расстрелять тебя.

Лея взглянула на чип, слыша тяжеловесную серьезность в голосе – заставившую шевелиться волосы на затылке.

- На орбите будет только один Разрушитель, но если ты передашь код, он пропустит тебя. И пойми: это должно остаться… в тайне, - он чуть замялся. - Если ты примешь решение обнародовать мои действия, это может свергнуть меня с трона. Выбор за тобой, Лея... Я должен буду просто доверять тебе.



Люк встал следом за Леей, когда она собралась уйти - сжимая в руке тот чип данных, который он дал ей. Напоследок она лишь коротко встретилась с ним взглядом, и вновь у него было мимолетное чувство какого-то узнавания, когда он смотрел в ее серьезные темно-карие глаза… Чувство исчезло вместе с ней, и он остался стоять один в пустой, захудалой комнате, в которой, возможно, было положено начало демократии... или же конец просуществовавшего два десятилетия Восстания.

Она не знала, доверять ему или нет, это было очевидно - и Люк не мог обвинить ее в этом. Но возможно теперь она поняла, осознала, если не его мотивы, то хотя бы намерения и решимость. Ибо, да поможет ей Сила, если она вздумает встать у него на пути... Если вздумает пойти против него. Он понятия не имел, что тогда сделает...

Люк покачал головой, прерывая мрачную мысль; нет, он заставит все это работать. Он поклялся своему маньячному, злобному Мастеру, который получал столько удовольствия, разламывая Люка на кусочки; теперь же Люк сделает то же самое с его любимой Империей, с его единственным истинным детищем.

Люк ни за что не отдаст победу Палпатину - не будет никакой заветной Династии Ситхов, которую вожделел старик. Люк дал обет, что уничтожит все сделанное им - все, что тот создал. Возьмет Империю, которая с непринужденной жестокостью разрушила столько жизней, включая его собственную, и уничтожит, шаг за шагом, пока не останется ничего. Пока не останется даже памяти о ней. Так… кратковременное заблуждение, отклонение с пути, которое исправили и забыли.

И когда он сделает это, то возьмет прах своего Мастера и рассеет его по ветру. Он сделает это, сдержит свою клятву. И как он сказал Лее: он заплатит любую цену. Люк знал, какой будет цена, когда давал свое слово, и он знал, какой она может стать сейчас.

Он вздохнул, посмотрев на дверь, за которой скрылась девушка, с которой они некогда были так близки - вспоминая ее последний взгляд, полный настороженности и недоверия. Люк хорошо понимал, что по обе стороны границы между ними люди стоят в очередь, желая удостоиться чести убить его. На этот счет у него не было иллюзий… Но у него была цель. И он дойдет до нее. Несмотря ни на что. И тогда возможно Сила дойдет вместе с ним - и позволит ему наконец спокойно уснуть и проспать целую ночь или целую вечность, это будет уже неважно.
ArhAngel
полтора года, полтора года ожидания были не напрасны!)
пс: а третья книга обрывается на самом интересном, или я её не всю успел скачать, прежде чем сайт выпилили? Ну на том, что империя сплотилась, Люка хотят казнить со дня на день, а Тэлон Каррде решает найти Соло?
Алита Лойс
Цитата
полтора года, полтора года ожидания были не напрасны!)


Ой, я не знала, что вы здесь ждете:)

Нет, третья книга логически заканчивается, видимо, вы не всю скачали.
Интересно, куда это авторский сайт пропал?! Обидно.

Полностью должна быть на ff.
https://www.fanfiction.net/u/1584073/blank101
vienn
Здравствуйте!!! Хочу сказать огромное спасибо за Ваш труд! Прочла за неделю все 3 части не отрываясь! Сказать, что мне понравилось, не сказать ничего! Будет ли продолжение или на этом уже заканчивается 3 часть?
Алита Лойс
Цитата
Здравствуйте!!! Хочу сказать огромное спасибо за Ваш труд! Прочла за неделю все 3 части не отрываясь! Сказать, что мне понравилось, не сказать ничего! Будет ли продолжение или на этом уже заканчивается 3 часть?


Здравствуйте! Рада, что вам так понравилось :)
Продолжение будет. Эта часть пока переведена лишь на одну треть.
vienn
Алита, доброе время суток. Знаю, что вопрос о продолжении скорее всего уже замучил))) Но можете сказать, когда планируете продолжить перевод. Успокойте меня, пожалуйста. А то я уже каждый день стала проверять обновления, как маньяк)))
Алита Лойс
Цитата
Алита, доброе время суток. Знаю, что вопрос о продолжении скорее всего уже замучил))) Но можете сказать, когда планируете продолжить перевод. Успокойте меня, пожалуйста. А то я уже каждый день стала проверять обновления, как маньяк)))


И вам доброе :) Ну что ж, перестану забивать голову дурными мыслями, и пойду переводить.
Где-то две трети технического перевода у меня уже сделано, но я перевожу довольно медленно, потом еще все это в читабельный вид привожу (бывает, я и сразу на чистовую перевожу, но это по вдохновению), так что давайте через недельку :)
vienn
Цитата(Алита Лойс @ 12.7.2015, 0:35) *
И вам доброе :) Ну что ж, перестану забивать голову дурными мыслями, и пойду переводить.
Где-то две трети технического перевода у меня уже сделано, но я перевожу довольно медленно, потом еще все это в читабельный вид привожу (бывает, я и сразу на чистовую перевожу, но это по вдохновению), так что давайте через недельку :)

Ура! Ура! Ура!! clap.gif буду очень ждать))))) worthy.gif worthy.gif
master_Atavis
Вот в таком ключе должны были сделать перезагрузку канона диснеевцы. С каждой прочитанной страницей убеждаюсь, что "Сын Солнц" - одно из лучших, если не лучшее произведение по Звездным Войнам. Перевод, как всегда, великолепен.

И да, читал под Nothing Else Matters ВИА имени Папаши Хэта. +10 к атмосфере.
Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, пройдите по ссылке.
Форум IP.Board © 2001-2024 IPS, Inc.